Глава двенадцатая. «Казнь»
Барабанщики отбивали строевые ритмы, пока все солдаты собирались смотреть на казнь. Возле дерева, на котором болтался труп Монасии стоял связаный Мигель и с насмешкой поглядал на всех. Его не пугала перекинутая верёвка, ни тугая петля - он не был из тех, кто боялся смерти, ведь уже много раз должен был умереть на поле боя. «Эх, бабка, бабка, от меча и пули заклинала ты с усердием. А на петле схалтурила. Была бы ты жива, я б тя убил за это...» - бормотал себе Мигель под нос, пока зачитывали приговор:
« ... за дезертирство и попытку надругания... надругание над невинной девушкой, доказательства которого предоставил святой отец Эмилий Родриго, осматривавший юную деву, и за нанесение личного оскорбления вождю племени касиков, Лапе Ягуару, опорочениванием его будующей жены, Мигель «Сквернослов» приговаривается к лишению жизни через повешание! Приговор приведёт в исполнение лейтенант дон Олеварес, как патрон10 приговорённого!
Приговор вынесен на собрании офицеров ..го числа, месяца марта, командором Ернаном Кортесом, подписан его рукой и затверждён печатью!»
- Наденьте петлю, - приказал Кортес. Приказ был исполнен без промедления. Мигель ни единым мускулом не дрогнул, чувствуя, как шею начала тереть верёвка.
- У тебя есть право последнего слова. Можешь высказаться, цыган.
Мигель задумчиво повернул приподнятую голову в право, чтобы солнце не слепило:
- Знаете, я хочу, чтобы вы перепроверили слова рижих, брешут они, как лисицы. Мой патрон свидетель и капитан, что я не успел насладится девкой. Штаны у меня были застёгнуты тогда, правда, патрон?
- Не знаю, не видел... - отмахнулся Диего.
- От сволочь ты, барон, верного пса на произвол бросаешь... Где доказательства, если их не будет, я требую пересмотреть моё дело...
- Вот, - поднял руку падре с окровавленным платком, - это её кровь! Думаешь, почему она лежит в моей палатке и ходить не может?
- А вот это ты, падре, зря грех на душу берёшь. Что ты там мне обещал: ад, котлы и чертей?! Ну то я там вживусь с ними, а ты когда туда попадёшь, я с тя семь шкур спускать буду! Чего тянете? Кончайте меня, он дедуля скучает без компании, или мне самому спрыгнуть?!
Кортес дал знак Диего, и барон выбил из-под ног цыгана импровизированый эшафот11. Всей своей массой «Сквернослов» полетел вниз и повис на суку. Бывалые вояки сняли с голов уборы и молча смотрели, как Мигель дёргался.
Вдруг сук начал трещать, и в один момент сломался. Мигель вместе с трупом Монасии рухнули вниз. Верёвка всё ещё туго сидела на шее дезертира и недавала нормально дышать, от чего тот, хрипя вепрем, жадно пытался схватить по больше воздуха. Благо, его патрон не имел садистких наклонностей и освободил шею Мигеля.
- Бл.. благодарю.. Ваша.. Светлость... - хрипел Мигель, повернувшись на спину. - Я свою бабку увидел... покойную... Ха-га.. старая хрычёвка меня чуть не задушила... за мои слова, ха-га-га...
Толпа начала гудеть: «Помилования!!! Помилования!!!»:
- Нечего хорошего бойца, как собаку душить, не к лицу ему эта смерть!..
- С чего мы должны на посмешище индейцу выставлять нашего брата по оружию?!
- Падре, выдайте нам ту девку, ей всё равно нечего уже терять!
Волнение людской массы могло перерости в бурю, и тогда огребали бы все: офицеры, сержанты и индейцы, а женщины - страшно сказать, какая их участь могла ждать в толпе ярых и неконтролируемых вояк. Пришлось сержантам стрелять в воздух, чтобы успокоить подчинённых:
- Следующий залп будет по вам, ублюдки, недоски чёртовы, черти поганые, завалили пасти! - кричали сержанты.
- Дети мои, сложите оружие, не стоит нам проливать братской крови! - подал голос падре Эмиль, подымая над головой крест и Еванглие. - Сеньйор Кортес, Вы должны помиловать этого человека, так Бог захотел.
