Shadows

1 год назад

Утренний Чикаго не выглядел привлекательно для молодой работницы стриптиз-бара. Холодный ветер пробирался ей под куртку и из-за него её кожа покрывалась разными пупырышками, которые так ненавидела Моник. Ветер завывал и разгонял по неживым улицам этого района бутылки, листья и прочий мусор. Подобно ворчливому старику, он становится громче и громче. От этого звука Моник готова была ползти на стену.

Вдалеке виднелся дом, который отличался не только интерьером, но и жителями. Он величественно возвышался над другими и отличался своей новизной. На солнце окна блистали и дразнили немногочисленных соседей, которые хотели поглазеть на его жителей - на Кита Грея и его жену.

Вокруг этого района росли деревья, которые словно защищали эту местность от посторонних глаз. Листья деревьев срывались под напором ветра, к концу качался ствол.  Вся обстановка была похожа на какой-нибудь страшный момент из диснеевских мультиков, которые так любил смотреть младший брат Моник - Чак.

Концы стволов деревьев гнулись в одном направлении, по иронии указывая на тот дом в который направлялась Моник. Мыслями она была далеко, там, где была иллюзия безопасности, но было хоть какое-то спокойствие. Мыслями она сидела на кресло-качалке с книгой Стефана Цвейга в руках и погружалась в мир героев.

Ветер обнимал все её тело, из-за чего Моник сильнее запахнулась. Ледяные руки, которыми ветер ласкал её кожу были противны девушке. Она не хотела быть на улице - Моник хотелось осуществить свои фантазии о камине

Все тёплые воспоминания юной особы, которая подходила к самому дорогому дому в округе не были связаны с этим местом. С этим местом были связаны только воспоминания о выходных, на которые её родители брали Моник в этот дорогой дом. Они словно подначивали её богатством этого места, хотя знали что из-за них Моник была вынуждена жить в нищете. Униженная девочка всегда с восторгом оглядывала владения родителей и с умилением смотрела на младшего брата и сестру-двойняшку с которой не была похожа ни на грамм.

Ветер не стихал. Волосы Моник, которые она затянула в пучок так и норовили выбраться от туда. Девушку совершенно не привлекала эта перспектива, ей хотелось скорее оказаться в том доме, где на неё будет с сожалением смотреть отец и с отвращением мать. Эти двое знатно подпортили ей жизнь.

Девушка перешла на бег. Шаги не были слышны под завыванием ветра, которые выл, словно корчившийся от боли раненный солдат. С каждым завыванием было все меньше и меньше слышны другие звуки, которые издавал внешний мир: ветер уносил их в своё дальнее путешествие, которому никогда не суждено закончиться.

Подойдя к калитке Моник нажала на холодную кнопку, которая должна была оповестить её родителей о том, что нерадивая дочка пришла проведать их. Хотя, это было неверно. Моник пришла сюда дабы отвлечься от проблем из своего мира, которые были для Кита и Керри Грей лишь небольшой помехой, которую они легко прожёвывали и выплевывали благодаря своей популярности и деньгам.

Долго ждать не пришлось. Дверь открыла рыжая служанка, которую Моник до этого не видела. В этом не было ничего удивительного - её родители меняли прислугу словно она была туалетной бумагой, а ведь действительно редко кто-то задерживался в этом доме больше чем на месяц. Обычно Киту наскучивало трахать одну и туже.

Моник обхватила себя руками. Верно задувал в спину и затылок, несколько пряток волос ветер перекинул вперёд, таки образом, что они касались лица служанки.

- Здравствуйте,- расплывчато донеслось до Моник. - Вы - мисс Грей?

Такие глупые вопросы! У Моник была необычная внешность, а родители могли описать своего ребёнка достаточно красноречиво, чтобы его пропустили без этого допроса и не вынуждали стоять под холодным ветром.

Платье служанки завивалось из стороны в сторону. Волосы слепили глаза и попадали в рот. Она смотрела на силуэт девушки, которая стояла с таки видом словно готова была убить её - Моник была не в настроении, что было служанке не н руку. Она не хотела быть уволенной.

Моник кивнула и проскользнула через стоящую преграду и быстро помчалась ко входу в большой дом. Белая дверь была открыла настежь и била противоположную стенку, сопровождая это звуком трясущегося стекла. Девушка подражала и схватившись за ручку, закрыла дверь у самого носа служанки, хотя, можно поспорить, что Моник этого не заметила. Её никогда не волновала прислуга.

- Пап, мам, я дома!-крикнула Моник в пустоту.

