Глава 17
Директора взяли возле дома. Дал он маху, задумался, не обратив внимание на припаркованный подле небольшого внутреннего сквера незнакомый авиамобиль.
Двух идущих навстречу парней он срисовал, когда было уже поздно. Удар под дых, жёсткая подсечка и болезненное приземление лицом на гравий. Сзади навалились, стянули браслетами руки:
— Лежать, сука!
Директор лежал. И, лёжа, лихорадочно прокачивал ситуацию, пытаясь понять, какого чёрта происходит. Может, спутали с кем?
— Мужики, спокойно, я из СБМ. Удостоверение – в кармане куртки.
— Заткнись!
Он дёрнулся от болезненного тычка под рёбра. Даже проверить не захотели. А такое может быть, только если не ошиблись. Если точно знают – кого взяли!
— Встать!
Директора рывком подняли с почвы. Заломили руки, толкнули к авиамобилю. Парни работали жёстко и невзирая на лица. Стало быть, пришли за ним.
Понять бы, кто они такие. Сработали профессионально, это не милиция. Заклятые друзья из военной разведки? Есть у них к СБМ немало претензий, но чтоб средь бела дня директору, пусть и бывшему, руки заламывать – это чересчур. Не по правилам такое. Не по этикету.
Может, всё же милиция? Какой-нибудь спецотдел, ненароком залезший на чужую поляну? Бред. Не могли они Директора разрабатывать, не узнав прежде, кто таков. И потом, зачем его трогать? Чист он, как стёклышко, соседи не дадут соврать. Столько лет в этом доме живёт, ни разу даже окурка за собой не оставил. Бытовые конфликты – верный способ привлечь к себе внимание, разведчику это ни к чему. А уж чтобы он, сам того не ведая, вляпался в криминал – так это вообще из области фантастики.
Кто ещё может действовать так нагло? Мстящие за уничтожение объекта земные? Они бы не решились. Заштатная, им самим ненужная база – это не лайнер на Аркадию-3 направить, за такое войну не объявляют. А вот похитить Директора, пусть и бывшего – за это точно ответка прилетит. Так что нет, не земные это. Непохоже.
Но тогда кто?
Погрузились в машину, рванули под самый купол. Вошли в спецкоридор, оставив далеко внизу привычные трассы. Пронеслись над правительственным кварталом, обогнули небоскрёбы Генштаба и СБМ. Резко вильнув, ушли в сторону, куда-то на окраины.
— Мужики, может, объясните...
— Заткнись! Перед собой смотреть!
Один из охранников поляризовал окна, сделав их непрозрачными. Не хотят показывать, куда летят. Совсем нехорошо. И значит, нужно действовать.
Директор уставился перед собой, но смотрел сейчас только боковым зрением. Конвоиров двое, сидят по обе стороны, зажав пленника широкими плечами. Пилот – впереди, за решётчатой перегородкой. Не дотянуться до него, да и нечем – руки стянуты браслетами так, что распухли запястья.
Но помимо рук есть и другие конечности. Например, ноги, обутые в ботинки с жёстким каблуком. Это плюс, это может помочь. Ещё в наличии голова и рот с тридцатью двумя зубами, которыми можно больно укусить. Маловато, но выбора нет. Играем. Потому что если пассивно сидеть, то сыграют тебя. В ящик.
— Ой, ребята, что-то нехорошо мне.
Директор согнулся, прижимая к груди закованные руки. Сипло задышал, зашёлся кашлем, царапая горло браслетами. Поверят или нет? Давно он такие фокусы не проворачивал, но на его стороне возраст. Молодой от сильного стресса не скопытится, а вот если ты уже не мальчик – тут дело другое. Ну что, побоитесь начальству хладный труп пленника привезти? Наклонитесь поближе, чтобы посмотреть?
— Э, ты чего?
Конвоиры нервно переглянулись. Тот, что слева, похлопал по сотрясающейся от кашля спине. Пригнулся поближе.
Хлёстким рывком Директор бросил тело назад, впечатывая затылок в лицо нагнувшемуся охраннику. Теперь заорать, чтобы испугать и ошеломить хотя бы на секунду:
— А-а-а!
