Тульмонт

— Бака!

Я раздраженно вздохнул.

— Слушай, сколько можно? — Мой голос срывался на рык.

Это создание пристало ко мне и уже третий день не давало мне покоя.

— Знаешь что? Держись от меня подальше, ясно?

Я посмотрел Лауре в глаза.

— Ты подошла ко мне. Склонилась надо мной. И говоришь «Держись от меня подальше».

— Да!

«Уверенности ей не занимать» - подумал я.

— Бака!

— Слушай, — я вскочил. Нервы сдавали. — Что тебе от меня надо?

— Ничего.

Я вздохнул.

— Ладно, ладно, так и запишем, — надо было успокоится. Что девушки точно умели - так это капать на мозг.

Сейчас я уже жалел, что уделил этому бармаглоту так много внимания, дал знать, что иду по второму пути, развлекая собой её. Все таки, какой бы гнилой не была та же Вика - она тебя точно донимать не будет. Я говорил себе «Хей, возрадуйся, человек уделяет тебе внимание», но все таки еще недостаточно сошёл с ума, чтобы довольствоваться тем, что мне медленно плавят нервную систему.

— Он такой ублюдок! — услышал я за своей спиной. Пошла рассказывать «подругам». Мне будет только легче. Пусть хоть на других, чем на меня. Иногда, каким бы энтузиазмом ты бы не горел - передышка все равно нужна.

Я пошагал прочь, надеясь, что оно отстанет. Жизнь - странная штука. Когда ты ни на что не рассчитываешь - она предлагает тебе богатство. А когда ты уже начинаешь радоваться этому богатству, оказывается, что оно вовсе не так прелестно, как казалось изначально. В целом, бывали случаи и печальнее.

Прозвенел звонок. Это означало, что еще хотя бы небольшое время я побуду в безопасности и подальше от кракозябры. Я пытался предаться другим мыслям. О Вике, например, что обещала сегодня погулять. Она говорила так много слов и делала так мало действий, что меня начинала понемногу одолевать тоска. Все мои сообщения, на которые она отвечала через час-два чем-то небрежным, лишь бы я отстал, это равнодушное молчание. Оно меня ломало. Насколько бы хорошо я не понимал испорченности Вики, но все таки она умела заставлять мечтать о себе.

И это было вовсе не круто, не сильно, от этого мой "голод" не крепчал, равно как и преданность. Все, к чему это приводило - к тоске, которую подкрепляли октябрьские дожди, хорошо видные за широкими окнами школы. Сейчас как никогда, хотелось чьего-то тепла, почувствовать живое существо под своими руками. Когда ты долго не касаешься девушки - начинаешь сильно ценить те моменты, когда можешь получать все, что захочешь хоть в каких-то количествах, даже если зверёк, которого ты трогаешь «терпит ради тебя».

Я томно вздохнул, минуты сливались в часы. Уроки были долгими, но когда я попытался вспомнить, на что я тратил так много времени - не мог толком и понять. Вот, урок истории. Средневековая Япония, наверное, одна из моих любимых тем. Только вот, нам сказали рисовать таблицы и как бы безгранично я не любил страну восходящего солнца - мою любовь пришлось помещать в тесные колонки столбцов, начерченные ручкой. Восприятие быстро расслаблялось, его словно бы накрыли куполом из непрозрачного стекла. Как намокший под дождем жук, я начинал оседать на своем стуле. Я пытался развлечь себя, читая новые параграфы учебника, но только лишь разочаровывался от скудности информации. Движения были тяжелыми, а самое главное - серое безразличие взросло в голове с той же скоростью, как за окном набирал силу дождь. Слышал уже на периферии слуха, что Лаура начала длинный рассказ про мечников-самураев - праведных защитников своего даймё. И мне хотелось возразить, сказать, что самураи никогда в жизни даже не видели меч и что катана - это сабля, и то, что вовсе не клинком разили японские феодалы недругов, что именно лук был главным оружием самурая. Но к чему все это, если даже учитель кивая, слушает девушку? Я покажусь выпендрёжником, а Лаура - конечно же, жертвой моих нападок. И так, глаза потонули в густом тумане, все звуки и движения окружающих стали бледными, размытыми...

