Дневник солдата

,, Дневник солдата " – 8 глава

                                                             ********

      Аденауэра долго не было из-за чего я уже заподозрил, что тот оставил затею брать меня в команду, а с другой стороны решив он взаправду так, то вряд-ли бы оставил в живых. Это ожидание выводило из себя, поэтому единственным развлечением стало загадочное имя – << Ганс, Ганс... >> – повторял его про себя, пытаясь подобрать комбинацию сейфа. Я догадывался, что нужно подсчитать порядок букв по алфавиту, но по данной логике получалось H-8, a-1, n-14, s-19, а в сейфе можно было ввести всего 4 цифры.Чертовщина какая-то... И сам Вилберт за сейф не боялся будто бы был уверен в его надёжности, но недопонимание моих дел настораживало только сильнее, пока Вилберт в один момент не усадил меня за стол, предоставив испорченный чертеж отца и бумагу. В тот момент я и осознал в каком  скудном положении нахожусь, а Вилберт ещё как на зло подливал масло в огонь. – Говоришь не разведчик? Тогда с чего бы тебе возвращаться? – я хранил молчание, так как в голове не специально отвечал на каждый его вопрос. От того и получалось, что гримаса моя от сильно сжатой челюсти, выдавала страх ответить Вилберту вслух – да хоть соври мне в очередной раз, что разведчиком приходишься лишь по моим понятиям. Я тебя всего насквозь вижу, кем бы ты не притворялся – Да? – невольно вырвалось с моих губ, а взгляд устремился в его красные глаза. – << Это я теперь многое о тебе знаю. Понимаю что ты имел ввиду под тем, что мы квиты. Тебе самому ведь есть что скрывать >> – как только я сдам готовый чертеж ты же не убьешь меня, а отпустишь... Как и делал это ранее. Ты позволил Юршину подделать те документы с отсрочкой, благодаря которым я выбрался. Ты думал, что чертеж твой и что больше я тебе не понадоблюсь, но увидев в каком состоянии листы – << а уверен именно Юршин подпортил ту часть, дабы не предавать меня >> – ты сейчас ждёшь, чтоб чертеж бы восстановлен, так как хочешь отпустить. Чтоб не разузнал про тебя чего лишнего. Этим ведь и объяснимо мое резкое участие в дуэли по твоей инициативе. Я ведь ничего не перепутал, фриц? – моя улыбка стала более зловещей, когда Вилберт схватил меня за воротник – << Верно лучшая защита это нападение >> – ну так кто из нас ещё раскрытая книга? Ты, Вилберт, лишь читатель, который старательно пытался прочесть мой почерк в дневнике и потому позволял писать, в надежде разобрать хоть одну из страниц – мое горло тотчас сжали знакомой мне хваткой, от чего я сильнее ногтями впивался в свои ладони – << Даже не отрицаешь, так как сказать нечего >> – Т-только я н-не пойму дальнейшего. З-зачем кхе через н-несколько часов отпустишь? – Отпущу? Хех ну хоть наивность твоя никуда не делась, разведчик – Хех, а вот посмотрим наивен я или все таки прав. Б-будет тебе чертеж. – Вилберт раскрыл глаза пошире и на минуты две ослабил хватку, давая мне тем самым возможность перевести дух и набрать воздуха побольше. Однако жаль, что больше двух минут мне на это не предназначалось. Вилберт демонстрировал силу уже обеими ладонями, а его серьезное выражение лица так и кричало насколько сильно его желание сейчас же придушить меня на месте.
