Выбор

Рассветное солнце осветило зелёные горы. Из бамбуковой рощи у подножия доносились птичьи трели, прерываемые громким треском гнущихся и ломающихся побегов. Видимо, там обосновалось семейство панд, которое, несмотря на ранний час, уже с аппетитом завтракало.

На утоптанной широкой тропе показался молодой мужчина. Очень молодой, можно даже сказать, «юный». Он шёл уже давно, однако ни по взгляду, ни по походке определить это было нельзя. Выдавала только дорожная пыль на одеждах цвета цин. За плечами юноши покоился меч, а сбоку висела небольшая сума́.

Медвежья возня за деревьями не стихала, и путник, оглянувшись и удостоверившись, что никто не видел, сошёл с тропы. Подобрав полы одежд, он крадучись двинулся на шум. Как юноша и ожидал, на небольшой поляне отдыхало семейство больших панд. Взрослые спали на земле или же жевали листья бамбука, наклонив стебли к самой земле. А несколько детёнышей устроили шумную потасовку, катаясь и вереща.

Улыбающийся юноша немного полюбовался на животных и только хотел вернуться на дорогу, как до его слуха донеслись звуки гуаня*. Они раздавались ещё дальше от дороги, но совсем близко к поляне панд. Путник не мог вспомнить ни одной деревни или города в этих местах, поэтому, на всякий случай, снял меч со спины. Сжав ножны в руке, он осторожно двинулся в ту сторону, откуда доносилась мелодия.

/*гуань 管 — китайский духовой язычковый инструмент, род . Инструмент состоит из цилиндрического ствола с 8 или 9 игровыми отверстиями. На севере Китая изготавливается из дерева, на юге — иногда также из тростника или бамбука/

Идти через бамбук было непросто, но юноша вырос рядом с бамбуковым лесом, поэтому сумел незаметно подкрасться к источнику звука. Подобравшись ближе, он осторожно выглянул, сразу заметив незнакомца. Прислонившись спиной к стеблю, мужчина, внешне не старше наблюдателя, прикрыв глаза, играл на гуане красивую мелодию. Синие одежды находились в лёгком беспорядке, как будто он продирался через бурелом. За воротником застряло несколько листьев.

Страннику неловко было подсматривать, но он не хотел прерывать мелодию. Едва незнакомец закончил и отнял от губ инструмент, юноша вышел из-за деревьев, нарочно громко хрустнув сухой веткой. Музыкант вздрогнул и, схватив лежащий рядом лук, повернулся на звук.

Юноша сложил руки и вежливо поклонился:

— Прошу меня простить, я не хотел помешать. Услышал музыку и решил подойти поближе.

Музыкант улыбнулся в ответ и, отложив лук, подошёл ближе:

— Не нужно церемоний, похоже, мы ровесники. Меня зовут Да Шилинь, — он вежливо поклонился. — Могу я узнать имя даоджана*?

— Я не даоджан, — слегка покраснев, поспешил заверить юноша. — Я только иду к Бессмертному Ши Баочичжэ, просить принять меня в ученики.

/*даоджан 道长 — даочшан, даочжан, даоджан, даочан - уважительное обращение к заклинателю/

Юноша замолчал, но, заметив, что собеседник продолжал молча улыбаться, спохватился:

— Меня зовут Хэ Юэцзянь, — вновь поклонился он. — Я иду из Сычуани.

— А я из Цинхая. Тоже иду к горе Баян-Хар. Может, пойдем вместе? Так и путь будет легче.

Когда есть, с кем поговорить, дорога и правда становится короче. Придя в деревню у подножия горы, они решили сначала отдохнуть и привести себя в порядок, прежде, чем отправиться в горы, к месту уединения бессмертного.

Деревушка была совсем крошечной, однако постоялый двор в ней всё-таки нашёлся. Один из жителей поставил в пристрое к своему дому несколько столов, а пустые комнаты сдавал редким путникам.

Когда юноши утоляли голод, Да Шилинь с грустью заметил, глядя на простую коричневую миску с болотно-зелёными разводами:

— Самый противный цвет в мире...

— Почему?

— Он напоминает о безысходности.

— А, по-моему, самый ужасный цвет — белый*, — тихо возразил Хэ Юэцзянь, и его собеседник тактично не стал продолжать эту тему.

