CAPITOLO QUINDICI
Сигарета.
Первый глоток дыма обжёг лёгкие, как раскалённый нож. Йен закашлялся, и боль тут же пронзила рёбра - тупая, ноющая, будто кто-то вставил между костей раскалённые угли. Он прикрыл глаза, чувствуя, как никотин разливается по крови, медленно, но верно притупляя остроту ощущений. Как долго я не курил? Неделя? Больше?
Он не помнил. Всё слилось в один бесконечный кошмар: пытки, кровь, страх, Джованни... Лина на заднем сидении что-то шептала в телефон, её голос звучал устало, но твёрдо. Сальваторе хрипел рядом, его дыхание прерывистое, неровное. Йен сжал руль, чувствуя, как ладони скользят по коже. Ты должен был принять таблетки - голос в голове звучал отчётливо, почти как его собственный, но с лёгкой насмешкой - но нет, ты же герой. Терпишь. Как будто кому-то есть до этого дело. Йен стиснул зубы и сделал ещё одну затяжку.
- Рыжий, - голос Лины прозвучал резко, вырывая его из мыслей. - Ты вообще слушаешь?
Он встретил её взгляд в зеркале заднего вида. Её глаза, обычно такие холодные, сейчас казались уставшими, почти человеческими.
- Слушаю, - пробормотал он.
- Нам нужны новые паспорта. И машина. Эту скоро начнут искать.
- Откуда их взять?
- Есть человек. В Колумбусе. Но до него ещё часа три езды.
Йен кивнул, стараясь не думать о том, как его тело отреагирует на ещё три часа в дороге.
- А деньги?
Лина усмехнулась.
- У меня есть. Не твоя забота.
Он хотел ответить, но в этот момент Сальваторе застонал, его пальцы впились в сиденье.
- Док... - прошептал он, голос хриплый, будто пропущенный через тёрку.
- Он в порядке, все в порядке - резко сказала Лина. - Спи.
Йен посмотрел на дорогу. Темнота. Ни одного фонаря. Только бесконечная лента асфальта, уходящая в никуда. Куда мы едем? Но спрашивать было бесполезно. Они все были в одной лодке - с дырой на дне и без вёсел. Он снова затянулся, чувствуя, как дым заполняет лёгкие, вытесняя кислород, а вместе с ним - и мысли. Долг того парня в подворотне. Пятьдесят семь тысяч. А теперь ещё и долг отца. Гребанный отец. Ты должен был платить. Деньгами. Кровью. Никогда молчанием. Но он не заплатил. И теперь долг висел на Йене.
- Ты в порядке? - Лина снова посмотрела на него.
Йен не ответил. Просто выбросил окурок в окно и прибавил скорость. Впереди была ночь.
И ни одного огня.
Четвёртый час ночи.
Здание стояло в темноте, как забытый склеп - низкое, из серого кирпича, с потрескавшимися окнами, затянутыми пыльной плёнкой. Рядом маячил силуэт мебельного завода, его трубы упирались в чёрное небо, не выпуская ни клуба дыма. В воздухе висел запах свежего дерева и синтетики - резкий, химический, будто что-то здесь горело, но огня не было видно. Йен вылез из машины, и мир на секунду поплыл перед глазами. Голова гудела, веки налились свинцом. Он не спал уже... сколько? Сутки? Двое? Время слилось в одно бесконечное сейчас. Он глубоко вдохнул, чувствуя, как холодный воздух обжигает лёгкие.
Лина вышла первой, её движения чёткие, несмотря на усталость.
- Всем ждать здесь, - сказала она, не оборачиваясь. - Parlerò io e Riccardo - Говорить буду я и Риккардо.
Йен кивнул. Сальваторе остался в машине, его дыхание стало ровнее, но лицо всё ещё было бледным, как бумага. Риккардо закурил, его единственный живой глаз блестел в темноте, как у кота.
- Ho Chiamato Don, - Звонил Дону, - бросил он, выпуская дым кольцами. - Ha detto che era in contatto - Сказал быть на связи.
Йен почувствовал, как что-то сжимается в груди.
- Где он?
Риккардо посмотрел на него. Долго, странно. И ничего не ответил. Тишина. Холодный ветер не давал уснуть стоя. Потом скрип двери. Из здания вышел мужчина - высокий, широкоплечий, с резкими чертами лица и холодными глазами. На вскидку - немец. Одежда простая, но дорогая: тёмный свитер, кожаные перчатки, часы, которые стоили больше, чем вся их машина. Лина молча кивнула. Мужчина протянул ей пять тёмно-синих паспортов.
- Всё как договаривались.