Дом был во мраке. Свет был выключен и пробивался только тонкий луч, который был наверху по лестнице. Ветер задувал на улице и это было слышно даже в доме. Моник это раздражало, а в её груди все сжалось и сменилось давление. В голове так же все сжалось, а перед глазами появились чёрные точки, которое Моник бы не заметила, если бы не смотрела на свет.

Немного качнулась и, не заботясь о том чтобы снять обувь, пошла наверх по лестнице. Пучок подпрыгивал при каждом её шаге, из-за чего Моник, заведя руку за голову, потянула резинку от себя, чтобы пучок развалился. Ей хотелось предстать перед родителями красивой, а не нищей оборванкой.

На втором этаже были слышны голоса. Чем ближе Моник подходила туда, тем отчетливее они слышались. Её чёрные, кожаные и тяжелые ботинки сильно стучали по поверхности лестницы, создавая глухой звук, который оторвавшись от места, где был создан, проходил вглубь своего дома и возвращался туда, где и был создан.

- Моник?! Привет, милая,- пропела Керри театральным голосом, который репетировала именно для таких случаев.

Неужели они не услышали её прихода?

Глянул за плечо своей матери она увидела Лондон, которая сидела за столом и и поглядывала на сестру.

- Привет,- тихо поздоровалась с матерью Моник.

Девушка обошла ненужные Керри объятия, даже не из-за того, что ей было противно прикасаться к этой женщине, а из-за того, что ей просто не нравилось обниматься. Возможно работа тоже в несла в это свою лепту: ей были противны прикосновения, но тем не менее если клиент платил больше - она позволяла себя трогать.

Лондон встала со своего места и откинув с плеча золотые волосы, которыми одарила её Керри, подошла к сестре и обняла её, одновременно растягивая на губах приветствие. Ей было плевать на то, что сестре было это неприятно - сейчас Лондон ощущала эту потребность. Она тоже чувствовала вину за то, что Эдвард и Моник были словно неродные этой семье.

Моник  вырвалась и принялась снимать кожаную куртку.

- Я пойду заварю чай,- проворковала Керри и удалилась на кухню.

Керри Грей было неуютно в присутствии своей младшей дочери. Каждый раз, когда на горизонте появлялась Моник - в груди Керри все сжималось, ноги слегка подрагивали, а лицо искажала гримаса, которую никто не привык видеть на обычно милом и приветливом лице Керри.

- Как жизнь?- спросила Лондон, откидывая золотые волосы назад.

Ветер выл и стонал за окном, создавая особое настроение всем тем, кто слушал его пение. Солнечные лучи, которые светили в панорамное окно и освещали гостиную второго этажа, совершенно не вписывались в свист ветра. Небо было нежно-розовое и тянулось далеко-далеко, туда, где не было конца. В некоторых местах оно было желтым или белым. Узор напоминал дым, который художники часто изображали на своих полотнах. Моник этот вид напомнил одну из тех картин, которые рисовала её мать и те, которые висели несколько лет на голых стенах в её комнате.

Лондон стояла спиной к этому окну. Её золотистые локоны светились ярко-желтым, а серые глаза с синим отливом непрерывно разглядывались лицо Моник.  Бледная кожа Лондон в розовом свете выглядела оливковой и слишком тонкой. Почтим прозрачной. Синие вены, которые образовывали своеобразные рисунки и были по всему телу Лондон сейчас ещё более чётко проглядывались из-под нежной кожи их хозяйки. Одна вена на лбу пульсировала в одном месте, поэтому Лондон её потёрла.

- Все отлично,- Моник грохнулась на большой бежевый диван, спиной к окну. - А ты-то как?

Лондон села на противоположный диван и прислушалась ко звукам во всем доме: на кухне было слышно кипячение чайника и тихое радио, из которого доносились музыкальные рок-хиты её отца. Девушке было неуютно в присутствии своей сестры, ведь Лондон каждый раз пожирало чувство вины, но была ли она виновата хоть в чём-то?

-Просто великолепно,- лагала Лондон,- ты чего в такую рань-то пришла?

Это прозвучало не так, как хотелось бы Лондон, но слова она не могла вернуть назад. Сказаное ранее никогда не возвращается - урок усвоен.

Глаза Моник расширились в удивлении, а идеально выщипанные брови взметнулось вверх. Брюнетка оторвалась от разглядывания пейзажа, который висел на холодно-голубых стенах и посмотрела на Лондон. Ненависть и злость скорее всего были единственным, что вены Моник разгоняли в её теле в тот момент. Ей казалось, что она могла владеть собой в тот момент, что не являлось правдой  - это была очередная иллюзия. Обман, в который Моник искренне верила, но к сожалению растущий комок в груди, который не позволял ей сидеть на месте свидетельствовал об обратном.

