Искры Свободы

Тишина была почти священной. Только треск факелов нарушал её, отражаясь от каменных сводов подземного зала. В центре, окружённый семью фигурами в тёмных одеждах, лежал ребёнок. Ему было не больше десяти — худое тело, тонкие руки, глаза, расширенные от ужаса. Верёвки впивались в запястья, кожа под ними уже покрылась ссадинами.

Один из семи, самый высокий, поднял руку, и по залу разнёсся низкий гул — слова на языке, который знали лишь посвящённые. Остальные подхватили, и их голоса слились в тягучее, холодное пение. Камни словно вибрировали от этих звуков.Ребёнок вскрикнул, но крик его быстро превратился в сипение — из груди не выходило больше воздуха. Один из служителей провёл по его коже острой пластиной, оставив длинную кровавую полосу. Тёплая кровь стекала в резные борозды на полу, образуя древний знак — знак, который, как верили, связывал живое с вечным. — Боль открывает врата, — прозвучал голос старшего. — Страдание очищает. Безысходность — это путь к свету.Глаза ребёнка затуманились. Он попытался закричать снова, но звук утонул в гуле голосов. С каждой каплей крови символ на полу начинал светиться тусклым красным сиянием. Служители подняли руки, словно предлагали его страдание невидимой силе.И когда последняя капля упала в знак, по залу прошёл холодный ветер. Факелы качнулись, пламя их затрепетало. Над ребёнком на миг возникло нечто — тень, не имеющая формы, но тяжёлая, как сама смерть.Все семеро склонили головы.— Да будет вечен Этерн, — произнесли они в унисон.А потом — тишина. Ребёнок больше не двигался. Его глаза смотрели в пустоту, полные невыразимой боли, которая так и осталась в этих каменных стенах.

