Aut vincere, aut mori [Брок Рамлоу/Деккард Шоу]

— Глаза, Чико. Они никогда не лгут.
©Тони Монтана, Лицо со шрамом.

Дверь щёлкает, и Деккард мрачно проходит к столу с захламляющими его чертежами, фотокарточками, документами и другими полезными сведениями для дела. Оуэн задумчиво почёсывает бороду, не до конца осознавая почему согласился на настолько сомнительную авантюру. Вот она, сила братской любви! Шоу пожимают друг другу руки, проявляя скомканную и сухую нежность в неспешности, с которой расцепляют рукопожатие. Их сестра Хэтти мягко улыбается в всё том же немом приветствии и просто греет ледышек искрящимся любовью взглядом, привыкшем быть пустым. Старший отвечает ей тем же. Семейную идиллию прерывает грохот, брань и низкий женский смех. Уже в скором времени вся весёлая компания во главе с сдержанным и сердитым Рамлоу является общему взору.
 
— Джек, что за лицо? А ну поцеловал меня! Я пошутила про то, что ты глухой! Хотя… ты реально глуховат, — худая и бледная брюнетка виснет на шее возлюбленного в прямом смысле: он обнимает её одной рукой за талию, что позволяет ей болтать ногами, не касаясь земли.
 
Она дует губы, передразнивая обиду в сдержанном лице напротив. Настолько сдержанном, что аж закрадываются предположения о отсутствие всяких напряжух между ними и самой этой обиды. Роллинс не может долго игнорировать свою чересчур ластящуюся к нему и эмоциональную принцессу, потому тихо буркает: «Я ничего не услышал, Джули…». Честное признание вызывает у Кзэр чистосердечное умиление, и перечёркивает всю предыдущую болтавню. Остаётся лишь понимание и крепкие, почти удушающие объятия костлявых и татуированных женских рук на шее Джека. Тот и не противится. Рамлоу суёт руки по карманам военной куртки и опускает голову, ощущая какую-то хреновую дисциплину в его команде. Джон Брукс подходит к нему слева и хочет нашептать по-дружески первое впечатление, но говоря до ахуения разборчиво для всех присутствующих в помещении: «Бородатого я трахну, лады?». Он тут же получает угомоняющий толчок локтём в бок от лейтенанта, помрачневшего пуще прежнего.

Ну что за балбесы? Джеку повезло с его неполноценной глухотой, а мне, слышащему, куда деваться?

Лицо Оуэна ничего не выражает, но именно по этому чувствуется его презрение к пришедшим незнакомцам. Однако лысина Деккарда блестит, как маяк для потерявшегося в суете Рамлоу.

А вот и мой симпатяга!

Он медленно направляется к давнему знакомому, отвечая на предложенное в последний момент рукопожатие. Прикосновение сухих и чёрствых от работы рук несёт в себе больше смысла, чем простой обмен любезностями: не вырулив так сука-судьба, такого бы, наверняка, никогда не произошло. Зелёные глаза поедают карии напротив, но их острые зубы врезаются в камень безразличия. Обламываются ли они? А там уж ломаться нечему. Тёплая кожа кажется чем-то нереальным. Как давно Рамлоу так возносит ежедневные, торопливые рукопожатия? Время вновь оживает, когда вторая ладонь накрывает костяшки лейтенанта в ещё более уважительной форме приветствия, и их руки расцепляются. Рамлоу всё ещё ощущает жар касания, слегка шевеля пальцами уже вновь в кармане куртки, сгоняя навязчивую иллюзию. Его недоверчивый взгляд сканирует незнакомые лица и перехватывается карими, жестокими и изученными до самой их глубины. «Кто это, блядь?» — вопрос, оставшийся беззвучным, просто парящим в воздухе. Есть ли смысл ревности? Брок не из тех, кто любит провокации.
 
—… Хэтти и Оуэн. Моя семья, — коротко успокаивает Шоу, тихо и вкрадчиво, словно то значения особо не имеет.
 
Рамлоу ничего не показывает мимикой, но мысли тревожные и странненькие: с чего бы лысому брать именно его на семейное задание. Мутная муть, но, допустим, иначе просто вариантов не было. Будь они, то их бы сотрудничество миновало.
 
Рано начали, не находите? Отмотаем чуть-чуть назад. Так сказать, для полноты картины.
 
