Глава 26
Как можно вывести с планеты один миллион детских и подростковых душ? С планеты, пусть и разорённой войной, но всё же далеко не варварской и своим населением делиться не намеренной? И главное, как сделать это не вызвав ни у кого подозрений?
Вот уж спасибо, родной Отдел, за такую задачку. Посчастливилось мне быть похожим на местного резидента! Не будь того сходства – глядишь, выбрал бы он другую жертву, а то и взялся бы за дело сам. Хотя это сомнительно, ведь работы у него невпроворот и с каждым днём становится всё больше.
Регионалам не позавидуешь. На них возложена безумная по сложности и ответственности задача – обеспечение и прикрытие Проекта. Предполагающего, в общих чертах, создание военного и промышленного резерва на случай войны с Землёй. Войны широкомасштабной, на уничтожение, где придётся драться насмерть, задействуя все ресурсы. Войны с земным империализмом, неизбежной как завтрашний день!
Регионал, правда, в беде не бросил. Помимо "маски" олигарха он обеспечил поддержку миссии всеми наличными средствами. Единственное условие – действовать аккуратно и не светить перед местными факт нашего существования. Что, впрочем, очевидно.
Нам повезло – в этой солнечной системе существует ещё одна землеподобная планета. С настоящей, плотной атмосферой, позволяющей дышать без весьма болезненного процесса "доработки" лёгких с помощью нанотехнологий. Если верить регионалу, колония там уже создана, осталось лишь заселить её будущими солдатами и рабочими. Они наладят добычу и поставку на Марс дефицитных ресурсов, а впоследствии выстроят сложные производственные цепочки, поставляя новой родине всё необходимое, от еды до космических кораблей. Всё это ложится на плечи немногочисленного персонала Отдела, обязанным обеспечить максимально быстрое продвижение к цели. Ложится, в том числе – и на мои.
Впрочем, мне грех жаловаться, ведь я пришёл на всё готовенькое. Оперативники Отдела тщательно унавоживали для меня почву, собирая информацию, проникая в частные и госструктуры, готовя нужные "маски" и отмывая через подставные счета немалые суммы. В моём распоряжении – вся аналитическая и организационная мощь "дьяволов". В сети мне доступны подробные сводки и прогнозы, там же я могу выяснить всё о нужной персоналии и даже запустить "Москит" в кабинет самого Канцлера, что, правда, потребует дополнительных согласований. Помимо этого, я имею полномочия в любой момент "выдернуть" регионала для консультаций и помощи...
...но делать этого я не собираюсь. Вместо этого, отключившись от сети, я запираюсь в кабинете и часами напролёт продумываю варианты. Помимо нежелания выказывать неопытность перед "стариками", мною движет банальный азарт. Я хочу расщёлкать этот орешек самостоятельно, без помощи старших товарищей. И потом, Отдел уже достаточно облегчил мне задачу. Пришла пора возвращать должок.
Что мы имеем? Мы имеем раданскую империю с населением без малого в полмиллиарда душ. Солидно, даже весьма. И это если не считать Конклав и Каганат, где, как мне представляется, также задействованы "маски" со схожими задачами.
Итак, беспризорники – а мне нужны именно беспризорники, которых никто не будет искать. Вопрос номер раз – где их найти? Ответ очевиден – на кишащих шпаной улицах. Ещё можно прошерстить детдома и приюты, но с ними сложнее, ведь каждый поступающий туда ставится на учёт.
Согласно моим данным, босоты в Империи насчитывается более пятнадцати миллионов. Точнее, насчитывалось, ведь прорыв Конклава вкупе с обстрелами густонаселённых городов породил новые потоки малолетних беженцев–северян. Немалая часть осела в Такране, пробавляясь грабежами и проституцией. Остальные двинулись в тыл, "зарабатывая" на площадях и вокзалах погружённых в хаос городов.
Поднимаю полицейские сводки по столице и тылу. Всё, как и ожидал – всплеск насилия, вызванный переделом территорий между пришлыми и местными бандами, вал алкоголизма и наркомании. Малолетние проститутки и подпольные аборты, нередко приводящие к гибели непутёвой мамаши. Торговля младенцами, органами и органами младенцев по сходной цене. Эпидемия вензаболеваний, в том числе среди респектабельных отцов семейств, воспользовавшихся услугами уличных "эскортниц". И прочая, и прочая, и много чего ещё. Такого, что, прочитав, хочется завыть на луну, вспоминая собственное, испоганенное смутным временем, отрочество.
Эх, дети, детишки, что же с вами делать? Как мне вас, девиантных, неприметно с улиц вытащить и по новому месту жительства определить? И кстати, насчёт девиантов. Такие Марсу не нужны, времени их перевоспитывать у Республики не будет. Из чего следует, что путёвку в новую жизнь я выпишу лишь тем, кто готов оставить в прошлом уличные привычки. Ну и как отличить одних от других?
Миллион детей. Много это или не очень? Навскидку – много, даже очень. Если изъять такую массу, неизбежно возникнут вопросы. Но если подумать – беспризорники ведь на то и беспризорники, что без призора болтаются и проблемы добропорядочным гражданам создают. И они, эти граждане, увидев, что на улицах стало спокойнее, разве что перекрестятся.
Поэтому вопрос надо ставить иначе. Насколько чувствительным для имперских бюрократов окажется исчезновение части шпаны с улиц? Той самой шпаны, что нападает на прохожих, забивает полицейские участки и отвлекает без того скудные ресурсы на содержание в приютах и тюрьмах? Ответ в целом ясен – убиваться по гопоте чиновники не будут. Если обставить всё как надо, то исчезновения никто, возможно, и не заметит.
Хорошо, но как это обставить? Минимум миллион душ – это ведь до чёрта! Что мне их, по одному за ручку в чисто поле отводить и в новый дом переправлять? Предварительно удостоверившись, что теплится ещё в озлобленном на весь мир подростке что-то человеческое?
Одному тут не справиться. Да и зачем? Зря мне, что ли, "маску" местного олигарха пожаловали? Надо взглянуть на проблему шире, приняв во внимание свои новообретённые возможности. Итак, господин Чир Этван. Богат, влиятелен, имеет выход на Канцлера. Это с одной стороны. А с другой – миллион "детей улиц", на которых южный магнат имеет какие-то виды. И на кой чёрт они ему сдались? Разве что девиц посимпатичнее в гарем отобрать, но миллион – это даже для такого бабника многовато.
И всё-таки что-то в этом есть. Ну-ка, ещё раз. Чем занимается господин Этван? Известно чем – производством разного, ещё выращивает сою. И зачем ему уличная шантрапа? Да ещё в таких количествах?
Нет, так дело не пойдёт. Моя проблема в том, что я недостаточно вжился в шкуру "маски". Я размышляю, как гражданин Марса, воспитанный и вскормленный по его лекалам. Проще говоря, рассуждаю как коммунист, коим Чир Этван не является от слова "совсем".
Халтурите, товарищ гвардии капитан, нехорошо. Пожалуй, начнём сначала, с самых, так сказать, основ. Что из себя представляет типичный воротила? А представляет он жестокую, расчётливую акулу капитализма. Иначе нельзя, иначе сожрут конкуренты. С потрохами и плавником.
А чем занимаются воротилы? Известно, чем – вложить поменьше, получить побольше. Проще говоря, присвоением результатов чужого труда. Когда рабочему гроши, а себе – всё остальное, аргументируя тем, что кто бизнес организовал – того и тапки. На Марсе-то по-другому, там компании в собственности всего коллектива, а не одного лишь основателя. А здесь всё как в учебниках истории: с добавочной стоимостью, ссудным процентом и эксплуатацией человека человеком. Впрочем, как и на Земле.