Вопль вышел на славу. Авиамобиль вздрогнул, конвоир отшатнулся, зажимая разбитое лицо рукой. Второй обалдело замешкался, не ожидав от пленника такой прыти. Вот и отлично. Коротко замахнувшись и резко выдохнув, Директор ударил его сцепленными в замок руками в пах.
— М-м-м, падла-а-а...
Директор накинул на шею конвоира цепь от браслетов. Сдавил посильнее, перекрутил так, что вздулись вены. Упал на пол, рывком утягивая за собой сопровождающего. Второй в это время лапал окровавленной рукой одежду, пытаясь нащупать кобуру.
Директор прикрылся телом охранника, как щитом. Это хорошо, что они такие здоровые – удобнее прятаться. Притянул к себе испуганное лицо.
— Не двигаться! Харю отгрызу!
И тут же больно прихватил чужой нос. Так, чтобы почувствовать солоноватый привкус крови. Замер гад, не шевелится, даже дышит через раз. Страшно лишиться лица. Очень страшно!
Второй вытащил-таки ствол и замер в нерешительности. Пистолетики-то – импульсные, и не самой малой мощности. Стрелять из таких в полёте – большой риск. А если заденешь лежащего на Директоре товарища, выпущенная в упор игла оставит страшную рану или вообще оторвёт конечность. Недооценили Директора враги, не учли его богатый боевой опыт. Поленились.
— Оуые – мэ в уку!
— Ч... что?
Да чтоб тебя. Попробовал бы сам с чужим носом во рту разговаривать!
Директор немного ослабил хватку:
— Оужие – мыэ в уку!
И нетерпеливо махнул в воздухе правой ладонью, перекинутой через шею заложника. Охранник замешкался, колеблясь. Это плохо, колебания сейчас вредны. Директор сжал зубы, чувствуя, как прокусывает плоть. Перехватил нос поближе.
— А-а-а, больно-о-о!
В руку быстро легла рукоять импульсника. Вот и ладушки. Директор отпустил чужой нос и большим пальцем выкрутил на максимум регулятор.
— Дёрнешься – дам очередь. Обшивку пробью точно, ещё и реактор постараюсь задеть. Сам сдохну, но и вас за собой утащу. Всё ясно?
Испуганные кивки.
— Эй, там, за перегородочкой! Соедини меня с СБМ, — проорал он пилоту. — С директором Грегом Симмонсом. Говорить буду только с ним. И без глупостей, попробуешь сесть без разрешения – прошью навылет. Качни машину, если услышал.
Авиамобиль слегка качнулся. Медленно потянулись секунды.
— Слушаю вас, — напряжённым голосом Симмонса произнесли динамики.
— Грег... то есть, товарищ Симмонс. Это вас бывший начальник беспокоит. Тут такое дело – скрутили меня неизвестные молодцы прямо возле дома, везут куда-то. Непорядок. Я тут с ними пообщался, они признают, что были неправы. Ты... вы будьте так добры, возьмите их машину под контроль и посадите на ближайшей базе. Пусть с ними следователи поговорят, узнают, кто послал да зачем.
— Понял вас, товарищ ди... ректор отдела. Пилот управление передал, машина направлена на внутренний авиадром. Держитесь, никуда они не денутся!
Теперь можно слегка расслабиться, не спуская, правда, глаз с похитителей. Скрыться они не могут, но кто знает их инструкции на случай поимки. Например, грохнуть Директора даже ценой жизни.
Затормозив, машина начала снижение. Недалеко от поверхности перевела турбины в вертикальное положение, замерев на реактивной струе. С сильным толчком села.
Рывком распахнулись двери, в глаза ударили вспышки тактических стробоскопов.
— Руки перед собой! Выйти из салона! — проревел в "усилок" чей-то голос.
Дождавшись, когда уведут незадачливых похитителей, Директор, кряхтя, вылез из машины.
— Вы в порядке? — услышал он голос Симмонса. Надо же, успел. Лично примчался!
— Да.
Хотя, если честно, не очень, потому что тело била крупная дрожь. Отвык он от боевых операций, потерял форму. Нехорошо.
Директор отдал кому-то пистолет. Оглядевшись, протянул бывшему заму закованные в браслеты руки.
— Можно снять? Затекло всё.
Симмонс отвёл глаза, повисла странная пауза. Что-то тут нечисто. Как он так быстро добрался через полкупола, будто уже здесь ждал?
Будто... ждал!
— Простите, товарищ директор.
