Глава 10.
Искушение.
Я думаю, многим, если не всем, известно это слово. И многие знают его истинное значение.
Вот и Чен не мог не знать этого. Хотя, до сегодняшнего дня он и понятия не имел, что самолично испытает это чувство...
Сегодня был именно тот день, когда солдаты из армии Генерала Такурагавы достигли Пекина, и уже стояли на площади посреди улиц. Их окружали любопытные китайцы, желая узнать, что японцы делают в самом центре разрушенного и разграбленного ими Пекина? Что еще им надо?
Им нужен был Чен. Этот гениальный парень, который уже в своем возрасте смог голыми руками одолеть десятерых взрослых обладателей черного пояса по карате.
Такурагава жаждал увидеть его еще раз. А если Такурагава чего то жаждал, он это получал.
Перед ним на коленях стоял мистер Вонг, опустив голову
-Генерал, я все проверил, его нет в округе.
-ты же сказал, что он в Пекине?
С плохо скрываемой злостью и нетерпеливостью спросил Генерал
-да...
Мистер Вонг уже чувствовал, что ему не сдобровать
-ты сказал, что он живет здесь?
-сказал...
-ну и где он?!!
Выкрикнул теперь уже Очкарик, которого мы все помним. Он ударил по спине мистера Вонга палкой, которой упирался об землю.
Мистер Вонг свалился на землю
-клянусь! Я не знаю!
Толпа китайцев оживилась
-я же говорил, что этого предателя убьют...
-он сам виноват...
-погодите, кто там идет?
Сквозь толпу прорывался никто иной как Чен, одетый в черную рубашку и черные штаны
-Чен!
Воскликнул мистер Вонг на китай ком языке, чтобы не было понятно японцам, и посмотрел на сына
-я же сказал тебе уезжать в ГонКонг!
Чен не обратил внимания на слова отца и вышел из толпы перед японцами, подняв руки
-вот он я!
Естественно, японского он не знал, поэтому его не поняли.
Такурагава, увидев парня, обрадовался, расплывшись в злой улыбке.
В спину Чена ударило что то твердое, от чего он обернулся и всадил кулак в лицо одному из японцев. Тут же ногой он ударил другому так, что каска с головы слетела. Естественно, все это было рефлекторно, так что он сам плохо понимал, что происходит, а когда осознал, ему к виску уже приставили короткострел.
Чен замер. Его лицо пусть и не выражало никаких эмоций, а вот сердце из груди от такого стресса готово было выпрыгнуть.
-отставить!
Приказал Такурагава, подходя к Очкарику, державшему пистолет.
Очкарик, в свою очередь, запнулся
-он посмел драться с нашими солдатами! Почему бы сразу не убить его?
Такурагаву такие фокусы взбесили и он ответил резко и грубо
-он может принести пользы больше чем вся наша армия, так почему бы не убить тебя и всех остальных?
Очкарик примолк, опустив голову и убрав пистолет в кабуру.
Отойдя в сторону, он злобно и с неприязнью стал наблюдать за диалогом.
-переводи.
Приказал Такурагава поднявшемуся с земли Вонгу.
Тот кивнул.
Такурагава спросил.
-сколько тебе лет, парень?
Резкий ответ Чена заставил Такурагаву изумленно приподнять брови
-14.
Это одна цифра. Из за этой одной цифры у Такурагавы чуть комплексы не появились. Он знал, что Чен достаточно молод, но даже по виду ему было лет 16. Не меньше.
Такурагава не собирался подавать виду изумленности, поэтому ухмыльнулся
-у тебя очень неплохие навыки в боевых искусствах... Ты мог бы очень пригодиться нашей японской армии...
Чен ответил не менее резко
-я знаю, к чему вы клоните, Генерал... Если вы хотите заставить меня обучать нашим боевым искусствам своих бойцов, то вы крупно обломались. Вы также считаете свои боевые искусства лучше наших? Так зачем тогда я вам?
Такурагава хотел ответить, но едва раскрыл рот, как Чен продолжил
-если вы считаете себя сильнее и лучше нас, разве это не повод доказать все в бою?
И Вонг, и Такурагава, и даже Очкарик широко раскрыли глаза.
"Он с ума сошел?! "
Проносилось в головах у стоящих в кругу китайцев.
Такурагава, приняв прежний невозмутимый вид, усмехнулся, но ничего не сказал.
Лишь развернулся, щелкнул пальцем, и сел в машину.
Поняв жест Генерал, солдаты решили затащить Чена в машину, но один единственный его взгляд заставил их сменить решение, и они просто провели его до автомобиля.
Вонг еще не оправился от шока, поэтому даже не успел что либо сказать сыну.
Машина уехала.
Чена посадили в отдельную тюремную камеру практически сразу же, как они приехали.
Такурагава, сначала, приказал выделить ему лучшую камеру, но Чена это только унизило, и он сказал, что ему хватит и обычной.
Ему сказали готовиться перед боем. Вернее, сказал это Такурагава.
Они сидели в камере.
Чен, в позе лотоса и с закрытыми глазами, и Такурагава, только что пришедший и поставивший перед парнем поднос с едой. В основном это было мясо.
Такурагава произнес
-ты очень выделяешься своими блйцовскими навыками среди сверстников. И эти навыки очень пригодились бы нашей стране. Ты только подумай, парень, кем ты можешь стать в нашем кругу. Ты не будешь ни в чем нуждаться. Никогда.