Пойдём дальше. Если я акула капитализма, то что мне нужно? Известно, что – максимизировать прибыль, наращивая обороты и снижая издержки. А какой самый лучший способ снизить издержки? Правильно, дешёвый, а лучше бесплатный, труд. Который ещё называется "рабским".
Вот и ответ нашёлся, а всего-то надо было подумать и осмыслить местные реалии. Впрочем, расслабляться рано. Прежде чем действовать, необходимо проработать уйму мелких деталей. В которых, как известно, и кроется "дьявол".
***
Крупный промышленник и сопредседатель общественного движения "Основа" попросил аудиенции с Канцлером. Попросил уважительно, как полагается – сделав крупное пожертвование на нужды армии и народа. Разумеется, от чистого сердца.
Это не прошло незамеченным в бизнес–кругах. Столичные не любили потеснившего их провинциала, умудрившегося запустить щупальца на самый верх. Туда, где выскочкам места не было, где связи выстраивали годами, не жалея никаких денег. А этот – пролез. С бобами и соей!
— Южанин совсем оборзел. Весь Третий сенат у него в кармане, он ходит в Имперский дворец, как к себе домой. Он уже подмял пол-Такрана и скоро наложит лапу на остальное.
— С ним надо что-то решать.
— Что ты с ним решишь, с такой-то "крышей"? Пока он в силе – я пас. А вот если оступится...
— Если оступится, я порву его на церковный знак. Мы все порвём!
— Согласен.
— Я тоже.
Они не знали, что их прослушивают. И просматривают, во всех нужных ракурсах. Чир Этван – просматривает, мотая при этом на ус. Сделать они ничего не сделают, потому как приглядывает за ними Отдел, но во избежание эксцессов стаю злить не следует. Надо будет бросить ей кость. Потом. В знак примирения.
В назначенный час южный магнат прибыл на аудиенцию с Самим.
— Сюда, пожалуйста, — взяли гостя под локоток и осторожно повели по коридорам помощники помощников.
— Осторожно, уступочка...
— Будьте добры...
Холуи были вышколены и учтивы. Мягко здесь стелят, очень мягко, да только спать бывает жестковато. Для тех, кто в коридорах этих не туда свернёт.
Южанина завели в огромный зал и усадили за стол из ильхорского дуба. За старинный и весьма недешёвый стол, впрочем, как и всё остальное во Дворце.
— Ждите здесь, Его Превосходительство скоро освободится, — шепнул на ухо лакей и бесшумно вышел, плотно прикрыв двустворчатую дверь.
Господин промышленник остался один как перст. Вид на себя напустил покорный, как и полагается при встрече с главой Империи. Тем более что не просто так его маринуют, а ставят заранее на место. Чтобы не зарывался, чтобы помнил, кому успехом своим обязан и кто этот успех, если потребуется – в пыль и глиняные черепки обратит.
Имперский Дворец был роскошен, красив и огромен, смахивая одновременно на Апостольский и Версальский, но сильно превосходя оные по размерам. И название интересное – не "Императорский", а именно "Имперский". Ибо, как сказал Дамар Великий, "императоры приходят и уходят, а Империя – остаётся".
То, что Конклав не взорвал его при отступлении, было настоящим чудом. Возможно, рассчитывали вернуться, возможно, не поднялась рука. Как вариант, церковники убоялись имперского гнева, понимая, что месть будет жестокой.
— Прошу прощения за опоздание, — раздался за спиной знакомый голос. Каждому в Радане и за его пределами – знакомый.
Господин промышленник вскочил с кресла и, подобострастно изогнувшись, пожал руку в чёрной, бархатной перчатке.
— Ваше Превосходительство... Спасибо, что согласились принять... В такое время... Постараюсь побыстрее... чтобы не отнимать... Ещё раз благодарю...
Канцлер пропустил мимо ушей любезности и сделал приглашающий жест:
— Прошу.
Быстро, но так, чтобы заметно, он бросил взгляд на настенные часы. Давая понять, что гость и вправду отнимает драгоценное время и должен ценить сделанное ему одолжение.
Крепкий орешек этот старикан. Годов ему немало, но взгляд цепкий и умный. С таким надо ухо держать востро, не то быстро уедешь на юга, невзирая на прошлые заслуги и подношения. Семь потов сошло с местного регионала, прежде чем смог он сюда пролезть. Семь потов и семьдесят семь, с привлечением Отдела, комбинаций. Теперь надо аккуратно, опираясь на накопленный опыт и составленный специалистами психологический профиль. Аккуратно, но быстро, ибо время и вправду ограничено.
— Ваше Превосходительство... движение "Основа"... военное время... беспризорники... преступность... перевоспитание... без отрыва от производства... трудовые приюты... все расходы... готов пожертвовать на нужды... в сумме...
Дальше называется весьма весомое, со многими нулями, число. Должное поспособствовать.
Канцлер помолчал. Внимательно посмотрел на гостя, прикидывая что-то в уме.
— Господин Этван... Империя и я... ваш порыв понятен... к сожалению... детский труд... монополизация рынка... пагубность для экономики... вынужден отказать...
Ах, ты, старый хрен! Детского труда испугался? Да ты беспризорников этих в гробу видал. В белых, что твой парадный мундир, тапках.
Но в целом... в целом ситуация ясна. Упредили конкуренты, подсуетились. Послали к Канцлеру гонца с нижайшей просьбой защитить свободный рынок, а если по-простому – одёрнуть зарвавшегося южанина, что многим поперёк глотки встал. О чём они на встречах, кстати, не раз говорили, но к соглашению так и не пришли. Возможно, кто-то без лишней болтовни проявил инициативу, а возможно, старик и сам не хочет чрезмерного усиления одного из игроков. Зря "Этван" буром пёр, нехорошо получилось. Придётся задействовать резервный вариант, иначе глава Империи отвергнет предложение окончательно.
— Ваше Превосходительство... понимая ваши опасения... движение "Основа"... законопроект... снижение налогов... усиление конкуренции... одновременно с этим... Совет предпринимателей... регулярные встречи... обсуждение насущных вопросов... самое широкое представительство... готов взять на себя...
Если сходка боится Этвана, надо дать ей возможность приблизиться к телу. А сверху присыпать вкусным законопроектом о снижении налогов на крупный бизнес, протаскиваемый южанином для себя – но и для других. Демонстрируя, тем самым, что играет по правилам и берега видит. И давая возможность Канцлеру удовлетворить его просьбу, не рассорившись при этом с капитанами большого, мать его, бизнеса!
— Господин Этван, — утомлённо покачал головой Его Превосходительство. — Похвальное стремление... своевременная инициатива... военные рельсы... укрепление промышленности... тем не менее... приток рабочей силы... чрезмерное усиление... конфликты... монополизация... крайне нежелательно...
Всё понятно. Не дурак глава Империи, зрит в корень. Получить задарма сотни тысяч рабочих рук – значит подмять себя всё и всех. Чего остальные воротилы не примут никогда.
Надо что-то решать, нельзя уходить с пустыми руками. Канцлер не хочет идти против "мешков", особенно во время войны, о чём сказал уже дважды. Третьего раза не будет. Если сейчас не закрыть вопрос, то больше во Дворец могут уже не пустить. Придётся делиться с "партнёрами" добычей, оторвав кусок пожирнее.
— Ваше Превосходительство, — залебезил Чир Этван. — Принимая и предвосхищая... облавы... летучие отряды... движение обеспечит... дать передышку полиции... система отбора... справедливое распределение... все заинтересованные стороны...
Ну что, по рукам, дорогой ты наш и любимый? Если нет – останется только застрелиться, чтобы успокоить ненаглядных "коллег" по бизнесу.