Со стороны прилетел сильный удар стволом под рёбра. Директор осел на почву от боли, но упасть ему не дали – подхватили и куда-то понесли. Краем глаза он заметил, что его похитители стояли рядом с бойцами, о чём-то оживлённо переговариваясь.
Так выходит они – заодно? Что это парни из родного ведомства ему руки заламывали? Как это понимать? Предательство? Но Симмонс предать не мог! Мог только выполнять приказ. Например... Первого секретаря!
Его затащили внутрь серого, стоящего возле авиадрома, здания. Держали крепко, на весу, так, что ноги отрывались от пола. Здоровые кабаны! Не вырваться от них теперь, не уйти. Да и куда бежать, если Служба Безопасности Марса открыла на него охоту? Найдут теперь везде, хоть под куполом, хоть на поверхности. Разве что к земным податься, чтобы охрану предоставили, но об этом Директор думать не хотел даже в шутку. Не так воспитан, не для того тридцать лет планету от врага защищал, чтобы теперь в его стан переметнуться.
Воспользовавшись передышкой, Директор напряг мозги. Где он так прокололся? Чем не угодил Первому? Сильно ведь надо было постараться, чтобы за тобой отправили группу захвата. Подозревают в измене? Но разве допустил бы его Первый в ближний круг, если бы хоть на минуту – усомнился? Нет, невозможно.
Он вспомнил недавние события, ища хоть какую-то зацепку. Из кабинета Хозяина его вывели через чёрный ход и прямиком отправили на спецбазу в заштатном куполе – передавать дела. Многое изменилось в Отделе с тех пор, как его забрали у Директора. И похоже, что появились там "невидимки" вроде бывшего командира Ареса, который по бумагам давно цветы снизу подпирает. Директор пытался разговорить его в полёте, да куда там. Молчал бывший спецназовец, как рыба, только в иллюминатор смотрел.
Для Директора это стало неприятным сюрпризом. Ещё большей неприятностью стало то, что гвардии капитан исчез куда-то сразу после посадки. Исчез – как и не было, будто и правда призраком был.
В кабинете его встретил один из бывших замов. На все вопросы о покойниках только разводил руками, а когда Директор начал вникать в текущую работу, его ждал ещё один сюрприз.
Не было никакой работы. Видимость – была, а работы – не было! Утонул Отдел в бумажках, готовя для начальства бесполезные сводки. Забюрократился.
Не ждал такого Директор. Он думал, что Первый его к важному делу приставит, а тот – в почётную ссылку отправил. Впрочем, в СБМ ныть не принято. Прикажет Партия стать бюрократом – станешь, прикажет улицы мести – будешь мести. А прикажет умереть – умрёшь, подороже продав свою жизнь. Такая работа.
От нечего делать Директор провёл ревизию персонала. И вот тут ждал сюрприз номер три. На протяжении года в Отделе погибло несколько классных спецов. Кто спился, кто выпал из окна, кого неизвестные хулиганы на улице подрезали. Плюс к тому пара сердечных приступов, пищевых отравлений и несколько несчастных случаев на поверхности.
Смертей таких набралось немного, но всё же достаточно, чтобы заподозрить неладное. Если, как и положено, исходить из худшего, то получалось, что кто-то медленно и неотвратимо ликвидировал его людей. Но это же ЧП!
Бывший зам в ответ на расспросы ушёл в несознанку. Ничего, мол, не знаю, ничего не ведаю. Слепой рок – и точка! От всех этих тайн Директор взбеленился. Попытался поговорить с Первым, но Хозяин оказался занят. Ушлый референт предложил записаться на приём через пару месяцев и очень удивился, когда собеседник бросил трубку.
Пытаясь зацепиться хоть за что-то, Директор поднял все связанные со смертями экспертизы. Пару ночей провёл в кабинете, роясь в протоколах и результатах вскрытия. Всё было чисто, но Директор хорошо знал цену подобной чистоте. Сам такие бумажки подчинённым организовывал.
Спустя пару дней случилось непредвиденное. Транспортник Отдела потерпел крушение в удалённом районе, унеся на тот свет почти весь немногочисленный персонал. От элитного подразделения остался небольшой огрызок, и все как на подбор – непонятно зачем переведённые к "дьяволам" кабинетные вояки.
