Часть 8. Ценностные искажения. Зависть и ресентимент. Страсти. Добро и зло.
Часть 8. Ценностные искажения. Зависть и ресентимент. Страсти. Добро и зло. Совесть
Продолжим тему ценностных искажений, начатую в предыдущей части. Мы увидели, что первой причиной таких искажений является постановка человека или объекта на то место, которого тот не заслуживает. И мы закончили на том, что существует второй механизм искажений — фальсификация самих ценностных таблиц.
Такая фальсификация имеет место в явлении, носящем имя «ресентимент»: человек, не имея какого-то качества или будучи не в силах достигнуть его, пытается убедить себя и других, что это качество само по себе низко и ничтожно, то есть «опустить» его по ценностной шкале, лишить ценности. Ресентимент имеет место тогда, когда трус пытается убедить себя, что храбрость — это плохо, слабый утверждает, что нет ничего хорошего в силе, больной уверяет себя и других, что здоровье — это недостаток, глупый — что нехорошо быть умным и т.д.
Ресентимент представляет собой фундаментальное отравление ценностного чувства. Сам по себе он является продолжением зависти. В случае зависти человек признаёт ценность того, чем обладает другой, и желает этого же для себя. При этом существуют два вида зависти, которые русский язык, к сожалению, не различает, а вот в арабском они очень хорошо разделены. Есть хасад и есть гибта. Хасад — порицаемая зависть, когда человек хочет заполучить то, чем обладает другой, и при этом так, чтобы это было отнято у того, кто им обладает. А гибта — то, что по-русски называется «белой завистью»: когда я желаю то, что есть у другого, но так, чтобы это не отнималось у того человека. Чтобы и мне было дано, и у другого осталось. Это гибта, которая имеет положительное значение.
Если вы посмотрите на хадисы Ахль уль-Бейт (А), то увидите, что все бедствия так или иначе восходят к зависти (хасад). Это корень зла, фундаментальный порок. Из-за зависти Иблис поднялся против Адама, из-за зависти были убиты пророки и наместники Творца.
Ресентимент — французское слово, которому нет аналогов в русском и многих других языках, так что оно функционирует в них как заимствованное из французского (например, в немецком). Аналогом этому слову в арабском является загина — «скрытая клокочущая злоба» или «бессильная зависть». В Коране это слово упоминается в суре «Мухаммад», аят 29: «Разве думали те, в сердцах которых болезнь, что Аллах не выведет их загину?» — то есть их скрытую, бессильную и злобную зависть (это слово использовано тут во множественном числе — азган).
Итак, ресентимент или загина — это продолжение зависти, её высшая и самая опасная степень. Это попытка лишить саму ценность её ценности. Одержимый ресентиментом не говорит: «Вот у того человека такой большой ум: о, если бы у меня был такой!», но он мыслит следующим образом: «Вот у того человека такой большой ум. Ну и что из этого? Сам ум не имеет никакого значения, гораздо лучше быть глупым». Или он говорит: «Вокруг столько храбрых людей, а я трус. Ну и что? Храбрость не приносит ничего, кроме проблем, быть трусом благоразумнее. Трусость лучше храбрости». То есть в ресентименте нечто прославляется или предпочитается не из-за его собственной ценности, а для того, чтобы противопоставить это тому, чего человек не в силах добиться.
Это самая серьёзная степень «болезни сердца», о которой говорит Коран. Как мы прочитали в указанном аяте: «Разве думали те, в сердцах которых болезнь, что Аллах не выведет их загину?», то есть их ресентимент. Вообще Коран часто использует выражение «болезнь в сердцах». Что значит «болезнь в сердцах», «болезнь сердец»? Это извращения, смущения и разрушения, которые существуют в ценностной системе человека — в порядке сердца. Когда порядок сердца превращается в беспорядок.
