Глава 6. Вещи, которые не забываются
Маленькое кафе на окраине Киото.
Утро. Запотевшее стекло смягчает солнечный свет, превращая его в нечто теплое и нерешительное. Запах свежего кофе смешивается с ароматом риса - сладковатым, землистым, как воспоминания о доме, которого не было.
За столиком у окна - двое.
Сатору Годжо разглядывает меню с преувеличенной серьезностью, морща нос над списком десертов.
- Слишком много риса, слишком мало сахара, - бормочет он, будто это важное заявление.
Напротив - Амая.
Ее чай остыл, но она не торопится. Пальцы обхватывают чашку, но не сжимают - просто чувствуют тепло, которого уже нет.
Годжо откладывает меню. Его взгляд тяжелеет, становясь слишком внимательным, слишком прямым.
-Ты все еще держишь обиду?
-А должна?
Он хмыкает, но в уголках глаз - напряжение.
- Нет. Но было бы логично. Все-таки я исчез, не сказав ни слова.
Амая поднимает глаза. Них - не гнев, а усталое понимание.
-Ты был учителем ровно месяц. И все, чему ты научил - это как раздражать улыбкой.
Она делает глоток. Чай горький. Ее пальцы дрогнули - едва заметно.
Он увидел.
- Месяц - это больше, чем я обычно выдерживаю, - его улыбка ненастоящая, но теплая, как этот утренний свет. - Ты тогда была злее.
-Ты был слабее.
Ответ мгновенный, но уголки ее губ дергаются - почти улыбка. А он замечает. Конечно замечает.
- Я тогда считал, что ты не доверяешь даже самой себе.
- Я не доверяла тебе. Это разные вещи.
Она ставит чашку. Фарфор звякает о блюдце - единственный звук в внезапной тишине.
- Но ты не был плохим. Просто ... недолго задержался.
Годжо не перебивает. Он ждет, как будто боится спугнуть эти редкие слова. Потом наклоняется вперед, и его голос теряет привычную легкость:
- А если я скажу, что тогда ушел, потому что не мог видеть, как ты превращаешься в оружие?
Амая смотрит в окно. В ее глазах отражается бледное солнце.
- Я скажу, что ты слишком поздно понял, кем я уже была. Ты солгал мне. О том, что моя техника - просто инструмент.
Повисла пауза. Годжо крутит в пальцах сахарный пакетик, слишком громко шурша им.
- Я знал, что ты сливаешься с ними. Что чем больше призываешь, тем меньше остается ... тебя.
Его голос неожиданно ровный, без привычной игривости. Он бросает пакетик на стол. Не попадает в блюдце.
- И все равно сказал «используй это»? - ее вопрос без упрека. Констатация.
- Думал, смогу контролировать. Что буду рядом.Но исчез.Но исчез. - Повторил он.
И снова пауза. Оба пытались подобрать слова.
- И ты все равно пришел снова.
Он откидывается на спинку стула, прикрывая глаза.
- Потому что знал: если не ты, то никто.
И, не открывая их:
- И ... мне всегда казалось, что ты не совсем потерянная.
Тени под ее стулом шевелятся. Мотодори склоняет голову, будто прислушивается.
- Я не потеряна, - говорит Амая. - Я просто не ищу, что бы меня нашли.
Людей в кафе прибавилось, но вокруг их стола - пузырь тишины.
Годжо допивает четвертую чашку кофе, не морщась. Рассказывает что-то о нелепой миссии в Осаке, где проклятие притворилось манекеном, в юная экзорцистка пыталась его «купить».
Амая слушает. Не улыбается, но взгляд - мягче.
- Ко был не первым, - вдруг говорит она.
Годжо замолкает.
- Первая тень ...звали ее Сэцу.
Пальцы Амаи сжимаются вокруг чашки.
- Она была моей первой наставницей. Гордая. Прямая. Я тогда была слишком дикой, слишком злой. А она ... стучалась. А я не открывала.
Тени под стулом - неподвижны, будто затаились.
- Когда она умерла ... я не плакала. Даже когда ее тело сожгли. Но потом ... потом она пришла во сне.
Голос Амаи трещит, как лед под первым солнцем.
- Сказала: «Раз ты не можешь быть человеком - будь мной».
Годжо не шевелится.
- Я думала, сойду с ума. А потом позвала ее. Без заклинаний. Без знаний. Просто ... из тьмы.
- И она пришла? - его вопрос был тише дыхания.Нет.
Амая поднимает на него глаза. В них не пустота, а боль, живая и острая.
- Моя душа откликнулась.Она все еще с тобой?
Амая кивает.
- Она не говорит. Но я чувствую - она все еще бережет меня.
Годжо подается вперед.
- А ты бережешь себя?
И снова пауза.
- Я берегу то, что они во мне оставили, - ее ответ тихий но твердый.
Он не говорит «ты не одна». Он знает - ей это не нужно. Но теперь он знает и другое: Амая Куроно - непоколебимая, но живая. И где-то в этой тьме - чьи-то руки все еще держат ее за плечи.