Был бы жив предшественник – несдобровать ему. Вызвал бы Директор его на ковёр и долго возил мордой по ворсу, объясняя прописные истины про яйца и одну корзину. Он ведь и тогда с ним о рисках говорил, требуя осуществить переброску хотя бы в три этапа. Но зам упёрся, ссылаясь на спущенный сверху приказ о сокращении издержек. Лично к тому же завизированный Хозяином.
Спустя пару дней Директора взяли, не дав разобраться с таинственными убийцами и невесть как воскресшим покойником. Или не он это был? Но нет – он. Точно он!
Неужто Первый пошёл войной на "дьяволов"? Неужто решил извести Отдел, оставив от него только видимость? А исполнители? Те самые призраки–невидимки? Но зачем? Для чего?
Директора поднесли к двери камеры. Опустив на пол, толкнули внутрь.
— Пошёл!
Табурет, стол, напротив – грузный следак с перебитым, "боксёрским" носом. Мог бы легко исправить, да, видать, не хочет. А может, и специально – чтобы проще было на подследственных страх наводить.
Директора усадили на табурет, пристегнув наручниками к столешнице. Не дёрнешься, не встанешь. Пропала птичка, увязнув сначала коготком.
Следак зыркнул недобрым взглядом. Взяв планшет, скучным голосом уточнил личные данные. Задал несколько второстепенных вопросов, пытаясь усыпить бдительность. И внезапно, резко перейдя на "ты":
— Ну что, говорить будешь? Или из тебя всё вытягивать придётся? Лучше, чтобы не пришлось. Для тебя – лучше!
Заиграл желваками, распаляясь и накачиваясь злобой. Значит, будет бить. Знать бы ещё – за что...
Директор не дёрнулся и не повысил голоса, чтобы не давать повода. Ответил ровно и спокойно, чтобы на записи было видно, кто первый сорвался.
— О чём говорить? Я не понимаю. Если вы о крушении транспортника, то есть приказ Первого секретаря о...
Следователь грохнул кулаком по столешнице, расчётливым движением сметая на пол недешёвый планшет. Смотри, мол, в каком я бешенстве – казённую вещь о пол готов разнести.
— Хватит пургу нести! Какой, нахрен, транспортник? Какой приказ? Ты зачем, падла, объект взорвал?
Это что-то новенькое. Спокойно, спокойно. Пусть бесится, пусть силы тратит, а вот Директору они ещё пригодятся.
— Я не понимаю, о каком объекте идёт речь.
— Он не понимает! — театрально поворачиваясь к камере, всплеснул руками следователь. И коротко, без замаха, ударил в лицо так, что потемнело в глазах.
Директор сплюнул кровь и картинно, выигрывая секунды, замотал головой. Что он несёт? Какой объект? Уж не тот ли, что в тройном ударном? Получается, рванули его? Но кто? Но как? Неужто земные умудрились обойти все стянутые туда силы?
— Я повторяю вопрос, — процедил сквозь зубы следователь. — Для чего заговорщики под твоим руководством уничтожили секретный объект на Терра Ноахис? Как туда проникли – уже понятно, доступ у вас был. Но вот как вы, твари, Родину и Партию предать смогли? Сколько вам заплатили? Что пообещали?
Удар. Ещё один. Загудело в ушах, поплыла в глазах комната. Похоже, что будут разделывать под орех, невзирая на прошлые заслуги. Но сознаваться он не будет. Не в чем сознаваться.
Директор разлепил разбитые губы:
— Я... не знаю... Отдел... не предавал...
— Не предавал? А кто объект рванул? Чьи радиопереговоры мы перед взрывом засекли, чей транспортник на радарах поймали? Думали, такие спецы, что равных вам нет? Что бога за бороду ухватили?!
— Ду...
— Что? Не слышу!
— Дурак... ты... — прошептал из последних сил Директор. — Наши бы... так... не наследили...
— Хорошо, допустим, — внезапно успокоился следователь. — Тогда расскажи, что за секретные приказы отдел ваш грёбаный от Первого получал?
— За... зачем?