Естественно исполнять его прихоть, мне было без всякой надобности. Но повторюсь это только пока, ведь перед тем как исчезнуть от сюда мне нужен был Аденауэр, а затем... Я мог бы просто скрыться вообще не связываясь более с немцами, так как уверен Главарь не позволил бы мне шантажировать Вилберта. Неет. Альбинос в первую очередь должен ответить за все мои мучения, но размышляя о сладостной мести именно Вилберт дал ответ на мои недавние предположения об Адэнауэре – Так значит это ты ключ стащил – я почувствовал как уголки губ сами потянулись верх, что и стало раковой ошибкой. Вилберт догадался о моей причастности, а это в свою очередь, ничего хорошего не означало для меня. Альбинос так же держа за шкирку, опрокинул на пол прямо со стула. Я сильно ударился головой, но как выяснилось позже это были всего-лишь цветочки... – За все побеги! За каждую неблагодарность! За грабёжную наглость! – припоминал он, избивая меня ногами с каждой претензией все старательнее. Я сворачиваясь колачиком, катался по полу в зависимости от того с какой стороны следовали удары, но когда же они прилетали в грудь или спину, то не мог вдохнуть какими бы отчаянными мои попытки не были бы. В тот самый момент мне показалось, что вот вот умру, но не успела жизнь пролететь перед глазами, как альбинос выдохся и оставил меня в покое. Тогда то душить стал глухой кашель, так как грудная клетка ныла из-за нанесенных ударов. Я сам был виноват ведь как минимум позабыл о том, где нахожусь и от того слишком расслабился. Не желая бы я ему отмстить в тот час, не отгреб бы заслуженного толчка, чтоб спуститься на землю. Это же твердил мне и немец – Ты сам не оставил мне иного выбора... – Знаю... – Знаешь?... Раз ты паскуда все знаешь тогда где ключ!?  – он решил ещё довольствоваться моими страданиями из-за чего наступив на больное плечо перевернул меня спиной вниз, а второй ногой невыносимо придавил горло – иначе тебя этот ад ещё не скоро покинет, а самого заставлю молить о смерти и знаешь что тогда? – этот гад стал носком углубляться в рану из-за чего я пытался закричать, но услышал лишь собственный хрип – Тогда то, я и не остановлюсь, вынуждая тебя покончить с собой.
Вилберт не верил, когда я утверждал что ключ не брал, но до последнего терпел его пытки и издевательства. Правда наверное не выдержал еслиб один из псов Адэнауэра не отвлек альбиноса от ничего не давшего допроса. А Адэнауэр правильно предугадал что посылать нужно своего человека, на что сам Вилберт заметив того,  мигом направился прочь из кабинета. Видать после такого красноречия он ещё больше боялся малейшего взаимодействия меня с Адэнауэром. А я же дабы остаться к его приходу с целыми ребрами взялся за бумагу, так как теперь понимал, что происходит и будет происходить в дальнейшем. Чертил с особенно уверенной рукой, когда Вилберт оставил меня одного в кабинете. Жёлтый свет перелевающий с кирасинки на бумагу даже с какой-то с теплотой облегчали мою боль. ( Все было так же как в твоей мастерской пап... ). В тени на листе, которая теперь копировала каждый взмах моей руки, я наблюдал весь твой труд... Все было почти так же как и тогда отец... Как тогда, когда мог застать тебя одного за работой, ведь в это дело ты вкладывал не только труд, но и все свои надежды за нашу страну под тем же теплым светом. Ты... знал бы как мне не хватает порой даже таких мало значимых встреч. И пускай даже осуждал тебя за такое бытье, ведь понимал же...что ты дорожишь всем этим больше, чем мной... Все равно... Сейчас я отдал все, лишь бы просто обнять и услышать привычную ругань из-за появившихся кривых линий на листе, но услышать знакомый твой голос... Знал бы ты как мне больно даже просто взглянуть на этот лист – бумагу лишившую меня отца... Наверное по этой же причине и берег чертеж, чтоб не лишаться самому хотя б того, что осталось от тебя. Но... мне и самому сейчас не просто... прости меня... Умоляю прости меня теперь, когда я собственноручно собираюсь передать им то, над чем ты не спал ночами... Умоляю п-прости мне этот проступок отец... – на лист упали капли из-за чего опомнившись, быстро вытер слёзы рукавом. Я благодарен судьбе, что меня не пробило на чувства перед Вилбертом, но внутрь в кабинет стали рваться. Да ещё так вовремя, когда я только только выпустил карандаш из пальцев – << Пожалуйста прости... >> – Извини, что с таким грохотом ворвался, но полагаю ты ждал – с ухмылкой сказал другой пес Адэнауэра, показывая мне тот самый маленький ключ. Я без лишних разбирательств схватил находку и попросил солдата – Выйграйте для меня хотя б 10 минут. В теории должен управиться – немец же без возражений кивнул и покинул кабинет. Но невзирая на такую благосклонность судьбы, я оставался все в том же плачевном, но уже более жалком положении. Именно тогда, когда вот вот приблизился к разгадке содержимого, но так же не разобравшийся в цифрах и их логической связке с именем Ганс. Пришлось засечь время и дать себе лишь пять, но в критичности не более шести минут. Пришлось на одну комбинацию как раз таки тратить по одной минуте. В цифрах 811419 был верный код. Я пробовал 9519, 8149, но но все было тщетно... Посмотрев на настенные часы, подсек, что время поджимает. – << Н–8, а–1, n–14, s–19... >> Глядя на сейф, на меня словно снизошло озарение.
