Выбор

Едва лучи утреннего солнца принялись за игру с брызгами водопада, один из спящих на берегу путников открыл глаза и, потянувшись, быстро встал, оправляя смявшуюся за ночь одежду. Похлопав по плечу всё ещё безмятежно спящего товарища, Хэ Юэцзянь отправился к реке умываться.

Да Шилинь, и не подумав просыпаться, перевернулся на бок и прикрыл лицо руками. Вернувшийся после утренних процедур посвежевший юноша принёс в большом листе холодной после ночи воды. Медленно, тонкой струйкой, он начал выливать воду на шею спящего.

— Хэ Юэцзянь! — проснувшийся Шилинь вскочил и, споткнувшись, едва не растянулся вновь. — Ты снова это сделал! Неужели, нельзя не устраивать мне холодный душ, а просто разбудить, если ты хочешь выйти пораньше?!

Совершенствующийся в аккуратных одеждах цвета цин хохотал, едва не падая на колени.

— Да-сюн, ты всякий раз так реагируешь, что я просто не могу удержаться! Не сердись. Зато, ты уже проснулся!

— Всё равно без завтрака я отказываюсь куда-либо идти! — капризно заявил юноша, несмотря на тон, уже натягивая сапоги и улыбаясь.

Путники разделили одну из лепёшек, запили водой и, заново наполнив фляги, отправились дальше. Дорога сильно забирала на восток, вокруг леса. Взвесив «за» и «против», юноши решили пройти напрямик. Нужный городок прятался прямо за чащей, и при отсутствии лошадей прямой путь был гораздо быстрее.

Стоило углубиться под густое переплетение деревьев, как стало ясно, почему дорога шла в обход. Волки-перевёртыши не скрывали своего присутствия, чувствуя себя полноценными хозяевами леса.

Под раздающийся со всех сторон уверенный, даже дразнящий, вой из-за деревьев навстречу путникам вышел мужчина средних лет. Широкая хищная ухмылка, больше похожая на оскал. Неряшливая, потрёпанная одежда. Его можно было бы принять за обычного бродягу, если бы не самоуверенный взгляд и длинные, слишком толстые и острые для человеческих ногтей звериные когти.

— Как хорошо, что вы решили заглянуть! — сказал незнакомец, небрежно облокотившись на ствол дерева. — У нас давно уже не было свежей дичи!

Юноши одновременно сжали рукояти мечей, приготовившись к бою.

— Похоже, они устроили засаду даже на ветвях, — прошептал Да Шилинь, услышав шелест над головой. — Жаль, что мы ещё не умеем летать на мечах.

— Прорываемся и бежим. Их слишком много, мы не справимся, — также еле слышно отозвался его спутник.

Едва стая нечисти подступила ближе, Хэ Юэцзянь швырнул в них пачку огненных талисманов. Пока волки с визгом сбивали с лысоватой шкуры обжигающие искры, юноши зайцами прыснули через лес. Разъяренный рык вожака прокатился раскатом грома, и стая, переругиваясь и перекликаясь, бросилась в погоню.

Встревоженными оленями мальчики неслись по бурелому, с разбега перепрыгивая упавшие деревья и нагромождения ветвей. Конечно, если бы они могли летать на мечах, проблема была решена — не способная подняться в воздух нечисть не сможет преследовать их над кронами. Однако их уровень совершенствования ещё не позволял поддерживать меч в воздухе, тем более с собственным весом.

На их счастье, перевёртыши были не способны бегать так же быстро, как настоящие волки. Иначе погоня завершилась бы очень быстро. Но и сдаваться твари не желали, загоняя добычу. Сзади доносились хриплые лай и завыванье, то отдаляясь, то вновь настигая. Казалось, нечисть специально запугивала своих жертв, в надежде, что они запаникуют, споткнутся, упадут — и тогда их уже ничего не спасёт...

Юноши не заметили, в какой момент, помимо мха и палой листвы, под ногами замелькали каменные плиты. Из густого леса выступили очертания древнего храма. Когда-то величественные стены были покрыты трещинами, словно морщинами. Ветви деревьев гладили уже обрушившуюся местами крышу. Несмотря на заброшенность, храм дышал спокойствием, словно мудрец, уже много повидавший и потому не боящийся медленно подступающей смерти.

Бегущие со всех ног путники не сговариваясь влетели в покосившиеся, но ещё державшиеся из последних сил двери и спешно закрыли их, подперев изнутри плечами. Почти сразу же створки сотрясли мощные удары — опередившие остальную стаю преследователи попытались всем телом выбить старые доски. Дерево скрипнуло, но выдержало. Некоторые перевёртыши стали, подвывая, царапать стены, другие — разбежались в разные стороны, чтобы окружить храм и отрезать жертвам возможные пути к отступлению.

Храм пребывал в полнейшем запустении. Юноши заклинили дверь старым столом для жертвоприношений, мысленно попросив прощения у властвующего здесь божества. Не успев отдышаться, они принялись думать, как выбираться из этого, казалось бы, безвыходного положения.

— Хэ-сюн, у тебя ещё остались талисманы? — Шилинь перебирал собственные пожитки, в надежде обнаружить что-нибудь полезное.

— Готовых — совсем немного, — но у меня есть пустые, можно нарисовать ещё, — он вытащил пачку бумажек, кисть и небольшую фарфоровую баночку с киноварью.

— У меня тоже есть немного. Ты знаешь ещё какие-нибудь подходящие заклинания? Огненные, пожалуй, слабоваты, они успевают потушить огонь.

— Давай, попробуем обездвиживание. Так они хотя бы не навалятся всей стаей.

— Обездвиживание в паре с огнём! Тогда они не смогут его сразу погасить, и искры успеют разгореться на шерсти!