— Замечательное предложение, — удовлетворённо кивнул Канцлер. — Считаю возможным удовлетворить... поручение секретариату... в ближайшее время... к сожалению... острая нехватка времени... вынужден покинуть...
Покидай, больше ты не нужен. Высочайшее разрешение получено, осталось договориться со сходкой.
***
— Южанин просит встречи. Он хочет поговорить.
Сидящие в недавно отреставрированном зале недоумённо переглянулись.
— О чём?
— Я не знаю. Он просил передать, что у него есть предложение. Выгодное. Для всех выгодное.
— Хорошо. Мы выслушаем его. Пусть приходит завтра.
В назначенный час в ворота въехала небольшая кавалькада машин. Дорогих машин. Значительно дороже тех, на которых южанин ездил во Дворец.
Выскочивший из головного автомобиля охранник почтительно открыл дверцу шикарного лимузина. Из машины неторопливо вышел человек в дорогом пальто и с тростью. В очень дорогом пальто и с очень дорогой тростью, что было важно на подобных переговорах. Небрежно глянув на роскошные, стоимостью в немало тысяч квардов, часы, человек взбежал по лестнице и, кивнув швейцару, зашёл в шикарный, выложенный орхенским мрамором, холл.
— Господин Этван? — сверкнул белозубой улыбкой напомаженный портье. — Пожалуйста, за мной. Нет-нет, охрану попрошу оставить здесь. Не беспокойтесь, ваша безопасность в надёжных руках.
Сделав знак охране, южанин зашёл в лифт. Кабина тронулась, но не вверх, а вниз. Куда-то под землю.
"Чир Этван" напрягся. Что это значит? Неужели они решились... даже не выслушав? Быстро оглядев тесное пространство, он прикинул, как будет прикрываться от пуль телом холуя. Шансов выжить в маленькой кабинке было немного.
Лифт дополз до конечной точки и остановился. Звякнув, створки дверей раскрылись.
— Прошу вас, сюда.
Нет засады. Значит, не решились. Пока – не решились.
Южанин прошёл через красивый, обитый деревом предбанник и попал... в бассейн, полный дряблых тушек самых богатых людей Радана. Коих, если по-хорошему, давно пора к стенке. Или лет на двадцать строгача, с конфискацией.
Бассейн, значит. Пока другим воду раз в сутки дают. Отдав трость согнувшемуся в три погибели слуге, Чир Этван подошёл к влажному бортику и, поддёрнув брючины, присел на корточки. Обвёл взглядом собравшуюся компанию, улыбнулся недоброй, больше похожей на оскал, улыбкой.
— Господа, моё почтение...
— Здравствуй, южанин. Давай без политесов, не во Дворце. Зачем пришёл? Чего хочешь от нас?
Ну без политесов – так без политесов. Встав и придвинув чей-то шезлонг, Чир Этван небрежно расположился на нём, закинув ногу за ногу. Помолчал, выдерживая паузу.
— Я пришёл говорить. Пришёл мириться. Война не нужна мне и не нужна вам. Это вредно для бизнеса и опасно для шкуры.
— Мягко стелешь. Не так давно ты был одним из нас. Мы свели тебя с людьми, помогли освоиться в столице. И что получили взамен? Ты завязал на себя контакты во Дворце и Сенате, выйдя напрямую на Канцлера. А ещё скупил полгорода и стал диктовать нам условия. Ты залез на нашу поляну, а теперь говоришь, что не хочешь войны? Извини, мы тебе не верим.
— За вашу помощь было щедро заплачено, — усмехнувшись, погрозил пальчиком южанин. — Или вы забыли, сколько я отвалил за знакомства? А насчёт того, что перекупил ваших людей – так это рынок. Вы щемились и экономили, я – дал больше. Всё по-честному, разве нет? Но я не хочу ворошить прошлое и бередить раны. Я пришёл с миром. И с хорошим предложением.
— Ты говоришь про закон о снижении налогов, что внесла "Основа"? Это хорошо, но этого мало. Это не покроет наших, связанных с твоей бурной деятельностью, убытков.
— Я говорю не об этом. Я говорю о дармовой рабочей силе, которую вы можете через меня получить. Все – можете! Я говорю о беспризорниках, которых можно поставить к станкам и загнать работать на фермы. С разрешения Канцлера, разумеется. Оно, кстати, уже получено.
— Зачем тебе мы? Зачем делиться? Мы не верим в такую щедрость и в твоё благородство – тоже. Ты обманешь нас, как обманывал до этого. Как обманывал всегда!
— Не в этот раз. Признаюсь, я хотел бы получить всё, но жадность, как известно, до добра не доводит. Жадность доводит до крови и до войны. В которой проиграем мы все, потому что Канцлер будет вынужден вмешаться. Это во-первых. А во-вторых, такой кусок мне в одиночку не прожевать. Такой кусок мы можем прожевать только вместе.
— Красиво излагаешь, но верится всё равно с трудом. Что конкретно ты хочешь предложить? В чём твой интерес?
— Если вкратце, предлагаю следующее. Я беру на себя организацию сети приютов. Назовём её... ну, скажем, "Братство спасения". Не надо морщиться, народу понравится. Ещё я беру на себя организацию облав по Радану вообще и Такрану – в частности. В обход полиции, чтобы не оставлять бумажных следов.
Воротилы заинтересованно переглянулись. Кивнули:
— Продолжай.
— После отлова гопоту отсортируют. Отбросов – в распыл или обратно на улицу, их судьба меня не интересует. Тех, кто поспокойнее – на плантацию или к станку. Из них обязуюсь поставлять вам рабочих по квотам, договоримся. Теперь насчёт моего интереса. Самых способных буду забирать себе, на производство. Ещё – в "потёмкинские деревни", для прессы. Очень, знаете ли, хорошо для создания имиджа.
— В политику метишь?
— Это моё дело. Вам тоже никто не мешает.
— Это правда. Но вряд ли ты принесёшь нам всё на блюдечке. Что тебе от нас нужно?
— Три вещи. Инвестиция в сумме...
— Дороговато, но на такое дело найдём. Дальше.
— Во-вторых – информационная и политическая поддержка. Побольше положительных репортажей и статей о деятельности приютов и моей лично, включая освещения наших с вами встреч и тёплых, дружеских рукопожатий. Со своей стороны в долгу не останусь, новости о том, как вы выписываете путёвки в жизнь бывшим беспризорникам, будут нестись из каждого утюга. Ну и людей своих в Сенате и Дворце проинструктируйте, чтобы носы в мои дела не совали.
— Разумно. Только зачем нам встречаться? К чему эта работа на публику?
— Чтобы успокоить Канцлера, которому не нравится наше противостояние. Ещё чтобы избежать неприятных сюрпризов, в виде раскручиваемых прессой скандалов. Мне нужно, чтобы мы выступали единым фронтом. А не дрались, как стая дворняг.
— Повязать хочешь? Чтобы никто чистеньким да в стороне не остался?
— Хочу. А вы бы не хотели?
— Хотели бы. Продолжай.
— Последнее условие – с рабсилой не беспределить. Пронюхают журналисты – Канцлер всем сделает бо-бо. Поэтому забирать их с улиц буду без бумажной волокиты, а вам передавать официально и под расписку. Чтобы, если что – ко мне вопросов не было. И кстати, обязуюсь протащить закон о субсидиях на каждого такого работника. Дабы подсластить бюрократическую пилюлю.
Погрустнели воротилы, зашептались. Надеялись, гады, на неоформленных, безответных рабов. Нет уж, хренушки.
— Хорошо, мы согласны. Но твои условия влекут за собой дополнительные расходы, которые мы вычтем из запрошенной суммы инвестиций. Разумеется, при условии, что это не повлияет на квоты.