— Ну как? — зло улыбнулся следак. — Если, например, вам товарищ Первый секретарь диверсию приказал устроить – то это же другое дело. А даже если не приказывал, то всё равно – учтёт суд, что ты со следствием сотрудничал, скостит срок. И потом, ты же недавно на должность заступил. Может, и не виноват вовсе, может, предшественник покойный всё это устроил. Вот и расскажи, чем вы там занимались. Глядишь, имя от наветов очистишь, получишь "условку" – и свободен. Отделу вашему всё равно кранты, не сегодня завтра расформируют. А тебе ещё жить и соцбалл восстанавливать. Долго жить и ещё дольше – восстанавливать!
Может и правда – рассказать? Отдел уже не спасёшь, а в тюрьму не хочется.
Директор резко одёрнул себя, отгоняя предательскую мыслишку. Не должен он говорить, не имеет права. Что бы ни случилось – не имеет!
— Я... не могу...
— Ты что, падаль, кочевряжишься? — заорал следователь. — Ты ведь отсюда не в тюрьму – к стенке отправишься! Прямо здесь, прямо сейчас! Быстро говори, какие приказы тебе отдавал Первый. Последний шанс даю, ну!
Что-то неясное тут творится. С чего это СБМ интересуется полученными от Первого приказами? Они что, забыли, что Отдел на особом положении? И почему не обратились напрямую к Хозяину? Не потому ли, что диверсия в кратере – просто предлог? И предатели завелись вовсе не у "дьяволов"?
Похоже, нет у этой задачки хорошего решения. Тут что пеньком о сову, что совой о пенёк – всё одно не жить сове. Один теперь шанс вырваться – сразу на тот свет, чтобы жилы на шомпол не мотали. Но для этого надо разозлить противника. Хорошо разозлить, качественно. До кровавой пелены!
— Я... скажу... Всё скажу... Не надо больше... Не бей...
Следователь подошёл. Наклонился поближе, чтобы выслушать признание, и тут же отшатнулся от плевка в лицо. Получив вдогонку корявый (потому что руки прикованы к столу), но сильный пинок мыском ботинка по голени. Так, что от боли скрутило.
— Ур-р-рою, падла!
— Маму свою урой, паскуда!
Директор закрыл глаза и приготовился. Пусть бьёт посильнее, от души. А Директор вовремя подставится виском, чтобы – наверняка. Чтобы сразу в мир иной.
Но ударов не последовало. Вместо этого, послышался звук открывающейся двери и кто-то, быстро пройдя мимо пленника, уселся на место следователя.
— Здравствуйте, товарищ директор, — послышался чей-то знакомый голос. Директор осторожно открыл глаза и узрел напротив себя... погибшего командира Ареса. Погибшего не понарошку, погибшего дважды. Во второй раз – уже по-настоящему, о чём чёрным по белому было написано в протоколах вскрытия.
Директор почувствовал, как вскипает от ярости. Какого хрена тут творится? Что за игры с арестом и битьём? Да он их в порошок! Да он их...
— Успокойтесь, товарищ директор. Как вы себя чувствуете? Вам нужен врач? Я могу позвать, он за дверью.
Только сейчас Директор понял, что последние мысли выкрикивал вслух. Давно он так не злился, надо взять себя в руки. Пока ещё неясно, чего они хотят. И кто такие эти – они.
Смерив бывшего подчинённого взглядом, Директор ответил сквозь зубы:
— Нормально всё. Не надо врача. Ты мне лучше скажи...
— ...что здесь происходит, — кивнул бывший контрдиверсант. — Вас арестовали с подачи Отдела. Нужно было удостовериться, что вы... ммм... адекватны вашей новой миссии.
— Какого к чертям Отдела? — взорвался Директор. — Нет больше Отдела! Это ты объект взорвал? Зачем? На земных работаешь, сволочь? На меня решил всё повесить?!
— Всё совсем не так, — пропустил ругань мимо ушей собеседник. — Отдел никуда не делся. По приказу Первого ваш предшественник подготовил и осуществил вывод "дьяволов" из официальной иерархии. Я был одним из первых. Мне и паре других "мертвецов" была поставлена задача заняться отбором кадров. Тех, кто не побоялся бы навсегда уйти из жизни. Это было непросто. Некоторые заартачились, от них пришлось избавиться. Жестоко, но у нас не было выбора. Никто не должен знать, что Отдел продолжил существование в другом качестве. Даже свои!
