Тульмонт

Солнце. Здесь даже оно было другим. Совершенно другим, отличным от того, что светило над Эрвиком. Тут волны не были такими лазурными, как там, они не были буйны и быстры. Экспедиция Кормака не вся пережила переход. Тут тёмные волны едва ли пропускали сквозь себя далекий свет солнца. Вода была зеленой, тёмной и прохладной. Но вот спокойствие, такое спокойствие стихии, что казалось, никогда не была спокойной - это поражало даже седых. Ониксовое Море не было благосклонным к ним. Из пяти кораблей осталось три. Шторм застал судна врасплох, Барки клана Фогойя и Асхат пошли на дно. Старейшины древних племен утонули вместе с ними. Благо, их дети остались на суше. А три оставшихся корабля, сражаясь с высокими волнами, что поднимали и швыряли вниз их низкие корабли, наконец вышли к Изумрудному Океану, будто бы вынырнув из кошмара, теперь они шли поразительно ровно, сливаясь с зеленоватой, тёмной волной.

Корабли, пыхтя щелкающими паровыми двигателями, шли поразительно ровно посреди морской пустыни, ветер трепал шкуры, обвешенные вокруг корпусов. Потоки воздуха были теплыми, они щекотали бороду и морщины человека, что молча смотрел на горизонт.

Старейшина Кормак был доверенным человеком самого Северина. Он прожил пять дюжин лет, служа большую их часть своему народу. Сам титул вождя Ланаска, должно быть, должен был старить тело и душу на многие годы. Ведь за время своей жизни Кормак повидал многое. Женщины и дети, закопанные заживо. Аккуратно сложенные в кучки трупы, горящие тёмным дымом. Этот дым, словно размытые в воде чернила закрывал заходящее в море солнце. Там горела одна кожа, мясо и кости - вся одежда была снята с этих людей, мародеры Янэдо не желали, чтобы добро пропадало даром. Расчетливо раздеть человека, чтобы потом свежевать его и распять на колесе - не часто повстречаются люди, способные мыслить подобным образом. Однако Кормак повидал подобных достаточно. Достаточно таких были вспороты лезвием его меча, будто бы мешки с мясом, однако еще больше осталось в живых. Маленький клан, никогда не желавший войны, внезапно возмужал и почерствел. Это Кормак пил из человеческого черепа свою кровь и кровь вождя Дуртху - Ансхая. Это существо пришло к нему в доспехе из костей своих родственников, с кремниевым топором, обагренным кровью тех охранников Ланаска, что не пропустили его в общинный зал. Это Кормак подписывал тайные протоколы с Хальфхегером, кланялся Северину и уверял, что его родная земля, поля что мирно вспахивают трудолюбивые семьи, теплые реки, омывающие цветочные луга - лучший полигон для новейшего оружия Несмертного Доминоса. По его воле и воле верных, давно погибших за свое дело советников и помощников, Ланаска не была стерта надвигающейся бурей, а стала её стержнем.

Его клан победил в войне. Северин победил в войне. Но до победы дожили немногие. Когда-то Ланея была цветущим краем. Вишневая долина, очерченная пепельной рекой с одной стороны и горами Фирнон с другой. Клаптик зелени посреди горящих пожаров вражды, оазис мира с зеленым флагом, знаменами без крови. Здесь ветер был когда-то свободен от облаков гари и смрада гниющих трупов. Но пришлось. Отнюдь не ради славы, не от сладостной погони за победой, лишь для выживания. Корабль Кормака шёл от Эрвика. Там остался только пепел. Пепел, кости и горстка уцелевших, достаточная большая для того, чтобы выживать. Слишком большая, для того, чтобы отложить клинки. В пламени войны, Кормак сохранил Ланею ценой больших потерь. Теперь его дочь приведет её к процветанию. Он же отрекшись от своих титулов двинулся в море, вместе с другими старейшинами. Новой крови суждено пролиться благодаря его действиям.