А на рассвете над Новамериалом сияло другое утро. Небо, разрезанное золотыми лучами, раскрывалось над землёй, где люди жили иначе — свободно, почти не зная границ. Материк расположен на северо-западе планеты, он известен своим богатым культурным наследием. На грани ночи и дня, когда небо едва начинает окрашиваться в акварельные тона розового, золотого и небесно-голубого, город пробуждается словно сновидение, сотканное из шелка и света. Первыми лучами солнца озаряются купола дворцов — отблески рассвета скользят по их позолоченным вершинам, будто солнечный бог касается города ласковыми пальцами.Тихий ветерок приносит с собой запах утренней росы, впитавшей аромат цветов из ухоженных садов. Фонтаны, ещё дремлющие в утренней прохладе, струятся тихо, как шёпот перед молитвой. Мраморные дорожки мерцают каплями росы, а тени деревьев ложатся длинными силуэтами, будто город всё ещё колеблется между сном и пробуждением.Аллеи, ведущие к главному дворцу, окутаны утренним туманом, скользящим по земле, как лёгкий шёлк. Тишина здесь не пуста — она наполнена дыханием города, пробуждающегося без суеты, торжественно и медленно, словно зная себе цену. Фигуры первых прохожих кажутся почти призрачными в этой полутени, как души древних стражей, проверяющих покой утреннего величия.Дворец в центре города словно парит над землёй — его фасад омывается рассветным светом, превращаясь в золотое зеркало.Этот город на рассвете — не просто место, а состояние души. Здесь каждый камень, каждый лист, каждый луч солнца говорит о красоте, гармонии и безмолвной силе, что живёт в покое нового дня.Столица, Ореншейд, будто собрала всё величие страны в своих улицах. Высокие башни из белого камня отбрасывали длинные тени на площади, где смеялись дети и торговцы зазывали прохожих к своим лавкам.Начинался новый учебный год.
Академия Орэншейда возвышалась на холме, словно старая крепость, но в её стенах не чувствовалось ни капли тягости. Наоборот — она была символом свободы и будущего. Здесь учились лучшие юноши и девушки Новамериала — те, кто должен был стать голосом страны завтра. Стены из светлого камня, увитые диким плющом, окна арочных залов, через которые солнце заливало классы золотом — всё говорило о том, что знания здесь ценились не меньше, чем свобода, которой гордилась эта земля.Это была старшая академия — место, куда попадали подростки от шестнадцати до девятнадцати лет. Их учили не только наукам, но и искусству слова, истории и философии. Учителя говорили: «В Новамериале человек рождается свободным, но лишь знание даёт ему право выбирать свой путь».В тот день ученики 3 курса собрались в большом зале, где потолок был расписан картой континента. Тихий гул голосов, шуршание страниц, чьи-то поспешные шаги по мраморному полу — всё стихло, когда вошёл куратор курса. Высокий мужчина в традиционной одежде наставника Новамериала, основу наряда составляет свободная туника цвета слоновой кости, сшитая из тончайшей ткани, которая переливается в лучах солнца. Она ниспадает складками, создавая ощущение лёгкости и воздушности, — символ просвещения и открытости. Поверх туники — драпировка из золотистой ткани, перекинутая через плечо и украшенная изящной вышивкой. Этот элемент не только декоративен, но и традиционно указывает на высокую ученую степень. Куратор положил на кафедру список и сказал:— Сегодня я объявлю тех, кто будет представлять нашу академию в программе обмена с Люнбреем.По залу пробежал ропот. Ученики знали: выбор будет касаться не только знаний, но и силы характера. Люнбрей славился своей суровой дисциплиной и замкнутой культурой. Побывать там — значило прикоснуться к чуждому миру.Куратор развернул свиток и начал:— Селин Арден.Глаза многих обратились к девушке с рыжими длинными волосами и ровной чёлкой. Она сидела чуть в стороне, как обычно, не проявляя особого интереса к происходящему. Селин училась без усилий: будто знания сами ложились в её память. Но то, что по-настоящему её увлекало, — религия и история. Она могла часами слушать старые легенды, расспрашивать про обряды, и потому казалась странной большинству. Но именно эта её глубина и была замечена.— Йохан Вареншильд.Высокий, широкоплечий парень с тёмно-коричневыми волосами и того же цвета глазами, он также имел слегка смуглую кожу, что помогало ему не испытывать дискомфорт при сильной жаре. Он поднял взгляд от стола и нахмурился. Его молчаливость иногда пугала одноклассников. Сила и точность движений выдавали в нём сильного человека, но характер — резкий, упрямый, непокорный — делал его фигурой спорной. И всё же, именно таких людей ценили, тех, кто не терялся перед трудностями.— Майло Варенхальт.Тонкий, собранный с серебристыми волосами и серыми глазами, всегда с идеально написанными конспектами. Если Йохан был телом и силой, то Майло — разумом и порядком. Его уважали за пунктуальность и ответственность. Даже учителя часто доверяли ему вести перепроверку заданий.— Кай Харрис.Смех и лёгкая улыбка пронеслись среди учеников. Кай был харизматичен, всегда в центре внимания. Но за этой внешней лёгкостью скрывалась настоящая способность вести за собой других. Он выглядел как воин способный устоять при любых ситуация, сильное от природы тёмное тело, чёрные волосы и янтарные глаза. Если Майло — холодный порядок, то Кай — живая искра.Куратор свернул список.— Эти четверо будут официально представлять академию в Люнбреe.Тишина продержалась пару секунд, пока кто-то не осмелился спросить:— А можно ли добровольно участвовать?— Можно, — ответил куратор. — Но помните: это ответственность, а не игра.Первой подняла руку Юна. Девушка с мягкими чертами лица, серебристыми длинными волосами и голубыми глазами с мечтательным взглядом. Она любила смеяться и искать приключения там, где их не было. Ей стало невыносимо скучно при мысли о том, что Селин — единственная, кого она уважала и считала «крутой» — уедет без неё.Следом руку поднял Урия.— Я пойду, — сказал лениво парень с чёрными волосами, голубыми глазами и с руническими элементами на теле, почти зевая. Все знали: для него это был шанс пропустить кучу домашних заданий. Но правда была и в другом: он всегда держался рядом с Майло, списывал у него конспекты, а теперь боялся остаться без привычного «спасения».Третьим поднялся светловолосый кудрявый юноша с голубыми как небо глазами, его звали Люк.— Я тоже. — Его голос прозвучал твёрдо. Никто не удивился: Люк был другом Йохана и единственным, кто пытался сгладить его острый характер. Он боялся, что Йохан в Люнбреe вляпается в неприятности — и хотел быть рядом, чтобы не дать ему самому себя загнать в угол.Учитель кивнул.— Хорошо. Тогда именно вы составите команду обмена. Семь человек.В большом зале снова загудели голоса — от удивления и одновременного интереса. Но для тех, чьи имена были названы, всё уже изменилось.
