Shadows

Моник долго всматривалась в эту фотографию, на которой был запечатлён один из лучших моментов в её жизни. Концы фотографии были слегка загнуты, что вызывало в её голове ещё одно болезненное воспоминание, которое она старалась забыть.

Девушка прикоснулась к расплывчатому изображению на фотографии. Палец ощутил холодное прикосновение и немного дёрнулся, но не убрала палец с фотографии. Было бы странно, если бы Моник не хотелось очутится в том же дне, когда было сделано это фото.

Её холодное и черствое сердце сжималось в болезненных судорогах только от одних воспоминаний о том, как это все произошло. Моник винила в произошедшем всех кроме себя. Как же ей было невыносимо вот так стоять и смотреть на беззаботный и легкий момент в своей жизни.

Она прощалась с собой. В этот священный и далеко не простой момент в её жизни Моник не позволяла себе заплакать, ведь это бы доказывало её слабость. Она не позволить себе вновь показать всем свою слабость. Её больше так просто не сломать. Она будет бороться.

Моник убрала палец с изображения и посмотрела вдаль. Солнце уже уходило за горизонт и ярко отражалось в темных глазах девушки. А ведь когда-то Моник любила стоять около входа в этот дом и смотреть на солнце вместе с Лондон. Её сестра всегда была в восторге от того, как красиво солнце отражалось в глазах Моник. Все от этого были в восторге.

Аккуратно сложив фотографию с расплывчатым изображением, Моник нащупала в кармане кожаной куртки пистолет. Те места, которые соприкасались с рукояткой оружия горели, из-за чего Моник пришлось опустить руку вдоль тела. Конспирация. Оливер и Хезер не должны узнать, что она не безоружна.

Открыв такую знакомую ей дверь, Моник сделала пару шагов вперёд изумляясь. Этот дом так сильно изменился: картины, которые рисовала её мать были продырявлены или валялись на полу. Они больше не делали уют, они создавали настоящий кавардак. Диван, на котором Моник любила сидеть с Лондон по вечерам и смотреть телевизор был распотрошен. Вокруг него валялся синтепон, а из самого него виднелись пружины. В телевизоре был нож. От него исходила тысяча мелких трещинок, которые образовывали причудливые узоры. Стеклянный столик был перевёрнут и валялся около лестницы с огромной трещиной посередине.

Девушка старалась не смотреть на это все. Моник было больно от того, что та жизнь больше не вернётся. Да, она совершала там кучу ошибок, была на не самой благородной работе, но она была там более счастливой. В её той жизни был хоть и мизерный, но все же смысл. Сейчас его почти нет. Ей не для кого жить, только если существовать, и Моник это отлично понимала.

Заправив короткие волосы за уши, она стремительно побежала по всему дому в поисках Стеллы и Нанетты, но их нигде не было. Моник кричала их имена, бегала из комнаты в комнату, но так и не нашла.

В доме, казалось она оббежала все многочисленные комнаты, кладовки и подвалы, но оставалась одна дверь в которую она не решалась войти. Моник больше не считала свою комнату убежищем, больше эта дверка не служила такую роль. За этой белой дверью она прошла несколько кругов самого настоящего ада и низавшие раны вновь заболели посылая по всему телу девушки волну трясучки.

Она не сомневалась в том, что Оливер и Хезер спрятали близняшек там. Эти двое не послали бы её сюда просто, чтобы она побегала - она была нужна им с другой целью.

Моник медленно повернула ручку двери. Она старалась не смотреть на интерьер этой комнаты и не замечать деталий, но не глаза неизбежно зацепились за эти детали: стол, книжный шкаф, рояль... . Девушка высунула полностью голову и её боковое зрение уловило движение - около окна стоял Оливер и смотрел прям на неё. Мужчина был изумлён ей. С их последней встречи Моник сильно изменилась: её длинные чёрные, словно мазута волосы стали короче и едва ли касались плечи. Было видно, что подстригалась она сама, ведь все было до одури неровно и неуклюже. Тем не менее теперь она выглядела старше и опасней. Уши в которых было множество серёжек покраснели от мороза. Оливер усмехнулся - несмотря на все изменения он все ещё видел в ней обычную девчонку, которая была влюблена в его брата.

Моник закрыла дверь и против инстинкта самосохранения вошла в комнату. Она старалась казаться спокойной, но трясущиеся руки и коленки явно выдавали её. Хотя, Оливер это не заметил. Его налитые кровью карие, глаза смотрели в её. Все поражались цвету глаз Моник: черные, они почти что сливались со зрачком, но они не были поверхностными. Они были пустыми и безжизненными. В них теперь был только страх, который был виден только при виде Оливера. И мужчина гордился проделанной работой. Он получал кайф от её страха.

- Где Нанетта и Стелла?- спросила Моник сжимая челюсти.

Её взгляд стал жестоким. В этот момент Оливера охватил небольшой страх, но он быстро его отогнал. Зачем же ему испытывать страх к жалкой и грязной девки?

- Хочешь их увидеть?- усмешка.- Моник, зачем тебе вся эта мура, а? Тебе же плевать на этих мелких девчонок.

Это не являлось правдой. Моник успела полюбить этих "мелких девчонок". Они сейчас и являлись для этой девушкой мизерным смыслом в жизни. Она обожала их. Но они были смыслом её жизни только сейчас. Когда пройдёт этот ад, она не будет им нужна.

- Не суди по себе,- ответила Моник не своим голосом. - Где они?

Девушка по прежнему старалась не обращать внимания на обстановку. Она не хотела вспоминать весь тот ад.

Оливер хотел покончить с этим и не мучить Моник. Его ладони вспотели в предвкушении и он подошёл к книжному шкафу, попутно пиная жестяные банки от пива и шприцы. Девушка застыла в ожидании, а Оливер просто стоял и смотрел на неё

Дверь открылась и сильно ударилась о противоположную стену. В проходе появилась девушка в маске и она держала пистолет с глушителем, который был направлен на Моник. Оливера пробрало на смех. Героин в его крови действовал. Он стал неадекватным.