Лоснящиеся на взошедшем солнце волны омывали корабли. Судно Кормака было более массивным, чем два других. Это был Скагг. Литые стволы его вычурных пушек, укутанных в чехлы из шкур морских зверей блестели на солнце. В войне знания были потеряны. Лишь некоторые очаги технологического прогресса могли продолжать создавать качественные инструменты. И безусловно, все возможные мощности были пущены на создание инструментов войны. Эти орудия не были выкатаны из листов раскаленной стали - это были вручную вылитые стволы, с примитивными казенниками, со стволами, длинными, будто пиками, обтянутыми такими же гладкими железными кольцами, которые удерживали ствол от разрыва. По палубе корабля двигались люди, облаченные в любопытно выглядящие одежды, что хорошо укрывали от холода и влаги - то были шкуры гигантских кальмаров, выдубленные и сложенные несколькими слоями. Одеяния покрывали людей с ног до головы, Изумрудный Океан был холоден. Почти на каждом из подобных нарядов, были видны золотистые амулеты, ожерелья, инкрустированные драгоценные камни и жемчужины. Казалось, каждый из подобных костюмов был создан не за один час, день или неделю, более того, далеко не одним человеком. В этой одежде промышленного времени все еще была видна иерархическая принадлежность и большая любовь, кропотливое касание десятков рук ремесленников. По тяжёлому морскому плащу и комбинезону можно было распознать вождя малого племени, его принца и сенешаля, отличившихся в опустошающих боях воинов, что еще совсем недавно вели войска под шквальным огнем пулеметов в штыковую.

Да, подумал Кормак. Это были герои, одни из лучших людей своего времени, однако, как и он сам, они лишь спасали себя, своих близких. Он сам помнил и видел, как агитаторы и патриоты исчезли в первые же месяцы. Умолкла газета, перестали восклицать пьяные рты в тавернах, мол "За Северина или за Тиграниса?". Потому что рты эти забились землей, когда их владельцев хоронили. Потому что таверны сравняли с землей, а вместе с ними - города, храмы. Остались только лишь герои. Дикая, древняя порода людей, которые не испытывали желания убивать и все же убивали. Они сражались не в своей войне за свою жизнь, за то, чтобы как прежде скот их пасся на лугах, а дети видели голубое небо, не порванное полосами артиллерийских залпов. Они сражались за мир в самом примитивном значении, пока в тылу их называли "определенной военной и политической силой". Они боролись за воздух, за землю, за свое бьющееся сердце. Они победили. Но винтовки не упали ниц. Рано было вонзать штыки в землю.

Корабль Кормака шел. Их задание пришло от самых высших властителей Эрвика. Колокол войны должен был пробить вновь. Три судна, едва окрашенных в синие и темно-зеленые цвета рассекали спокойные волны Южного Океана, что должно быть, никогда не видел войны. Тут даже зверье не было пугливым и вместе с кораблями, приняв их за своих родичей двигались гигантские ирийские кашалоты. Они были плотоядными и некоторая опасность оставалась, но животные не проявляли совершенно никаких признаков враждебности.

Закат пал мандариновыми горящими пятнами на тёмную воду, когда впереди выросла земля. Это была Львиная Лагуна. Орудийные расчеты находились на позициях, снарядам нужно было лишь несколько мгновений, чтобы погрузиться в тёмные пасти стволов, а следом взорваться каскадом искр и вонзиться в борт вражеских кораблей, неся смерть и разрушение. Готовность - это была привычка всех тех, кто годы жил в войне. Три железных монстра двигались по спокойному океану, ожидающие, когда вода закипит и загорится, а неровная горная черта в сотне миль впереди зашевелиться, откроет исполинскую пасть и разразиться безумным грохотом, скривиться в каменном оскале. Не нужны были приказы, не нужны были наставления, моряки - осиротелые ласточки войны знали и умели сражаться куда лучше, чем дышать и смеяться. 

Земля приближалась, солнце, окутанное серо-фиолетовыми облаками неторопливо двигалось к черте горизонта. Подпертый снизу выпуклыми выраженными скулами и прижатый сверху воинственной хмурой бровной дугой, спокойный взгляд Кормака стрелял в место назначения холодом и безразличием. Его помощники не видели проку беспокоить старейшину. Он думал о своем. На его плече, подвешенный на огромных корабельных цепях, покоился клинок, чьи ножны были богато украшенны драгоценностями. Казалось, тяжесть этого оружия сминала некогда широко расправленные плечи старика, что теперь опустились, как крылья уставшей птицы. Но вес железа в этом клинке был смешно мал. Его тяжелила кровь. Кровь, что пока что все еще билась в груди у юных, молодых и наивных людей. Чьих-то еще не осиротелых сыновей и дочерей. 