/*белый цвет считается в Китае траурным/

Подъем на гору оказался сложнее, чем рассчитывали путники, однако странникам удалось достигнуть своей цели. Бессмертный жил в горном храме, проводя почти всё время в медитации и уединении. Кроме него, там проживали несколько монахов, которые поддерживали порядок и принимали приходящих помолиться.

Бессмертный принял просителей. Долго смотрел на почтительно склонившихся юношей. И, в конце концов, вышел, сказав лишь одну фразу:

— Принесите рога белого дракона.

Юноши переглянулись и молча покинули храм. Разумеется, они не ждали, что стать учениками прославленного бессмертного будет не так просто. Но, рога белого дракона?

— Хэ Юэцзянь, ты когда-нибудь слышал о драконах? — первым нарушил молчание Да Шилинь.

— Только в сказках и легендах, которые мало чем отличаются от сказок, — ответил его спутник и, вздохнув, добавил: — Продолжим путь вместе?

— Ничего не имею против.

Обратно в деревню юноши вернулись лишь ранним утром. К их удаче, хозяин постоялого двора как раз собирался идти рыбачить, так что проводил гостей в комнаты и попросил подождать с завтраком, пока не проснется его жена. Заверив, что спать им хотелось гораздо больше, путники разошлись по комнатам, отложив все обсуждения.

Благополучно проспав завтрак, юноши вышли в зал лишь к обеду. Жена хозяина как раз сварила суп из свежепойманной рыбы, так что аромат выманил путников куда успешнее любого зова.

Да Шилинь не стесняясь вышел заспанным и взъерошенным после сна. Зато Хэ Юэцзянь был свеж, и порядка его одежд не нарушала ни единая лишняя складочка. Неспешно утоляя голод, они решили обсудить, что делать дальше.

Видимо, услышав, о чём они вели речь, подошёл хозяин постоялого двора и присоединился к беседе:

— Вы ищете дракона? Бессмертный отправил вас за рогами?

— Откуда вы это знаете, хозяин? — удивился Да Шилинь.

— Вы не первые, господин. Он всех отправляет за ними. Вы можете, — мужчина понизил голос до шёпота, — купить эти рога прямо здесь, в деревне!

Юноши переглянулись, и Да Шилинь уточнил:

— Что вы имеете в виду, хозяин?

— Бессмертный из храма всех, кто приходит с просьбами взять их в ученики, отправляет за этими рогами, — принялся объяснять мужчина. — И за многие годы лишь один вернулся и принёс что-то, что он назвал рогами белого дракона. Он и в деревне их показывал. Обыкновенные оленьи рога. Вот, наши охотники и приспособились добывать такие же в окрестных лесах. И далеко ходить не надо.

Юноши переглянулись и одновременно встали.

— Спасибо, хозяин, но на Пути Совершенствования не должно быть обмана. Мы достанем настоящие рога белого дракона, иначе мы просто не достойны стать учениками бессмертного.

С последними словами, путники вернулись в свои комнаты, забрали вещи и отправились в путь. Где найти дракона, да и существовал ли он вообще, они не знали. Однако, рассудили, что искать нужно инлуна*. Возможно, он может жить высоко в снежных горах. С этими мыслями юноши повернули на юг, к далёкой Юньнани.

/*ин-лун 应龙 — дракон повелевающий погодой, громом и молнией изображался как с крыльями, так и без/

В детстве, Хэ Юэцзянь слышал истории, что там была снежная гора нефритового дракона, Юй Лунь Сюэшань. Возможно, жители Лицзяна смогут подсказать им направление для поисков.

Короткой дороги в Юньнань не существовало, и юноши шли пешком, останавливаясь на недлительный отдых в деревнях и городах, а иногда просто в лесу или поле.

Хэ Юэцзянь делал предположения о том, что им встретится и как забрать у дракона рога. Да Шилинь изредка вставлял короткие, но всегда по теме, фразы и тихо наигрывал на гуане, ни разу не потеряв нити повествования своего товарища. Мелодии, которые он играл, менялись в зависимости от происходившего вокруг: стоило солнцу выглянуть из-за облаков — спокойная музыка переходила в задорную и отрывистую; стоило запеть птице, как трель начинала подражать пернатому исполнителю.