Да чёрт с ними, с инвестициями. У него достаточно средств, чтобы провернуть всё в одиночку, но это будет подозрительно. Деньги сходки нужны в первую очередь как прикрытие. И как гарантия от возможных проблем и конфликтов, обязательно возникающих среди капиталистов.
Южанин крякнул, забарабанив пальцами по колену. Прикинул что-то в уме, кивнул:
— Чёрт с вами, я оплачу разницу из своего кармана. Можете считать это компенсацией за понесённые ранее неудобства. Так что, забудем старые обиды и по рукам?
— По рукам. И в следующий раз постарайся не отбиваться от коллектива.
***
— Шухер, пацаны!
Подлетев с грязных картонок, "пацаны" испуганно вслушиваются в темноту. Дальнюю дверь кто-то ломает. И правда – шухер!
Кидаются к выходу из подвала. Не к тому, от которого доносятся приглушённые голоса и скрежет, а к другому. Выходящему на неприметную, узкую улочку.
Бежит шпана, сверкая босыми пятками. Страх потихоньку уходит, уступая место веселью. Ничего, не первая это облава и не последняя. А полицаи – да что с них взять? Вскроют не спеша дверь, увидят, что пусто, напишут в рапорте – да к жинкам под бочок и разъедутся. Оно им надо, с уличными возиться?
Вот и заветный выход. Осталось вышибить подпорку и рвануть врассыпную в тёплую такранскую ночь. Дальше – как повезёт, там уж каждый сам за себя.
Из распахнувшейся с лязгом двери вылетают чумазые пацаны и девчонки. Вот она, свобода. Что, съели?!
— Стоять! — раздаётся внезапно чей-то голос.
Бьёт в лицо, ослепляя, мощный свет фонарей. Назад, в спасительную темноту подвала! Развернувшись, беспризорники бросаются внутрь. Но там их ждёт новый подвох в лице неожиданно резво вскрывших дверь и идущих по пятам полицаев.
— Куда!
Нащупывают, подсвечивают фонарями тщедушные фигурки. Шпана скалится, матеря на чём свет легавых. Парочка особенно отчаянных выхватывает заточки.
— Подходите, падлы! На ремни порежем!
Но полицаи не подходят. Вместо этого один из них достаёт пистолет и, направив в небо, спускает курок. По ушам бьёт отразившийся от стен грохот выстрела. Храбрецы вздрагивают, затравленно переглянувшись. Что за чёрт?
— Заточки на землю, сучата, — направляет загонщик ещё дымящийся ствол на пацанов. — Быстро, я сказал! Повторять не буду, а буду, если что – стрелять на поражение.
Падает, звякнув, на мостовую импровизированное оружие.
— То-то же. Руки вперёд. Ну!
На запястьях защёлкиваются тугие браслеты. У всех, даже у малых. Вот это номер!
— Грузимся вон в тот фургон. Вперёд! — тычут пленников дубинками промеж лопаток. Сильно – тычут. Непривычно сильно.
— Начальник, куда везёшь-то?
— Ты чего, парень, слепой? Какой я тебе "начальник"? — прыскает один из конвоиров.
А ведь и правда – форма у них не полицейская. Так это же частники!
— Беспредел творишь! Я жаловаться буду, я до Канцлера дойду! — начинает блажить один из старших. И снова получает тычок пониже спины.
— Ай! Не имеешь права, паскуда! Это... это похищение!
— Ты, щенок, мне ещё про права расскажи! — свирепеет загонщик. — Мы не урки какие, мы – всё по закону. На место доставим, там объяснят. Пош-шёл!
Помрачневшие беспризорники грузятся в фургон, рассаживаясь по жёстким, боковым скамейкам. Переглядываются тревожно, переговариваются.
— Братва, чё за беспредел? Нас чё, на подряд отдали?
— Похоже на то. Сидим ровно, ждём. Вертухаев не злить, мочканут как пить дать, — прицыкивает старший.
— А если...
— Без "если"! Носом дыши и чтоб ни звука! А то я тебя сам прямо здесь, усёк?
Заведясь, грузовик выруливает на недавно расчищенный и наспех подлатанный проспект. Выезжает на шоссе, прибавляя ходу. Проехав пару десятков километров, сворачивает на грунтовку.
— За город везут, — хмурится вожак. — На виллу, что ли, "мешков" обслуживать? Мне кореш один рассказывал, что эти падлы там творят. Не, хрен им. Лучше сдохну. И из них кого с собой заберу!
Грузовик останавливается, тарахтя на холостом ходу. Снаружи доносятся голоса, затем – звук открывающихся ворот. Проехав чуть дальше, водитель глушит мотор. Всё, приехали.
Снаружи кто-то стучит, затем слышится приглушённый голос:
— Значит так, архаровцы. Я сейчас открываю, а вы медленно и по одному выходите. Дурить не советую. Бежать вам некуда, а со мной вооружённая охрана. Стреляют они хорошо, одно неверное движение – и в ваших чумазых лобиках появятся аккуратные дырочки. Всё понятно? Если да – стукните три раза.
Помрачневший вожак бухает кулаком по железу. Напряжённо ждёт. Спустя пару секунд створки открываются, и всё заливает светом уже не фонарей – прожектора! Не ожидавшая такого шпана жмурится и закрывает глаза руками. Какое уж тут сопротивление, когда ни черта не видно?
Не разлепляя глаз, идут "по стеночке" к выходу. Чёрт, что ж так ярко? Это точно не участок. Неужто вилла? Или, может, потогонка? Но те так внаглую облавы не устраивают, а тут глянь-ка – нагнали лбов. И откуда их столько выкопали, не с фронта же? Хотя какой фронт, это ведь частники, у которых на каждое рыло – по белому билету. За хорошую денежку купленному.
Каждого выходящего подхватывают под локти и сдёргивают на землю сильные руки.
— В сторону отойди, вон туда.
Отойдя к своим, вожак, моргая, присматривается. Не соврал голос, не брал на понт. Вон они, вертухаи, стоят напротив фургона, ручками кобуры теребят. Форма чёрная, с красной эмблемкой на рукаве. Колонна какая-то... ба, да это ж "Опора"! Какого они здесь делают? И что это за здание, куда их привезли? Не вилла точно, да и на фабрику непохоже. Больше смахивает на школу или небольшую гостиницу, только с очень хорошим забором, высотой метра три и колючкой поверху.
— Ну что, всё там? — кричит своим центровой. Тот, что оглашал условия.
— Вроде да.
— "Вроде" или точно? Фургон пустой?
— Сейчас посмотрю.
Один из "опоровцев" заскакивает внутрь и внимательно осматривается. Хотя что там осматривать, когда – прожектор?
— Пусто.
— Ясно. На сегодня всё, завтра с утра в то же время. И смотри не опаздывай! — кричит центровой водиле. Тот кивает и заводится.
— Что встали? Ждёте, когда ворота откроют, чтобы – врассыпную? — подмигивает вновь прибывшим бугор. — Боюсь, не выйдет. За мной пошли, быстро! Вот сюда.
Шпана заходит внутрь, попутно осматривая дверь. Безнадёга полная – сталь в палец толщиной, скрытые петли и хитрый замок с трёхсторонним запиранием. Может, через окно? Хотя с такими дверьми и окна должны быть под стать.
Их проводят по коридорам и останавливают у входа в душевую, где уже ждёт дородная бабища в чёрной форме.
— Заходим внутрь, раздеваемся. Мальцы – направо, девки – налево. Бегом!
— Глядите, братаны, — ухмыляется беспризорник, показывая заскорузлым пальцем на картину в красивой, светящейся рамке. — Эт чё, из нас типа культурных делать будут?
