Глава №6: «Предсмертная автаркия»
«Осень пришла
Печаль наступила
Но с осенью вместе
И золото есть!
И будто бы перья,
Прекрасной Жар-птицы
На ветвях деревьев
Прекрасно рассвет!
Пусть осенью этой,
Будет и скучно.
Но будет красиво,
И благополучно!»,
— писала поэт,
Но не думала она так сама,
Она лишь словами нагрета весьма..
Странное чувство было в груди,
От такого тепла, "Сердце мне охлади",
Просила она, даже не зная кого,
Но для Него — это было ничего.
Грустно стало ей, однако
Чувство довольно таки двояко,
Не только грусть, но и страсть..
Писала она сборки следующую часть:
«На краю скалы танцуют они,
Малой с нарциссизмом и девушка с Богом в груди.
У них в глазах отражаются глубокие мечты,
Грустный вальс судьбой задан был.
Их пути, к сожалению, не схожи,
Их мечты, увы, далеки.
Их глаза не блестят больше вовсе,
Когда смотрят они на других.
Но твердь под ногами хрупкая, ломкая,
Их сомнения и страх в сердце горят.
Взявши за руки крепко друг друга,
Бросаются оба с конца.
В крови судьба расписалась их мигом
И в шорохе ветра их вальс растворил,
Их слёзы падают на камни холодные,
Они увидятся лишь в небесной тиши.»
— Писала очередной стих поэт,
На лист начал попадать просвет —
Танцевал он со словами менуэт,
Встречавши с ними величный рассвет.
Стало ей, однако, легче.
Но всё ещё чувствовала тяжесть в груди.
Её радость была уже в далече,
И одиночество тут, прям дома среди.
Хотела она друга любого,
Который понимал бы её,
Она бы получила радости части большого,
Сказала бы грусти "Адьё".
Представляла она себе,
Кота чёрного, любимого ею,
Нужно было лишь угодить судьбе,
Но не стать ещё и жертвой чьею.
Рассказывала б она всем историю,
Как стала она счастливей чуток,
Осветлена была б зорею,
И начал молвить её голосок, невысок
Про такого же, как она, зверя,
Всех, про свою удачу о встрече, уверя:
«А не слышали ли вы про кота,
Который бродит по пустым просёлкам?
Тот чёрненький комок добра,
Что не раздумывает долго.
Кота того, всё не любили
И обходили стороной,
А он мечтал, чтоб чувства не остыли,
Что может подарить тепло своё.
Я видела его лично сама,
Он провожал меня до дома.
Любила его я, как себя,
В нём всё так мило, ласково, знакомо.
Но вдруг осеннюю порой,
Надеюсь я увидеть его снова..
Раскаты грома за окном,
Беру ключи и выхожу из дома.
Мне далеко идти и не пришлось,
Он прятался у моего порога.
«Ну здравствуй, милый мой, родной!»
И замерло моё, сомлев от счастья, слово.
Забрала его к себе домой
И отогрела, прижав поближе к сердцу.
Мы зажили с ним здесь вдвоём,
И в моём доме стало так уютно.»
На удивление, всё так и произошло,
И счастлива была она, несмотря на уходы.
Приходил и уходил, давал и прекращал невзгоды.
Кот вновь ушёл, но на годы долгие..
Осень холод пускала просёлками
Я ждала и ждала, но всё таки он
Так и не вернулся, и выбор мой уже предрешён.
«Печальный писатель, в бездонной тиши,
Сидит за столом за листом пустым.
Поэт замкнутый в своём отчаянье,
Стихи плетет, но не находил звучания.
Жизнь тревожная, словно гаснущий свет,
Замыкает петлю на шее поэт.
«Выхода нет» — уверен он твёрдо,
Но вдруг на пороге мелькнул силуэт.
Чёрный кот с уголка проходит неспешно,
Взошёл он на стол и мурлычет так нежно.
Шепчет он тайны, страсти и боли,
В глазах же горят надежды огни.
Писатель снимает с шеи петлю,
Спускается на пол, подходит к столу,
Мысли писателя кот взял на плечи,
Отдав всё тепло, забирая тоску.
Он стал лекарством от боли и страха,
Чёрный кот, верный спутник его.
Теперь они вместе, души две объятиях,
Он пишет слова, а кот дарит тепло.»...
— Поэт мечтал, но жизнь - жестока.
Хотя жизнь его - и так одинока.
Но кто-то прошёл за окном, заметил краем свого ока,
И вышла на улицу, увидев живого.
Это мой бывший, старый друг.
Надеюсь, ничего он не затеял вокруг
На его глазах был большой перепуг,
Будто стреляли в него из базук.
Он был странен, он был психом.
Он был опасен, муза моим сти́хам.
Вдруг огонь разжёгся в его глазах.
И попал в мой разум большой страх.
Клинком хотел нанести мне удар,
Подливая топливо в конфликтный пожар.