Это был тот самый момент, когда Чен испытал искушение.
Но даже это чувство не способно было сломить в нем дух, который он укреплял на протяжении всей своей жизни.
-вы разрушили и разграбили мою страну...
Не открывая глаз, он отодвинул поднос.
-прошу, не надо этих игр...
Даже не смотря на то, что Такурагава был грозным и серьезным Военачальником, японская вежливость всегда была у него в крови.
Он поклонился
-извините...
Встал с пола, оставив поднос, и вышел из камеры, оставив парня одного.
Ну, как, одного...
Почти сразу же после него, в камеру ворвался разъяренный Хорукаги, размахивая палкой.
Он смахнул в сторону поднос с так и не тронутой едой и посмотрел на Чена. Он пришел без охраны, и непонятно, откуда в нем взялась такая смелость.
-послушай сюда... Если в этом бою Такурагава проиграет, пуля из этого пистолета..
Он положил руку к кобуре на своем боку
-пронзит нахрен твои мозги... Ты понял?!
Чен, приоткрыв глаза, расплылся в улыбке, ничего не ответив...
Раннее утро. Самый рассвет.
Бой должен был проводиться на главной площади, которая была немного на возвышенности, чтобы всем было видно.
На это мероприятие так же попали и китайцы, которые знали, что драться будет именно Чен Лонг Йен. Тот самый.
На площади зазвенели колокола, предвещая грандиозный поединок.
Стоял шум и гам.
Такурагава уже стоял на арене, сложив руки на своем черном поясе, и смотря по сторонам.
Среди зрителей, сидящий на балконе вместе с Вонгом, сидел Очкарик, держа ладонь на своем пистолете.
Вонг нервно покусывал ногти на пальцах.
Колокола притихли, и китайцы звонков начали произносить имя
"Чен! Чен! Чен! Чен!
На другой стороне арены появился Чен. Казалось, голодная ночь должна была вымотать Чена в конец, но парень наоборот, выглядел обновленным, и готов был отстаивать честь своей страны.
Последний удар колокола уже означал начало боя.
Оба участника стояли неподвижно, пока кто то из китайцев не выкрикнул
"Уничтожь его!"
Зрачки Чена сузились, а руки и ноги затвердели, как только он услышал эти слова.
В тот же момент он оказался прямо перед Такурагавой.
Чен был довольно высоким, поэтому с Генералом они были одного роста.
Первый удар, как правило, самый главный, и Чен нанес его прямо в корпус противника. Такурагава ожидал меньшего, и дыхание ему резко сбило. Но он не растерялся, схватил бьющую руку Чена, и потянул на себя, после чего хотел нанести такой же удар в корпус. Чен ушел с линии атаки, пихнув Такурагаву вправо от себя. А когда тот отошел, парень нанес ему мощный удар ногой по носу.
Лицо Генерала покрылось кровью, но это только больше раззадорило его. Он налетел на парня, как разъяренный бык, и стал молниеносно наносить удары.
Реакция Чена была настолько быстрой и точно, что все удары он либо блокировал, либо уварачивался от них.
Все было на его стороне, пока в толпе он не услышал знакомый девичий голос
"Давай, Чен!"
А следом и ребячий, еще не сломавшийся голос
"Мочи его! "
Он не смог не повернуть голову. То, что он увидел, не обрадовало.
В толпе стояли Лин и Лян, которых он только вчера вечером отправил поездом до ГонКонга.
Но, как только Чен отвлекся, нога Такурагаву прилетела прямо в висок парню.
Это оглушило его на время, он пошатнулся, но не падал.
Такурагава, воспользовавшисб моментом, начал наносить удары, которые Чен не мог блокировать из за оглушенности.
Вдруг то, из за чего его могло уничтожить, снова его окликнуло
"Чен, давай! Не сдавайся! "
Парень напрягся, сконцентрировав всю силу в одном кулаке. Этот удар, возможно, мощнейший, который он наносил в жизни. И он пришелся прямо в грудь Такурагавы.
Громкий болевой стон эхом пронесся по улицам Токио.
Такурагава, который отлетел в столбу, держался за проломленную грудную клетку, и смотрел на Чена, стоящего перед ним
-ты...
Сипло выдавил японец
-я знаю...
Лишь ответил Чен, слегка улыбнувшись.
Генерал, выдохнув в последний раз, застыл, опустив голову...
Все было тихо. Китайцы уже хотели развеять эту тишину победным возгласом, но резкий выстрел заставил всех снова замолчать.
Чен, как стоял неподвижно, так и остался стоять, пока не понял, что в области плеча стало как то тепло.
Он прикоснулся к плечу, и посмотрел на руку.
Осознание пришло к нему уже тогда, когда он падал на землю, теряясь с тумане...
Парня удалось спасти. Пуля могла задеть сердце, если бы не Вонг, который перегородил дорогу выстрела, в результате чего пуля слегка поменяла траекторию.
Про смерть отца Чена никто не рассказал. Вскоре он сам обо всем догадался.
Взяв с собой Ляна и Лин, он бежал из Токио в Гонконг. Когда война закончилась, жить они стали более менее спокойно. Через два года у Лин обнаружили рак на последней стадии. Спасти ее не удалось. Чен замкнулся в себе, но через время все стало на свои места.
Он нашел работу, и стал оплачивать школу брату, еще и найдя им небольшую съемную квартирку ближе к школе.
Он по прежнему продолжает тренировки, ведь кто знает, что может ждать его в будущем...