Вдруг, рядом, будто из ниоткуда вынырнули две чёрные бригантины. Их паруса и борта были покрашены в тот самый цвет, что и океан вокруг, так что заметить вовремя их не получилось. Они подошли к Скаггу Кормака на расстояние бортового залпа. Старший помощник на главном корабле вскинул подзорную трубу. 

- У них флаги Львиного Сердца, - произнес он спустя несколько секунд.

Кормак молчал несколько минут. За это время, бриги поравнялись и начали следовать за флотилией эрвикцев по кильватеру. Только тогда Кормак ответил и голос его был как у уставшего старого волка. Его мысли были уже там, внутри Львиной Лагуны. 

- Снимайте Ланасканские флаги. Поднимайте чёрные полотна. Пусть видят, что мы пришли от Северина. 

Корабли Эрвика продолжили двигаться без всякого сопротивления. Теперь появились первые торговые корабли. Они так же отличались в своих размерах, как и в своих формах. По сравнению с невзрачными, квадратными Скаггами и Барками, здесь расцвело экзотическое царство паро-парусных галеонов, фрегатов и бригантин. Какие-то из них были древними деревянными посудинами, плоскими и остроконечными, гонимые одним только свободным ветром и низкими волнами. Такие корабли, словно дельфины подпрыгивали на водных массах и проносились мимо, трепеща парусиной. С другой стороны, тут были и другие судна. Огромные, ленивые и неторопливые, они сверкали щедрой позолотой своих бортов и высоченными мачтами, что покачивались на ветру. На их бортах виднелись целые ряды гребных колес, а с очень малочисленных бойниц выглядывали пасти самых благородных морских хищников - рыбы льва, изумрудного дракона и ветренной серпенты. Такими пастями оканчивались стройные пушки, которые должны были отпугивать пиратов, хотя было ясно, что никогда в жизни такие судна не встречались с настоящей угрозой. Как скоро все должно измениться. 

Минуя целые флотилии торговых фрейтеров и личных катеров, эрвикцы все продолжали сближаться с горной грядой, которая на несколько сот метров поднималась над землей. Настороженность среди команды возрастала. Количество дозорных бригантин, которые все появлялись и появлялись с окрестных вод, увеличивалась. Теперь, уже шесть кораблей шло вместе с тремя эрвикцами. Один из них посредством флагов дал знать, чтобы пришельцы следовали за ним. Их вели внутрь Львиной Лагуны, за чёрные в закате скалы. Кормак знал, что экипаж нервничает. Но предпочитал молчать. 

И вот, горы из безликих тёмных пятен вдалеке, превратились в сложные вереницы из камней, которые омывала тёмная пенящаяся вода. На самих верхушках гор оказались маленькие домики, пыхтящие миниатюрными дымоходами. Маяки, казавшиеся издалека мерцающими пятнами, теперь выросли во весь рост и оказались стройными металлическими вышками, тянущимися к небу на высоту, равную той, которой достигали горы. И вот, наконец, впереди появился вход в Лагуну - защищенные стены, блестящие золоченными пушками, небольшие рыбацкие порты. Пасть, скрывающая за собой нутро Львиной Долины. То, что было за ней, каждый человек описывал по разному. И Кормак получил редкую для своего возраста возможность бояться неизвестного и гадать, что будет впереди. Корабли подошли к высоким стенам оборонительных сооружений, замедлились до самой малой скорости и последовали дальше за бригом. Парусник же двигался уверенно и прямо. Он посигналил кораблям эрвикцев о том, что они могут проходить внутрь. 

- Вперед. Хватит медлить, - сказал Кормак. 

- Вы прикажете зарядить пушки, капитан? - произнес старший помощник. 

- Вздор. Где твои манеры, Хельграк? Идем на скорости восемь узлов, давайте, черти. 