Утренний воздух Оршейда был прохладным и прозрачным, над мощёными дорожками ещё стлался лёгкий туман. Академия, с высокими шпилями и строгими фасадами, словно равнодушно наблюдала за тем, как семеро студентов в спешке собирались у старого автобуса, припаркованного неподалёку.Автобус выглядел надёжно лишь на первый взгляд: бледно-зелёная краска облупилась на дверцах, а из-под колёс тянуло запахом сырости и железа. На крыше висела перекошенная решётка для багажа, и стекло на заднем окне было чуть треснуто. Но именно он должен был довезти их в Люнбрей. Водитель стоял у дверей, а ученикам дали всего несколько минут собрать вещи и занять места.Йохан вышел одним из последних. На плече висела спортивная сумка — только самое необходимое: смена одежды, фляга с водой, компас для лучшего ориентирования в новой местности, перчатки и костюм для тренировок. Он привык брать мало. Всё остальное всегда можно было добыть на месте.Во дворе царила лёгкая суматоха: кто-то докуривал последнюю Файру (значение смотрите в глассарии, в моём телеграмм канале), кто-то прощался с друзьями. Юна уже успела разложить свои сумки которые в сврю очередь забиты вещами последней моды Новамериала, стояла прямо на ступенях автобуса и спорила с Урией, который ухмылялся, держась за флягу. Майло проверял список, словно боялся, что кто-то из них забудет паспорт или учебник. Люк тащил рюкзак, из которого выглядывали книги.И тогда Йохан заметил её.Девушка с красными волосами одетая как и все студенты академии Ореншейда, длинная белая драпировка с мягкими складками, перекинутая через плечо и подпоясанная тонким поясом. Волосы спадают вниз тяжёлой огненной волной. Селин взяла с собой простую тканевую сумку с базовыми вещами для учёбы и пару лёгкой одежды. Из боковой части одежды находилась небольшая коробочка сделанная из дерева, только определённые части были сделаны из метала, это было сделано для того чтобы только Селин могла её открыть, так как знала каким оброзом это устроено. Она молчала, но глаза её были устремлены вперёд, в сторону дороги.Она стояла чуть в стороне, спокойно, будто вся эта суета её не касалась.
Ни лишних вещей, ни привычной суеты. Йохан нахмурился. Он знал Новамериал плохо, но даже ему было очевидно: здесь так не смотрят, так не держатся и её небычная внешность, таких просто нет, она ему напомнила своего старого друга, который у него был до переезда в Новамериал. В её осанке было что-то чужое. Не новамериальское.Она заметила его взгляд — и спокойно, почти равнодушно посмотрела в ответ. Без улыбки, без попытки отвести глаза. Будто проверяла его так же, как он её.Йохан коротко выдохнул и отвернулся. Возможно, он ошибался. Возможно, в этом городе встречаются разные люди. Но это ощущение не покидало его, что эта девушка знала о мире больше, чем показывала. И уж точно — больше, чем остальные вокруг.Когда автобус загудел, приглашая всех внутрь, ребята сели кто куда. Селин села у окна, рядом с ней усаживалась с кучей сумок Юна, причитая о том как ей опять попался на свидании очень привлекательный парень из другой академии. 
- Ну так вот, я тогда одела невероятно красивое платье цвета серебра и значешь что он мне сказал? -. эмоционально жестикулировала своими руками Юна. - Чтобы я одевалась скромнее, это просто невероятно, ни одного комплемента я из его уст не услышала, лишь претензии, если честно, это меня сильно расстроило. Он иногда говорит так, будто я всё делаю неправильно. Даже в мелочах. Знаешь, типа «ты не так смеёшься», «ты слишком много болтаешь». Но потом он всегда извиняется.Селин спокойно посмотрела на неё, чуть прищурив глаза.— Это не извинения, Юна. Это контроль.Юна моргнула.— Контроль?— Да, — Селин говорила тихо, но её слова звучали жёстко. — Это абьюз. Газлайтинг. Он заставляет тебя сомневаться в себе, чтобы потом «великодушно простить». Таких мужчин лучше обходить стороной.Юна нахмурилась, в её лице появилась тревога.— Ты правда думаешь, что он... такой?Селин отвернулась к окну, но её голос оставался ровным.— Думаю, что твои свидания с ним будут только хуже. Сегодня он говорит, как тебе одеваться. Завтра — с кем тебе общаться. Потом — когда смеятся. Дальше будет ревность, упрёки, холодное молчание. А потом — крики. И ваши отношения скатяться на нет.Тишина повисла между ними. Водитель сел в транспортное средстве и начал его заводить.Губы Юны дрогнули.— И это всегда так заканчивается?Селин медленно повернула голову, посмотрев на Юну она ответила.— Всегда. Если вовремя не уйти.Юна вздрогнула, потом сжала колени руками, словно пытаясь согреться.— А... почему ты так хорошо в этом разбираешься?Селин сделала паузу. В её взгляде что-то изменилось, появилось то ли воспоминание, то ли тень. Она чуть отвела глаза и сказала негромко:— В детстве мне часто это повторяли. Что нужно смотреть не на слова, а на поступки. И к чему они ведут.Она замолчала, словно поставив точку.Юна хотела спросить ещё, но появился Урия достав из кармана узкую пачку и, прищурившись, поднял вверх.— Ну что, господа, — его голос прозвучал насмешливо, — поездка без «Файра» — это уже не поездка. В следующую секунду он постучался в маленькую дверку ведущую к водителю и попросил включить радио. Водитель пробурчав что-то себе под нос, всё же включил и Урия в ту же секуду закрыл дверцу ведущую к водителю. Заиграла песня "Take me home tonight". (все песни также будут в моём телеграмм канале)Он вытащил тонкую тёмную палочку с серебристым фильтром и щёлкнул зажигалкой. В салоне сразу разнёсся сладковатый, густой дым, приторный и резкий.Юна замахала руками:— Ты издеваешься? В автобусе?!— А что? Атмосфера же, — ухмыльнулся Урия, делая глубокую затяжку. — Солнце, дорога, свобода.— Это нарушение правил, — тут же резко сказал Майло. — Убери немедленно.— Расслабься, профессор, — протянул Урия, выдыхая дым прямо в сторону окна. — От одной затяжки никто не умрёт.Люк кашлянул и поморщился.— Хотя бы форточку открой, урод.— В целом могу это сделать — Урия распахнул окно, и сквозняк тут же разогнал часть дыма. — Вот и всё, проблема решена.Майло продолжив душнить сказал:— В Люнбрее за «Файры» тебя бы уже в храм потащили. Там свобода заканчивается раньше, чем ты успеешь зажигалку щёлкнуть.Урия ухмыльнулся, но замолчал.
Йохан решил поддержать затею Урии.
— Расслабься, — бросил Йохан, даже не повернувшись от окна. Его голос был низкий, сухой. — Лучше, чем слушать твой визг.Майло резко обернулся к нему, но не нашёл, что ответить.— А я за, — вмешался Кай, ухмыльнувшись и вытянув руку. — Дай-ка сюда, интересно попробовать.— Вот! Нормальный парень, — оживился Урия и протянул ему «Файр».Майло моментально вскинул голову.— Это запрещено, вы точно сошли с ума и это, вас то, отправила наша академия в Люнбрей? - добавил Майло.— Запрещено — значит, вкуснее, — подмигнул Кай, щёлкнув зажигалкой. Он вдохнул, тут же закашлялся и, откинувшись на сиденье, рассмеялся. — Чёрт, гадость... но бодрит.Урия заржал так, что водитель раздражённо посмотрел в зеркало.— Вот это настрой! Учитесь, студенты.Люк сдержанно усмехнулся и покачал головой.— Вы ведёте себя как дети.Йохан наконец повернулся, бросил на него свой взгляд и коротко сказал:— А мы и есть дети.После этого он забрал у Урии «Файр» и сделал затяжку, будто проверяя себя. Его лицо не дрогнуло. Только глаза на миг сузились.И только Селин никак не отреагировала. Она сидела прямо, чуть откинув голову назад, и спокойно наблюдала, как дым стелется по салону. Ни возмущения, ни брезгливости, ни испуга. Лишь холодное, отстранённое внимание, будто она уже видела подобное сотни раз. 

