Глава 8
От раздражения и непрекращающейся ноющей тревоги внутри, под ногами всё вибрировало, а воздух давил на голову и лёгкие так, словно он на дне океана. Пятый шел по коридору комиссии на минус первом этаже, холодно смотря вперёд, преследуя лишь цель добраться до СБК «Служба безопасности Комиссии», пропуская мимо ушей колкости и прочий шёпот сотрудников, которых здесь кишило немерено, словно мышей в подвале. Они, один за другим высовывались из «нор», оглядывая новый образ легендарного киллера. Кто-то вроде молодых работниц, охал, выкидывая что-то по типу: «А он хорош», «Интересно, у него так до сих пор нет никого?». Тупые дурочки, других тем для разговора не нашлось? Другие, пчёлки трудяги, явно желавшие поскорее избавится от этой «ходячей проблемы», точно и добровольно ставшие на сторону Меган, но пока ждавшие сигнала, выкидывали: «Я же говорил, он ещё вернётся».
— Она знает что делает, вот он, уже тут как тут...
— Говорят, его брат... — тихо, но почему-то, как ему показалось, отчётливо и издёвочно произносит один из работников, в полупустом коридоре левого крыла этажа, окончательно взрывая его изнутри. Пятый резко тормозит, оборачиваясь и пронзая холодным взглядом двоих стоящих около автомата с водой, резго телепортируясь к ним.
— Что ты только что сказал? — жестко процеживает он, смотря поначалу в недоумевающие глаза парня, который сначала дернулся от его неожиданного появления, а потом хмурится, издавая какой-то презренный смешок. — Договаривай, раз начал, — с натянутой ухмылкой выплевывает Пятый, чувствуя, как внутри неожиданно просыпается та злость и вспыльчивость, которая была с ним всегда, ровно до того момента, как он ушёл в подполье после задания с Анной. Блятское, мерзкое чувство раздробить тому челюсть, окунув того в унитаз, что бы не видеть его нахальной рожи. Как же отвратительно действовало на него это место.
— Тебе послышалось, старик, — отхикивается тот, уже было решаясь отойти, как Пятый хватает его за шиворот, и, поровнявшись с ним, с размаху ударяет кулаком в живот, вбивая в стену, а после хватает его за шею, надавливая, тем сам перекрывая дыхание. Второй вздрагивает от явной неожиданности, что он вот так вот просто нападет на сотрудника комиссии. Тот отскакивает в сторону, пару секунд пытаясь понять, что произошло.
— Пока ты хлопаешь глазками... — жёстко процеживает Пятый, обращаясь к рядом стоявшему, чувствуя рукой легкие вибрации и видя, как бедняга издаёт рваные хрипы, пытаясь набрать воздуха, уже обессилено ударяя того по руке, — Я задушу его к чертям собачим, если ты не скажешь мне что знаешь, — Пятый поворачивает голову ко второму, и сжав челюсть рявкает, всеми своими действиями показывая, что не намерен терпеть этого хамского и крысиного говна.
— Отпустил его, сволочь. — видимо до того доходит, в каком он нахрен положении, и что его напарник чуть ли не бьется в конвульсиях, так что он быстро достаёт пистолет из кобуры, которая была прикреплена ко внутренней стороне пиджака, направляя дуло на Пятого. — Или я выстрелю, — кричит тот, нервно оглядываясь по сторонам, держа дрожащими руками пистолет.
Ого, в комиссии теперь и аналитики имеют при себе оружие. Просто, блять, неимоверно. Пятый издаёт злорадный смешок, и расплываясь в ухмылке, расслабляет руку, давая парню выбраться из его хватки, сразу же начиная жадно глотать воздух.
— О, так ты стрелять умеешь? А я думал, ты еще недавно сиську сосать перестал. — он тут же ударяет того же в солнечное сплетение, а после, когда у него есть пару секунд, пока парень не придет в себя, телепортируется за спину ко второму, ударяя его во внутреннюю сторону колена и обхватив локтевую часть руки, выворачивает ее. Тот стреляет в пол, начиная произносить невнятные крики, чем-то похожие на «помогите», сразу же получая с локтя в висок. — Сволочи дегенеративные, значит, по-хорошему не хотим, да? — сжимая со всей силы пистолет, Пятый направляет дуло на парня, что все это время пробыл в некой прострации. Промагривая яркие вспышки в глазах и отходя от шума в ушах. Сейчас, ему кажется, что его напарник мертв, а значит, и он следом.