- Уж не устами толпы Он изъявляет Свою Волю? - косо посмотрел командор на падре. - Диего, перекиньте верёвку на другой сук, который точно не сломается... Вы слышали приказ? - сурово обратился он к Олеваресу, когда тот мешкал с исполнением приказа.
- Лейтенант, Вы слышите?
- Сеньйор Кортес, Вы хотите, чтобы меня разорвала толпа разъярённых вояк за исполнение приказа? - Диего повернул голову в сторону разгневаных солдат и нервно взглотнул.
- Вы должны боятся ни смерти от врага, или этих рядовых, а невыполнение прямого приказа Вашего командора!
- Ваша Светлость, - снова вмешался падре, - сейчас лучше пришлушаться к мнению толпы, если не хотите, чтобы они подняли нас на копья. И разве Вы не видете божьего проведения: Господь не хочет смерти грешника, но его покаяния... - начал поучать падре, но командор его оборвал:
- Эта цыганская морда во век не покается, я слышал что он не признаёт истинного Бога, так почему я должен его щадить?! - приподнял бровь Кортес, но тотчас призадумался. - Но он отменный солдат... Я видел как этот цыган резал врагов... Но он насильник и дезертир... Вздёрнуть для устрашения остальных?
- Насчёт изнасилования... Та девушка нетронута... - шепотом произнёс падре. - Кровь другой женщины... Небольшая шалость девушек... Поймите, командор, мы вынуждены были пойти на обман, чтобы Франческа не досталась Зубу Ягуара, или Вы хотите, чтобы добрая христианка была опорочена злым язычником?! Чолито уже подверглась этому против своей воли... Не дайте этому повторится!..
- А какое это имеет отношение к казни дезертира? Падре, не пудрите мне мозги! - грубо присёк священника солдат, но святой отец проявил настойчивость по спасению Мигеля:
- Сейчас, убив Мигеля, Вы удовлетворите желание вождя язычников...
- Святой отец, если я не казню... Хотя постойте, Вы правы, чёрт бы Вас побрал, - похлопав по плечу священника, Кортес обратился к своим солдатам,
- Солдаты, вложите ваши клинки в ножны, и опустите ружья! Я отменяю смертную казнь этому человеку!
«У-у-у, да!» - загули солдаты, и сам Мигель обрадовался и не стал скрывать ухмылки:
- От бабка, бабка, колдунья старая, не схалтурила ты и на петле, а я на тебя обижался... - бормотал он себе под нос, подымаясь на ноги.
- Высечь его, у позорного столба, за дезерирство, двадцать ударов! Сеньйор Олеварес, надеюсь, что на этот раз Вам не будет страшен гнев толпы, и Вы выполните приказ! А кто тронет лейтенанта - пристрелю того, как собаку!
"Та сучий случай, снова к этому трижды проклятому столбу?!» - опешил цыган и начал злобно дышать ноздрями. От напряжения его шею раздуло как у быка, были видны вены.
Его боевые товарищи опять начали волнение толпы, и только залп в воздух заставил их замолчать:
- Или вы хотите, чтоб высекли каждого десятого?! - подойдя к толпе с боеготовым пистолетом, спросил капитан Грихальва и добавил, - дезертирство, самовольные вылазки и прочие нарушения караются смертью!
Двое сержантов подхватили Мигеля за руки и потащили к столбу. Цыган пытался упираться, но за каждый такой ступор сержанты ласкали его ноги и спину дубинками.
- Чужак не справедливо судит, за его обиду Зуб Ягуара разрешил сжечь деревню. А когда жену Зуба Ягуара обесчестили, чужак не хочет выдавать виновного*! - недовольно выразился вождь.
- Капитан Грихальва, что этот чёрт так возмущённо сказал? Ему не понравились наши кушанья?
- Нет, командор, он говорит о не справедливости, - пояснил Грихальва.
- Зуб Ягуара расчленит и съест сердце того великана, отрежет естейство, а труп скормит птицам*! - шипел вождь.
- Он говорит, что хочет сделать с Мигелем, если мы его отдадим...