А проснулся я уже от того, что кто-то неистово щипал меня за ногу. Причем, казалось, не для того, чтобы разбудить, а для того, чтобы прямо таки пожрать мою конечность. Осознав, что произошло, я попытался сделать вид, что "не спал, а работал с мелким шрифтом": я сосредоточенно поднялся, но все равно поймал на себе мрачный взгляд учителя. Мне стало стыдно от того, что мне казалось, будто бы я смогу его обмануть. Наверное, обидно, увидеть как человек, знающий историю, уснул во время твоего рассказа. Было совестливо, но все так же безразлично. Некий гусь таки продолжал жрать мою ногу, я уже весьма озадачено обернулся вправо и почти не удивился, обнаружив Лауру, сидящую со мной. Как она здесь появилась, какого чёрта она кусает мою ногу своей рукой? Моя правая кисть с мощью укуса кобры вцепилась в руку девушки, которая творила непотребства под партой. Учитель снова посмотрел на нас, но увидев, что мы прислонены друг ко другу, а наши руки дёргаются под столом, решил отвернутся. Последний урок, я мог ему только посочувствовать, даже не представляя, сколько таких "парочек" ему приходится видеть каждый день. 

Видимо, когда я сдавил руку девушки до такой степени, что в её кисть перестала поступать кровь, она таки поняла, что можно прекратить поедать мою ногу и остановилась. Я расслабил хватку, но не отпускал её руки, мой указательный палец нежно прошёлся по порезам на запястьях, которые прятались под мягкой тканью её большой, видно, оверсайзовой рубашки. Теперь уже Лауру словно кипятком ошпарило: она выдернула свою культю и перестала уделять мне всяческое внимание, уткнувшись в тетрадь с почти законченной таблицей. Я ехидно улыбнулся. Будет знать.

Но следом уже мне пришлось её беспокоить, ведь таблица сама себя не напишет, а я проспал неведомо сколько. Я начал быстро катать все, что было написано у девушки в тетради, даже не глядя на то, что пишу. Однако фаза атаки была у Лауры, так что она так же как я молниеносно дёрнула локоть, оттолкнув мое любопытное лицо и закрыла так нужный мне материал. 

- Арно Ромелёв, - услышал я внезапно оттуда, откуда слышать не хотелось - сверху. 

Я поднял глаза, учитель смотрел на меня. В его глазах читалась усталость, все эти выбрыки ему достаточно надоели. 

- Встаньте, пожалуйста.

Я послушно встал, вокруг стояла тишина. Скорее всего потому, что до звонка оставалось совсем немного. 

- Расскажите об особенностях Японии шестнадцатого века. 

- В шестнадцатом веке в Японии произошло много изменений, - начал я, пытаясь не обращать внимания на бесстыже заинтересованный взгляд, которым Лаура поглощала правую часть моей головы. - С прибытием первых европейцев в середине века, единая религия, синтоизм, дала трещину благодаря трудам христианских миссионеров. Многие воинствующие кланы самураев наконец закончили свои междоусобицы, объединившись под единым флагом, этот мир вскоре привёл к переизбытку жаждущих крови феодалов на островной стране и такое большое количество самураев стало одной из причин войны с Кореей на рубеже семнадцатого века. К тому же, осознав, какой страшный раскол может внести европейское влияние в консервативную Японию, её правительство решило закрыть границы. Что привело к весьма любопытным последствиям. Взять ту же Танэгасиму, аркебу...

- Достаточно, - проговорил учитель. - вам два бала за таблицу. Не срывайте мне урок. 

- Извините, - проговорил я и сел. Если два бала хоть немного поднимут меня в его глазах - я только за. 

Моя повесть заняла достаточно времени, чтобы урок закончился неожиданно быстро даже для меня. Я начал собираться, все еще пытаясь игнорировать Лауру, которая так и втупилась в меня, как баран на новые ворота. Хотелось уже в голос начать говорить "Вика-Вика-Вика", ибо этот рыбоглазый ёж мне уже поперек глотки стоял, а моя гнилая девушка казалась настоящим спасением. Я встал с места, пытаясь не обращать внимания на женщину, подошёл к выходу из класса, максимально безразлично сказал "До свидания" учителю, надеясь, что не оскорбил его, а следом тихо зашагал к выходу из "божьего дома". Но оно меня таки нагнало. Я чувствовал её взгляд на своей спине, словно бы шевелящегося жука, но ничего не мог поделать, шёл дальше. 

- И что же с Танэгасимой?

Я остановился. Нет, мне действительно хотелось ответить, но я не должен был показывать своей ахиллесовой пяты.

- Тебе действительно настолько интересно? - произнес я, не оборачиваясь к девушке. 

- Да. 

- Что ж, - я решил ей подарить последние "кусочки" себя на сегодня. - Танэгасима - это уникальная японская аркебуза, которая без изменений просуществовала почти четыреста лет. Пока в Европах одни пушки сменялись другими, японцы бегали с одними и теми же допотопными ручными пищалями. 

 - А как же катаны? 

Меня это раздражало. Я вздохнул, точнее фыркнул, как разъяренный бык. 

- Катаны-катаны. Катана - это оружие ближнего боя. Да, я признаю, самураи ценили их, ведь Япония не слыла ресурсами и катану фиг где достанешь, но это не изменяет того факта, что луком, а уж тем более аркебузой намного проще пробить ламеллярный доспех. Тебя устраивает такой ответ? 