<< Н–8 >> – ввел восьмерку
<< а–1 >> – внес сразу после первой цифры
<< n–14 >> –сложил 1+4 нашел пятерку
<< s–19 >> – выходило либо 1, либо 0. Я тотчас испытал свою догадку и сильно отчаялся, что комбинация 8151 не подошла, но у меня в запасе была как оставшаяся минута так и последняя надежда на 8150. Я нервничал так как в эту минуту решались многое и это многое означало несколько жизней, но моя рука особенно сильно вздрогнула от тихого щелчка сейфа. Я подумал, что израсходовал всю возможность ввода пароля как это иногда случалось, когда Вилберта не было в кабинете, но моему изумлению не было предела, когда дверца со скрипом отварилась. В тот самый момент на меня напал настоящий ужас, что вот теперь могу не успеть. Потому не медля вцепился в представшие передо мной листы. Далее торопливо отслеживал известные слова и подумал, что от чрезвычайной такой поспешности, они были настолько мне знакомыми. Но перебегая глазами по содержанию во второй раз, я кажись не верил бумагам только сильнее ,, Здравствуй, папа. То убежище совсем сравнялось с землей, но к счастью не вместе со мной. Меня спас Вютчик Даниил Леонидович ( вроде бы) и отвел в их лагерь. Они ни о чем не знают и я молчал даже с Даниилом Леонидовичем как ты и требовал. Я сейчас ранен, но мне так же по его наставлению оказали помощь. Он сказал еще, что когда я буду здоров смогу уйти в партизаны тогда то я вернусь к вам возможно с какой-нибудь информацией. Знаю ты категорически против, чтоб я в этом участвовал, но я хочу быть тебе полезным, а не какой-то обузой... Твои ответные письма обязуюсь сжигать. Жди папа, я скоро вернусь.
                                         Твой сын Ганс "  –  << Что?... Нет нет это же очевидная ловушка. Н-нет я не верю! >> – Дрожащими руками открыл следующую тетрадь. В ней оказался безобидный гербарий. Каждый лист был аккуратно высушен и прицеплен к своему месту, а меж страниц торчала более плотная бумага. Взглянул уже на старую семейную фотографию: счастливой женщины явно словянской внешности, узнаваемого Вильберта и... Вани... – << Так неужели все таки ты Ганс... Нет... Не сходиться... Ну не может оно быть так!... >> – но история самостоятельно сложилась словно пазл. Кусочек за кусочком от каждого воспоминания,  которые нахлынули на меня в ту беспомощную пору. << ...Что? Крюгер? Что за немецкая фамилия? Мне же послышалось Петров?...
.... – Чем я заслужил т-такое отношение!? Еда медицинская помощь! К чему это все!? – Потомучто я благодарен тебе...
.... Ты нас подслушивал. Поэтому решился на дуэль? – Верно Даниил...
... Ваш чертеж под сейфом. Хватайте бумаги и бегите...
Т-так Ваня это и был... Твой сын Ганс? В-все это время, еще с самого начала был предателем... >> – я отрицал это так как мне не давал покоя тот момент с бензином, когда я почти сбежал. Вилберт хоть и похож на поехавшего, но поджигать собственного сына это было уже слишком даже для его роли. Роли... Не уже ли он для меня сыграл такой рискованный спектакль? С потерянности не мог сложить этот последний фрагмент пазла ведь он никак не вписывался в представшую картину, но посмотрев на узор соседних догадок вспомнил, что Вилберт испытывал страх за сына, но страх он чувствовал и перед Аденауэром потому что тот искал Ганса! А Вилберт узнав,  что я разведчик и решив, что все уже знаю, специально вызвал на дуэль, чтоб расправиться со мной! – тотчас часы пробили ровно 11. Я резко вздрогнув, опомнился, ведь тянуть время больше нельзя. Мигом принялся закидывать сейф всеми документами, что были в открытом доступе на моих руках. Дальше как в тумане закрыл дверцу и вцепился пальцами в ключ, не зная, как быть с информацией. Даже не обратил внимание как зашел Вилберт, как дрожащей рукой протянул ему ключ и как я вновь оказался за пределами стен, добираясь пешком до лагеря. Я до сих пор дрожал от потеряности и быть может чуточку из-за зимнего холода. Обхватив плечи пытался согреться. Все было зря... Чертеж у них, послужил бессмысленной жертвой... Ваня, которого я стремился спасти оказался Гансом... А я?... – почувствовав жгучий мороз в ногах, обратил внимание, что сижу на коленях в снегу – Я в за правду остался в дураках... – То то же Даниил. Я ведь знал, что обязанности разведчика ты не потянешь – Понимаю, Генерал... – разумеется не Совковичу говорить о случившемся. Ведь меня могли бы расстрелять за сотрудничество и укрытие хоть и ребенка, но Ганса – немецкого мальчика, который помогал отцу дабы выжить... Каждый хотел жить... Только жизнь для меня отныне закрытая дорога... Я не стал разведчиком... Подвел отца... Погубил товарищей... Как после этого я могу жить?... Сильнее я осозновал это, когда Рома вместо дружеского приветсвия, стал бить меня в грудь с криками про Вальта. Из его скандала я понял, что они пустили пса как противотанковое оружие... На то была моя вина, что я понадеялся на честность командира... Валет – еще одна напрасная жертва, перед которой я остался в долгу... Да и Рому тоже лишил его смысла жизни – лишил жизни того кто остался для него единственным сувениром от погибшей семьи... Ради чего столько жертв?... Ради какого-то там звания в этой войне?... Вот о чем предостерегал меня Дима... Вот к чему он вел, но я дошёл до этого сам... Тогда еще я мог жить, но сейчас жизнь стала невозможной...