В сущности, сходные ресентименту явления имеют место часто и повседневно. Человек, будучи не в состоянии купить дорогую одежду, заверяет себя, что «дешёвая лучше». Не добившийся дружбы какой-то умной или влиятельной персоны, начинает утверждать, что та не так уж умна и влиятельна. Разумеется, это ещё не болезнь сердца — это всего лишь самообман, относительно безобидный. Разница с ресентиментом в том, что здесь самообман производится в отношении вещей и объектов, а не самих ценностей. Ресентимент же идёт гораздо дальше: он фальсифицирует сами ценностные категории, совершает преступление против объективного ценностного порядка, заданного Всевышним. Это попытка освободиться от мук зависти посредством фундаментального самообмана, подделки ценностных таблиц.
Ресентимент часто лежит в основе дуалистических религий и учений (то есть таких, которые считают мир «плохим», фундаментально негативным и чёрным, сотворённым «злым демиургом»). Создатель такого учения как бы говорит: «Если этот мир отверг меня, то и я отвергну его, принизив его ценность. Если я не могу вписаться в космический порядок, то полюблю хаос, если мне недоступна красота, то я буду прославлять уродство и безобразие».
Сторонниками и последователями таких учений чаще всего становятся люди духовно ущербные, одержимые установкой ресентимента в ядре своей ценностной жизни. Такой человек мыслит по следующей логике: «Если я так низок и отвратителен, что весь мир и люди в нём отвергают меня, то ведь этот мир и люди в нём лишены всякой ценности — они сотворены злым демиургом, являются орудием зла и не достойны ничего, кроме презрения».
Если человек внутри себя самого, в строении актов своей любви и ненависти разрушает объективный ценностный порядок, то тем самым он также разрушает и порядок мира, созданный Богом, то есть отвергает Божье творение — а это и есть основная установка, лежащая в основе дуалистических доктрин. Дуализм вскормлен ядом ресентимента.
Выражая это иначе: в один прекрасный момент человек может прийти к выводу, что в его жизни всё очень плохо — он не достиг ни богатства, ни счастья, ни известности, ни даже уважения других. Интуитивно он понимает, что винить в этом надо только самого себя, но ведь продолжать жить с таким сознанием очень тяжело. Ещё труднее взять себя в руки и исправить положение. Значит, надо найти того Врага, который виновен в том, что всё так сложилось. Если человек встал на путь поисков такого Врага, ресентимент поймал его в свои сети.
Врагом может быть капитализм, масонский заговор, мировое правительство. Но для рафинированных, склоняющихся к интеллектуализму душ как нельзя лучше подходит Враг метафизический. Это — слепой Демиург, Ялдабаоф, Чёрный бог, сотворивший наш скверный мир и заставивший человека страдать в нём. Он — виновник всех несчастий. Он выдумал законы и правила, которые делают нашу жизнь невыносимой. А значит, я, такой униженный, такой раздавленный в этом мире, на самом деле уже не унижен и не раздавлен, ведь и сам этот мир — всего лишь насмешка Ялдабаофа. Виноват не я, а он! Следовательно, появляется повод восстановить самоуважение, гордо расправить плечи. Теперь я — уже не отщепенец и неудачник, а гордый борец с мировым злом, с законами Демиурга, «революционер» на пути освобождения от оков «концентрационной вселенной».
Ресентимент представляет собой настолько глубокое разложение и самоотравление ценностного чувства, что это не может не отразиться на духовном облике человека в целом, пустив корни также и в других свойствах и чертах его личности. Например, для таких людей характерна органическая лживость. То, что ещё вчера этот человек прославлял, он сегодня может проклинать и поносить. Такие резкие переходы, выглядящие со стороны как странные и противоестественные, для этого человека совершенно нормальны, так что он может даже не замечать их. Поскольку ценностная иерархия в его сознании пошатнулась и стала разрушаться, для него перестают существовать твёрдые критерии «добра» и «зла», «хорошего» и «плохого». Соответственно, то, что ещё вчера казалось «хорошим», сегодня, как по мановению руки, становится «плохим».
Дальнейшее развитие той же нравственной болезни приводит к таким крайним следствиям, как цинизм, жестокость, безразличие к чувствам и страданиям других людей.