Лина взяла их, быстро пролистала, кивнула. Риккардо пожал ему руку. Немец ухмыльнулся.
- Куда на этот раз?
Риккардо затянулся, выпустил дым.
- Пока не знаю.
Немец рассмеялся - сухо, беззвучно.
- Удачи. - и повернулся, уходя обратно в здание. Лина сунула паспорта во внутренний карман.
- Поехали.
Йен посмотрел на неё.
- Куда?
Она не ответила. Просто села в машину. Риккардо потушил сигарету, раздавив её каблуком.
- Вперёд, солдат.
И Йен сел за руль.
Йен не знал, сколько ещё они провели в дороге. Время растеклось, как масло по горячей сковороде - медленно, липко, без чётких границ. Лина дремала урывками. Каждые полчаса будильник на её телефоне вибрировал, и она резко открывала глаза, сканируя дорогу, прежде чем бросить односложное указание:
- Налево.
- Через два километра съезд.
- Держись трассы.
Её голос был хриплым от усталости, но в нём не было ни капли неуверенности. В десять утра они сменились. Лина села за руль, а Йен рухнул на заднее сиденье, и мир на секунду растворился в чёрной пустоте. Он просыпался лишь на мгновения - когда Сальваторе стонал, когда Риккардо впихивал в него таблетки, когда холодные пальцы Дока меняли повязки, пропитанные кровью. Один раз они остановились у заправки - купить бутерброды, энергетики, сигареты. Йен механически жевал резиновый хлеб, даже не ощущая вкуса. Как там Джованни?
Мысль пронеслась неожиданно, как пуля в тире. Он тут же попытался её заглушить, но она возвращалась снова и снова.
Окончательно он проснулся от звонка. Резкий, пронзительный звук разорвал тишину в машине. Джо. Первая мысль - мгновенная, рефлекторная.
Но нет. Лина ответила, заговорив на быстром, отрывистом итальянском. Йен прислушался.
- Sì, capisco... No, non possiamo aspettare... Sì, lui è con noi... - Да, понимаю... Нет, мы не можем ждать... Да, он с нами...
Голос на другом конце был мужским - низким, напряжённым. Один из капо, ждущих у границы. Лина слушала, её пальцы сжимали телефон так, что костяшки побелели.
- Le verifiche sono strette? - Проверки строгие?
Пауза.
- E se vedono feriti? - А если увидят раненых?
Йен почувствовал, как по спине пробежал холодок. Лина бросила быстрый взгляд на Сальваторе, затем на Йена. Жест - прикрой его бинты. Йен кивнул, наклонился к Сальваторе, поправил его куртку, чтобы скрыть кровавые повязки.
- Lo nasconderemo il più possibile - Скроем это, насколько возможно, - сказала Лина в трубку.
Ещё пауза.
- Bene. Arriviamo tra tre ore. - Хорошо. Будем через три часа.
Она положила телефон на панель, глубоко вздохнула.
- Что? - тихо спросил Йен. Лина не ответила сразу. Её глаза были прикованы к дороге.
- На границе зачистка. Ищут кого-то.
- Нас?
- Не знаю.
- Если что - стреляем?
Лина резко затормозила, съехала на обочину.
- Нет. Если что - молчим.
Она посмотрела на Йена.
- Ты понял?
Он кивнул. Потом взгляд Лины скользнул к Сальваторе.
- А если он не выдержит?
Лина хрипло рассмеялась.
- Тогда он уже никому не помеха.
Йен прижался лбом к прохладному стеклу, наблюдая, как за окном мелькают сосны, сливаясь в темно-зеленую полосу. В первый раз он дрожал от страха, сейчас же просто смотрел на дорожные знаки, автоматически запоминая маршрут.
- Как с такой "работой" вообще можно иметь семью? - неожиданно спросил он, поворачиваясь к Лине. Она на секунду оторвала руки от руля, разминая пальцы.
- Семьи заводят только среди своих, - ответила она, поправляя зеркало заднего вида. - Дети растут, зная правила. Жены не задают лишних вопросов.
Йен заметил, как ее взгляд на мгновение скользнул к серебряному кольцу на левой руке — простому, без украшений.
- А если...
- Если что? - Лина резко перебила, и в ее голосе впервые за день прозвучали нотки раздражения. Йен замолчал. Вопрос "а если кто-то захочет уйти" застрял у него в горле как заезженная пластинка.
- Что дальше будет со мной? - спросил он вместо этого. Лина вздохнула, переключила передачу.
- Ты не заложник, Йен. Ты отрабатываешь долг. Когда Дон решит, что достаточно - получишь выбор.
- Какой выбор?
- Остаться или уйти.
- И кто-нибудь выбирал уйти?