Пустоватый двухэтажный дом молча терпит тишину, нарушаемую равномерным дыханием через нос, а после — через время — рта. Деккард выполняет последнее отжимание и становится на колени, уперев руки в таз и находя минутку восстановить дыхалку. На обнажённой коже груди блестит пот. Дисциплина — основополагающая успеха. Мужчина не делает себе поблажек в виде лишних секунд полениться и, глянув на всё время спешащие куда-то часы, поднимается идти в контрастный душ в одних спортивных штанах. Всё чётко по плану: душ, чашечка кофе, проверяет сообщения в телефоне на наличие каких-то изменений в плане — нет, смотрит телевизор, попутно распивая изготовленный бодрящий напиток. Вот и час проходит незаметно. Наёмник переводит глаза с дразнящих его стрелок, намекающие уже ехать по делам, на притоптывания ногой, повторяющиеся отрывание носка от пола и его опускание. В мозгах закрадываются нелестные подозрения: «Неужто нервничаю? Всё крайне просто, а я разнервничался. Чего не ждал после многолетнего опыта…». Мужчина покидает удобное кресло и заходит в просторную спальню, чтобы приступить одеваться в разложенные на кровати тактические вещи. Сложность предстоящей операции в том, что приходятся объяснять её суть некоторым участникам впритык из-за опасения утечки информации и возможных решений отказаться от затеянного, а также сам план видоизменчив от хода событий: не срабатывает вариант «А» — мигом переходишь на «Б», «В», «Д». И так, пока не сработает. Короче, планируется очень много импровизации, а это не в манере Шоу. Он не был бы собой, если бы всё равно не накидал пошаговый план действий, на который они все будут ориентироваться и от которого будут отталкиваться в непредвиденных обстоятельствах. Риски имеются всегда. Шоу цепляет на себя кобуру, брони оставляет нетронутым. Невольно вспоминается, как в точно такой же Рамлоу почти высадил целую обойму. Синяк тянулся по всему корпусу. Жуть. Однако у него тогда был шанс попасть в голову, от которого он сам же увернулся. А Деккард тем днём разозлился и ответил на своеобразную пощаду ножом под рёбра, хоть это уже не было поблажкой: мог бы воткнуть лезвие в сердце — определённо бы воткнул. Чем не фронтовая романтика? Возвращаясь к делу, по времени Шоу укладывается, как нельзя лучше, когда идёт в гараж, где глаз радует Jaguar F-Type. В принципе, остальное — излишне детали.
 
Возвращаемся к сбору команды. Кругом знакомые лица, но кое-кого можно и представить. Джон Брукс входит в число ближайших друзей лейтенанта. Они познакомились в каком-то баре, где тусовались банды байкеров. Джон в их число не входит, его просто заносит везде непредсказуемая судьба. Обычно эта фраза вставляется ни к месту, но здесь реально «очень долгая история». Брукс наёмник, причём его предки при бабле, но вот так вот ему удалось вырулить, когда выпорхнул из семейного гнёздышка. Зарабатывает теперь сам, живёт красавчик средненько. По характеру заносчивый и много всего начинающегося на «само…»: самовлюблённый, самомнительный, самовольный и самоуверенный. Да вот с Рамлоу как-то зацепились, прикипели друг к другу, наплевав на разные темпераменты. Ну, а нахуй они сдались, когда им весело вместе, да и понимают друг друга там, где другие тупо не могут?
 
Всё участники окружают один жалкий столик, слушая изложение всего плана, который звучит до того обычненько, что невольно начинаешь недооценивать уровень рисков. Рамлоу какое-то время разглядывает спину Деккарда, видные сквозь лёгкую тёмную куртку лопатки, бритый затылок, поступающие вены на руках, пока те покоятся на чертеже особняка, в который им предстоит проникнуть. Лейтенант мысленно рычит, уводя глаза в ничем не примечательный потолок в желании отвлечься, когда подходит ближе и становится рядом. С трудом удаётся подавить желание накрыть красивую кисть ладонью или просто положить ту рядом. Миллиметры между пальцами строго наказываются бешенным пульсом, пробивающим в аж в уши. Надо срочно переключать столь трепетное внимание к работе.
 
—… Нужны списки, те на ноутбуке, тот в кабинете, — толкует Оуэн, щипая себя за переносицу и крепко прикрывает на мгновение веки. По-видимому, ему приходится объяснять не в первой, так тут ещё его напрягают слушатели. Знакомство как-то не заладилось.
 
— Как у ёбаного Кощея: игла в яйце, яйцо в шкатулке, ёптыть, — обнажает верхний ряд зубов в насмешливой полуулыбке Брукс, получая своеобразные аплодисменты в виде заливистого смеха Кзэр.
 