— Ч-что... что мне говорить? — истерично вопит тот, а Пятый прикусывает внутреннюю сторону щёк, тяжело вздыхая. А можно ещё громче, так, что б наверняка всех здесь собрать?
— Не прикидывайся, партизан сраный, — шипит он, уже не в силах сдерживать свой гнев, и почти нажимая на курок, хватает того за подбородок, — Говори! Живо!
— Ты п-про Клауса? Так это Меган, она там собрание устроила, я не при делах, — тараторит тот, а Пятый корчится, толком не успевая обрабатывать полученную им информацию, которая была похожа на фарш из звуков, вопля и неотчётливых слов, — Там был ещё Эрик, её... ну он.
— Да мне посрать, кто он! — теперь они оба начинают слышать, как на этаже начинается шумиха. — Что ты, блять, знаешь о том, куда она дела Клауса?! Вы здесь все явно знаете!
— Я не знаю, знает он... он вроде как, они вроде как поссорились, он ушёл, — сглатывая и кося взгляд на пистолет, тот снова продолжает, когда Пятый слегка надавливает им на его шею, — Вроде бы он больше с ней не сотрудничает, потому что её план дерьмо, — договаривает тот, поднимая глаза наверх, смотря на Пятого, что поначалу стянул губы в одну точку сплошную линию, а после уголки губ сами поползли вверх и из уст вырвался какой-то тихий злорадный смешок.
— Тут он прав, — говорит он сам себе, замирая на пару секунд, пытаясь найти на этой долбаной «шахматной доске» верный ход, дабы не просрать эту фигову игру. Боже, что за жизнь.
— Да, полностью... — начинает поддакивать тот, вытягивая Пятого из своих мыслей, на что он морщится, выпрямляясь, всё ещё не убирая пистолет с прицела.
— Да, ты на его стороне, конечно, — со всём призрением выпаливает он, смотря в эти лицемерные, подлые глаза, со всем желание вытереть ими пол. Тот отчётливо слышит сирену, сначала на верхних этажах, а после, через пару секунд она трещит под самым ухом в коридоре. Твою ж мать. — Втирай этот бред своему слюнявому приятелю, — сквозь зубы говорит он, чувствуя, как злость и раздражения в нем кипели словно гребаная лава, которая растекалась по всем органам. Пятый телепортируется, моментально оставляя этих двоих лицезреть разбитые морды друг друга. Его не волновало, что он оставляет за собой следы, снова нарушая протокол комиссии, ему глубоко плевать, что за наказания ждут таких «выскочек» как он, комиссия снова разразила войну. Как не оригинально. А значит тот не намерен прибегать к взаимопониманию, которого здесь никогда не было, и своей дисциплине.
***
Прошло уже три дня с исчезновения Клауса, а новостей и наводок практически не было. Кроме пустого монолога в кабинете Эрика, который, по-видимому, залег где-то на дне, и пару «допросов с пристрастьем» Пятый ничего не добился. Комиссия снова вела себя подозрительно тихо, при этом все тщательно шифруя. Всё это было похоже на игру в кошки мышки. Каждый делал шаг и прятался. И это война? Чего-чего, но её ему точно не хотелось. С другой стороны, что ещё ему делать, сдаться? Хрен там.
Анна, сидя на кровати, выкуривала уже третью сигарету за вечер, наивно полагая, что это хоть как-то смягчит ее состояние. Та прокручивала все варианты, где мог быть ее друг, как-то пытаясь связать все слова Клауса в то самое утро и ранее воедино, словно находила улики. Смотря в окно, она порой вслушивалась в отчетливые слова песни, которые, видимо, доносились из соседнего клуба, а желание появится там и оторваться на зло всем и самой себе откровенно пугали. Она не понимала, когда произошел этот неожиданный скачек, что она перешла все свои принципы и стала делать и желать того, что буквально недавно вызывало у нее тошноту. Девушка издает истерический смешок, не понимая и того, как её угораздило сбежать от проблем к чужой семье и устроить их здесь же. Ей по прежнему казалось, что это был отчаянный поступок, и она навязалась, казалось и то, что все это случилось из-за нее. Ее друг непонятно где, а она не может помочь. Анна снова чувствует это ебаное бессилие. У тебя есть сила, а на деле ты лишь режешь себя, чтобы вновь воскреснуть? Идиотка. Она не знала, чем помочь, она даже толком ничего не знала о комиссии. Девушка начинает задыхаться, мотая головой и сама не замечая, как покусывает сигарету, а горячий пепел падает ей на голые ноги.