- Ламеллярный доспех...

- Я пошёл, - произнёс я и зашагал прочь. Благо, мне не нужно было ничего переодевать, руки в ноги и на улицу. Дождь, как оказалось, утих и теперь лишь моросил, приемлемо, чтобы идти. 

Оно шагало следом. "Ну и пускай", - сказал я себе. Вечно хожу же один. Разнообразие. 

- Знаешь... 

- Знаю, - ответил я и вдохнул свежего воздуха. Кошенная трава после дождя. 

- Ты так много всего интересного знаешь. 

Я пожал плечами. 

- Почему же ты об этом не рассказывал на уроке? 

Я снова развернулся. 

- Потому что урок - это не клуб по интересам, - я едва заметно улыбнулся, опять увидев эти огромные глаза. Наверное, от нервов. Ведь мозг при виде этих бездонных омутов уже предупреждал мыслями вроде "Сейчас что-то будет" - Не зря же мне двойку поставили. На уроке нужно говорить о конкретных вещах, прочитанных в учебнике. Чего я не делаю. 

- Без меня тебе бы еще больше двоек поставили бы. 

- Ох ты ж нифига себе! - воскликнул я. 

- Я тебя разбудила, ты у меня в долгу. 

- Пусть мама купит тебе шоколадную медальку. Только не ешь, растолстеешь, - сказал я, поглядывая на время. Мне нужно было на немецкий.  

- У меня..!

Лаура замерла на мгновение, её губы дрогнули, а следом она снова пришла в норму. 

- Из-за тебя вся жизнь рушится... 

- Да что ты говоришь? - я начал шагать, потому что времени стоять у меня попросту не было. Кракозябр, ясное дело, затопал вместе со мной. 

- Зачем ты тогда нашёл их? 

- Честное слово, я не специально, - я говорил искренне. - Само получилось. Ибо нефиг заводить в лес и избивать до полусмерти. Кстати, как твоя губа? 

- Хорошо... Но...

- Но? - я поглядел на свою спутницу. 

- Но... 

- Заклинило? - я улыбался. Девушка же пребывала в смятении. 

- Хватит так говорить. Бака. 

- Ну ладно, - моя рука коснулась её плеча. - Прости. 

- Откуда ты знал, что это такое? 

- Понимаешь ли... - мы шагали по мокрому асфальту. Вокруг то и дело проходили знакомые, кидая на меня удивленные взгляды. Честно - мне было плевать. А так как я был честным с Лаурой, то по неволе и с знакомыми в данный момент - тоже. - Если тебя не устраивают обычные девушки - рано или поздно сталкиваешься с этой глупостью. 

Девушка поджала губы. 

- Кстати говоря, - сказал я с новой улыбкой. - Сегодня я не заметил у тебя свежих порезов. А зная, что вы, культисты, делаете это, как нормальные люди зубы чистят - я начинаю задумываться, ничего ли не произошло? 

- Твои действия ужасны. А слова - еще хуже. Из-за тебя... 

- Да что ты говоришь! Из-за тебя меня пол класса считает деспотом, из-за тебя пол тела болит, из-за тебя мне двойку поставили и в конце концов, из-за тебя я опаздываю на немецкий, где меня ожидает моя девушка, - глаза Лауры заблестели. - Но ною ли я? Обвиняю ли я тебя? Соберись, тряпка. А если не можешь собраться - иди, пили себе лапы, как мерзкий червь, неспособный решить все без рукоприкладства. Или...

Лаура опустила голову. Мне показалось, что некоторые вещи в моей голове сложились в подобие пазла, по крайней мере, достаточно цельного, чтобы сделать предположение, а следом его озвучить. 

- Или подожди... Неужто у тебя забрали его?  - кажись, я ликовал. Все становилось на свои места. Вот, почему она на меня нападала, словно я для неё - как Иерусалим для крестоносца. 

Девушка схватила меня за руку. Как уже раньше мне было известно, у Лауры были проблемы с моторикой рук, так что клешня её вцепилась в меня здоровски. Было больно. У неё были большие когти, кажись, они прошили кожу до крови. 

- Да. 