Вскоре уже начало темнеть и все поутихли. Внутри автобуса на несколько минут воцарилась тишина. Только двигатель гулко ревел, пробиваясь сквозь серые сумерки. И вдруг хрипло зашипело радио, водитель щёлкнул по панели, и голос диктора прорывался сквозь помехи:

— ...вновь тревожные новости из Люнбрея. Найдены тела двух подростков... — пауза, треск, — ...обнаружены в ритуальных позах, на коже нанесены странные символы. Гражданская стража от комментариев воздерживается, однако жители утверждают... — снова помехи, и голос обрезался.Салон будто замер.Кай сжал кулаки так сильно, что побелели костяшки. Его взгляд застыл в окне, где проплывали тёмные силуэты деревьев. Никто не заметил, как его дыхание стало прерывистым.— Отличный отдых нас ждёт, — пробормотал Урия, пытаясь разрядить тишину, но шутка повисла в воздухе тяжёлым камнем.Юна поёжилась и придвинулась ближе к Люку.— Почему именно подростки? — шёпотом спросила она.— Не слушай, — ответил Люк тихо, хотя и сам побледнел.

Селин сидела неподвижно, её глаза были прикованы к радио. Она не выдала ни тени эмоций, но внутри уже знала: это — не случайность.

К вечеру автобус заскрежетал и замер на узкой дороге, втиснутой между хвойными стенами леса. Водитель выругался и полез под капот.

- Отлично, — бросил Урия, — наша карета превратилась в тыкву.

- Я считаю что нам стоит выйти подышать, размятся, а за одно и осмотреть местность. - предложил Кай.Юна вжалась в сиденье, качая головой.

— Я не выйду. Я серьёзно, я останусь здесь.

— Да и сиди, — рявкнул Йохан. — Только потом не ной, когда темнота за окно полезет.

— Лучше так, чем слушать тебя. Слушай у тебя никогда не будет девушки учитывая твою грубость! - возмутилась сереброволосая девушка. Йохан же в свою очередь проигнорировал её возмущения.

Майло поправил очки и сказал твёрдо:— Мы должны остаться. На дороге безопаснее.— Безопаснее? — фыркнул Йохан. — Безопаснее подыхать от скуки. Кай прав, надо проверить, что тут вокруг.Он уже собирался спрыгнуть с подножки, когда заметил Селин. Девушка накинула чёрную накидку и поправила её так, чтобы скрыть яркие волосы. Красные, как пламя, — слишком заметные для этого места.Йохан опять замер на секунду. В Новамериале таких он не видел. В Свергарде — да.«Не может быть... или может?» — мелькнуло в голове.— Умно, — сказал он хрипловато, но без привычной насмешки. И, отвернувшись, добавил грубее: — Остальным тоже не помешает прикрыться, а то будете светиться, как туристы.Селин только кивнула.Урия хлопнул Майло по плечу:— Давай, профессор, пошли с нами. Хватит книжки беречь.— Я останусь! — возмутился Майло.— Ага, конечно, — ухмыльнулся Урия, таща его за локоть.Юна снова вжалась в сиденье, а Селин, проходя мимо, положила рядом с ней сухую ветку.— Отбивайся, если что.Юна вскрикнула:— И ты туда же? Ненормальная! Не оставляй меня одну!— Я останусь с Юной, — твёрдо сказал Люк. — Она не должна быть одна.Йохан махнул рукой, шагнул в сторону леса.— Хорошо. Тогда мы идём.Их фигуры растворились в сумраке. Йохан шёл первым, и только один раз обернулся назад — на тёмный силуэт Селин с капюшоном "Удивительно как тихо она передвигается" про себя подумал он. 