— Сука... — устало постанывает та, слегка стряхивая его с себя и потушив сигарету выкидывает в мусорку. Анна подходит к окну, вдыхая свежий воздух и крепко сжав руки на подоконнике, чувствуя, как приятный шоколадно-сливочный дым, с нотками апероля все еще оставался в горле и легких, наконец немного затуманивая разум. Похоже, организм перестал вырабатывать эндорфины, а наоборот перешёл на серотонин. Она днями страдает фигней и, конечно же, пересекается с Пятым, и если раньше это доставляло дискомфорт, то сейчас она испытывала в этом некую потребность. Просто видеть его, просто знать, что это человек ходит с мрачной миной по Академии также, как и она пытается найти выход, но, конечно же, делая намного больше, чем ты. Она сама перестала замечать, как ждала очередную его саркастичную шуточку за завтраком, в зале и в прочих местах, где с тем приходилось пересекаться. Под вечер Анна расслабляет себя разговорами с Клаусом, иногда выкуривая сигарету с Диего, а к ней заглядывает Ваня и Элисон. Неужели тебе и этого мало? Откровенно это её бесило, бесило, что она так легко привыкла, беря это как должное, а теперь снова чувствует душевную боль. Тебе всегда нужны приключения на задницу? Или за все эти дни тебе уделили мало внимания? Чье внимание тебе так нужно? Пятого? Анна фыркает себе под нос, быстрым шагом направляясь к нему в комнату.
Он сидел в комнате, делая жадные и частые глотки коньяка, закрыв глаза на пару минут, притоптывая ногой, дабы не уснуть. Голова была в жутком напряге практически круглосуточно. На кровати разбросаны бумаги и справочники по комиссии. Это давало ему хотят бы небольшое понятие, где, по крайней мере, в прошлом меж временном году комиссии, пока не ввели новые изменения, которые, кстати говоря, теперь вводили чаще обычного, могли находится их удалённые базы. Все временные точки, всë, что могло быть неким убежищем. Почему-то ему казалось, что та не держит его в 60х. Нет. Он был в этом уверен.
— Ты в порядке? — произносит Анна, лихом входя в комнату, слегка позабыв, что тот не любит неожиданных вторжений.
Пятый лениво открывает глаза, выпрямляясь и смотря на появившейся профиль в дверях, хмыкает, а уголки губ сами стремительно поднимаются вверх. На что Анна морщится, как-то нервно отдергивая себя и словно прочитав его мысли, опережает очередную саркастичную фразочку.
— Просто подумала спросить, а то тебя целыми днями не видно. — первое, на что упал её взгляд — пресс, который оголила растегнутая рубашка, а поза была довольна свободной и расслабленной, так, что всё прелести его тела хорошо подчёркивались. Видимо, на мгновение потупив её сознание, что и без того «варило» неважно.
— А что, соскучилась? — спрашивает он, слегка наклонив голову на бок и нахмурив брови, сам не понимая, как хватало сил на дурацкий сарказм. Не это ли выражение лица всегда сводит тебя с ума Анна? Вот же козëл, даже после этого дурацкого объяснения смог вставить то, что хотел. А ведь оправдание было действительно дурацким, Анна. Стоит признать, что ты действительно блять скучала и начала волноваться.
— По твоим саркастичным шуточками? Определённо.
По крайней мере сейчас, не имея больше сил участвовать в этих бесконечных играх, честно отвечает она, но всё же, где-то в голове предположив, что они оба в немного не трезвом состоянии, а значит, это не проблема и вскоре всё забудется. Зачем ты вообще тогда призналась?
— Что тебе нужно от меня, Анна? — он меняется в лице, вставая с кровати и медленно подходя к девушке.
Та мнётся, как-то судорожно набирая в себя воздух, но лицом продолжая выдавать совершенно безразличный вид, вопросительно нахмурив брови. Ее взгляд на пару мгновений падает на его губы, ключицы, а когда её словно бьют током, Анна быстро отводит взгляд за него, словно там блять было что-то неимоверно интересное. Не правда ли так ты себя уверенно чувствуешь? Что, не можешь выдержать зрительный контакт впервые в жизни? Дело в нём, не так ли, милая? Словно лезвие, голос незнакомого для неё человека проносит в голове, раздаваясь сумашедшим эхом. Анна сжимает челюсть, впиваясь ногтями в кожу ещë сильнее.