— Разговорчики! — прикрикивает "опоровец". — Щас я из тебя культурного сделаю! Быстро скинули портки и встали у стены! Или мне охрану позвать?
— Ладно, начальник, идём мы, не кипишуй.
После душа с мощными, сшибающими с ног струями дефицитной воды им выдают одинаковые робы с крупными цифрами на груди.
— Одевайтесь.
— Без базара, — бурчит вожак, натягивая комбинезон с номером "3". — Не голышом же перед вами бегать...
...объект номер 3... уникальный идентификатор... предположительный возраст... предположительный коэффициент интеллекта – низкий... предположительное состояние здоровья – хорошее... повышенный уровень агрессии... выраженные лидерские качества... предварительная оценка потенциала – средне–низкая...
— Дальше пошли. За мной.
Вновь прибывших заводят в парикмахерскую, где сбривают грязные патлы машинкой. Весь пол покрывается волосами. Шевелящимися от вшей.
— Гля, и тут картина. Нас реально обкультурить хотят или чё?
— Через плечо! Прямо смотреть! — отвешивает парикмахер лёгкий подзатыльник.
— Ах ты...
— Не бузи, Леший! — прикрикивает из соседнего кресла вожак, скашивая глаза в сторону стоящего возле двери охранника. — Ровно сиди, сказали тебе!
Спустя несколько минут стрижка окончена.
— Готово, — кивает парикмахер. — Теперь за дядей охранником дальше по коридору. Следующие!
— Сюда проходим. Садимся на креслица и ждём, когда позовут.
И снова – картина с классическим сюжетом времён реконкисты Орхены. Какие-то всадники скачут по полю навстречу другим всадникам. В воздухе застыло брошенное копьё.
— Репродукция, — тихо произносит одна из девчонок с номером "6" на комбинезоне.
— Чё-ё?
— Ну, копия, — тушуется, отводя глаза, малявка. — Мне папа ещё рассказывал...
— Ты это, давай тут не умничай. Репердукция...
...объект номер 6... уникальный идентификатор... предположительный возраст... предположительный коэффициент интеллекта – повышенный... предположительное состояние здоровья – среднее... зачатки образования и воспитания... скрытая неприязнь к лидеру... предварительная оценка потенциала – высокая...
Дверь кабинета открывается и оттуда выходит толстый, плешивый мужик.
— Номер первый, прошу, — делает он приглашающий жест.
Тебе-то что надо, чудило захарчованное?
Чудило садится за стол. Надкусывает недоеденный бутерброд, отхлёбывает, хлюпая, из чашки. Достаёт жирными пальцами чистый бланк, кладёт перед собой.
— Ну-с, молодой человек, и как нас зовут?
— Вас не знаю, а меня – Леший.
— Это, если не ошибаюсь, кличка, так сказать, "погоняло". А настоящее имя?
— Тебе зачем?
— Ну как... требуется вас оформить, надо что-то написать.
— Куда оформить-то, начальник?
— Все вопросы потом, любезный. Итак, ваше имя?
— Надар.
— И всё? А взрослое? Неужто не взяли, в таком-то возрасте?
— Нет у меня взрослого. Откуда? Школу не закончил – война началась, потом эвакуация. Болтался, как плесень в проруби, то да сё. Теперь вот повязали.
— Хорошо-с, запишем Надаром. Что ещё расскажете? Семья есть? Отец, мать?
— Нету семьи, сирота я. Папку на фронте убило, мамку – ракетой.
Чудило угукает, отмечая что-то в бланке.
— Ладно. Я сейчас задам несколько вопросов, отвечать "да" или "нет", хорошо? Начали.
— Да... Нет... Да... Да... Нет... Нет... то есть – да!..
— Ясно. Что видите на картинке?
— Бабу.
— А на этой?
— Тоже. И ещё одну, в уголке.
— Хорошо, а вот тут?
— И тут.
— Ладно, закончили. Расскажите немного о себе. Что любите, например, делать?
— Клей нюхать, — хмыкает Леший. — А ещё баб.
— Про клей – вы это серьёзно?
— Вполне. Так и запишите: наркоман, мол, ни к чему не пригодный. Одна дорога – на улицу.
— Ладно, юноша, можете быть свободны. Следующего позовите, будьте любезны.
Леший встаёт и идёт к выходу под тяжёлым взглядом здоровенного охранника. У входа разворачивается.
— Можно вопрос, начальник?
— Конечно, — улыбается чудило.
— На кой... чего тут картинки эти развешаны, с подсветочкой? Типа разумное, доброе, вечное?
Он кивает на очередную репродукцию, висящую на стене под защитным, антивандальным стеклом. Которые хозяин, то есть господин Этван, везде приказал развешать для создания "позитивного психологического климата". Оно, конечно, похвально, да только подопечным чудила те картины – до фонаря. О чём, разумеется, вслух не признаешься.
— Вам, молодой человек, надо бы посерьёзнее, — хмурится плешивый. — "картинки" эти, чтобы вы знали – немалых денег неравнодушным людям стоили. А всё для того, чтобы вас к нормальной жизни вернуть. Искусство целительно для души. Даже такой пропащей, как ваша.
— Чё?
— Я говорю, следующего позови!
...объект номер 1... уникальный идентификатор... предположительный возраст... привязка временного обозначения "Надар"... перечень указанных сведений... вероятность наркозависимости... статус в иерархии... притязания на лидерство... предположительный коэффициент интеллекта – пониженный... предварительная оценка потенциала – низкая...
— Ну-с, чем вы меня порадуете, барышня? Имя-то назовёте, прекрасная незнакомка?
— Эрна я... Взрослого имени нет, потому как незамужняя... между прочим... — хихикает, строит глазки девица.
— Я задам несколько вопросов, отвечайте "да" или "нет".
— Ой, ну я не знаю, а они сложные? — кокетничает "барышня", пытаясь намотать на палец сбритый под корень локон.
— Да нет, что вы. Сущие пустяки. Начали.
— Да... Да... Да... Нет... Нет... Нет... Ой, я правильно ответила? А то я глупая-преглупая, хи-хи. Но мужчинам ведь такие нравятся, правда? Вот вам, например?
— Эээ... Хорошо, очень хорошо. Что вы видите на этой картинке?
— Мужчину вижу женатого, жизнью замученного. И девушку, которая не прочь... – сводит лопатки девица, демонстрируя товар лицом.
Толстяк записывает в бланк ответы, не обращая внимания на флирт. Можно бы, конечно, и воспользоваться, да зачем такой работой рисковать? Которая – не бей лежачего, а платят за неё побольше, чем столичным мозгоправам. И всего-то надо шантрапу "пощупать", бланки заполнить, курьеру отдать и ответа из центра дождаться – кого куда. Не должность – сказка!
...объект номер 2... уникальный идентификатор... предположительный возраст... привязка временного обозначения "Эрна"... перечень указанных сведений... степень достоверности – высокая... анализ фигуры и походки... вероятность беременности... высокий уровень самоконтроля... попытка скрыть умственные способности... предположительный коэффициент интеллекта – высокий... предварительная оценка потенциала – высокая...
Анкеты заполнены, первичные рекомендации выработаны и указаны. Но дело ещё не сделано, осталось главное. Проверка, что называется, "в динамике".
Толстяк снимает трубку и набирает чей-то номер. Невидимый собеседник отвечает быстро, как и всегда. Будто не отходит от аппарата ни днём, ни ночью.
...входящий звонок... определение номера... загрузка модели "профессор Кенар"... активация распознавания речи... активация голосового синтезатора...
— Я слушаю?
— Кхм... профессор Кенар?
— Да-да, кто это?
— Это из "Братства спасения" беспокоят, распредцентр номер 12...