После этих слов, корабли двинулись вперед. Крепостные валы, что заграждали обзор исчезли и эрвикцам явилась Львиная Лагуна. Солнце, что спустилось аккурат на кромки гор, очертило горные вершины золотом и три корабля зашли внутрь огненной короны из камня и звездного света. Их встретил шум жизни, тепло и штиль. Стаи чаек летали тут в больших количествах, совсем близко к воде. Скрытые от холодных ветров внутренности нерестлища Лазурных Клинков встретили эрвикцев теплым, даже горячим летним воздухом. Дельфины и актамарии прыгали вокруг кораблей, поднимая вокруг целые очереди из водных всплесков. А корабли. Сколько же их было. Какие красивые, вычурные и необычные судна, подумал Кормак. Даже самая захудавшая шхуна здесь обязательно имела позолоченные перила и целую батарею из декоративных вечерних огней. Много маленьких парусников были разбросаны вокруг в совершенно хаотичном порядке, с многих из них свисали длинные ряды удочек, а на чёрных бортах виднелись силуэты уставших моряков, что вышли наружу пригубить вина и посмотреть на закат. Эрвикские судна шли осторожно, Кормак сам схватился за штурвал и направлял свой корабль так осторожно, как только мог, боясь побеспокоить своей быстроходной посудиной чей-то вечерний покой. Лавируя посреди леса из белых, зеленых и чёрных парусов,  флотилия кое-как с боем прорвалась сквозь сонливые рыбацкие корабли и тут же замерла. Прямо перед ними, словно магма, стекающая с вулкана, расцвели мириады только что зажегшихся огней. Со всех сторон лагуны, они сверкали радушием и какой-то странной вечерней меланхолией. 

Внезапно, в сотне метров от кораблей Кормака, пламенем заиграла вода, она забурлила, заволновалась и загудела, а пол дюжины клипперов и маленьких моторных лодочек поспешили покинуть эту зону, словно дети, напуганные ворчливым голосом своего родителя. Сразу после, прямо посреди лагуны всплыл огромный железный гигант, тут же ослепив ярко горящими иллюминаторами своих кают и без того напуганных эрвикцев. Посудина, напоминавшая своей формой кита, только вдесятеро раз больше, приветливо завизжала в клаксоны, от её гладких бортов начали отделятся длинные железные мачты, что тут же расправились, словно бы плавники у какой-то огромной рыбы. Огромный корабль все продолжал увеличиваться в размерах, мигая жёлтыми огнями, пока в конце концов не взмыл в воздух и набрав полные паруса ветра не улетел восвояси. 

Только тогда, прибывшие смогли оторвать свои глаза от зрелища и посмотреть на другие сооружения по сторонам. А смотреть было еще много на что. Как оказалось, все внутреннее кольцо лагуны было обстроено белыми мраморными стенами. Целый большой город в форме подковы теперь показал себя во всей красоте, помечая себя огнями автомобильных дорог и причалов, прогулочных яхт и небольших рыбацких лодок. Спокойные воды бились о гладкую набережную, где виднелись фигурки крохотных людей. Справа был виден город Ивы, слева - город Лея, мужская и женская части лазурного поселения. В городе Лея учились фехтовать, писать стихи, ковать клинки и конечно же, управлять кораблем, а в городе Ивы обучали ездить на лошади, играть на арфе, петь и писать картины. И по легенде, Ива и Лей, парень и девушка, что родились в самых крайних частях Львиной Лагуны, однажды встретились. Но не на суше, а в жемчужине лагуны. В вечно плавучем городе, в Львином Сердце. 

Когда-то этот город назывался "Хабом" и находился на траверсе Эрвика. Тогда на родине Кормака, говорят, было больше улыбок. Но смута пришла в каменный край. Эрвик склонился под иго завоевателей, а Хаб отстоял свою свободу. В один день, плавучий город, вечный спутник Эрвика, как луна у ночного неба, исчез. И больше, он никогда не появлялся. Никогда больше и не появлялось его имя. Его синие флаги перекрасили в белые и он ушел в далекое скитание, пока в один миг не остановился в большой, широкой лагуне. Здесь, на этом огромном плавучем городе, в фундаменте которого лежат корабли с древних-древних времен, что рассекали моря еще тогда, когда вода не успела затопить большую часть земли, Ива и Лей встретились однажды и после не расставались вовек. Вечный Город, Город Влюбленных, Свободный Город. Львиное Сердце. Их пункт назначения. 

Экспедиция Эрвика двинулась вперед к огромному плавучему рукотворному образованию. Львиное Сердце поднималось вверх на несколько десятков ярусов, к тому же, у города была еще и большая подводная часть. Но при своих огромных размерах, он оставался величественным и очень красивым. Один из немногих образцов лазурянской башенной архитектуры, он поражал своей сложностью. Стоимость земли на нем была сумасшедшей и потому каждый маленький домишко имел обязательно хотя бы три этажа, даже если это искривляло его до состояния полудуги. На крыше обязательно была хотя бы одна башенка и со стороны выходило еще две башенки, а из этих башенок - еще две маленькие башенки. И все это лепилось друг ко другу, поднималось выше основной палубы, уходило под воду, за границы города, ютилось на многочисленных пристанях, верфях и портах, а при всем этом, на Львином Сердце как-то умудрялись существовать еще и дороги. И это были не просто тесные коридоры, через которые мог протиснуться один худой одноногий карлик. Нет, с точностью до секунды туда-сюда, как хищные мурены на многоярусных железных маршрутах курсировали чёрные поезда, по каменным дорогам, прыгая на кирпичах носились машины и шагоходы, а воздух был заполнен воздушными шарами и почтовыми голубями. 