- О, нет, нет, сеньйор Зуб Ягуара, увы и ах, но мы не можем выдать ни дезертира Мигеля, ни прекрасную сеньориту - она ведь попорчена! - издевательски усмехнулся Кортес и не подчительно развернулся спиной к гостю. - Капитан Грихальва, капитан Аламинос, проводите гостя к его лагерю, пусть уходит, и далее передайте офицерам распоряжение о сворачивании нашего лагеря. Вечером наши корабли покинут этот залив.
- Как пожелаете, командор.
- Выполняйте...
- Есть, - откланялись офицеры.
Мигеля привязали к столбу. Один из сержантов разорвал рубаху цыгана. Вся спина Мигеля была усеяна красными борозднами и шрамами многолетней давности. Были сабельные, были от плети, даже нарыв остался от осколка.
- Не взыщи, Мигель, работа такая... - вздохнул сержант.
- Чё вздыхаешь, как целомудренная девка, раз работа - нечего сокрушаться и руки ломать, как на похоронах плакальщицы... - грубо отвечал Мигель. - Хозяин, Вы ж только по уху мне не попадите...
- Не переживай, я аккуратно всё сделаю...
- Ой, спасибо, обнадёживать Вы умеете, - криво усмехнулся Мигель, пока Диего разворачивал плеть и готовился бить. И вот юноша заносит руку вверх... Взмах - и пронзительный щелчёк рассекает воздух, а за тем кожу. Кровь попадает на лицо Диего; юноша стирает её резким движением и снова заносит руку для удара... Снова свист кожаного ремешка и щелчёк, снова кровь попадает на юное лицо и чистую одежду, марая ту. Дёргается осуждённый Мигель от боли, стискает зубы, но не единый звук не издаёт - терпит. Спина побагровела и украсилась новыми борознами, оставлеными гибким хлыстом.
«Ох, бабка, кошелка старая, от меча, пули, петли ты усердно меня заговаривала, от плети - не упасла. Задушить бы, тя, подушкой, да жаль не могу - померла, ты, собака сутулая!»
Уже пять ударов - и ни единого стона не проронил Мигель... Девять ударов - вся спина кровью залита была... На четырнадцатом - ни единого живого места не осталось...
- Фу-х, я выпью, не против?
- Не, хозяин, как раз я отдохну от Вашей хозяйской милости, ай, чёрт... Больно, - процедил Мигель. А Диего освежил горло сухим вином и уже готовился заканчивать, как вдруг его руку взяла ... Лисичка.
- О, рыжик, не желаешь-ли помочь мне? - лаская рыжие волосы, спросил Диего жену, и та кивнула в знак согласия.
Наблюдавшие солдаты решили, что хрупкое создание не сможет заставить исполина страдать от боли, и с насмешкой наблюдали, как офицер уступил своё место девушке. Чолито покрутла в руках плеть, рассматривая этот не сложный но опасный инструмент. Отойдя назад на шаг, Чолито начала целиться по .. руках Мигеля, а именно - по предплечьях и кистях. Взмах... Удар...
- У-у-у, сучка, по пальцах попала! - заскулил Мигель. - Ай, опять по этому же месту!.. У-у-у, я... Ай, ноги! Ай, снова!!! Ну всё, рыжая, твоя задница в моих рук.... Я-а-а-ай! Моя задница!
Бывалые солдафоны аж ухнули от такого зрелища! Та чтоб такая куколка - и исполина заставила визжать от боли?!
Страшна женская месть! Страшна и беспощадна! Она скрывается рысью, ходит по пятам, как тень, обрушивается на обидчика внезапно, как лавина, от которой невозможно скрыться. Говорят, что когда дело доходит до мести, женщины проявляют большую жестокость чем мужчины, доказывая своё превосходство.
Мигель ещё очень легко отделался. Пальцы его остались на месте, только новыми рубцами обзавёлся на руках. На ногах и заднице остались только синяки - не критично, могло быть хуже.
- Ну, ты, барон, гнилой ублюдок, отдал меня на растерзание этой рыжей бесице... - причитал Мигель, когда его отвязывали. А барон и усом не повёл, пустив мимо ушей оскорбления «Сквернослова». Он был занят куда более важными делами, чем слушать причитания своего не самого хорошего прислужника.
- Слушать всем сюда, приказ командора! - вышел к толпе капитан Аламинос. - Мы собираем лагерь и грузимся на корабли. К вечеру мы покинем залив и выйдем в море, курс - на запад, к богатым землям индейцев. Вы хотите золота, славы и женщин?