— Конечно, конечно. Что у вас?
— Мне бы указания по вновь прибывшим получить.
— Хорошо, диктуйте. Я записываю.
— Номер один...
...поиск объекта номер 1... загрузка профиля... уникальный идентификатор... результаты первичных наблюдений...
Чудило аккуратно надиктовывает результаты тестов профессору. Тот слушает внимательно, не перебивая. Сразу после – даёт распоряжения:
— Номера три, восемь, шестнадцать – тест на агрессию. Номера один и семь – проверка эмоционального интеллекта. Номера два, пять, девять, десять, четырнадцать – проверка умственных способностей. Номера... номера... номера... по остальным вопросов нет. Записали, голубчик?
— Премного благодарен. Доброй ночи!
— Не за что, молодой человек. Если потребуется – звоните. В любое время суток.
Мозгоправ кладёт трубку. Раскладывает, перетасовывает на столе бланки подопечных. Могуч, конечно, профессор, вот так, по телефону, гопоту сортировать. Неужто есть в этом толк? Впрочем, указания получены, надо выполнять. Его дело маленькое...
— Эт чё, в натуре? Алё, начальник, чё только две шконки? — осматривают, недоумевая, беспризорники, свою комнатку. Трое их, а двухъярусная кровать только одна. Значит, кому-то придётся спать на полу. Вот падлы!
— Я сверху лягу, — тянет сквозь зубы "Третий".
— А чё это вдруг ты? — щерится "Восьмой". — Я тебя, фрайера, первый раз вижу. Иди вон с ним, — презрительно кивает он в сторону "Шестнадцатого", — за место перетирай.
— А ты не попутал, додик? — скалится "Третий". — Моё это место, понял?
— Э, пацаны, харе понтоваться, — вмешивается внезапно "Шестнадцатый". — Вертухаи всех по почкам перетянут и рожей вниз ночевать оставят. Оно нам надо? Я на полу лягу, а вы, не знаю, монетку киньте.
Им неизвестно, что через потайную щёлку за ними наблюдает, делая пометки, мозгоправ. Но и он не ведает, что во всей этой кутерьме отведена ему роль даже не статиста – "болвана". Впрочем, как и многим другим.
...объект номер 16... уникальный идентификатор... предположительный возраст... привязка временного обозначения "Терна"... перечень указанных сведений... повышенная адаптивность... стрессоустойчивость... навыки разрешения конфликтов... коррекция предположительного коэффициента интеллекта со "средней" на "высокую"... предварительная оценка потенциала – повышенная... объект номер 3... выбраковка... объект номер 8... выбраковка...
Спустя несколько дней мозгоправ вызывает курьера. Раньше нельзя, ведь за воспитанниками требуется понаблюдать. Хотя чего за ними наблюдать? Шантрапа – она и есть шантрапа.
— Всё тут? — ворчит курьер, принимая пухлый, запечатанный пакет с документами. — Или опять ночью возвращаться придётся?
— Всё, милейший, не извольте беспокоиться.
Ишь как загнул – "милейший". Ему-то хорошо, смену отработал – и дрыхнуть, а посыльному ещё пять точек объехать надо, чтобы потом бумажки куда-то под Такран отвезти. И кому они сдались, писульки эти? И шпана эта подзаборная тоже.
Впрочем, его не спросили. Это на фронте он нужен был, а когда комиссовали – то крутись, мил человек, как хочешь. Пенсию-то платят, да разве на неё семью прокормишь? А работу по специальности не найдёшь – кому нужен контуженый, с трясущимися руками, часовщик? Которому к тому же тяжести поднимать запретили.
Приуныл он тогда, помнится, но рук не опустил. Дворником работал, пока спину не сорвал, затем сторожем, потом на эту работёнку набрёл. Поначалу не поверил, думал – контрабанду возить придётся или, там, наркотики. Но нет, всё чин по чину. Движение "Основа", личная инициатива Чира Этвана и даже благословение Его Превосходительства. От такого разве откажешься?
Открыв багажник, нарочный засовывает конверт в мешок. Заводится, машет рукой охране – открывай, мол. Выруливает со двора, бьёт по газам и растворяется в кромешной мгле.
— Ну, чё зыришь? Думал, с собой тебя заберёт? — хохочет Леший, хлопая по спине маленького, прислонившегося к окну пацанёнка, с интересом наблюдавшего за отъездом курьера.
Пацанёнок вздыхает и отлипает от стекла. Смотрит задумчиво на старшего, затем переводит взгляд на висящую в их маленькой комнатке картину.
— Леший?
— Чё, мелкий?
— А ты не знаешь, что тут нарисовано?
— Да чёрт его знает, но красиво.
— Леший, а тебе не страшно?
— А чего мне должно быть страшно?
— А мне вот страшно. Мутно как-то всё.
Подойдя к пацанёнку, Леший ласково лохматит ему волосы, пока никто не видит. Прижимает к себе:
— Да чё мутного? Щас бумажки выпишут, а дальше – к станку или на фермы. Не дрейфь, малой, всё нормально будет. Эти явно не подпольные, раз так оформляют. Путёвку нам выправят, месяц-другой пробатрачим – и в бега. В первый раз, что ли?
— И всё равно, зачем мы им? Вопросы задают, в комнате заперли. И картины эти... странные какие-то, — смотрит внимательно мальчишка на портрет кого-то из раданских королей.
...объект номер 7... уникальный идентификатор... временное обозначение – "Ратай"... предположительный возраст... предположительное состояние здоровья... предположительный коэффициент интеллекта – высокий... повышенная интуитивная функция... предварительная оценка потенциала – высокая... привязка профиля объекта номер 1 "Надар" по классификации "отцовская фигура"... корректировка профиля объекта номер 1 "Надар"... проявление заботы... эмоциональная привязанность... анализ поведения исключает наркозависимость... коррекция оценки потенциала с "низкой" на повышенную...
— Бумажек притащил? — скалится щербатым ртом приёмщица.
— Притащил, как не притащить. На вот держи, — швыряет курьер мешок на широкий прилавок. — Для меня есть что?
— А как же. Сейчас принесу!
Приёмщица проходит вдоль длинных стеллажей, ловко выдёргивая несколько толстых, пронумерованных пакетов.
— Пожалте.
Курьер недовольно перебирает корреспонденцию. Опять по всей области мотаться, развозить. Ну что за невезуха!
— Ладно, поехал я.
— Куда торописси? Может, чайку? Нас водичкой-то балуют.
— Разве что с собой, в термос, чтоб за рулём не заснуть. Мне ж ещё это всё, — машет нарочный в воздухе пакетами, — до конца смены развести надо. Адресов-то всё больше, а нас только я, да новенький. Скоро совсем в машину жить переселюсь!
— Ой, не говори, сама с ног сбиваюсь, — вздыхает тётка. — От бумажек энтих уже голова пухнет. Тут прими, там передай, здесь рассортируй...
Сбивается она, как же. Сидит, в потолок плюёт и чай дармовой гоняет, пока другие по столице и окрестностям колесят. Правда, не забесплатно, поэтому бога гневить не следует.
— Ну всё, до завтра.
— Давай, милай, аккуратнее там, с бандитами-то энтими малолетними.
— Сплюнь!
Курьер уходит, захлопнув железную дверь. Вздохнув по поводу привалившей работы, приёмщица высыпает из мешка бумажки. Послюнив палец, ловко раскладывает их на несколько увесистых стопок. Подхватив одну, несёт в соседнее помещение, где отдаёт седому, перепачканному чёрной краской, мастеру.
— Ещё партия.
— Ага, сюда вот положи. А вот тебе ответные, с пылу с жару, — кладёт он ей в руки пачку тёплых, пахнущих типографской краской, листков.