Дорога оборвалась там, где начиналась тайга. Автобус остался позади, словно чужая тень, а впереди был только лес — плотный, влажный, бесконечный.

Обувь Йохана захрустела по сухим веткам, и он сразу ощутил, как воздух изменился... холоднее, тяжелее, будто пахнуло чужим дыханием.«Чёрт... тут будто всё живое смотрит на тебя.»Кай пошёл следом, пытаясь держаться спокойно, но взгляд всё время скользил вглубь чащи.В каждом треске ветки слышался намёк на шаг, в каждом шорохе — дыхание.Кулаки сами собой сжимались. Он отвернулся, делая вид, что просто смотрит по сторонам.Селин шла тихо, будто её шагов не существовало. Капюшон скрыл огонь её волос, а глаза были сосредоточены. Ей не нужно было подбирать слова — она видела больше, чем говорила. Тонкие ветви царапали её накидку, но она даже не моргнула.Урия громко наступал на каждую ветку, будто специально.— Ну и где тут ваш город Люнбрей? Может, мы просто в хоррор-декорации попали? Ещё маньяка не хватает.— Заткнись, — резко бросил Йохан. — Твои шутки звучат ещё тупее, чем этот лес.— А что? — ухмыльнулся Урия. — Я хоть атмосферу разряжаю.— Если бы ты «разряжал», ты бы сейчас висел на дереве, — огрызнулся Йохан, бросив на него косой взгляд.Майло шёл позади, явно недовольный. Он держал рюкзак перед собой, словно щит, и всё время бурчал:— Мы должны были остаться у автобуса. Это безответственно. Ночь в лесу? Без карты? Без связи?..— Замолчи, профессор, — отмахнулся Урия, — ты звучишь хуже, чем новости по радио.Лес будто сам замыкался за их спинами. Деревья стояли так близко друг к другу, что свет почти не пробивался. Воздух становился вязким, пахло сыростью и смолой. Иногда порывы ветра приносили отдалённый запах гари — будто где-то давно горел костёр, но его никто не тушил.Йохан остановился, прищурился.— Слышите?Все замерли. В тишине вдруг явственно выделился звук — кап-кап-кап.Кай сжал зубы и сказал глухо:— Это... слишком похоже на капли крови.— Обычная вода, — поспешно вставил Майло, но голос его дрогнул.Селин приподняла голову, и в её глазах промелькнул холодный блеск.— Вода. Но вопрос в том... чья, ветки сухие.Тишина снова накрыла их. Каждый шаг вперёд казался шагом вглубь чьего-то рта — лес будто глотал их, и с каждой минутой становилось тяжелее дышать. Чем дальше они уходили, тем гуще становился лес. Дорогу давно поглотила хвоя, и теперь приходилось пробираться между деревьями, держась ближе друг к другу.Вдруг Йохан поднял руку, останавливая остальных.— Стойте.Кай подошёл ближе и нахмурился. На влажной земле тянулись отпечатки — не звериные. Чёткие, глубокие следы ботинок. Шли неровно, будто человек то падал, то снова вставал.— Кто-то был здесь недавно, — сказал Кай тихо.Майло сразу шагнул назад.— Мы должны вернуться. Это может быть кто угодно!— Вот именно, — усмехнулся Урия. — Может, это просто грибник. Или, — он сделал паузу, — маньяк с топором.— Я же сказал — заткнись, — рыкнул Йохан и нагнулся, трогая следы пальцами. Земля в этом месте была на удивление влажной, хотя дождя не было, но отпечатки ещё держали форму. — Час назад, максимум два.Селин присела рядом. Её взгляд скользнул по сломанным веткам, по клочкам ткани, застрявшим на коре дерева.— Он бежал, — сказала она ровно. — Слишком быстро. Спотыкался.— От кого? — спросил Кай, и голос его прозвучал слишком резко, почти с надрывом.Селин не ответила. Она поднялась, поправив накидку.— Вопрос не «от кого». А «почему мы нашли это здесь».Все замолчали. Даже Урия больше не улыбался.Йохан оглядел тёмную чащу и сказал хрипло:— Мне это не нравится. Кто бы это ни был, он бежал к дороге. Значит, откуда-то изнутри леса.Их внимание было приковано к следам, уходящим глубже в лес.Кай сжал кулаки так, что костяшки побелели. Он смотрел на землю и молчал.Урия пнул камень и попытался вернуть браваду:— Ну, ребята, у нас два варианта: либо идём дальше и находим ответы... либо возвращаемся и притворяемся, что ничего не видели.Майло вскинулся:— Разумеется, возвращаемся! Это не наша работа!Йохан резко повернулся к нему.— Успакойся, лучше головой думай, что тут могло произойти.Он снова посмотрел на следы и добавил глухо:— Но кто-то здесь точно был. И он очень хотел уйти.Тишину прорвал голос Майло, неожиданно громкий:— Подождите! — он повернулся к остальным, лицо его побледнело. — Вы слышали, когда мы ехали? По радио говорили о пропавших детях. Может... может, здесь что-то происходило. Может, один из них пытался убежать.Кай резко поднял голову, в его глазах вспыхнуло напряжение.