Брок внезапно привлекает общее внимание настигшим его порывом дохать. Он склоняется и прикрывает рот ладонью, унимая хохот. Благо работает профессионал, и никто не соображает в чём дело, не догадывается о причине прорезавшегося кашля. Младший из братьев Шоу прям-таки разворачивается, чем показательно уделяет особое внимание шутнику, кой сидит на стульчике с сложенными на затылке руками и выглядит довольным от такого жеста. Его губы надуваются в воздушном поцелуе, который вызывает морщины между бровей Оуэна и его мрачность. Обстановку разряжает прошедшая к столу эффектная блондинка с тёмными корнями.

— Я буду ждать вас здесь уже с клиентом. Кто-то должен отвлечь Генри, пока он с подружкой будут на йоге, — Хэтти меняет суровый тон, лишённый эмоций, на неловкость, ведь происходит неувязочка.
 

Чего-чего, блять? То есть я своим говорю оружие брать, а надо было напомнить не забыть хреновы коврики?

Лейтенанту даже говорить ничего не приходятся, несмотря на ничего не несущие попытки сформулировать претензию. Он мотает головой и выдыхает, мол, слов нет даже. Вот это прикол. В следующую секунду слышится шуршание коротких ногтей по колкой щетине, а глаза тёплого зелёного цвета ищут подходящие кандидатуры, чтобы построить ребят. Тяжко быть руководителем, когда такой замес, что даже лысый кривит ебало в ахере. Джон почти синхронно с младшим Шоу оглядываться с сказочной безмятежностью и вовсе не прозрачным намёком на то, что их ноги там не будет, не то, что жопы на гимнастическом шаре. Общее внимание перекатывается в сторону прелестной парочки. Роллинс поспешно кивает на её весёлое ля-ля ему на ухо и обводит всех затупленным взглядом, лишь спустя минуту сумев прочесть обстановку правильно. Его брови изгибаются в жалобном выражении, просящим смиловаться над ним. Жизнь жестока. Наверное, пальцы элти, указывающие на пищащую от счастья и трепета перед новым приключением Кзэр и её спутника, рушат всю надежду в щепки.
 
— Бонни и Клайд, разминка на вас. Что б Джек к утру был растянут, — с пошлым оттенком цыкает с подмигиванием Брок, получая заветную улыбку хитрой бестии и тяжёлый вздох главного йога. Грязный юмор чуть ли не формальность, потому выражение лица не становится даже на грамм шутливым. — Остальные играют в айтишников и угоняют тачки.
 
Оуэн после небольшого торможения вжимает шею в плечи в наигранном удивлении: в чём же загвоздка, раз все всё знают. Хотя… С появлением ещё одного «командира» с распределением ролей становится легче. Деккард нисколько не сомневается, что под начальством старого друга всё пойдёт, как по маслу, раз так упуливается в чертёж и нихера не слушает. По крайней мере, так кажется. Оуэн смотрит на брата в намёке уточнить одну вещь, но врезается в невозмутимое рассматривание и чтение бумажек, потому сужает глаза, выглядя недовольным из-за своего прерванного молчания и вечной необходимости трепаться, и перебирает пальцами в успокаивающем себя постукивании по бицепсу:
 
— Кто-то знает, как взломать компьютер? — он кашляет, словно вопрос не решает исход всей операции и одно «нет» не заставит его оторвать чью-то голову, и поворачивается то к одному, то к другому, ища интересующую его на данный момент персону.
 
Вместо бородатого ворчуна общее внимание утыкается в сторону звонких каблуков, когда Хэтти проходит мимо спрашивающего и удаляется прочь из комнаты, по пути замечая, как Брукс отклоняет черепушку и косится в потолок. Он хочет сказать этим, что компьютерный гений или что только думает им стать, а, быть может, только в силах провернуть обговариваемый трюк. В любом случае, зелёный свет. Блонди выходит, убедившись в безоговорочности исполнения. Младший из братьев моргает в немом вопросе: «Хули вылез? Поясни». Формулировка явно грубее, чем он бы сказал, но так переводит себе Рамлоу. Брукс встречается взглядом с чужим, старательно его избегавшим. Его верхний ряд зубов обнажается в самодовольной ухмылке, радующейся вернувшемуся к нему вниманию мужчины. Он чешет бритую голову и встаёт с табуретки в углу комнаты, двигаясь к вышедшему на взрывоопасный контакт Шоу вальяжным шагом. Лейтенант хмурится из-за своих непоседливых олухов и желая прикрикнуть, но их спасает острый локоть Деккарда, нарушающий безмятежность рёбер Рамлоу. И почему те всегда от него страдают? Что-то вроде фетиша? Рамлоу наклоняется ближе (сегодня придуркам везёт), словно переставая воспринимать что-либо ещё, кроме низкого шёпота и чарующего аромата. Просто невыносимо, мать его.
 