Взяв стопку, мастер подходит к большому, металлическому шкафу с лампочками и прорезями. Шкаф этот – вовсе не шкаф, а передовая, позаимствованная у военных, техника. Позволяющая гонять документы по радио или проводам, чтобы за тридевять земель из каждого округа не возить.
Техник скармливает первый бланк машине. Замигав лампочками, шкаф гудит и греется, передавая информацию за много километров. Через минуту возле экрана загорается зелёный индикатор.
— Доктор Дагар, новая партия, — кладёт на стол благообразного, с козлиной бородкой и пенсне, психиатра, стопку документов миловидная секретарша.
— Благодарю. Ну-с, посмотрим, что у нас...
Он берёт заполненный листок и пробегается по анкете и первичному заключению. Так, психологический профиль... Волевые качества... Эмоциональность... Направленность... Склонность к ручному труду, рекомендация к отправке на завод или ферму... Полная чушь! Насколько можно судить, тут подозрение на девиацию. Выбраковка, однозначная выбраковка.
Нахмурившись, доктор вписывает номер в главу "направление". Берёт следующий. Выраженная интеллектуальность, замкнутость заниженная самооценка... Результаты тестов нормальные... Рекомендован к обучению в рамках приюта... Что ж, тут коллега пришёл к правильным выводам. Завизируем. Идём дальше...
Ерунда, конечно, полная, так обезличено профилировать людей. Тем более – детей! Но платят хорошо, ради чего в военное время можно закрыть глаза на многое. В том числе – и на некоторые этические вопросы.
— Лирана, милочка, будьте добры отправить это обратно.
— Конечно, доктор.
Цокая каблучками, Лирана идёт к лифту. Спускается в подвал, где встаёт в очередь из других секретарш с пачками листов в руках. Щебечут девушки, обсуждая последние новости и сплетни. Сдают в окошко кипы листов, которые отправляются по проводам обратно в приславшие их регионы. Но доходят несколько изменённые, хоть и заполненные тем же почерком.
...бланк номер... привязка объекта "Надар", уникальный идентификатор... первичное заключение – "выбраковка"... сопоставление с психологическим профилем... несоответствие... рекомендован к отбору, основание – выявленная эмпатия, выраженные волевые и физические качества... вторичное основание – отцовская фигура объекта "Ратай"... анализ почерка... генерирование текста... коррекция...
— Здорово, хозяин. Принимай почту!
— Чудно, чудно. А мы уж вас заждались, — улыбается притворно мозгоправ.
— Так это... мотор у меня закипел, еле дополз. Телефон-то есть? На базу позвонить?
— Конечно, милейший, о чём речь!
Выпроводив курьера, психолог садится за стол и вскрывает пакет. Просматривает присланные документы, сортируя их согласно вписанным в графу "направление" цифрам. Вписанным не им, а в центре. Теми, кто не подозревал, что на выходе вердикт почему-то окажется другим.
Первая пачка – "единицы". Сброд и девианты, отправляемые в штрафбаты, рудники или химкомбинаты, где лёгкие через полгода лоскутами выхаркивать будешь. Шансов выжить – ноль, да это и к лучшему. Кому они нужны?
Вторая пачка – "двойки", или середнячки, определённые "на экспорт". Работа у станков и на фермах, от зари до зари. Как вариант – профобучение.
Дальше идут "тройки". Чуть выше уровнем, отобраны для работы у господина Этвана. Неудивительно, себе он берёт, что получше.
Следующая пачка – "четвёрки". Этих мало, этих в приюты, под светлые очи журналистов и экзальтированных дамочек.
Последняя стопка – "иксы", выбраковка, которые формально ни к чему не пригодны, хотя пригодны ещё как. И никому не нужны, хотя кому-то нужны, потому что забирают их из центра регулярно. Куда и зачем – об этом лучше не думать, тем более что за молчание ему хорошо приплачивают.
Он-то поначалу деньги брать боялся, но ему объяснили, что всё делается с ведома хозяина. Который, похоже, всю эту кутерьму не только ради рабочих рук затеял, но и чтобы детишками левыми разжиться. Были у мозгоправа мысли в полицию пойти, да кто он супротив господина Этвана? И против тех, со страшными рожами, что за "иксами" приезжают?
И потом, что он той полиции скажет? Так, мол, и так, за хорошие взятки детей налево сдавал вместе с документами, чтобы следов не оставлять? Что будет дальше – понять нетрудно. Сольются "клиенты", как и не было, а он за них в южные порты первым же поездом и укатит. И это в лучшем случае, а в худшем... в худшем подойдут к нему в подворотне и воткнут в бок заточку, чтобы лишнего не болтал. И что самое обидное – назавтра же нового на его место и посадят.
Предшественник-то, поговаривают, так и закончил, решив в благородного поиграть. Так что нет, с хозяином шутки плохи, а с бандитами – втройне. Эти думать не будут, эти грохнут и не поморщатся. Да и стукачи у них имеются, ведь предшественника тоже кто-то на сторону слил. Так, что он даже до полиции дойти не успел! Поэтому нет, будет чудило сидеть ровно и делать, что велели, тем более что уже тоже крепко замазан. Так, что не отмыться.
Убрав стопку с "иксами" в ящик, мозгоправ закрывает дверь на ключ. Возвращается к столу, берёт трубку, набирая наизусть выученный номер. Обильно потея, ждёт ответа.
Гудки... гудки...
— Алё?
— Это я.
— Кто – "я"?
— Я, из распредцентра номер 12.
— Какого, ..., центра? Плешивый, ты что ль?
— Да, да, он самый.
— Так бы сразу и сказал. Чё, готов товар?
— Готов, можете забирать.
— Добро. Через часок подскочим. Собери их там, причеши. Поцелуй на прощание.
— Хорошо. Буду ждать.
Вот и всё. Выйдя из кабинета, чудило подзывает старшего "опоровца". Отдаёт ему конверт с документами:
— Собирай отказников.
Бугай кивает, просматривая бланки. Лишних вопросов не задаёт, потому как сам в доле.
— Скоро будут?
— Через час.
— Понял.
"Опоровец" проходит по коридору, барабаня в нужные двери. Не дождавшись ответа, врывается внутрь, включая свет и будя обитателей.
— Эрна, Лемара, Тирата – подъём!
— Что такое? — морщатся, прикрываясь одеялами, заспанные девушки.
— Подъём, я сказал, приедут сейчас за вами. На выход, с вещами, быстро!
Идёт дальше, выгоняя из постелей пригревшуюся шпану. В фойе собирается группка недоумевающих отказников.
— Чё они ночью-то подняли? — спрашивает кто-то тревожно. — До утра подождать не могли?
— А я знаю? Не нравится мне это. Может, дёрнем?
— Отсюда дёрнешь...
— Что вы там шепчетесь, детки? — подбегает к ним чудило. — Шептаться не надо, надо построиться и идти во двор. Прошу за мной. И без фокусов!
Выходят во двор, где их уже ждёт грузовая фура. Почти такая же, как та, что доставила сюда.
— Чё стоим? — рявкает похожий на урку сопровождающий. — Внутрь полезли, бегом!
— Сколько их? — обращается он к толстяку.
— Четырнадцать.
— Документы где?
— Всё тут, не извольте...
"Сопровождающий" выхватывает конверт и пересчитывает бланки. Зыркает исподлобья на Плешивого, скалится недобро:
— Смотри у меня, если что напутал...
Убирает бланки в карман, достаёт пачку денег.
— Шесть кусков, можешь не пересчитывать.
— Верю, верю, — машет руками мозгоправ, вытирая платочком пот.
— Всё, поехали мы. Звони.
— Хорошо. Вам сейчас откроют.