Её губы дрожали, глаза терялись в волосах. Плевать я хотел на боль, после побоев катаной было уже не страшно. Наоборот, я решил ответить. Моя свободная рука стремительно дёрнулась к её шее. Девушка еще сильнее сжала мою руку, был бы этот рассказ на йоту романтичнее - и на асфальт бы закапала моя кровушка. Но все таки шея важнее руки. Я сжал её глотку немного сильнее, в ответ её хватка усилилась многократно. Я надавил уже со своей настоящей мужской силой и Лаура сдалась. Её лицо побледнело и искривилось от боли. Она сдавленно вдохнула воздух. Внезапно, мне стало её жалко и на секунду показалось, что это я, действительно - тиран и деспот. Моя хватка ослабела, но не до конца, в ход пошёл синдром КГБ и я прижал кракозябра к ближайшей стенке. Вовремя остановился, чтобы не повести вперед свою правую ногу, все таки, мы коллеги. Хотя сейчас я держал её за шею, а она меня - за руку. Но почему-то и я, и, думаю, она чувствовали, что уровень субординации дошёл до отметки, когда подобное дозволено. 

- Что, - я, походу, издевался, - ломка, да? Не можешь без него? 

- Да. 

- Ну иди и грызи себя, мори голодом, режься точилкой, бумажными ножницами, чем угодно. Никто тебе не поможет, сволочь. 

Как-то так, в общем, получилось, что я Лауре это шептал на ухо, а она уже вся дрожала, стоя возле меня. Один его знает, как это вообще вылезло из меня, но вся неприязнь и ненависть, которая копилась во мне не только на выбрыки Лауры, но и других людей внезапно вылилась на бедное создание, стоящее передо мной. Со стороны я скептик, простой, добрый паренёк. Но внутри всякое копится. 

- Хорошо. 

- Э... - я внезапно понял, что снова вякнул лишнего. - Так. Давай так. Ты сделаешь вид, что ничего не слышала, а я сделаю тебе одну небольшую услугу. 

Лаура молчала. Мне было не очень по себе. Я наклонился достаточно низко, чтобы разглядеть её лицо. Глаза её не моргали, все было именно так, как я и боялся. 

- Эй, ну все, тише, - даже курсы немецкого вылетели из головы. Не хотелось, чтобы девушка в таком состоянии бродила по улицам. Фиг знает, чего еще учудит. - Слышишь меня, успокойся. 

- Угу. 

"Идет на контакт, уже хорошо" - сказал я себе. 

- Так, а теперь закрой глаза, лады? - произнес я. 

- Да. 

Вроде действительно закрыла. Я решил, что так уж и быть. Сделаю жест, который, наверное медленно эволюционировал из средневекового обычая кавалеру подать плачущей даме платок. Хотя... Честно признаться, я видел такое только в фильмах, но решил им доверится. Та моя рука, что еще не успела начать непроизвольно гладить Лаурино плечо поднялась ввысь к грудному карману на рубашке. Я достал оттуда плоский предмет, скрытый в небольшом бумажном конверте. 

- Дай мне свою руку, - сказал я и увидел, как девушка протягивает свою правую кисть. "Запугал уже до смерти, видно" - подумал я и стало аж совестливо. 

Моя рука без особых церемоний вложила конверт в ладонь девушки и сжала её в кулак, так же эпично, наверное, как это делают в фильмах. Дрожь девушки прекратилась, то ли потому, что "наркоман получил свою дозу", то ли от удивления. В общем, если лучше ей, значит лучше и мне. Я снова наклонился, чтобы заглянуть Лауре в глаза.  

- Только не потеряй, больше не дам, хорошо? - сказал я. 

- Х-хорошо...

- Ну что, до дома дойдешь? - мне, увы, надо было на немецкий. 

Девушка прерывисто кивнула. 

- Ну все, тогда ступай, ладно? А я тебе завтра расскажу про ламеллярный доспех, - сказал я. 

- С-спасибо...

- Давай, - ответил я и помахал своей рукой на прощание. Лаура пару секунд стояла как трупик, но потом тоже подняла правую руку и начала ей двигать вправо-влево, как восьмидесятилетняя бабка, едва-едва, но сильно стараясь придать взмахам непринужденности, я это оценил. Ну и взгляд её, прячущийся в в спутанных прядях для меня был как удар молота. 

Но курсы развития драмы ждать не будут и вот, я уже пошёл туда, навстречу к Вике, к грязному, а может и чистому счастью. 

- Хоть от лезвия избавился... - пробормотал я.

Минутная ошеломленность и искренность проходили, возвращался привычный скептицизм. Но где-то там, глубоко внутри мое сердце гудело от различных интересных чувств. Да, хорошо, что лезвия больше нет. Трудно сказать, как оно оказалось у меня, но, наверное, я берег его именно для этого случая, который, казалось, никогда не должен был произойти. А следом курсы и моя победа над томным ожиданием и всей той серой повседневностью: Виктория. И снова американо в её руках. Я бы тоже не отказался, но уже прозевал возможность его купить. 

  - Как жизнь? - сказала она, конечно же, думая, что я не пойму, что она меня кривляет. 

- Без происшествий, - соврал я и улыбнулся сам себе и небу.