Дорога была весьма дальней, поэтому путники старались останавливаться на отдых как можно реже. Перекусывали они, по большей части, на ходу. Несколько часов сна — и снова в путь. В городках и посёлках, попадающихся на пути, юноши пополняли запасы лепёшек и сухофруктов. Когда они останавливались около реки или озера, ловили рыбу и варили рис, запас которого педантично пополняли при каждой возможности. Иногда им удавалось собрать немного лотосов, тогда в пути можно было разнообразить сухофрукты с лепёшками ещё и семенами.

Разумеется, юноши умели охотиться, а у Да Шилиня даже был при себе лук. Однако они предпочитали избегать его использования. Во всяком случае, пока у них была другая еда.

В один из вечеров они остановились на отдых около небольшого водопада. Чистая, холодная вода сверкала в лучах заходящего солнца. Птиц потихоньку сменяли цикады, а воздух становился всё холоднее. В предгорьях темнело быстро, так что юноши быстро заострили себе по остроге и принялись за ловлю рыбы, пока та не попрятались спать. Им повезло и довольно быстро их ужин пополнился парой довольно крупных рыбин.

Оставив Хэ Юэцзяня потрошить добычу и нанизывать её на палочки, Да Шилинь сбежал за дровами для костра. Несмотря на то, что это происходило уже не впервый раз, Юэцзянь ничуть не обижался. Он подозревал, что его спутник не выносил вид рыбьих внутренностей, и предпочитал тактично не замечать этого.

Да Шилинь вернулся как раз в тот момент, когда Хэ Юэцзянь закончил удобрять росший у воды кустарник, прикопав у его корней потроха. Быстро разведя костёр, Шилинь пристроил над огнём котелок риса, с одной стороны костра воткнул ветки с рыбой, а с другой пристроил свои промокшие сапоги. Юэцзянь покосился на сапоги, вроде бы, не слишком одобрительно, однако, мгновение спустя, пристроил свои рядом.

Цикады уже веселились, как могли, стрекоча на всю округу. Рыба шкварчала и постепенно золотилась, а котелок весело булькал. Водопад, казалось, задремал, тихим журчанием ручейка сменив свои дневные грохочущие раскаты. Луна уже рассматривала свои бока в отражении воды, пробуждая воспоминания.

Хэ Юэцзянь перевёл задумчивый взгляд от костра на мерцающую рябь водопада и заметил:

— А ведь здесь довольно близко расположен мой дом. Он граничит с Юньнанью северо-восточной стороной провинции.

— Мой на западе и совсем нам не по пути, — отозвался Шилинь. — Да и, чтобы пройти через Сычуань, нам придётся сделать крюк. Ты уверен, что хочешь заглянуть домой?

Юноша отвернулся от воды и стал поворачивать рыбу, чтобы та пеклась равномерно.

— Не думаю. Конечно, я скучаю по ним, но лучше я вернусь, уже закончив обучение.

— Рис сварился, — заметил Шилинь, заглянув в котелок. Он осторожно снял его с огня и, отставив в сторону, полез в свой походный мешок за пиалой.

Юэцзянь продолжал следить за рыбой, только вытащил лепёшки, разложив их на чистой тряпице, и протянул свою пиалу товарищу. Шилинь поделил рис и добавил в свой немного сухофруктов — он всегда любил сладкое. Юэцзянь же предпочитал есть сухофрукты отдельно или с лепёшкой. Аромат допекающейся рыбы заставлял их глотать слюни, однако они не спешили заедать их пустым рисом.

Когда, наконец, с нехитрой трапезой было покончено, юноши убрали высохшие сапоги в сторону и устроились вокруг костра для сна. Глядя в звездное небо, Да Шилинь внезапно спросил, как бы ни к кому не обращаясь:

— Интересно, что стоит в основе мироздания? Баланс добра и зла? Но разве бывает только чёрное или только белое? Как понять, что хорошо, а что плохо? Ведь добро для одного может оказаться злом для другого. Как сделать правильный выбор?

— Это одна из главных тайн Вселенной, разгадать которую мы стремимся всю свою жизнь, — эхом отозвался Хэ Юэцзянь.

Спутники замолчали, размышляя над словами друг друга. Однако вскоре в музыку ночи вплелась ещё одна мелодия. Тихая и нежная, она в журчала, как водопад, и вторила пению цикад. Шилинь играл, не отрывая взгляд от неба, а Юэцзянь слушал, всматриваясь в звёзды.