«Ты не мой друг!» — отбившись, молвила я.
«Уверена ли ты?» — говорил он, смотря, —
«Что с тобой стало?» — вопросом, в душу спрося, —
«Познал я себя, все проблемы свои», —
Подходил он ближе, всё так же твердя:
«Твоё существование - преграда для меня!»,
— Я была в шоке, слушать продолжая:
«Александры быть не должно в этом мире!»
«За свою судьбу ручаюсь только я!»
«Да я - сама Судьба, тебе от меня не сбежать!
Начнём же битву, души тебя лишая!»
Началась битва, атаки умела я отражать,
Но битва на равных не была,
Поэтому взяла я косу.
Управлять ею я могла, —
И это не все подарки, что ему я припасу.
Клинок об острия́,
Удар за ударом,
Драка была ужасающе-потрясна, поэта чутья
Не подводили её, недаром
Она будто готова была
К этой бойне переломной,
Как будто за то время силу обрела —
Преумещество в драке вероломной.
Упорно косой его отводила —
Клинком он пытался отбиться,
Всё ближе к склону его проводила,
Металл об металл, начал искриться!
Всё чаще и чаще, удар стал наносится
Нога ступала, всё дальше переноси́тся,
Но Грегор взял себя в руки, за сердце своё,
Начал отбиваться, уже он водил ножом её.
Уже оба дезабилье́¹,
Повреждая Грегора пальто воронье́,
Иль Александры кофту серо-зелёную,
Оживляя грусте-страсть оную², преподнесённую
Кроме железо-битья, были ещё действия:
Пререкания, ногами удары,
Отражения, быстровоздействия,
Оскорбления, свары⁴
Уже битва к концу близка была:
Оба еле дыша, наносили атаки,
И побеждали друг друга, без контратаки,
И, наконец-то, кровь потекла.
Друг другу, противники, начали попадать
И своими действиями, кожу прорезать
Но никто сдаваться не намеревался —
Продолжали, как могли. Но Грегор улыбался.
Будто бы, реально псих,
Или может, в планах больших,
Не стонал от ран своих,
И тут повстал его лик лих.
Подлыми действиями, поменявшись сторонами,
Он подтянул Александру к краю,
Чувствовал он огромный прилив сил,
Думал, что "Щас её сломаю!"
Уставши оба были,
Но так и продолжали,
На друг друга ходили,
Мечом об меч они попадали,
аж искры отлетали,
На край горы наступали,
Друг друга, молча, угнетали,
От страха и уверенности трепетали.
Но всему был конец —
грязным трюком победил он её:
Сбросил с горы, хитрец.
И начал в голове он своё ироничное "нытьё":
«Под мрачным небом, восседая одиноко,
Я стою, погруженный в свою суровую судьбу.
Мои мысли - это тучи, густо нависшие,
Внутри меня бушует эмоциональная буря.
Зима на улице, и я с ней сравниваюсь,
Холод и безжизненность - моё внутреннее отражение.
Апатия окутывает меня, словно снежный покров,
Мрачными днями и безнадёжностью наполняет моё существо.
Как замёрзшие реки, мои чувства текут,
Они заточены во льду, не находя выхода.
Одиночество - это мой белый снежный пейзаж,
Где каждый шаг оставляет след пустоты и угасания.
Но ведь зима - это лишь временное состояние,
Солнце скоро придёт, растопит ледяную окову.
И я, как весенний бутон, расцвету и оживу,
Из эмоциональный бури выйду, снова буду свободен.
Так пусть зима проходит, а с ней и апатия моя,
Я буду сиять, словно весеннее солнце яркое.
Мои эмоции, как цветы, распустятся вновь,
И в этой погодной буре найду свою истину.», —
Думал бурно Грегор.
Он - аферист-агрессор.
Грегор плохой, —
Он это знал.
Но, всё так же
Уверенно шагал.
Хотя был он злой,
А судьба должна бы́ла
ещё давно наказать,
отрезать свободы крыла,
дать ему проиграть.
Был ли он читером?
Мошенником в реале?
Он в реальности жулик?
Может, мухлёвщик³?
Нет, и не был он Богом,
Просто имел он шанс.
Может, продал душу,
Убивая, за это, чужую тушу.
«???»
Уже на утро, ярмарка виднелась.
Продавали там нечисто, несправедливо людей.
Блондина Глеба показывали там.
Теперь, Пташка был его, по правам —
Чертила, заинтересовано, купил его.
Последняя ошибка Чертилы, сего.
«???»
Конец. Такой трудный,
И день был такой причудный.
Но кроме ярмарки, виднелось ещё чего-то:
На равнине, средь деревьев,
Клауди Дефиуса нёс кто-то.
Это будет его испытание, оттого-то
Покажет он свою сущность,
Лицезреют его недоступность.
¹дезабилье - полураздеты
²оный - вышеупомянутый
³мухлёвщик - тоже самое, что и мошенник
⁴свара - ссора