Кормак отвернулся. Он не хотел восхищаться. Зная, с чем пришел. Случайно, его взгляд встретился с младшим помощником и старейшине показалось, что тот плачет. Удостовериться было нельзя, ведь юноша в срочном порядке отвернулся. Корабли подходили к швартовочным местам. Их длинные, грубые артиллерийские установки не вписывались в белоснежные окружающие виды. Шкуры, которыми они были обвешены, теперь казались какими-то доказательствами мракобесного варварства, грубыми, дикими напоминаниями о древнем невежестве. Хотя здесь все еще воды рассекали парусные судна, когда на эрвике успели появиться быстроходные лайнеры, здесь весьма технологичные корабли Северина казались пережитком былой эпохи. Эпохи, когда насилие было приемлемым выходом. Кормак звучно вздохнул и его вздох перешел на рык. Он сжал зубы, отчего его физиономия несколько изменилась.

- Что ж. Пойдем. 

Старейшина первым сошел на борт Львиного Сердца. Корабли, которые его сопровождали, потерялись где-то посреди лагуны. Неясно было, знали ли здесь, кто они такие. Кормак встретил Шархка и Рантора, старейшин кланов Скагор и Гамирр. Следом подоспел Разгмравий, формальный представитель Чёрных Волков. Остальные не были старейшинами своих земель и оставались относительно малозначимыми в своих обществах. Война унесла лучших из их соплеменников и выбирать было почти не из кого. Однако все же получилось собрать по представителю из всех остальных кланов. Сотник Крацэ представлял Янэдо, за Фогою и Асхат честь выпала отвечать двум юнгам, что смогли выжить в шторму, когда корабли их кланов пошли на дно. Арх'Са'Градалл прибыл от Дуртху и даже ихитай, бродячие певцы и лекари были здесь представлены в виде Зомфреи, овдовевшей в войне странствующей ихитай. Все музыкальные партии этого народа всегда состояли из двух частей и каждую учили соответственно только мужчины и женщины. Мужская называлась Амагу, а женская Раксан. Музыка, которая получалась в итоге, могла успокоить разъяренную или паникующую толпу, заставить целую армию сложить оружие, а море - перестать штормить. Но те из ихитай, кто не находил или терял пару, был обречен. Теперь, после войны, цельных трупп с Амагу и Раксан почти не осталось.

Каждый из представителей был одет в ритуальные одежды. На них висели цепочки, драгоценные черепа, кости и клыки. У каждого при поясе покоился клинок. Сабля у Янэдо, палаш у Ланаски, топор у Скагора и много разных других традиционных клинков у каждого из кланов. Наконец, процессия была готова. Кормак, получивший такую честь от самого Конрада, наследника Северина, возглавлял ходу. Они, жестокие, жуткие племенные воины, двигались вперед, через светлые мраморные улицы и сами чувствовали себя как-то неестественно и чуждо. Команды остались на кораблях, хотя конечно же моряки рвались разбежаться по этому чуду света, первый и последний раз в жизни, увидеть красоту цивилизации. Однако цель, с которой экспедиция прибыла сюда с Эрвика была мрачной. В любой момент, могли понадобится артиллеристы и пулеметчики. Все внутренние пространства эрвикских кораблей были доверху забиты боеприпасами и оружием.

Процессия шла и привлекала определенное внимание. Хотя, как не странно, вечно занятое Сердце Льва не сильно обращало внимания на диких пришельцев, что прибыли из теплых морей. Медленно, небольшое воинство продвигалось вперед, к центру города. 