— Что. Тебе. От. Меня. Нужно.? — процеживает он почти по слогам, чувствуя, как его не устраивается эта повисшая тишина, подходит ещё ближе, всматриваясь в её лицо. Он мог бы держать планку, вводя ту в ступор и растерянность одной лишь ухмылкой, ибо в это момент она, похоже, забыла насколько холодное и недоступное было её сердце, но что вот-вот было готово взорваться. Но зачем это нужно, когда он и так знал, что нет той Анны, которая была по началу. Он догадывался, к чему блять были все эти походы и разговоры невзначай, эти психологические разговоры по душам, к чему эта сраная отвага, и в конце концов ссора с родителями. Ему хотелось услышать это от неё. Немного, но он знал, что такое быть человеком, в которого влюблены, и по правде говоря, это было последним, что могло бы его волновать, когда похитили его брата, но что не так? Неужели тебе так важно знать это? Сейчас. Именно сейчас.
— Я хочу помочь. Это моя вина, что Клауса сейчас здесь нет, так что... — та прерывается, усиленно пытаясь продолжить сквозь ком в горле, — Я определённо могу помочь и даже знаю как. — Анна вздëргивает подбородок, набирая побольше воздуха, снова переводя взгляд на внимательно и пристально смотрящие на неё зеленовато-голубые глаза.
— Да? Например? — тот кладёт руки в карманы, стягивая губы в одну полоску. Ушла от темы, значит.
— Я иду в комиссию. — отрезает та, прямо ставя ультиматум. Пятый слегка приоткрывает рот, хмыкая, так как не до конца понимал своим вялым умом, шутит та или нет. — Ты отдашь им меня, как и полагается, Пятый. И тогда всё закончится, ты сам помнишь, нам это говорили.
— Знаешь, что я тебе скажу, — тут же выпаливает он, резко делая шаг вплотную, явно неожидав такого расклада, тогда как ранее всё тянулось к весьма неловкой беседе. Пятый морщится, сжимая руки в карманах так, что пару пальцев издают хруст, который в этой тишине раздался громче обычного. — Иди-ка ты проспись, ясно? — отрезает тот, отворачиваясь и подходя обратно к кровати.
— Что-то не так, Пятый? — Анна слышит насколько резкий и раздражённый был ответ, что вызывает у неё долю смеха, который она насильно тормозит. Попался.
— Это самоубийство, Анна. Ты забыла, в каких интересах ты у них? — не менее агрессивно отвечает он, хватая бутылку и делая пару глубоких глотков, дабы не наговорить с горяча ещё больше, а затем, когда та уже была раскрыла рот, чтобы ответить, перебивает, — Ты ни чем не поможешь, сиди здесь, блять, и не рыпайся. — он снова запрокидывает голову, делая глоток и усаживаясь на кровать.
— Могу! Ещё как, сука, могу! — в ответ, не сдерживаясь, выкрикивает она, делая пару шагов к нему, чувствуя, как в кровь тут же выбрасывается адреналин, следом за которым вся усталость и сонливость буквально испаряется. — А может ты просто боишься меня отдавать? А? Пятый.— издëвочно ухмыльнувшись, Анна видит, как тот хмурится, сжимая бутылку, а глаза остро впиваются в неё. Ну да, делай вид, что я не права. — Можешь жалеть меня и беспокоится сколько хочешь, но я не бездушная сука, что будет отсиживаться в тёплой кровати, пока моего друга и, между почтим, твоего брата, держат хрен знает где! — кричит она, не сдерживая всей злости и отчаянья, вины и боли, которая сидела в ней все это время.
— Хочешь сказать, что мне плевать на него? — тот отшвыривает бутылку, что вдребезги разносится по комнате, на которую они оба даже не обращают внимание, — Я же целыми днями маюсь без дела, это ты хочешь мне сказать? — рычит он, снова сократив расстояния, уже чувствуя, как оба дышат в унисон.
— Я не говорю, что ты нихрена не делаешь, мать твою! — указывая пальцем, та жёстко тыкает в его грудь, — Я, блять, талдычу тебе о том, что, пока ты пытался найти выход, он был всегда под рукой, и это я!
— Вы охренели? Что тут происходит? — в непонимании говорит влетевший в комнату Диего, оглядывая их поочерёдно, а затем пуская взгляд на разлитый по полу коньяк. Они синхронно поворачиваются на звук, как-то раздражённо фыркнув просто себя, прикрывая глаза, а после снова продолжая, казалось бы, бессмысленно пилить друг друга взглядом.