— Точно. — Он шагнул ближе к следам. — Смотрите, он бежал, спотыкался, падал... Ему нужна помощь! Мы не можем просто уйти!— Мы можем, — холодно перебила Селин. Она подняла взгляд на Кая, её голос был ровным, почти отстранённым. — Мы ничего не знаем о местности. Ничего о том, кто за ним гнался. Мы даже не уверены, что он жив.— Ты что, хочешь просто бросить его? — вспыхнул Кай, кулаки дрожали. — Оставить там, в лесу?!Йохан хмыкнул, бросив взгляд на следы.— Если он жив, то уже далеко впереди. Если мёртв — нам будет весело, когда мы найдём его останки. — Он посмотрел на Кая и добавил грубо: — Но ты прав в одном. Если есть хоть шанс, что он жив — мы не имеем права сидеть на жопе ровно.— Йохан! — рявкнул Майло, возмущённо. — Ты слышал, что она сказала? Мы ничего не знаем! Мы едва ли выберемся из этого леса сами!— Тогда сиди здесь и дрожи, — рыкнул Йохан. — Мы разберёмся.Кай шагнул к нему, в голосе звучал вызов:— Значит, идём дальше. Ищем.— Стоп, — Селин подняла руку. В её спокойствии было что-то ледяное, и даже Йохан замер. — Подумайте.Она медленно обвела взглядом следы и лес вокруг.— Он оставил слишком много следов. Это не побег, это маяк. Так или иначе, те, кто его гнал, уже знают этот путь. Они найдут его быстрее, чем мы.— Но... — Кай сжал губы, но слова застряли.Селин сделала шаг ближе, её глаза блеснули из-под капюшона.— Если он ещё жив, то не потому что он выбрался. А потому что они позволили ему убежать.Она сделала паузу, её голос стал ниже.— А если мы пойдём по его следам — значит, они позволят и нас туда завести.Майло торопливо кивнул.— Она права. Это ловушка. Это может быть ловушка!Урия криво усмехнулся, но даже его ухмылка вышла натянутой.— Ну и что, теперь мы уходим, как трусы?— Не как трусы, — отрезала Селин. — Как те, кто хочет дожить хотя бы до завтра и стоит вначале разобраться со всем этим, перед тем как лезть.Йохан сжал кулаки. Ему не нравилось соглашаться, но в её словах был смысл. Он глянул на Кая и процедил сквозь зубы:— Ладно. Вернёмся. Но если выяснится, что мы могли помочь и не сделали этого... я этого так не оставлю.Кай стоял молча, дыхание тяжёлое. Его глаза всё ещё горели, но он не стал спорить дальше. Он отвернулся к деревьям, и только пальцы на его руках продолжали дрожать.Селин подтянула капюшон и сказала твёрдо:— В академии будет больше возможностей узнать, что здесь происходит. Без шума. Без паники. Если хотим помочь, должны делать это умнее.Она шагнула первой, уводя их обратно к дороге. И только лес за их спинами будто шептал — сухими ветвями, хрустом хвои, тихим эхом чужих шагов.Когда они выбрались из леса обратно к дороге, воздух показался другим — легче, чище. Будто сам лес не выпускал их до последнего.Йохан шёл впереди, сжимая ремень сумки так, что костяшки пальцев побелели. Кай — рядом, молча, взгляд его всё ещё метался по сторонам. Селин шла ровно, не торопясь, и лишь Майло дышал тяжело, будто после марафона. Урия, конечно, делал вид, что всё в порядке, но даже его ухмылка выглядела вымученной.Автобус стоял там же, с открытой дверью. Возле него сидела Юна, размахивая палкой, которую дала ей Селин. Она что-то оживлённо рассказывала Люку, и тот улыбался, кивая.— А вот если бы он вышел из леса, я бы вот так! — Юна резко взмахнула палкой, изображая удар. — И сразу бы всё!Люк рассмеялся, но, заметив группу, поднялся на ноги. Его улыбка чуть померкла, когда он увидел их лица.— Вы чего такие? Как будто призрака встретили.Юна тоже замерла с палкой в руках.— Что-то случилось?— Нет, — коротко бросил Йохан и прошёл мимо, залезая в автобус.— Совсем ничего, — добавил Урия, но в его голосе сквозила натянутая бравада. — Просто... прогулка по местному санаторию. Тайга-резорт, ха-ха.Майло шумно выдохнул, бросив рюкзак на сиденье.— Лучше бы ты заткнулся.Кай не сказал ни слова. Он сел у окна и прижал ладони к коленям, сжав их так, что ногти впились в кожу. Его глаза горели, но он упрямо смотрел в темнеющий лес.Селин остановилась у двери, взглянула на Юну и ровно сказала:— Ты вовремя попрактиковалась с палкой. Может, пригодится.Юна нервно засмеялась, но быстро замолчала — в тишине её смех прозвучал слишком громко. Она посмотрела на друзей и впервые почувствовала, что в их глазах отражается что-то, о чём лучше не спрашивать.Автобус снова завёлся, мотор рывками заурчал. Водитель, ругаясь, хлопнул по панели. Машина дрогнула, и они снова тронулись в путь — дальше, вглубь Люнбрея.Лес медленно остался позади, но ощущение чужого взгляда, что преследовал их между деревьями, у каждого осталось внутри. 