    С Димой в танке Т-34 мы отправились в Сталинград в самый тыл, где я надеялся попрощаться с невыносимым бытием. Ехал со всеми за победой и только один желанно мчался к смерти. Дима чувствовал, что со мной что-то не так, но я его не слышал или... Уже не хотел слышать...
   На поле боя мы сражались отважно и в полную силу. Было много криков, выстрелов и шума, но Вилберт приучил меня к таким условиям из-за чего теперь уже не было страшно. Я сражался с экипажем про себя гадая будь альбинос здесь в каком бы танке располагался? Но пришлось вновь сосредоточиться, когда немцы стали наносить ответный удар. Довольно таки сильный отпор. Наше положение ухудшалось с каждым нападением и я невольно обрадовался, что наконец с моим участием в войне будет покончено, но неожиданно пришло подкрепление. Еще Т-34... Наверняка выслали для поддержки позиций. Я даже удивился как все усилия повернули удачу в нашу сторону. Немцы были разгромлены и отступали, но наше подкрепление не щадило никого из оккупантов. Лицезрея данное событие я даже на миг перестал чувствовать разочарование как тут весь гам и шум стихли из-за чего мы стали пробираться из танков наружу. Мне как и многим другим было любопытно взглянуть на умелых танкистов. Однако отыскав среди дыма еще Т-34 застал как в мою сторону смотрели широко раскрытые красные глаза, на которые падали белоснежные пряди. Альбинос изображал на своем лице те же эмоции с которыми я глядел на него. Сколько бы не моргал, но передо мной стоял тот же застывший Вилберт. Нам обоим было, что сказать друг другу, но его сразу же окутали другие танкисты разными вопросами. Даже Дима похвалил его, не подозревая, что это за человек. Оно и не удивительно, ведь Вилберт и здесь проявил ловкость, а я по себе знал, что на допросах он умелый знаток. Я невольно усмехнулся способностям этого шакала, да и он широко улыбался похвалам со стороны товарищей. Теперь даже улыбка была доброй и ни капли не нервирующей. Наши взгляды вновь встретились, когда буря волны стихла и все разбежались. Мы одновременно шагнули навстречу друг другу подальше от лишних ушей – Неожиданно было, конечно здесь тебя увидеть, разведчик – Уж поверь твое участие тоже не было предсказуемым – сказал я как-то измотано с нотками веселья и сразу же приступил к следующей части своего счастья – полагаю теперь нам обоим не сбежать от ответов друг друга, да? – А ты разве чего-то еще не знаешь? – приветливо улыбнулся мне альбинос, когда я сел рядом с ним и протянул ему сигарету – Нуу во первых какого черта ты здесь делаешь? И идешь с нами против своих же людей? – Эх, Данил... – тот посмотрел на меня нет ли у меня коробкá, ну а я поджег его и свою сигарету спичкой, из-за чего вдохнув поглубже, немец продолжил – Вовсе они не мои и ничего со мной общего не имеют. Это стая Аденауэра и его людей с правительством. Знаешь ты или нет, а у меня была женщина... Великолепная, разумная барышня... Обучила на вашем шпрэшать и приучила всяким русским традициям. Знал бы ты какая это была любовь... – тот вновь вдохнул кажись, чтоб голос не дрожал – это они с ней расправились, Данил... Да еще и таким образом... Я лишь скажу, что расправились без всякой чести и достоинства. Унизили лишив сына матери... А потом еще и Аденауэр... Вынюхал, что у меня есть от нее ребенок и хотел взяться за Ганса... Я из кожи вон лез, чтоб ни они, ни кто либо другой не тронули моего сына – Погоди, но если ты так сильно за него боялся, зачем ради меня поливал его бензином на том представлении? – тот страдальчески посмотрел на меня – Хех не из-за тебя, дурак. Они стали догадываться, что Ганс это мой сын, так как он был единственным ребёнком за решеткой... То представление как ты говоришь, было исключительно для Аденауэра, чтоб отвести от моего мальчика подозрения... Да и