— А знаешь, Диего, — начинает он, будто бы не удержавшись, натягивая улыбку и разведя рукой, поворачивается к нему, — Анна у нас блять Мать Тереза, собралась в комиссию. — издевочно произносит он, вновь смотря той в глаза, как бы специально парируя её прежний тон голоса.
— Что? Анна, ты в своем уме? Он не для того тебя...
— Это лучший способ вернуть Клауса, а на себя мне плевать, — вздыхая, сквозь зубы процеживает она, чуть ли не готовая снова заорать на всю комнату.
Анна прекрасно понимала, что ее ждут далеко недружелюбные люди, а обстановка и то, что с ней могут сделать, хотя бы судя из того, что она уже успела увидеть, была, мягко говоря, словно ножом по сердцу. Возможно, ее бы снова начали изучать, как и предположил Пятый, она не знала, впрочем, она даже не хотела заострять свое внимание на этом, она просто не могла позволить, чтобы из-за нее снова кто-то пострадал. Нет. Нет. Нет. Я не позволю такому произойти снова. Она следит за каждым движением лица парня, видит, как его зрачки постепенно расширялись, а скулы лишь обострялись. Как же ему хотелось схватить ту, прилепить к стене, а лучше всего вернутся в прошлое и сразу, без зазрения, сунуть ее Куратору. Может и проблем было бы меньше. Так что мешает сейчас? Неужели ты действительно переживаешь за нее? В теле мгновенно возникают, похоже, все спектры негодования. То, что сначала Пятый настойчиво называл обычным интересом, теперь было далеко большим, а значит и резонанс в его голове от осознания, что впервые блять за годы он испытывает привязанность и симпатию к той, к которой питал раздражение с первых минут задания, просто не укладывается в голове.
— И я не передумаю. — тыкает та, говоря Пятому практически в самые губы. Блядское упрямство. — Доброй ночи, мальчики. — натягивая улыбку, на последок говорит она, отстраняясь, и направляется к себе, вызывая у того ещё больше злости, а Диего лишь разводит руками, приподнимая брови, смотря, как та постепенно исчезает в темноте коридора.
— Ты издеваешься? Че с ней такое? Что блять вообще с этой семьей такое? — нудливо начинает выть Диего, расхаживая по комнате.
— Просто заткнись... — хватаясь руками за голову и зарывая пальцы волосы, Пятый со всей силы пинает кровать, сдвигая с места и громко ударяя о стену. — Идиотка! Твою налево! — он четко понимал, к чему все идет и остановить это он не знал как.
***
— Доброе утро, сволочь, — Сьерра стояла около какой-то заправки, наблюдая за выходящим из нее Эриком. Хватая мужчину за шиворот, она затаскивает его за поворот, быстро ведя в мужской туалет. Тот не успевает толком разглядеть образ схватившей его дамы, начиная размахивать руками, но успевает выкрикнуть:
— Я не трогал ваш кошелек, я всего лишь шел к машине, — вопит тот, полагая, что это одна из сегодняшних девушек, с которой тот провел любезные пару минут, а после получает по лицу, падая на грязный плиточный пол.
— Заткни свой рот, а иначе я тебе этот кошелек засуну в глотку так, что неделю высерать его здесь будешь, — шипит она, хватая того за галстук и притягивая к себе,
— Что тебе от меня нужно... — мямлит он, как испуганный щенок, не то, что неделю назад, когда тот кидал на ее строгий взгляд, убеждая работать на них с Меган.
— Ты, дорогой, ты... — на тяжелом вздохе говорит она, засовывая его галстук в пиджак и выпрямляясь, издает какой-то измученный стон, берясь за поясницу. — Ходишь, попрошайничаешь как последняя тварь? Ах, точно, ты же крадешь. — спокойным, но таким пропитанным ненавистью и призрением голосом говорит Сьерра, с недоумением оглядываясь по сторонам, словно рассказывая это еще кому-то. — Лучший работник. Исполняющий роботу председателя...
— Хватит. — не имея желания и дальше слушать унижения на свой счет, осознавая, что все это было правдой, вся эта блядская новая жизнь без работы и Меган была правдой. — Тебя прислала Мег?
— Серьезно думал, что смоешься как говно по трубам, и никто тебя не найдет? Из комиссии просто так не уходят, гад.
— И что же ты сделаешь? — грубо спрашивает он, сводя брови к переносице, наконец принимая сидячее положение.