Их транспорт трясся всю ночь, с каждым часом мотор хрипел сильнее, но всё же дотянул их до рассвета. Когда первые серые полосы света прорезали горизонт, они уже въезжали в Люнбрей.

Транспорт наконец дотащил их до рассвета. Когда колёса въехали на булыжную мостовую Люнбрея, небо уже серело, но свет здесь выглядел чужим — не золотым, как в Ореншейде, а тусклым, будто сквозь грязное стекло.У ворот Дома Учения их ждал человек.Он был молод, лет двадцати восьми — тридцати, с резкими, почти резными чертами лица. Тёмные волосы, прилизанные и слегка влажные, блестели в утреннем свете, создавая ощущение, будто он только что вышел из глубокой воды или оставил за спиной что-то тяжёлое. На скулах играла лёгкая щетина, подчеркивающая жёсткость.Его взгляд скользил сверху вниз — тяжёлый, приученный подавлять. В нём не было мягкости: только серьёзность и усталость, будто он давно несёт бремя, которое не собирается снимать. В то же время в этом взгляде таилась скрытая угроза, ощущение, что за ним стоит нечто большее, чем просто проповеди.Одежда была чёрной, строгой, без лишних украшений. Белый клерикальный воротник резко выделялся, словно черта между светом и тьмой. За его спиной виднелся витраж — семь звёзд соединялись в круг, а рядом поднималась статуя фигуры с поднятыми руками. Всё это превращало его образ в символ самого города: религиозного, мрачного, загадочного.Он не улыбался. Его губы лишь едва дрогнули в движении, похожем на улыбку, но глаза оставались холодными.— Добро пожаловать в Люнбрей, дети, — произнёс он глухим, собранным голосом. Каждое слово было отчётливым, будто вырезанным на камне. — Я вестарий Сахрил. Отныне вы — часть нашего Дома Учения. Здесь вы познаете путь к Великому Вечному.Он сделал шаг вперёд, и ребята инстинктивно почувствовали, что воздух вокруг него стал тяжелее. Юна вжалась в Люка, прошептав:— Он... страшный.Майло ухмыльнулся, но ухмылка получилась нервной.— Страшный? Это ещё мягко сказано.Селин смотрела прямо на Сахрила. Её взгляд встретился с его — и на миг она ощутила холод, будто на неё обрушилась чужая тень. Но её лицо осталось спокойным, как всегда.— Следуйте за мной, — сказал Сахрил, и его голос звучал так, будто выбора у них не было.Вестарий Сахрил не стал произносить длинных речей. Лишь повёл их за собой.