Юноши начали готовить талисманы. Юэцзянь рисовал их, а Шилинь раскладывал попарно. Но, не успели они подготовить и первый десяток, как киноварь, которой итак было немного, совсем закончилась.

Пока Юэцзянь растерянно пытался наскрести киновари ещё хоть на один талисман, Шилинь порезал палец о меч и принялся рисовать на оставшихся заготовках собственной кровью. Твари за дверью нетерпеливо взвыли, почуяв этот сводящий с ума запах. От резкого звука Хэ Юэцзянь будто бы проснулся и принялся раскладывать талисманы, вместо друга.

Дверь методично сотрясалась под напором не сдающейся нечисти, но держалась. Едва юноши закончили рисовать, как снаружи раздался насмешливый голос, от которого у них по спинам побежали мурашки.

— Что же вы столь быстро убежали, дети? Мы так мило беседовали... Это весьма невежливо, не находите? — отвратительный скрежет когтей по стене практически заглушал вкрадчивую речь, но запертые в храме чётко слышали каждое слово.

Путники не стали ничего отвечать, лишь знаками договорились, как будут действовать дальше. Юэцзянь отошёл с приготовленными талисманами вглубь храма, напротив двери, и положил подле себя обнаженный меч и ножны, чтобы быстро подхватить их. Шилинь встал в паре шагов перед ним, готовясь прикрывать, — юноши переглянулись, — и он бросил заранее отложенный огненный талисман в дверь. Бумажка прилипла к доскам и вспыхнула. Огонь быстро расползся по ветхим доскам, поджигая ещё и стол.

Перевёртыши, почуяв дым, было отступили, но, повинуясь яростному рыку своего вожака, с ещё большей злобой бросились на дверь. Подтачиваемое пламенем дерево не выдержало, и волки с визгом ввалились в храм. Прорвавшись сквозь окутывающий горящие двери чад, первые твари закатались по полу, сбивая запутавшиеся в клочкастой шерсти языки пламени. Двойные талисманы пристали к шкуре, заставив нечисть застыть, а огонь — разгореться сильнее. Перевёртыши выли, не в силах что-то предпринять, а новые врывались внутрь. Хэ Юэцзянь метал бумажки, словно ножи.

Да Шилинь вихрем носился по храму, добивая замерших и разя тех, кто избежал талисманов. Пол стал уже скользким от крови, а мёртвые туши валялись вповалку. Двери догорели, дым рассеялся, и остатки стаи не спешили присоединяться к своим неудачливым сородичам.

Вожак, сбиваясь от ярости на шипящий шёпот, процедил:

— Что ж, юнцы, вы знатно проредили ряды моих волков, — голос уже не походил на человеческий, больше напоминая звериное рычание. — Тем больше достанется оставшимся. А ваши сердца я вырву лично и сожру у вас на глазах, пока вы будете подыхать!

Хэ Юэцзянь подхватил свой меч, и, удостоверившись, что желающих войти внутрь больше нет, юноши выскочили наружу, готовые к нападению. Вожак больше не походил на человека. Лицо вытянулось в оскаленную морду, тело покрыла шерсть, торчащая через разорванную одежду. Глаза горели лютой злобой, а с клыков капала тягучая желтоватая слюна. Перевёртыши жались к нему, как щенки ко взрослому псу, рыча и вздыбив плешивую шерсть.

Швырнув в толпу нечисти оставшиеся талисманы, юноши атаковали противника. Вожак когтями рассёк летевшую в его сторону бумагу на мелкие кусочки и прыгнул на противников, пока часть оставшихся от стаи тварей выла, горя застывшими факелами, а другая — каталась по земле, пытаясь потушить загоревшуюся о сородичей шерсть.

Спутники танцующими движениями увернулись и, пропустив противника, слаженно атаковали его со спины. Монстр молниеносно развернулся и мощным ударом лапы отшвырнул одного из юношей.

— Хэ-сюн! — Шилинь нанёс удар по открывшемуся противнику и бросился к отлетевшему в сторону товарищу.

— Я в порядке, — Юэцзянь медленно поднимался с земли, оглушённо тряся головой.

Удостоверившись, что товарищ начал приходить в себя, Шилинь повернулся к противнику. Как раз вовремя, чтобы подставить под приближающиеся когти меч. Вожак жаждал расквитаться за отсечённое юношей ухо. Подскочивший с другой стороны Юэцзянь прицепил на хребет волка сразу два талисмана. Искры побежали по шерсти, движения замедлились, но даже два талисмана не смогли остановить вожака. Он взвыл от ярости и рванулся было на вновь присоединившегося противника, но потерял равновесие, покатившись по траве. Юэцзянь, не теряя времени, полоснул тварь, рассекая горло, а Шилинь пронзил грудную клетку, поражая сердце.

Вожак захрипел, задёргался и вновь стал меняться. Шерсть словно выцвела, тело странно деформировалось, будто его жевал какой-то гигантский хищник. Морда, казалось, расплавилась, как воск. Тварь ещё пару раз конвульсивно дернулась и затихла.

Юноши не успели облегчённо выдохнуть и перевести дух, как их ноздрей достиг тошнотворный гнилостный запах. Оглядев место битвы, они с ужасом увидели, что мёртвые и издыхающие перевёртыши стали кучами гнилого мяса. Слегка позеленев от омерзения, путники подобрали свои пожитки, оставленные в храме, и поспешили покинуть место битвы.

К их немалому облегчению, спустя две стражи*,  деревья расступились и перед друзьями вырос городок Лицзян.

/*стража 时辰 — час в современном Китае, два часа в древнем Китае, одна двенадцатая суток, также называемая в честь одного из животных Лунного календаря/