Ресентиментом отравлены многие социальные и революционные учения, наподобие таких, которые выступают против богатства и богатых. Внешне эти учения могут выглядеть очень благородно и возвышенно, но это только на первый взгляд. На самом деле в их основе лежит всё тот же ресентимент, когда человек говорит: «Если я не могу добиться богатства и войти в круг богатых, то отвергну и буду ненавидеть саму ценность богатства и стану прославлять бедность». Классовые волнения, время от времени прокатывающиеся по земному шару, во многом движимы энергией ресентимента. И особенно создатели и предводители подобных движений, такие как Маркс или Ленин, являются прямо-таки сгустком ресентимента, духом которого веет от каждого произнесённого ими слова.
Разумеется, это надо отличать от естественного возмущения по поводу классового неравенства и социальной несправедливости. Равным образом, классовый ресентимент не имеет места в той позиции, когда человек добровольно отвергает богатство и выбирает бедность ради каких-то высших целей и ценностей, например, ради служения человечности, науке, религии, поклонения Богу и т.д. Такая установка не имеет ничего общего с ресентиментом, потому что в данном случае для человека богатство на самом деле теряет значение перед лицом более высоких ценностей.
Здесь необходимо проводить тонкие различия — иногда настолько тонкие, что они практически незаметны, так что неискушённое нравственное чувство может не распознать ресентимент там, где он есть, или увидеть его там, где его на самом деле нет. То же самое относится и к другим ценностным фактам и различениям. Собственно, ценностные чувства и классификации есть то, чему мы учимся всю жизнь. Часто целый общественный конфликт разгорается только из-за того, что надлежащим образом не проведено какое-то тонкое ценностное различение.
Одной из форм ресентимента является субъективизация всей ценностной шкалы. Такой человек говорит: «У каждого свои оценки и предпочтения, у каждого своя жизнь, каждый по-своему прав». В этом на самом деле скрыта такая позиция: «Если я не могу достичь высших ценностей, которых достигли другие, то скажу, что этих ценностей вообще не существует как общезначимых», или: «Если я совершаю низкие поступки, то это лишь в рамках той ценностной шкалы, которая есть у других людей, по моей же ценностной шкале я оправдан». От опустившихся людей, наподобие алкоголиков или преступников, часто можно слышать подобные рассуждения, сводящиеся к тому, что «у каждого своя жизнь».
Это то, что касалось зависти и её крайней производной формы — ресентимента. Третий механизм ценностных искажений и преступлений — это действие страстей.
Всякий раз, когда мы попадаем в какую-то ситуацию — начиная от повседневных бытовых проблем и заканчивая такими, где идёт речь о жизни и смерти, — мы сразу же производим в своей голове обращение к иерархии ценностей, пытаясь найти ответ на вопрос, как нам сейчас поступать. Соответственно, какой будет иерархия — таким в общем и целом будет и поступок. Например, в бою человек, для которого ценность выживания стоит на первом месте, обратится в бегство, а тот, для которого ценность храбрости или мужества превышает эту ценность, продолжит сражаться.
Но тут возникает такой вопрос: а если человек, изначально ориентированный на ценность храбрости и стойкости, все же бросил оружие и побежал? Очевидно, в этом случае мы тоже имеем дело с работой ценностей, но вот в каком виде: низшие ценности оказались в нём сильнее высших, на которые он сознательно ориентировался. Высшим ценностям не хватило энергии и мощи, чтобы потянуть за собой этого человека, они были недостаточно проработанными в его сознании, их голос звучал слишком слабо. (Понятно, что мы берём упрощённый пример: на самом деле в сознании человека будут взаимодействовать и бороться не две или три, а сотни ценностей, рассматриваемых под углом той уникальной ситуации, в которой он оказался).