— Ох, я предложу тебе выбор, а затем вычту лишнее из выбранного тобой, где ты либо сгниешь от моих пыток, либо работаешь на меня, но по-особенному, — та делает паузу, широко улыбаясь и поднимая запястья вверх, немного разведя руками, — Неплохо, правда? — риторически спрашивает Сьерра, а затем наклоняется к тому, снова хватая за шиворот и притягивая, — И учти, на прежнее место не рассчитывай, подонок. — все также славно улыбаясь, шепчет она, слегка касаясь губами его мочки уха, а затем выпрямляется. Эрик пару секунд смотрит той в глаза, сглатывая нарастающий ком в горле, молясь всем богам, чтобы та блефовала. Всë с треском проваливается, когда та вынимает из-под юбки пистолет, надевая на него глушитель. — Ты уже подумал? Я ведь могу выбрать и третий вариант. — исподлобья та смотрит на него, практически закончив, — Я облегчу себе работу, — с каким-то восторгом говорит она, направляя дуло на него, — я пристрелю тебя как последнюю скотину, и всë.
— Почему я не могу вернуться обратно? — потупив голову, спрашивает он, прикусывая внутреннюю торону губы.
— А что раньше мешало? — тот сглатывает, опуская голову, — Жизнь вдруг стала дорога? Или соскучился по ее вагине?
— Ты хоть понимаешь на чей стороне? Она с катушек съехала! — резко и громко начинает он, немного вздрогнув, прямо так начиная психовать, словно маленький ребенок на разборках в песочнице.
— Не в твоем положении сейчас торговаться, — уже сухо произносит Сьерра, чуточку расстроившись, что тот лишает еë удовольствия попытать его, ибо в особенности сейчас, когда через месяц подходил срок родов, гормоны плескались в ней словно пена из бутылки шампанского, раз за разом выплескивая из нее всю злость и садизм. — «С чувством, с толком, с расстановкой», — рявкает та, произнося русскую цитату, приседая на корточки и приставляя пистолет к его шее, вводя мужчину в замешательство, отчего сама же ловит некую дозу удовольствия.
— Я буду работать на тебя... — отчаянно выдает он.
***
— Эй, вы куда собрасиль? — быстрым шагом Пятый подходит к Элисон, Ване, Анне, что стояли около выхода из Академии громко и энергично что-то обсуждали, периодически смеясь. Анна, не поворачиваясь, отвечает первее всех, а следом хватает с пола полупустую бутылку пива.
— Повеселится напоследок. — произносит она это сквозь противную ухмылку, которую он и не видел, но прекрасно чувствовал. У того внутри словно проходятся наждачкой. Вот же сука. И как в такой ситуации блять можно веселится? Пятый кривится, смотря на сестер, уже выкрикивая.
— Какой нахуй веселится? — он подходит к Элисон, беря ту за предплечье и разворачивая, хотя лучше бы он схватил Анну и связал ее конечности в узел, тогда бы точно ему полегчало, но она так быстро ушмыгнула на улицу, чем выбесила и Диего, который стоял за ним, не менее удивленно наблюдая за этой шайкой. — То есть ты тоже не против ее долбоебического плана? — его рука сжимается еще сильнее, а та морщится, слегка наклоняясь к нему,
— Угомони свои припадки злости и маразма, что ты несешь? — тут он как-то автоматически расслабляет хватку, сглатывая, а глаза округляются сами собой. Как бы он себя не убеждал или не показывал это, но эти слова его задели, где-то внутри больно резанули, но больше всего его ввело в ступор то, как он буквально ухватил убегающую крысу за хвост. Тот усмехается, поворачиваясь и пару секунд смотря в пустоту.
— Так ты у нас не в курсе... — процеживает он, снова сокращая расстояние, а входная дверь открывается и из нее слышится голос Вани.
— Ну ты долго еще?
— Не в курсе чего, Пятый? — спрашивает Элис, все еще сердито смотря в его глаза, начиная волноваться.
— А то, что пока вы как сраные Чип и Дейл проводите время вместе, эта чертова амфибия вешает вам лапшу на уши, а сама собирается ускакать в комиссию, — тараторит тот, сжимая челюсть, чувствуя, что если и этот член его семьи не остановит ее, то он просто блять слетит с катушек. Пустить главную добычу в рот врагу? Наитупейшее. Девушка сначала улыбается, поднимая глаза на Диего, что с не менее серьезным лицом смотрит на нее, собрав руки в крест. «Что прости» — произносит она, разворачиваясь и направляясь к двери придерживает дверь высовываясь и подзывая сюда Анну. Пятый злорадно улыбается, когда встречается с ее холодным взглядом, а потом разводит руками, подходя к ней. — Как жаль, твой прекрасный план пропить сегодняшний день сорвался. — она сглатывает, подпуская его к себе все ближе и ближе, пока они не начинают слышать дыхание друг друга, — Что ты задумала? — жестко спрашивает он, со всей силы сжимая руки в карманах.