Лина резко затормозила перед грузовиком, ее пальцы сжали руль.
- Нет.
- Почему? - ответа не последовало. Только быстрый взгляд через зеркало - странная смесь усталости и чего-то еще, что Йен не смог распознать. В салоне повисло молчание, нарушаемое лишь хриплым дыханием Сальваторе. Йен отвернулся к окну. Закат окрашивал небо в кроваво-красные тона, длинные тени от деревьев ложились на асфальт, как черные трещины. Он поймал себя на мысли, что уже не представляет жизни вне этой системы.
К границе они подъехали, когда начало темнеть.
Сумерки окутали дорогу сизым маревом, и в их свете КПП казался каким-то нереальным - ярко освещённый островок порядка среди бескрайнего хаоса полей и лесов. Машины выстроились в очередь, и Йен почувствовал, как у него слегка свело живот. Лина включила музыку.
- Всё по плану.
Она молча достала паспорта, раздала их. Йен открыл свой. Майкл Рид. Родился в Чикаго. 28 лет. Фото его, но имя - чужое. Сальваторе прикрыл глаза, стараясь дышать ровно. Его лицо было бледным, но он держался.
Лина опустила стекло, когда подъехала их очередь. Пограничник - молодой, с усталым взглядом - бросил беглый взгляд в салон и сделал жест рукой:
- Все выходите на проверку, приготовьте документы.
Лина протянула паспорта. Йен замер, чувствуя, как капли пота скатываются по спине. Пограничник листал страницы, сверял фото, потом поднял глаза.
- Цель поездки?
- Бизнес, - ответила Лина без колебаний.
- Надолго?
- Пару дней.
Пограничник кивнул, ещё раз окинул взглядом салон.
Йен почувствовал, как по спине пробежали не добрые мурашки. Его пальцы на мгновение сжали рукоять Глока, спрятанного под бедром. Лина бросила на него предупреждающий взгляд.
- Быстрей, парни, у нас очередь, - пограничник постучал по крыше.
Йен выскользнул из машины, незаметным движением оставив пистолет под сиденьем. Металл прохладно скользнул по пальцам - глупый риск, но времени искать лучшее место не было.
- Руки на капот. Ноги шире. Più veloce, più veloce - Быстрее, быстрее
Холодный металл впился в ладони. Йен наблюдал боковым зрением, как второй пограничник ведет овчарку вокруг их машины. Собака нервно обнюхивала колеса, ее влажный черный нос дрожал, улавливая тысячи запахов.
Йен почувствовал, как взгляд одного из людей в форме задерживается на Сальваторе.
- Он что, болен?
- Укачало, - быстро сказала Лина. - Плохо переносит дорогу.
Собака внезапно зарычала, уткнувшись мордой в дверь со стороны Йена. Его сердце пропустило удар.
- Что там у тебя, Мальба? - пограничник натянул поводок.
Йен видел, как Риккардо незаметно сдвинул руку к поясу. Лина замерла, ее пальцы сжались в кулаки. Собака поскулила, потянула носом воздух... и вдруг чихнула. Пограничник рассмеялся.
- Видимо, твой дезодорант ей не понравился, красавчик. Ладно, свободны.
Когда они снова сели в машину, Йен выдохнул только через несколько километров. Его пистолет все еще лежал под сиденьем, холодный и молчаливый свидетель их удачи.
Как только они пересекли границу, пейзаж резко изменился. Выжженные солнцем холмы, поросшие кактусами и чахлыми кустарниками, уходили вдаль, сливаясь с лиловым горизонтом. Дорога сузилась, асфальт сменился потрескавшимся покрытием с ямами, которые машина преодолевала с болезненным скрипом. В воздухе витал запах пыли, жареной кукурузы и чего-то сладковато-гнилого - Мексика встречала их во всей своей противоречивой красоте.
Вскоре они свернули на грунтовку, где их уже ждал капо - худощавый мужчина в ковбойской шляпе и с золотым зубом. Он что-то быстро сказал Лине на ломаном итальянском, смешанном с испанским, и указал направление.
- Sigan derecho hasta el pueblo, luego a la izquierda. La casa con techo rojo. - Прямо до деревни, потом налево. Дом с красной крышей.
Док, который до этого спал, склонив голову на стекло, вдруг оживился, его глаза блеснули неестественной энергией.
- Parece que has - похоже ты - выспался, старик, - усмехнулся Йен. Риккардо, заметив его удивление, пояснил:
- Док не умеет водить. Почти всю дорогу проспал
Через час ужасных мексиканских пробок - ржавые грузовики, ослики с телегами, продавцы, снующие между машинами с лотками elotes (кукурузы) и прохладительных напитков - они наконец добрались до нужного места.