Тут мы имеем дело с тем случаем, когда говорят, что человека «победила страсть» или «он последовал за страстями». Очевидно, под «страстями» тут надо понимать все случаи, когда личность выбирает низшие ценности в ущерб высшим. Ведь поведение человека является изначально ценностным, не существует ни одного животного инстинкта, который полностью и непреодолимо детерминировал бы наше поведение. А потому, когда человек в бою бросает оружие и бежит, то тут его «побеждает страсть» в том смысле, что низшая ценность выживания подминает под себя ценность храбрости, любви к родине или той истины, которую он защищает в битве. Когда в бою бежит наёмник, то мы не говорим, что его «победила страсть», ибо знаем, что его выбор стоит между деньгами и жизнью, то есть тут не идёт речь о предпочтении низшей ценности высшей. Наёмник изначально оправдан, его поведение логично, так как ценность жизни выше ценности денег, которые ему платят: убегая, он спасает жизнь и отказывается от денег. Но не так обстоит дело в случае солдата, поскольку он защищает ценности более высокие, чем биологическое выживание.
Слово «страсть» также используется не случайно, поскольку за низшими ценностями стоит мощная энергия — собственно, её мы и называем «страстью». Люди видят этические содержания и нравственные законы, они осознают их, но нарушают под давлением энергии страстей. Нарушение проистекает, как правило, из отказа применять к другим те нравственные идеи и ценности, который каждый прекрасно знает для самого себя. Каждый из нас с полной очевидностью понимает, что такое справедливость в отношении самого себя, и требует от других её применения к себе. Однако когда речь заходит о применении той же самой ценности в отношении других, он может отказываться это сделать, если увидит здесь противоречие своим низшим интересам.
Данный отказ проистекает не из того, что этот человек не может усмотреть саму ценность справедливости, а из того, что он убеждает себя, будто его ситуация отличается от ситуации другого. То есть между им и применением нравственной ценности встаёт злая воля, направляемая энергией страсти, которая спутывает оценки. Это подобно тому, как свет солнца падает на грязное и искривлённое зеркало. Лучи солнца одни и те же, они неизменны, но само зеркало таково, что искажает их, превращая в свою противоположность — в нечто тёмное и грязное. Нравственные ценности, как лучи солнца, одинаковы для всех, но злая воля некоторых людей отказывается от их применения.
Вообще тут стоит задать такой вопрос: если существует объективная иерархия ценностей, то как возможно, чтобы столь большое число людей (даже подавляющее большинство) следовало низшим ценностям, а не высшим? Обычно люди знают, что над низшими ценностями выживания, продолжения рода, питания и удовольствия есть более высокие — такие как дружба, верность, красота, истина, святость. Практически нет людей, которые не понимали бы этого. Но высшие ценностные этажи остаются у них настолько туманными, настолько непроработанными и незадействованными, что их как будто не существует. Такой человек живёт в рамках низших ценностных этажей, и хотя он знает, что «где-то там» есть этажи высшие, но он туда никогда не поднимался, не представляет, что там происходит, а потому для него их как будто не существует.
Как раз та интеграция души с разумом, которая составляет программу пророков, направлена на разработку этих высших этажей ценностей и включение в них как можно большего числа людей. В предыдущей части мы назвали это «качественным развитием разумной души». Задача пророков — открыть путь на те самые «высшие этажи», осветить их светом, указать на них — так сказать, поселить человеческий род там, на этих горных вершинах — не оставляя при этом и низших ценностей, лежащих в фундаменте всей системы. Как раз органическое сочетание высших и низших ценностей в рамках программы пророков и приносимого ими всеобъемлющего закона (шариата) есть то, что невозможно создать посредством чисто человеческих усилий самих по себе.
Итак, мы увидели, что в случае доминирования страсти низшая ценность подчиняет себе высшую. Возможен и обратный вид ценностного искажения — одностороннее забвение низших ценностей в угоду высшим. Человек, который реализует высшие ценности, при этом пренебрегая низшими, не заслуживает доверия. Занимающийся поклонением Богу, оставив свою семью без пропитания; любящий кого-то, испытывая недоверие к нему; мудрый, но при этом нечестный; храбрый, но физически неразвитый и больной из-за того, что не следит за своим телом, — всё это примеры того, как высшие ценности оказываются лишены опоры в низших. Они как бы провисают в воздухе.