Они прошли сквозь массивные двери, и сразу же их встретил прохладный полумрак. Коридоры были каменными, с высокими сводами, украшенными витражами. Но в отличие от ярких окон Ореншейда, здесь витражи были тёмные — глубокие синие и чёрные тона с золотыми звёздами, соединёнными линиями.Сахрил шёл уверенно, его шаги не отдавались эхом, будто Дом Учения сам поглощал звуки.— Дом Учения разделён на три части, — заговорил он ровным голосом. — Здесь вы будете учиться, жить и молиться. В этом и заключается путь к гармонии.Он остановился в первом зале, и ребята замерли.Зал был огромным, с мраморным полом, на котором был выложен круг из семи звёзд. На стенах висели полотна с изображениями созвездий и сцен, похожих на древние мифы.— Это Зал Знаний, — сказал Сахрил. — Здесь проходят общие собрания и лекции. Каждый день начинается именно здесь.Юна шепнула Люку:— Красиво... но холодно.Он слегка кивнул, но не стал отвечать вслух.Дальше Сахрил повёл их в жилой корпус. Узкие коридоры, простые двери с металлическими ручками. Внутри комнаты оказались аскетичными: кровати с белым бельём, небольшой письменный стол, шкаф. Всё одинаковое, без личных деталей.— Здесь вы будете жить, — сказал он. — Скромность помогает избавиться от лишних привязанностей. Всё необходимое у вас есть.Урия осмотрелся и скривился.— Да тут даже зеркало маленькое... как жить?Йохан хмыкнул.— Смотри в стену, не привыкать.Сахрил не отреагировал. Он повёл их дальше.Они прошли через длинный переход и оказались во дворе. Здесь был тренировочный зал — крытая арена с деревянным покрытием и рядами для зрителей. В воздухе пахло потом и металлом.— Физическая дисциплина — основа духа, — произнёс Сахрил. — Ваши тела должны быть такими же сильными, как вера.Йохан с интересом оглядел зал, но ничего не сказал. Кай прищурился, будто представляя, что здесь придётся делать.Последним Сахрил показал ещё один зал — высокие арки, узкие окна, колонны, уходящие в темноту. В центре — высокий алтарь, украшенный символом семи звёзд. Там горели свечи, и воздух был пропитан запахом воска.— Это Зал Созерцания, — сказал он. — Здесь каждый день завершается молитвой. Тишина и свет — лучшие учителя.Селин задержала взгляд на алтаре, её пальцы едва заметно дрогнули, но лицо оставалось непроницаемым.Сахрил обернулся к ним.— В Люнбрее нет случайных путей. Если вы здесь, значит, вы должны пройти свой путь до конца.Его голос был спокоен, но в нём слышался приговор.

После долгого дня их наконец развели по разным крыльям: мальчики — налево, девочки — направо. Коридоры были одинаково холодными и пустыми, белые стены словно давили тишиной.В женской комнате Юна, Селин и ещё две ученицы готовились ко сну. Кровати стояли в ряд — простые деревянные, одинаковые, как в казарме. Всё здесь было лишено уюта: узкие окна, серые стены, ни одной лишней детали.— Даже у бабушки в подвале уютнее, — проворчала Юна, садясь на кровать.Селин не ответила. Она сидела на краю своей койки, глядя на ровную стену в углу. Там, где должно было быть гладкое покрытие, был едва заметный перепад, а выше — решётка вентиляции. Слишком большая. Слишком много таких решёток в одном коридоре.Она улеглась, но глаза так и не закрыла. И когда дыхание соседок стало ровным, Селин поднялась, натянула накидку и вышла.Ночной Дом Учения был безмолвен. Свет слабых ламп делал стены похожими на туман. Селин осторожно сняла решётку и проскользнула внутрь. Металл холодил ладони. Воздух был сухим и пыльным.Она двигалась долго, следуя по узким ходам. И вдруг — резкий скрип. Под ногами что-то поддалось. Металл треснул, и земля ушла из-под неё.Крик застрял в горле, и тело Селин исчезло в темноте.

Утро. Рассвет в Люнбрее был серым. Свет пробивался сквозь узкие окна, но казалось, будто не приносил тепла.

В обоих крыльях корпуса раздались стуки в двери:— Подъём. Время облачения.Каждый ученик нашёл у своей кровати одинаковое одеяние.Длинная светлая туника в пол, похожая то ли на монашескую рясу, то ли на старинную ночную рубаху. Широкие рукава тянулись почти до пола, ткань струилась лёгкими складками, скрывая фигуру. Горловина круглая, с мелкой оборкой и тонкой ленточкой спереди. Надев её, каждый чувствовал себя частью безликой массы.— Мы как призраки, — нервно усмехнулась Юна, глядя на себя. Но её голос дрогнул, когда она заметила, что кровать рядом пустует. Простыня аккуратно заправлена, подушка нетронута. Одежды на ней не было.— Где Селин? — её голос стал резким. — Она должна быть здесь!Соседки переглянулись.— Может, её вызвали служители?— Нет! — Юна резко покачала головой, глаза её блеснули паникой. — Её здесь не было всю ночь. Она исчезла!

Тем временем в мужском крыле.Урия, разглядывая тунику, фыркнул:— Отлично. Мы теперь не ученики, а сектанты в простынях.— Не смешно, — ответил Люк, поправляя ворот.Кай молча завязывал ленту на горловине, его лицо было мрачным. Йохан натянул одеяние резко, как будто ткань обжигала кожу. Майло ворчал что-то про «аскетизм» и «бессмысленные правила».И вдруг дверь распахнулась. На пороге стояла Юна, бледная, дрожащая, с глазами, полными слёз. — Селин пропала! — почти закричала она. — Её нет в комнате! Ни одежды, ни следов... будто она и не спала там!Комната замерла.— Что значит «нет»? — резко спросил Кай, вскакивая.— Я же говорю! — Юна сорвалась на крик. — Её просто нет!Урия впервые не нашёлся, что ответить. Майло побледнел. Люк смотрел серьёзно, словно осмысливая её слова.Йохан стоял у стены, молча. Его кулаки сжались так, что костяшки побелели. Внутри всё пылало.«Не снова. Только не снова.»И тишина, что повисла после слов Юны, была страшнее любого крика.