— Как бы в особняк проник ты? — лысый ходит взглядом чёрных глаз по нарисованным коридорам и комнатам, не придавая значения непривычной близости.
 
Брок чешет репу. Вот бы мысли о деле так мучали извилины. Хотя… Это мысли, но не про то. Аж сердце начинает остервенело ебашить о грудную клетку, отдаваться в ушах. Локти, положенные на стол для удобства, будто готовы сорваться с края жёсткой и необычайно неудобной поверхности в любой момент. Кстати, такой она становится лишь в эти грёбанный секунды, никак не ранее. Кожа на руках не ощущается, есть только неуклюжие кости. Вопросительное мычание, такое приятное и успокаивающее, вырывает из оцепенения. Они словно и не спешат никуда. Впервые не спешат.

Да блять! Он о чём?..

Брок кое-как смекает про чёртов подвох в вопросе: сигналка имеется в навороченном особняке — ну-у— сто процентов, камеры тоже по-любому. Всю поеботу выключать придётся. Если так, то смысла окна портить нет. Остаётся два варианта, почти одинаковые: парадная или задняя дверь. Лейтенант подпирает ладонью колючий подбородок, поворачиваясь на постепенно отрывающего моргала Шоу от проекта дома на собеседника. И Боже… Что происходит в бешеных мозгах. Да Рамлоу сам бешенный.
 
—… Входим со двора. Не порви штанишки при перелезании через кусты, — прерывает зрительный контакт, чтобы снова не полезть целоваться, Брок, распрямляя сильную спину и отряхивая ладони от воображаемой пыли
 
Лишь бы занятым показаться. Зрачки лысого же прям впиваются шипами в рожу, не давая от себя скрыться. Он сводит брови к переносице, недопонимая всю прелесть данного решения в растолковании элти, и еле заметно качает башкой. Мол, чё так? С Рамлоу грозность сходит, как снег весной падает с веток. Обычно всегда лишь команды даёт и всем похер что да как, а тут объяснить просят. Ощущает себя так, словно учит читать.

—… Парадная выходит на улицу с крутыми домишками. Поди хоть у одного камера будет. Не будем же мы свет вырубать у всего района? Нет, конечно. Да и гараж в другой стороне… — Рамлоу стоит распинается и уже знает ранее незнакомую комнату, как свои пять пальцев. Виной тому борьба с неизбежным. И вот зелень отыскивает чёрные и холодные, но, сука, такие манящие глаза. — Красавчик, ну ты чего? Знаешь же.

Тон до жалости молящий. Молящий о чём? Перестать придуриваться? Зачем делать вид, будто не проверяешь? Сначала Брок почти купился. Уголки губ Деккарда быстро едут вверх в слабой улыбочке, что пропадает, и он щурится с хмуростью:

— Я подумал также. Славно, — он комментирует только совпадение их мнений и принимается скручивать в трубки или вовсе мять все планы и чертежи, главное — прочь со стола.

Брок скрещивает руки, словив обидку от недоверия к его стратегическому мышлению. Сколько он уже в этом барахтается?
 

Мне показалось или… Дек мне улыбался? Дурак.

Теперь элти самому смешно, веселье подхватывает и его, но он держится. Оуэну надоедает компания Брукса, который задорно смеётся и подкалывает его, ещё успевает рассказать истории и постоянно, всё время, всегда в порыве немого пищания в очередном припадке трогает плечи Шоу. У того уже терпения нет, потому отступает подальше и садится на край стола, возобновив дистанцию.

—… Так один мужик молчал, и рожу корчил злобную, как у тя. Потом мы с ним… — Брукс вздёргивает бровями и ловит от Оуэна медленное прикрытие век в обозначение понимания. Ему эту информацию легче было бы не знать. — Всё сделает флэшка, но тебе необходимо держать со мной связь, — включает долгожданную серьёзность.

Весельчак вынимает из кармана устройство в виде машинки и перекладывает в чужой карман. Оуэна дыхание перехватывает, когда Джон приближается к нему и его ладонь пронырливо — с первого нахуй раза, так вообще можно изловчиться? — попадает в его штаны и скользит по паху. На дне кармана остаётся проклятая флэшка. В голубых глазах мелькает озорство, в голубых напротив — щиплющий ток, способный убить. Брукс обезоружено поднимает руки и отходит с усмешкой.

— Я тебя убью, — спокойно оповещает Оуэн, но это спокойствие, как гладь воды, а на дне-то хуй знает что.