— Всех, кто согласился, "вывели" через авиакатастрофу. Нас больше нет. Но мы есть. Не хватало одного – опытного руководителя. Такого, как вы. Первый секретарь доверял вам, но полной уверенности, что вы захотите исчезнуть, у него не было. Ещё были сомнения насчёт бойцовских качеств, которые могут потребоваться на новом месте. Проще говоря, нужно было понять, не превратились ли вы в замшелого бюрократа, не утратили ли боевой дух. Поэтому мы были вынуждены устроить небольшой спектакль, чтобы проверить вас в деле. Примерно так же, как когда-то проверяли меня.
— А если бы на допросе я сломался? Если бы заговорил? То тогда... Я тебя правильно понимаю?
— Правильно, — кивнул "дьявол". Теперь уже точно – дьявол. Только рогов и копыт не хватает.
— Зачем Первый начал трансформацию? Чем мы не устраивали его в официальном качестве?
— Об этом лучше спросить у него. Могу лишь сказать, что приказ пришёл сразу после обнаружения артефакта.
Ах, вот как? Интересно. Что ж, вполне в духе Хозяина. Чует большие перемены и готовится. Но ведь объект...
— Что с маяком? Он действительно взорван?
— И да, и нет. Был взорван ведущий к нему проход, который теперь всё равно не нужен. Технический персонал перебрасывается к объекту через гипертоннели. Для всех остальных, включая Политбюро и СБМ, артефакт прекратил существование в связи с повторной, руками изменников, диверсией. На данный момент в кратере установлена закрытая зона, большинство войск – выведены. В целом, тема закрыта.
Красиво. Продуманно. Сейчас Первый устроит показательный разгром "дьяволов", которые на деле – недалёкие, специально прикомандированные на расправу, назначенцы. Отдел расформирован, артефакт уничтожен, предатели – пойманы и наказаны. Финита!
— Как вы обставите мой уход? Внезапная гибель может привлечь ненужное внимание. Особенно подозрительно моя смерть будет выглядеть на фоне мора, случившегося в Отделе в последнее время. Будут вопросы.
— Вы правы. Вас расстреляют перед строем после дачи признательных показаний.
"Дьявол" придвинул к Директору бортовой и включил голограмму. На ней Директор увидел... себя. Во всём сознающегося – себя.
— Это что? Компьютерный фейк? Любая экспертиза раскусит.
— Не фейк. Это приговорённый к "вышке" заключённый, которому выпал шанс помочь перед смертью своей семье. Лицо ему подправили, пропорциями тела он идеально похож на вас. Мы нарочно обрядили его в мешковатую одежду и ухудшили качество съёмки, чтобы сделать невозможным детальное изучение. Конкуренты не станут глубоко копать, наоборот – вздохнут спокойно. Да и мы в их дела лезть не будем, нам не до политики. Первый секретарь поставил перед Отделом важную задачу, которую он не может поручить никому другому. Я думаю, вы догадываетесь – какую.
Грамотно работают, не оставляя ни единой лазейки. Вздумай он отказаться, навеки будет заклеймён предателем. Прожив после этого недолгую и очень позорную жизнь.
— Хорошо. Я согласен, — кивнул Директор. — Родина может на меня рассчитывать.
— Отлично. Но слов будет мало.
"Покойник" вытащил из кобуры импульсник и аккуратно положил на столешницу.
— Остался человек, который посвящён в нашу тайну. Грег Симмонс, ваш бывший заместитель. Арест пришлось организовывать через него, рано или поздно у преемника появятся вопросы. И наверняка уже появились.
Всё правильно, слов недостаточно. Делом надо верность доказывать. Делом и кровью. А ещё – компроматом! Но запись с признаниями ненастоящая, а Симмонс – настоящий. Прошедший вместе с Директором огонь и воду!
Бывший руководитель СБМ ненадолго задумался. За стеной прильнули к мониторам психологи, считывая сенсорами пульс, движения глаз и мозговые ритмы. Решится или нет? А если решится – то не затаит ли злобу? Не захочет ли отомстить, предав так жестоко обошедшуюся с ним организацию?
Спустя несколько секунд Директор взял в руки оружие. Он принял решение. Не сейчас – ещё тогда, когда узнал об артефакте, который в его жизни тоже туннель открыл. На тот свет, который всё ещё – этот. И значит, Директор зачислен в Отдел окончательно и бесповоротно.
Зачислен без права на обжалование.
Пожизненно зачислен.
И посмертно.