Дед Кормака, Сивый, белокурый старик рассказывал, что еще помнил, как бывал в Хабе. Там, говорил он, впервые влюбляются. Теперь, ступая по разросшимся улицам, где когда-то бывали его древние предки, Кормак в этом смог удостоверится. Это место жило, цвело и двигалось, здесь поселился народ самых расчетливых, умных и в то же время легкомысленных людей. Они давно отказались от гонки вооружений и технологий, от войн и невзгод, став целой нацией свободных, вездесущих и мудрых торговцев. Никто никогда бы не двинулся в оазис жизни с войной. Просто потому, что это было невыгодно. Так считали Лазурные Клинки. Они готовы были торговать с кем-угодно, от мрачных бледнокожих обитателей Гиблого Моря и до меркантильных доминионцев. Но все же, их беспечность подвела их. Не все войны выигрывались деньгами, инвестициями. На одном острове жили люди другого крова. Для них выгода и польза становилась на второй план, когда они, разодетые в грубые шкуры морских хищников видели, как кто-то, где-то живет в изысканном счастье. Спокойные улыбки на лицах жителей Львиного Сердца были противны некоторым особо ярым дикарям в высших эшелонах командования эрвикских сил. И сейчас, Кормак исполнял волю этих людей. Ведь таков был его долг. Перед Ланаской. Перед голубым небом над родной Ланеей. 

В какой-то момент, Эрвикцы вышли к центру города. Тесные улицы, мощенные каменной кладкой, сменились широкими проспектами. И словно корона, посреди выточенных из мрамора ангелов и русалок, великих исторических деятелей, посреди каменно-золотых дорог, виднелся Белый Двор. Это был огромный дворец и одни только ступени к нему достигали высоты четырехэтажного дома. Единственный все еще держащий невозмутимую мину на своем лице, Кормак повел своих людей к нему навстречу. Их встретили мраморные львы, что отдыхали в сумеречной прохладе или же следили глазами из сапфиров, за каждым движением эрвикцев. Когда-то именно здесь и родилось название "Лазурные Клинки". Когда выдающийся воитель и дипломат Леокотиан произнес свою легендарную речь, когда был основан союз торговцев. 

Именно тут, возможно впервые во всем мире, люди перестали сражаться. После плачущего столетия, длинных времен смуты и кошмаров, когда целые поколения не знали и одного дня, что прошел бы без дождя, когда земля быстро отступала под стремительно растущей хваткой водной глади, люди привыкли убивать себе подобных. Сражение за процветание собственного рода, собственной семьи - это то, что впитывалось с молоком матери, ведь на крохотных клочках земли собрались десятки различных народов, которым не хватало ни еды, ни земли ни неба над головой. И здесь, в этом самом дворце, впервые самые смышленые из людей решили, что смертоубийство должно прекратится. Теперь, Кормак заходил в этот храм мира с клинком, лежащим на его плечах. 

Процессия дошла до входа внутрь. Резной камень был здесь таким красивым, что на него было больно смотреть. Это великолепие хуже любого кинжала ранило сердца варваров, что теперь стояли перед стражами. Гвардейцы тоже были подобны каменным статуям и только лишь их движение позволило распознать в золоченных и украшенных в строгом неолазурном стиле живых людей. 

- Назовите цель вашего визита, - произнес один из стражников звонким сопрано. 

- Мы - послы, что прибыли с Эрвика. Здесь по человеку из всех девяти великих кланов Эрвика. Мы принесли послание от нашего владыки. Я - Кормак Кормридон - произнес старейшина. 

Страж замешкался. Последнее имя сильно повлияло на него. Кормака хорошо знали среди Лазурных Клинков. В молодости он был частым посетителем "Нового Хаба" - города, что встал на замену Львиному сердцу. Видно, для многих Лазурных Клинков в Изумрудном океане эрвикские головорезы остались кошмаром давно минувших дней. Сразу стало ясно, что дело серьезное. Если дикарь проплыл пол мира и заставил себя произносить слова на лазурном языке... Что должно было произойти с "Новым Хабом", чтобы старейшина Ланаски появился на пороге Белого Двора?

- Тогда прошу вас следовать за мной, - ответил тот гвардеец, что окликнул делегатов до этого. 