— У тебя склероз или ты прикалываешься? — усмехнувшись, спрашивает она, как ни в чем не бывало поглядывая на ребят.
— Анна, почему ты соврала, что едешь в Россию, а сама собралась в комиссию? — с какой-то растущей злостью или переживанием спрашивает Элис, а Анна прикрывает глаза, делая глубокий вдох, но внутри что-то перемыкает и, открыв, она резко толкает Пятого в плечо, обходя его и резкими шагами настегает девушку выкрикивая в лицо.
— Да потому что я хочу спасти вашего брата! — орет она во все горло, а затем поворачивается к Пятому, который уже было хочет подойти к ней, попутно что-то выкрикнув, видимо, чтобы она взяла себя в руки. — Вы бестолочи ебаные не понимаете, что это единственный выход?! — продолжает орать она, начиная глотать собственные слезы, ощущая, как тело начинает трясти, — А тебе всегда нужно все контралировать! Всегда нужно все испортить! Нахуя ты вмешался?! Он, как и все вы, стали мне семьёй, и я не позволю, чтобы из-за меня снова кто-то умер! Я сказала, что не передумаю, значит блять так и будет! — все в оцепенении смотрят на побледневную девушку, что буквально была похожа на смерть, а из глаза струйками бежали черные слезы. Пятый прикусывает язык, начиная пятится назад, не на словно испугавшись. Впервые испугавшись чего-то так сильно, что от бывшей злость и раздражения не осталось и следа, а кожа покрылась мурашками, и все, что тот мог это повторять в голове «Спокойно Анна, спокойно.»
Анна выпрямляется, резко берясь за левую руку и выгнув в обратную сторону, ударяет о колено с хрустом разламывая напополам. Элисон и Ваня вскрикивают отлетая в стороны, как и Диего, который выругавшись зажмуривается от омерзительности и безумности всей картины. Только Пятый сквозь страх и боль, боль видеть ее такой, стоял и смотрел ей в глаза выставив руку вперед, вспоминая их разговор на крыше.
«Я, брат и отец попали в аварию, когда мне было пятнадцать. Они умерли... — она глотает ртом воздух, так умело держа эмоции под контролем, либо от алкоголя, либо от безысходности, лишь бы не показать слезы, которые подступали также быстро, как и слова, что вылетали из её рта. — Я очнулась в овраге, когда брат издавал последний вздох... — та вынужденно останавливается, стараясь не моргать, лишь делая отчаянный вдох и не в силах больше смотреть в его глаза, отводит взгляд на город. — а отец... — она начинает как-то неосознанно кивать, бегая глазами по чему угодно, облака, машины, мусорные баки, люди, провода, его обуви, брюкам, — он лежал ко мне лицом, его глаза они...».
— Я должна была привлечь внимание комиссии, я это и сделаю! — грубым, холодным и безжизненным голосом произносит девушка, уже не чувствуя ни боли, ничего либо вообще, в ее голове была лишь одна команда: «Ты блять должна. Ты должна им всем. Ты должна вернуть любимого тебе человека. Должна!» Анна откусывает мякоть руки, выплевывая ее, а внутри Пятого все сжимается настолько, что ему хочется завыть от боли и отчаянья. Он стоял и смотрел как человек, за которого он переживает и в которого влюблен, превращается в сраную приманку. Он догадался к чему она это делает. Нельзя было ни на секунду недооценивать ее ум, логику и хитрость. Она догадалась, что любые резонансы и нарушения временного континуума приводят к ошибке, а следом за ошибкой идет и ее предотвращение, что ей как раз таки и нужно было. — Я буду подыхать столько, сколько нужно этим блядям, чтобы они пришли за мной! — сквозь льющуюся кровь из ее рта выкрикивает Анна, смотря на свои ногти, заставляя регенерацию направить все усилия на их рост и, когда это происходит, она вонзается ими себе в горло начиная выдавливать кожу и внутренности наружу.
— Боже, Пятый, сделай что-нибудь! — вопит Ваня, прикрывая лицо от брызг и стараясь не смотреть на кровавую полумертвую Анну. Она не умирала, а продолжала раз за разом наносить себе увечья, превращая себя в кусок обгложеного мяса.