твой чертеж мне нужен был, чтоб точно спасти его... – в этот момент во мне что-то кольнуло из-за чего я зачем-то обнял Вилберта. Его рука сразу же легла мне на спину прижав к себе поближе, а я предположил – Ты поэтому поймал меня, чтоб узнать где находиться твой сын?... – Да, Данил, да... Я лишь хотел, чтоб ты сказал мне все, что могло бы спасти моего малыша... – во мне мучительно заиграла совесть из-за чего я вцепившись в немца совсем разрыдался в его плечо – П-прости, я был с-слеп и мало чего понимал – альбинос погладил меня по голове: Ничего, Данил, ты не виноват... Как я и говорил ранее, дело в вашей большевистской власти... Не в тебе... – я со слезами посмотрел на него: Т-так значит ты н-не за нас? – тот отрицательно помотал головой и улыбнулся радушнее, вытирая с моих щек слезы: Да, я сказал что не враг тебе, но это вовсе не означает союз – невольно улыбнулся и я вновь уткнувшись в его плечо, обнял немца крепче: Х-хех так вот ч-что ты имел ввиду, когда т-так говорил – немец улыбался и сам шире, поглаживая меня по волосам – Ганс, волновался за тебя, но я уверял его, что ты в надежных руках – << Хех Ганс, а ведь ты мне спас жизнь, стоп но тогда почему?... >> – Почему, если твоя жена была русской, то ты посмел убить Катю?... – Вилберт вновь вздохнул, прижав меня к себе: Я Катерину не убивал... Лишь хотел ей помочь... – я вздрогнув, лишь через минуту понял насколько влажными стали мои щеки и ещё пытался сопротивляться правде: Н-но я в-ведь слышал выстрелы и крики русских. Это в-ведь... – В них стреляли люди Аденауэра... Мне очень жаль Данил... – Н-но ты н-насмехался надомной! Т-тебе было смешно когда я отчаивался! Я же п-помню! – Шш тише... Тише. Я вовсе не смеялся над твоим горем, мне было невыносимо в те дни, поэтому и был нервным... Прости меня... – Прощаю... – мне не верилось, что я вот так плачу перед своим заветным врагом. Кажись совсем уже умом тронулся... – Передай Ва... Г-Гансу, что я буду по нему скучать... – Что ты собрался сделать?... – Я н-не знаю, а ты?... – Явно вытаскивать тебя из затеии в которую ты решил влезть. Пойдем с нами. Со мной и Гансом подальше от этой бессмысленной  войны – я невольно усмехнулся и прижался лбом к его плечу: Я оставлю войну, не печалься... Просто тебе другой дорогой, а мне своей, но тебя с сыном не выдам... Ганса уж тем более не собирался выдавать... – я потушил сигарету и встал на ноги: Прощай, Вил... – ушел от туда прочь чувствуя его взгляд за своей спиной. И вот сейчас я еду в рубахе на расстрел... Не по тому, что сам того просил, а из-за того, что Рома случайно при Совковиче назвал меня Вождем. Довольно абсурдное решение командира за это лишать жизнь солдата, но с другой стороны я никогда и не был у него в любимчиках... Что же касается Ромы, моей последней волей было подарить ему подарок. Я помню как в руки вручил ему светлого щенка по кличке Туз. Он был рад и даже расплакался, а мне стало спокойнее, что хоть так он не будет проклинать меня в могиле и чем-то вспомнит добрым словом. Руслана же как мне сообщил Дима удалось найти и сейчас он полностью восстанавливается в больнице. Война идет к завершению как и моя жизнь. Я счастлив, что теперь точно готов умереть

*************
9 мая праздник победы, однако как следует говорить из источников Даниил Вютчик Леонидович избежал казни из-за вмешательства Вилберта Людвигавича Крюгера. Тот на месте предупредил, чтобы преступника никто не трогал. Полагаем из-за тесных связей Вилберта с правительством Германии, тот смог договориться с советскими генералами выдав свою личность напоказ с обещанием рассказать множество тайн и секретов немецких войск, однако он оказался не надежным человеком из-за чего вскоре перестал выходить на связь как и Вютчик. Свидетели подтвердили, что они с Даниилом сбежали вместе.