Моник открыла рот и тут же его закрыла, когда послышались тяжелые мужские шаги. Они гулко отдавались от стен, а Моник улыбнулась про себя.

-"Неужели Эдвард здесь?"-подумала Моник.

Её мысленная улыбка слетела с губ, а Лондон посмотрела в сторону лестницы желая хоть как-то отвлечься от чувства вины, которое было подобно качелям. Эти качели то летели наверх, то останавливались, давая Лондон временную и редкую возможность общаться с Моник нормально. Без этой нервозности.

Темные волосы Кита Грея вспыхнули голубоватым на свете солнца. Они были подобны холодному огню, который только-только зажгли в целях осветить этот мир. Его чёрных глаз, которые рок-идол недавно разлепил ото сна, было почти не видно из-за того, что мужчина морщился, стараясь уберечься от солнечного света. Глубокие морщины про каждой гримасе покрывали его лицо, заставляя робко улыбнуться Моник и Лондон одинаковыми улыбками, которые им даровала Керри. Злость брюнетки испарилась, ведь в комнату вошёл тот, кому она хоть как-то небезразлична не считая Эдварда.

В руках жилистого и татуированного рокера была бутылка с виски в другой - сигарета. Последние несколько лет Кит отказывался трезвым выходить из всей спальни по неизвестным причинам. Мини-бар, который стоял в его спальне никогда не был пуст и заброшенным, наоборот: прислуга всегда пополняла запасы элитно алкоголя и сам холодильник с напитками находился по правую руку от кровати четы Грей.

- Доброе утро,-пропела Лондон, вставая с дивана,- потороплю маму с чаем, ибо она - задница. Оставила нас с Моник одних.

- Отлично, поторопи, я буду не против. Ты права,- Моник усмехнулась.- Керри - задница.

После этих слов Лондон поспешила удалиться, ругая себя. Она не понимала что сейчас произошло, а просто догадалась, что не стоило там оставаться. Кит не любил Лондон и девушка это понимала. Кит любил Керри и Моник с Эдвардом. Никого более. Эти люди были его страстью, а Лондон была лишь помехой, которая раздражала его. И девушка это понимала.

Лондон обменялась с Моник лишь парочкой фраз и сразу же окунула сестру в дерьмо. Ошибки. Вокруг были одни сплошные ошибки, которые повторяла Лондон, совершенно ничего не усваивая из них.

Лондон не часто позволяла себе фантазировать о том, что они могли быть обычной семьей. Её отец не был бы рок-легендой, мать не была бы милой и наивной. Не была бы той, кто способен бросить свою дочку.

Их дети были бы другими. Эдвард мог бы стать программистом - Лондон давно заметила его тягу к точным наукам, а Моник унаследовала дар Керри. Она умела красиво рисовать, но вместо этого беспросветно пила и гуляла. Как и Эдвард.

Войдя на кухню она застала Керри, смотрящую в окно и курящую сигарету. Женщина выглядела словно ангел в свете солнца, как и Лондон. У них была почти идентичная внешность. Поразительное сходство, которое никого не оставляло равнодушным.

- Ты чего пришла-то? Зачем Моник оставила, а, малышка? -сказала Керри, потупив сигарету и подойдя к столу.

Лондон несколько раз моргнула и села на край стола. Мысли её путались, а в голове росло давление. Она не понимала что сейчас произошло. Зачем она так вскочила при виде отца?

- Малышка, ну ты чего, а? Моник тебя обидела?- Керри обняла Лондон и вдохнула запах её пушистых золотистых волос.

Керри любила её. Лондон была для художницы светом в окошке, ведь они были так похожи.

Солнце осветило лицо Керри и она посмотрела в окно, подавливать желание жмуриться. Ранее утро... Керри не привыкла вставать в это время. Она надеялась понежиться в кровати и посмотреть на своего супруга.

Глаза Керри вспыхнули насыщенно-серым. Раскалённый метал, который был в них был безгранично красив и обманчив. Внешняя красота никогда и ничего не давала - она обманывала.

Солнце гладило и пригревало бледную кожу Керри, в то время как Лондон, что-то говорила. Женщине было совсем не стадно за то, что она не слушала дочь. Её внимание сконцентрировалось на небе.

Оно тоже было обманчивым.