Дом был типично мексиканским: двухэтажный, с выцветшими стенами терракотового цвета, коваными решетками на окнах и красной черепичной крышей. Во дворе сушилось белье, а у входа в горшках цвели яркие бугенвиллии. Их встретила полная женщина с седыми волосами, собранными в пучок, и теплыми карими глазами.
- Ay, Dios mío! Miren nada más cómo llegaron! - О боже мой! Только посмотрите, в каком виде вы приехали! - воскликнула она, хлопая в ладоши и тут же бросаясь к Сальваторе. - Mi niño! Qué te hicieron! - Мой мальчик! Что с тобой сделали!
Как оказалось, это была его тётя. Она быстро обняла всех по очереди, представляясь Йену:
- Me llaman Doña Rosario, pero tú me dices simplemente Tía Chayo, vale? - Меня зовут донья Росарио, но ты можешь звать меня просто тётя Чаё, ладно?
Затем она тут же принялась распоряжаться:
- Todos adentro! ¡Necesitan bañarse urgentemente! ¡Huelen a sudor y miedo desde la frontera! -Все внутрь! Вам срочно нужно помыться! Вы пахнете потом и страхом аж от самой границы!
Она раздала им полотенца и постельное белье, указывая на лестницу:
- Tres habitaciones arriba están libres. El baño está al final del pasillo. Y tú, soldado, arriba! - Три комнаты наверху свободны. Ванная в конце коридора. А ты, солдат, поднимайся!
Пока тётя Чаё возилась с Сальваторе, осторожно снимая старые повязки и обтирая его влажной тряпицей, Йен поднялся наверх. Лестница скрипела под его ногами. В воздухе пахло лавандой и жареным перцем. Где-то на кухне шипело масло на сковороде. Он зашел в первую попавшуюся комнату - небольшую, с кроватью под кружевным покрывалом и распятием на стене. Окно выходило во внутренний дворик, где в клетке щебетали какие-то птицы.
Комната ванной оказалась крошечной, с облупившейся голубой плиткой и ржавыми подтеками вокруг слива. Йен щелкнул выключателем - тусклый свет лампочки в матовом плафоне окутал помещение желтоватым сиянием, отбрасывая дрожащие тени на влажные стены. Он скинул грязную футболку, и ткань с шумом шлепнулась на кафель. Пыль пустыни осыпалась с него, как пепел - он видел, как серые частички кружат в воздухе, прежде чем исчезнуть в сливе.
Надеюсь, там все в порядке...
Мысль проскользнула неожиданно, заставив его замереть с рукой на пряжке ремня. Джованни.
Йен фыркнул, скидывая джинсы. Если бы не этот чертов сицилиец, он бы сейчас не стоял в какой-то дыре в Мексике, смывая с себя следы погони и крови. Вода хлынула ледяными иглами, заставив его вздрогнуть. Он прислонился лбом к кафельной стене, позволяя потокам смывать песок, пот и страх. Пена шампуня щипала раны на теле, но эта боль казалась ничтожной по сравнению с тем, что творилось у него в голове.
Пальцы скользнули ниже по животу, и он застонал, когда обнаружил, что уже тверд. Черт.
Джованни снова влез в его мысли.
Йен сжал веки, представляя те самые пальцы - длинные, с тонкими шрамами на костяшках - которые так мастерски выжимали из него все соки той ночью. Он мысленно видел, как они обхватывают его сейчас..
- Maledizione... - Проклятье - прошептал он, ускоряя движения.
Левая рука уперлась в стену, правая работала быстрее, подстраиваясь под ритм его дыхания. Вода стекала по напряженным мышцам спины, смешиваясь с потом. Он представлял губы - тонкие, всегда слегка приподнятые в насмешке - как они обжигают его шею, как зубы впиваются в плечо, оставляя отметины...
Спазмы нарастали где-то внизу живота. Йен закусил губу, чтобы не закричать, когда волна удовольствия накрыла его. Он кончил, наблюдая, как сперма смывается водой, исчезая в дыре слива - мимолетно, как и все остальное в этой жизни.
Опёршись на стену, он долго стоял под потоком воды, пытаясь отдышаться.
Что, черт возьми, со мной не так?
Но ответа не было. Только эхо капель по кафелю и далекий голос тети Чаё, напевающей в кухне:
- Ay, qué dolor, qué dolor, qué pena... - О, да. Какая боль. Какая мука.
Йен выключил воду. В зеркале, затянутом паром, отражался его силуэт - размытый, неясный, как и все его мысли о Джованни. Он резко провел ладонью по стеклу, стирая изображение.
Достаточно.