Знакомые слова. Рамлоу хватает Брукса за плечи, когда возникает угроза столкнуться с его спиной. Суетолог вертит бритой башкой и выглядит уверенно. Сколько же шума поднял… Жуть. Лейтенант вылитый папаша на детском утреннике. Деккард же хлопает брата в подбадривающем жесте по предплечью, продолжая свою возню. Брок легонько подталкивает Джона вперёд, чтобы шёл уже на выход. Джулия быстрее соображает и утягивает Роллинса за руку, но оборачивается, обняв нежно его крепкое плечо.

— Адрес скиньте, разберёмся на месте, но хоть предупредили бы одеться не как воры, — издевается над вынужденной импровизацией Кзэр и отсылает самоукаряющим глыбам (проще говоря, всем в этой комнате) воздушный поцелуй.

— А на Джеке неприличные трусы что ли? Чего стесняться? — стебётся Рамлоу и подаётся вперёд, срывая с Роллинса, уже не чувствующего из-за разбитости ничего, кепку и ненароком демонстрируя состриженные волосы. Так ещё с последнего дня в Щ. И. Т.е.

Вещица сразу находит себе местечко на голове лейтенанта. Команда покидает комнату. Деккард же успевает сжечь всю макулатуру в ведре и каким-то чудом потушить. Он обгоняет Рамлоу на выходе, за что его хватают за куртку формы и поворачивают на себя. Секунды волнуют, страшно сорваться. Реально страшно. Брок ведь знает, что плохой.

— Играешь со мной, Шоу? — стрекочет угрожающий голос.

— Вот он. Сорвался с цепи, — коротко обнажает клыки Деккард и очень легко срывает с себя удерживающую хватку, сжав запястья. — Нет, а создаётся ощущение?

Лейтенант смотрит на пальцы, стиснувшиеся на его коже и невольно вспоминает нечто подобное. Изменилось всё, но только не у них. Боль, передышка и вновь боль. Однако лысый мягко изучает его лицо, отрываясь от травянистых глаз и переводя взор то выше, то ниже. Поди успел забыть лицо, кое прежде видел чуть ли не через день. Почему взгляд не ощущается острым, оставляющем сечки на местах, по которым он пробегает? Деккард размеренно дышит и бережно оглядывает Брока. Или так лишь мерещится. Наёмник не видит ожидаемых уродливых шрамов? Лишь один тоненький на брови. И то… Незаметный вовсе. Рамлоу недоверчиво наблюдает за каждым действием своего давнего врага, но внимание привлекают глаза. Глаза — окно в душу. Они никогда не врут, не правда ли? Почему-то элти открывает для себя только сейчас, что глаза никак нельзя называть чёрными, да и карие они не совсем. Ближе к янтарному, с отголосками зелёного. Надо же. Грубая рука тянется к Броку, и тот, как совсем дикий, впивается в неё взглядом, будто касание равняется к смерти.

Что ты удумал, лысик? Так шрамы нравятся?

Пальцы поднимают опустившуюся куда-то вперёд короткую чёлку, ставя обратно хохолком, как когда-то ходил именно лейтенант, а не какой-то наёмник-террорист и неотёсанный байкер. До чёртиков странный жест. Он не соответствует ожиданиям. В горле Рамлоу образуется ком, руки безвольно опускаются. По спине бежит дрожь. Он уже не тот, что прежде. Время никого не лечит, это всё болтовня. Оно калечит и меняет, ломает и ожесточает. Безумно жаль, что пришлось потратить столько драгоценного времени, чтобы… Чтобы что? Оказаться рядом? Всё без толку.

Больше нравится вспоминать лейтенанта? Так уже, блядь, не то?

Какая-то жгучая ревность к самому себе, словно старое и прошлое делят его на двух разных людей. Рамлоу берётся за шею Деккарда, мигом увернувшегося от жаркого поцелуя, угодившего в челюсть. На коже горит след губ, его никак не стереть тыльной стороной ладони. Шоу гневается и начинает привычное ворчание, не изменяя самому себе: «Отвяжись, а?». Он хлопает по колющей щеке шершавой ладонью и выворачивается, если так можно сказать про случай, когда не держат или же держат с мыслью, что удержать не в силах. Рамлоу трёт обречённо и устало лицо, оставаясь наедине с одним собой или же двумя. Крепче были б нервы. Он же в один прекрасный или просто отвратительный момент не даст уйти. Плохо будет обоим. Сложно ладить с чувствами прошлых лет. Прошлое не должно тревожить настоящее, разве что в виде воспоминаний. Оно на то и прошлое, что в прошлом. А тут… Давай, ублюдок, рушь. Сейчас ситуация была на грани. Сложно не выпускать внутреннего монстра. Сложно. Он справляется, но… Это очень сложно.