- Да!!! - хором прогремели бойцы.
- Так почему вы ещё глазеете и ворон считаете, ленивые задницы, чёртовы лентяи, краснозадые обезяны?! Золото само не прибежит, славу не нагоните, а женщины состарятся дожидаясь вас, или вы предпочитаете изюм и сушёную смокву сладким и сочным персикам?!
- Не-ет!!!
- За работу, парни!
- Да-а-а!!!
- А ваши командиры умеют убеждать... - сказала Чолито, наблюдая, как солдаты, словно муравьи, разбирают палатки, волочат бочёнки, грузят поклажу на шлюпки и плывут к кораблям.
- Плохой командир, который не может словом заставить людей выполнять приказ, - отвечал Диего беря ладонь Чолито, - наша работа убедить этих несчастных идти на смерть с бодрым духом и пламенным рвением. Они умрут с мыслью, что вершат великое дело или после боя их будут считать героями. Может, что какая-то красавица оплачет их... как поэтично звучит, и как прозоична реальность...
Чолито слегка поджала губу и кивнула:
- Да, дон, для своих юных лет Вы слишком старчески размышляете...
- Донья, поверьте - не свои мысли я Вам говорил. Так, цитировал своих сослуживцев, не более. Такое мы часто обсуждали с капитаном Адесаньей. Он как раз мыслитель, а я... Сами знаете, кто я, - усмехнулся Диего.
- Вы наглый и бессовестный мальчишка, который вынудил меня стать его женой! Но, - тут Чолита стала перед Диего и положила ему на лицо нежные пальчики, - тебе не занимать благородства, мой дон, ты ведь рисковал ради меня, был добр ко мне, нежен в постели, не такой ты уж и дьяволёныш, как может показаться...
Тёплые губы коснулись щеки молодого лейтенанта. Он прикрыл то место ладонью, и, зажмурив глаза, мечтательно произнёс:
- Я отдал бы всё своё состояние, лишь бы на всегда сохранить твой поцелуй...
Франческа лежала у падре в шатре. В её голове беспорядочно мешались мысли: свершилась ли месть тому подонку, Зубу Ягуара, что дальше ждёт её и Чолито в этой компании бедных дворян и головорезов, и смогут ли они выжить?
Страх перед неизвестным - здравая реакция человека. Не бояться ничего только дураки, но они долго не живут. Но как при такой мировой «аксиоме» выживал и побеждал сеньор Кортес - одному Богу известно; одно можно утверждать точно - дураком он не был...
- Сестрёнка, - послышался голос Чоли, и Франческа привстала:
- Чолито, как прошёл суд? Тот мерзавец был вздёрнут?
Рыжая слегка замялась:
- Нет, его помиловали... Но знатно отстегали, так, что всю дурь выбили...
Франческа злобно шикнула, но потом гнев сменился на безразличие:
- Раз так решил суд - то пусть... Он ведь так и не смог меня обезчестить, так зачем на него бухтеть... А что там за крики были?
- Капитан объявил о сборе и отплытии. Курс на запад, в богатые земли индейцев.
- Уже? Так скоро? Я даже отлежаться нормально не успела, - усмехнулась девушка, подымаясь на ноги. - У падре должно быть где-то винишка... Пить хочу, как... - шарясь в вещах падре, приговаривала Росси-Младшая.
- Грешно лазать по чужим вещам, синьорита Росси! - голос появившегося из не откуда падре Эмилия был строг и слегка хрипловат. Застигнутая в расплох Росси-Младшая застыла на месте, как вкопанная, а затем медленно обернулась, и невинно-детски улыбаясь, отвечала:
- Ну всего глоточек, горло промочить...
- Нет, юное дитя, я сам не употребляю его, только если не причастие, и вам не дам! - резко ответил падре, и, фыркнув, добавил. - Только грехов с вами набираешься, Господи прости меня грешного... Соврал... Соврал дважды! Нет, нет, нет, ни каких больше авантюр с меня, клянусь Мадонной, уйду... Уйду в затвор после этого путишествия... Иначе мне ни единая индульгенция не поможет, ни сто лет чистилища12 с такими девками... - приговаривал падре, укладывая в сундук святые книги. - Эх, надрать бы вам уши за ваши выходки!..