Пятый махал головой, прокусывая насквозь губу, понимая, что ничего не сможет сделать. Даже оказавшись в апокалипсисе, он не ощущал такое опустошение и никчемность как сейчас. Ее план срабатывает с точностью как сраные швейцарские часы и в академии тут же раз за разом появляются люди в экипировке и с автоматами, а следом за ними Меган. Пятый отшатывается назад и адской болью и разочарованием оглядывает свою семью, быстро убедившись, что комиссии они неинтересны, а вскоре замечает, как они берут не сопротивляющуюся Анну под руки, скорее под то, что от них осталось. И вот, когда он встречается с ней глазами, уже похожими на человеческие, в мгновение ставшими такими счастливыми, но в то же время такими уставшими, опечаленными и напуганными, а на лице видит искреннюю улыбку, сразу поняв, что она действительно делает, чтобы помочь, когда внутри него все рушится и падает. Он хочет выкрикнуть ей, хочет подбежать и вернуть, но не может. Они забирают ее у него, человека, которого он полюбил. С первой встречи понял, что она слишком юна, чтобы умирать на сраной кровавой работе, а после по-настоящему поняв, что хочет просто видеть ее рядом. Теперь он понимает и признает это. Признает, что влюбился в нее. Влюбился, но не смог ей это показать. Наивно полагая, что она поймет это просто потому что он будет охранять ее. Засунь уже свой синдром спасателя в задницу!
— Как славно все обернулось, Номер Пять. — с дерзкой улыбкой произносит Меган, а после, когда Диего швыряет один из ножей, попадая им в грудь одному из людей комиссии, что держал Анну, уже решаясь напасть и на остальных, та щелкает пальцем и они все, кроме него, испаряются в синей вспышке. Пятый синхронно с Диего подлетают к истекающему кровью мужику, как-то раздраженно выдирая нож и прислоняя пальцы к его пульсу.
— Сука, прижми пальцем его рану! — истошно орет тот Диего, а сам хватает мужчину за волосы и упав коленями на кровавый пол, громко спрашивает, словно желая выкрикнуть тому свой вопрос прямо в перепонки, — Куда они ее забрали? Куда они ее забрали? Отвечай! — тот лишь давится кровью, даже не пытаясь отвечать, а глаза Пятого в ужасе бегают по его лицу, в бешеной и отчаянной надежде узнать хоть какую-то информацию, пока этот ублюдок не сдох. Диего, который уже было хотел возмутится, ибо нахрена они спасают этого уебка, но когда до него доходит делает все, как сказал Пятый.
— Ничего, сейчас он у мня все скажет... — процеживает Элисон, подходя и наклоняясь к тому, — До меня дошел слух, что ты рассказал нам все, что знаешь! — как только с его глаз сходит белая пелена, он выхаркивает сгустки крови, начиная сквозь, видимо, жуткую боль в груди говорить.
— Oeil pour oeil... —
Все хмурятся, а Диего начинает сильнее давить на рану, выкрикивая,
— Чего блять?
— Око за око... — вдумчиво переводит с французского Пятый, — Харе его мучить! — не выдерживая, рявкает тот на Диего, быстро беря себя в руки и возвращаясь глазами к мужику, дожидаясь дальнейших слов. Но тот похоже сказал действительно все, что знал.
Пятому нужно еще пару минут, чтобы осознать, что это тупик, прежде чем он вскакивает, видя, как тот уже закрывает глаза и выплевывает вместе с кровь последний воздух со злости вонзить тому нож в лицо. — Сука! Блять! Мать твою! — он не обращал внимание на ребят рядом, ему было так плохо внутри, что кроме как мата и желания чеканить тому лицо не было. Они забрали его брата, забрали Анну и все. Ты блять снова теряешь людей.
— Погоди... — тихо начинает Ваня, подходя к ним ближе, — Око за око. А что если они вернут нам Клауса за Анну?
— Да? А Анна? — рявкает Диего, быстро метнувшись глазами к Пятому. Такого его он еще не видел. Да и никто не видел, даже он сам. Парень стоял на месте, держа дрожащими руками нож, юлозя мальцами по крови и кусочкам мяса, смотря на разрезанное лицо, даже не слыша, о чем они говорят.
— Ты уверена, что они его вернут? Это же черт возьми комиссия... — не менее тяжело произносит Элисон выпрямляясь и также смотря на Пятого. В его груди сдавливает с такой силой, что он буквально морщится, резко разворачиваясь и швыряет нож куда-то в сторону, отходя от них и пытаясь снова начать думать. Нет, ну не может же это быть все...