— Да ещё б не открыли...
Фура выезжает со двора и трясётся по просёлочной дороге. Внутри – перепуганный насмерть живой груз.
— Леший, ты его наколки видал? Это ж "братья", нахрена мы им?
— Нахрена да нахрена, — злится, щерясь, Леший. — Сам не сечёшь? Ты слыхал, сколько он хмырю тому за нас отвалил?
— Думаешь, на виллу захороводят?
— Да какая вилла, ты на харю свою глянь. Отвезут, походу, в больничку и разберут на запчасти. Мне кореш один базарил, что через то бабок немерено поднять можно.
— Да ты лепишь!
— Гадом буду! Ты чё думаешь, Этван этот столько лавэ на нас спустил? Чтоб типа на заводах своих в гордость Империи перековывать?
— Ой, мамочки, — по-детски ойкает Эрна, неловко утыкаясь Лешему в плечо. Потому что ребёнок ещё, хоть и кажется взрослой.
— И что делать будем?
— Сидеть ровно и ждать. Из фургона не дёрнешь, поднимем кипиш – остановятся и измочалят в кровь. На место приедем, там разморозимся по полной. Пусть лучше грохнут, чем под нож ложиться.
Грузовик катит по просёлочной дороге, почему-то не выезжая на трассу. Наоборот, заезжая всё дальше в глушь.
— Слышь, Костыль, а мы в натуре не заблудились?
— Не дрейф, всё путём. Приехали уже.
Выкатываются на полянку средь глухого леса, проезжают чуть дальше, останавливаясь рядом с припаркованными рядком фурами. Из фургонов слышатся приглушённые удары, крики и плач.
— Вылезай, приехали, — тычет Костыль приятеля–новичка. — Ксивы где? На сиденье кинь, с собой не бери. У меня кент разок попутал, забрал. Так его потом так исканителили, что месяц в больничке лежал.
Выпрыгивают из кабины, идут к стоящему неподалёку фургончику–"буханке", подле которого курят другие водилы.
— Вы чё так долго?
— Не гони, ровно уложились.
— Потом базарить будете, — окрикивает старший. — Время выходит, погнали!
А и правда – близится условленное время, после которого на поляне должны остаться только грузовики. Что будет дальше – шестёркам неведомо. Их дело маленькое – фуры на поляну ночью пригнать и наутро, уже пустыми и без документов, забрать. А начнёшь базарить и с севера заходить – то кончат тебя быстро или офоршмачат, потому как не с лохами дело имеешь, а с серьёзными людьми.
Вырулив с прогалины, "буханка" даёт по газам. Полянка пустеет, что фиксируют микроскопические, утопленные в стволы деревьев, камеры.
— Минутная готовность, ангар номер три.
— Есть минутная готовность, ангар номер три...
Внутри фургонов – сущий ад. Орут, колотят кулаками в стены кузова пацаны:
— Есть там кто?! Откройте! Откройте, суки-и-и-и!
Рыдает напуганная малышня, рыдают девицы, размазывая по лицу потёкшую тушь. Они-то, дуры, марафет наводили, думали, заметит кто на новом месте. А оно вон как всё обернулось.
— Даю обратный отсчёт... Десять...
— Выпустите, падлы!
И уже хрипло, сорвав голос:
— Выпустите-е-е!
— Девять...
— На ремни порежу, гниды! Урою, штабелями положу!
— Восемь...
— Твою в бога в душу!..
— Семь...
— Маму вашу... и бабушку... и сестёр с тётками!
— Шесть...
— Фраера поганые! Козлы! Всех порешу, подойдите только!
— Пять...
Кузов нагревается и начинает отчего-то вибрировать.
— Э, это чё?! Алё, снаружи! Есть там кто?! Мы щас вскроемся тут все! Хрен вам, а не запчасти!
— Четыре...
Вибрация усиливается, заставляя фургон трястись мелким бесом.
— Отче наш, Спаситель единый и истинный...
— Три...
— Беспредел творите, падлы! Своих сливаете, уличных!
— Два...
— Леший, что с нами будет? — испуганно спрашивает Ратай.
— Не боись, малой. Прорвёмся, — через силу улыбается Надар.
— Один...
С ненавистью врезав в металлический борт, Леший вновь заносит разбитый в кровь кулак...
— Перенос...
— Есть перенос.
Вспучивается пузырём, растворяется в воздухе фургон. Рука проваливается в пустоту, утягивая Надара за собой. Всё идёт кувырком, прямо в лицо летит железный пол. В голове темнеет от удара.
— Чё за дела? — поднимается, кряхтя, Леший. И другие – поднимаются, недоумённо оглядываясь.
Ни леса, ни грузовиков, ни полянки. Они стоят посреди огромного, как футбольное поле, металлического ангара. В одной из стен – огромные раздвижные ворота, в которых легко разъедутся три танка. И что это за тихий, отовсюду доносящийся, гул?
— Пацаны, реально, мы где? — раздаётся за спиной незнакомый голос. Леший оглядывается, видя за спиной пёструю толпу человек в сто, а может, и больше. Эти-то откуда взялись?
Таинственные хозяева не заставляют себя долго ждать. Гигантские ворота открываются, пропуская внутрь мужика в чёрной форме, почти как такой же, как у "опоровцев". Вот только материал странный и нашивка на рукаве непонятная. А за ним... за ним... мама дорогая! Двое в шлемах и... костюмах каких-то, словно обшитых бронёй. А в руках... Это чё, автоматы?!
Пацаны испуганно отступают, прикрывая спинами девчонок и малышню. Только сейчас они понимают, что кожа у человека странного, желтоватого оттенка.
Заметив испуг, "чёрный" останавливается и делает успокаивающий жест.
— Всё в порядке, не бойтесь. Свои.
— Свои вы, как же, — хмыкает, набравшись смелости Леший.
— Не менжуйся, пацан, — переходит человек на понятный язык. — Кентов моих видишь? — кивает он небрежно на бронированных... кого? — Им вас засмолить – как два пальца об асфальт. Так что хорош бибикать и за мной пошли, рядком. Не обижу.
Это что? Это кто? Откуда? Много вопросов роится в голове, но сил уже не осталось. Ноют разбитые кулаки, подгибаются предательски ноги. Кончился кураж, уступил место усталому безразличию. Ну и чёрт с ним.
— Ладно, пацаны, — машет рукой Леший. — Кончаем бузить, пошли.
— Да ты чё? — возмущается один из старших. — А если он пургу гонит?
— А если и гонит – то чё? Ты на вертухаев этих глянь, они нас мизинцем ушатают. Пошли, говорю, не нарывайтесь. Не тот момент.
— Вот и славно, — кивает встречающий. — За мной ступайте, по этому коридору. И без глупостей. А то кентам пожалуюсь...
***
— Ну-с, молодой человек, имя назовёте? — улыбается притворно мозгоправ маленькому пациенту. — А лет тебе сколько? Пять? Какой большой! Родители есть? Папа на фронте, а маму убило? Бедный, бедненький мой. Папа где служил? На севере? Понятно. Будем считать, что нет папы.
— Я тебе сейчас несколько вопросов задам, а ты отвечай только "да" и "нет", хорошо? Начали. Что видишь на этой картинке? Чудно, чудно. А вот на этой? Молодец, какой молодец! Всё, можешь идти. Там дядя стоит, он тебе всё расскажет. Иди, малыш, иди. Следующий!
...объект номер 4... уникальный идентификатор... предположительный возраст – пять лет... предположительный коэффициент интеллекта – высокий... предположительное состояние здоровья – среднее... предварительная оценка потенциала – "высокая"... перечень указанных сведений... степень достоверности – "высокая"... привязка временного обозначения "Гарна"...