Огромные сводчатые потолки выедали внутри легких весь воздух. Они лишали дара речи и зная это, Кормак на них не смотрел. Из бункеров, образованных его щеками и бровями, глаза его следили за стражем, почти не моргая. Он двигался впереди всех тех людей, что шли за ним. И с каждым шагом, двигаться вперед ему становилось все тяжелее. Казалось, он не раз отдавал на растерзание свою родину, своих собственных людей. Здесь же были чужие люди, чужая красота. Но почему-то его ноги налились свинцом и он едва мог заставлять себя продолжать идти. Хода миновала огромное количество залов, где переговаривались совершенно разнообразные люди. Здесь можно было увидеть многоруких железорожденных, в чьих телах сталь и кости срослись воедино, зелено-призрачных жителей Гиблого Моря, тонких, худощавых и завораживающих, резких в движениях Воинов Ветра и широкоплечих бровастых Кшийцев. Многие представители различных стран, были за дверями этого храма заклятыми врагами, но каждый из них оставлял вражду, когда заходил в Белый Двор. Лазурные Клинки знали и про войну на Эрвике и про то, что многие торговые суда, принадлежащие их союзу были разграблены и уничтожены, а их экипажи убиты. Однако лазуряне не были так едины, как казалось со стороны и к тому же, они закрывали на мелкие инциденты глаза, приглашая Эрвик "на танец". Ведь при всей своей дикости, этот остров все еще был богат ресурсами и вражда была бы бессмысленной, а торговля - выгодной. Так думали они. Думали до последнего. Даже страж, что вел эрвикцев к верховному магистру думал так. А Кормак не думал. Он знал, что дело обстоит совсем по другому. И знания эти терзали его душу. 

Наконец, очередная дверь была преодолена. Огромный зал открылся эрвикским морякам. На другом конце дороги, что была выстелена из светлых бархатных ковров, виднелся стол, за которым совещались какие-то люди. К своему сожалению, Кормак знал многих тех, кто за ним сидел. Здесь был и магистр экономики, магистр внешней политики и другие те, кого Кормак нередко видел на Новом Хабе. Сам старейшина за долгое время службы дипломатом успел собрать определенное реноме. И какими бы не были отношения Лазурных Клинков и Кланов Эрвика, Кормак был вхожим везде. Его уважали, ведь он успел прожить долгую жизнь. И сейчас, люди, сидящие за столом перестали разговаривать. Они остановились и долго не могли произнести и слова. 

- Старейшина Кормак? - произнес Веспасиан, бывший наместник Нового Хаба. - Это действительно вы? 

Ответом были одни только шаги. Кормак продолжал идти и цепи, на которых покоился огромный меч звенели от этой ходьбы. Стражи вскинули свое оружие, но жестом верховного магистра были отозваны назад. Нет, он не говорил не потому, что ему не было что сказать. Он не смог ответить, потому что ком встал в его горле и мир закружился в его глазах. И каждый новый шаг он преодолевал с неизменным лицом, однако боль прорезала в нем огромные ножевые раны. Новая боль. Новая война. Раздор. Смерть. Убийство. Горе. Все то, чего он успел навидаться за свою жизнь и чего больше никогда не хотел видеть, снова проносилось у него перед глазами, пока он преодолевал невозможно длинный зал. И вот, наконец, его лицо поравнялось с лицами тех, кто сидел за столом. Все были встревожены, но его взгляд искал только одного. Верховного магистра Лазурных клинков. Им оказался юноша. Львиная шкура обнимала его плечи. Он смотрел на Кормака так же спокойно, как Кормак смотрел на него. Пока его окружение удивлялось и недоумевало, оба они уже поняли, какой была цель визита.

Рука Кормака опустилась на рукоять меча. Стражи снова двинулись, остальные магистры недоумевали, но тот, кому предназначался жест совершенно не изменился в лице. Клинок медленно покинул ножны. Золоченное лезвие блестело и отражало свечение огней вокруг, превратившись в полоску ослепительно белого света. А следом, клинок лег на стол. Он был огромен и хоть за столом уместился десяток человек, кончик клинка уперся верховному магистру в грудь. Он все еще смотрел на Кормака. Лицо старейшины было испещрено шрамами от шрапнели. Его череп был выбрит налысо, рот - скрыт бородой. Его глаза были посажены глубоко, они были холодны и черствы, а все его тело было коренастым и грубым. Магистра же можно было спутать с девушкой. Он был прямой противоположностью эрвикца, как внешне, так и внутренне, но оба они поняли друг друга без слов. 

Вокруг воцарилась тишина. Кормак слышал только свое тяжелое дыхание. Но его долг был принести приговор. И тогда он выдавил ком из своего горла так, как выдавливал когда-то глаза янэдянам. И тогда он произнес. 

- Эрвик объявляет вам войну.