- Проблемы, падре? - опираясь на подпорочный столб, спросил Адесанья.
- Вас мне только не хватало, капитан!.. - раздражённо прикрикнул падре и с хлопком закрыл сундук.
- А я и не к Вам, терпеть не могу Вашу физиономию, - колко бросил в ответ капитан, - у Вас прыщ на носу, фи.
- Та Вы.. как смеете меня оскорблять?! - багровея от злости, выкрикнул падре, а капитан, довольный своей шуткой, прошел к Франческе и взял ту за ручку и поцеловал её:
- Я вижу, Вы крепко стоите на ногах, синьорита, Вам уже лучше?
- Молитвами святого отца, как видите, капитан, мне даже моя девственность вернулась, - холодно ответила Франческа, давая понять капитану, что он тут не единственный шутник.
- О, наш святой отец на столько преисполнился в молитве, что может творить такое чудо? - от «удивления» капитан приоткрыл рот.
- Именно, - продолжала девушка, - зря Вы его обижаете, капитан, не к лицу Вам такое.
- И чем я могу загладить свой проступок? - ехидничал Адесанья.
- Извинитесь, и всё...
Корча кислую мину, офицер нехотя повернулся к падре:
- Святой отец, простите мою грубость, мне просто показалось, что Вы обидели это прекрасное дитя, - Адесанья подхватил за талию Франческу и прижал к себе, - если Вам жалко вина для этого ангелочка, то я поделюсь с ней им вместо Вас, мне не жалко. Синьорина Росси, соизвольте не сопротивляться - я Вас похищаю.
И подхватив на руки обезкураженную девушку, Адесанья направился к выходу.
- Катитесь в пекло! - кинул в догонку ему падре Эмиль. Вряд ли его услышал капитан, ведь его «пленница» начала вырываться и кричать на него...
- Падре, - обратилась к священнику Чоли, - Вы простите нас, если мы доставили Вам не приятности. Вот, возьмите, - девушка сняла своё ожерелье и протянула его падре, - это подарок моей матушки, оно очень ценное. Но Ваша услуга во стократ ценее всяких украшений. Вы спасли мою сестру из лап того индейца, а у меня нет больше ничего, чем бы я могла отблагодарить Вас.
Падре из под лобья посмотрел на девушку, затем на ожерелье, и отвёл руку Чолито:
- Дитя, я не ради награды и славы шёл на сделку с совестью. Твоя сестра была в опасности - я её спас, как пастырь свою овечку. Она слегка диковатая, и лазила по моим вещам - это меня и взбесило. Никто не имеет права трогать мои вещи! Извини. Я погорячился. День сегодня слишком тяжёлый... Можешь идти, Чолито, не мешай мне собирать мою утварь.
- Да, отец, ещё раз благодарю Вас.
Девушка обняла падре и поспешила удалится из его «аппартаментов», а падре проводил её своим добрым взглядом: «Эхэ-хе, беги, козочка к своему муженьку», - бормотал он, беря в руки свой сундук...
Когда Солнце начинало потихоньку склонятся к западу, все девять судов Кортеса были готовы к отплытию. Матросы по команде подняли тяжёлые якоря и белые паруса с алыми крестами. Поймав попутный ветер, каравеллы устремились вперёд...
Всё дальше и дальше отдалялись от берегов Табаско крепкие суда. Они шли к земле, именуемой Юкатаном, открытой Пинсоном и Солисом13 десятилетием ранее. Но поговаривают, что эти парни не удостоились чести и лавров первопроходцев и открывателей Мексиканского залива - эту честь у них отобрала португальская экспедиция, которая заплыла в те воды, обойдя Кубу и Эспаньолу, и упёрлась в тупике. Думая, что это большой остров, португальцы провели разведку побережья и набросали свои наблюдения на карты. Нанеся на бумагу длинные непрерывные береговые полосы, португальцы безымяной экспедиции за шесть лет до Пинсона и Солиса открыли земли Юкатана, а эти парни обогнули их с севера на юг, и хотели открыть проход, но увы - пролива не оказалось...
Тем не менее, про Юкатан уже было известно, и что господствуют там ацтеки, хотя по утверждениям Пинсона и Солиса там таких не было. (Явно, так усердно искали проход, что проморгали многочисленные поселения туземцев, чёрт его знает...)