Ценности должны реализовываться снизу вверх, шаг за шагом. Такую личность не случайно называют «твёрдо стоящей на ногах». Суждение об истине человека, который физически здоров, силён, обладает собственностью, морально устойчив, храбр, весит гораздо больше суждения того, кто болен, слаб, ничем не владеет, морально неустойчив и труслив. Иными словами, тот, кто не реализовал низших ценностей, не может обращаться к высшим. Исполнение высшей ценности прочно только если держится на исполнении низшей. Дом возводят на фундаменте, и чем выше дом, тем прочнее должен быть фундамент, хотя фундамент, конечно, — это ещё не весь дом и не несёт в себе смысл дома.
Низшие ценности обычно более сильны, чем высшие, по той причине, что они связаны с самой выживаемостью человека в этом мире. Мы вынуждены взаимодействовать с ними и реализовывать их ежедневно, а потому эти ценности у большинства людей являются более проработанными. И очевидно, именно поэтому нарушение данных ценностей рассматривается как гораздо более серьёзное преступление, чем нарушение ценностей высших. Например, убийство, то есть нарушение ценности биологической жизни (в отношении другого человека), всегда рассматривалось как тягчайшее преступление. Другой пример — воровство, то есть нарушение ценности собственности.
Итак, нарушение низших ценностей рассматривается как нечто ужасное и тяжёлое, потому что на них строится фундамент самого человеческого существования в этом мире. Если человека убить, он перестанет существовать вовсе, а если лишить его собственности, ему будет не на что существовать. Итак, нарушение низших ценностей является тяжким грехом и преступлением, однако их исполнение, наоборот, не считается какой-то особой заслугой. Если человек никого не убивает и ничего не ворует, то никто не станет считать его за это героем. В лучшем случае на него будут смотреть как на обычного порядочного человека.
И наоборот, нарушение высших ценностей обычно не рассматривается как преступление, зато их исполнение ставится в особую заслугу человеку. Возьмём, например, ценность дружбы. Если человек не станет дружить ни с кем или окажется плохим другом, то за это никто не посадит его в тюрьму, но зато если он будет хорошим и преданным в дружбе, то это качество, безусловно, поставят ему в заслугу как высокое нравственное свойство.
Итак, реализация более высоких ценностей не подразумевает лишение низших ценностей их значимости. Поскольку низшие ценности лежат в фундаменте всей ценностной системы, они более широки, элементарны и безусловны. Законы и заповеди, связанные с ними, более однозначны и непреложны («не укради», «не убей», «не прелюбодействуй»). Нарушение этих ценностей влечёт за собой разрушение и всех ценностей на высших этажах. Например, в обществе, где не соблюдаются права и законы, не может быть и развитой духовной жизни. Там, где царит прелюбодеяние, не будет честности и доверия.
Другим видом ценностных искажений является фанатизм ценности. Это имеет место, когда человек полностью подчиняет свою жизнь какой-то одной ценности, в ущерб остальным. Ценность верности сама по себе очень хороша, но если человек одержим ею, он превращается в слепого фанатика, следующего за своей партией или сектой, несмотря на все её ошибки и заблуждения. Одностороннее доминирование смирения приводит к самоуничижению и самобичеванию, отсутствию твёрдой позиции, забитости. Патологическая честность становится причиной невозможности хранить секреты. Гипертрофированная любовь к ближнему оборачивается бесхребетностью, идиотизмом и мягкотелостью.
Тут мы имеем дело со специфической ценностной диалектикой: ценность, выходя за свои естественные пределы, перестаёт быть ценностью, превращается в собственную противоположность. Это свойственно всем ценностям вообще. Каждая из них является ценностью только в определённых границах. Человек, одержимый одной ценностью, воспринимается другими как нравственный инвалид, «идиот». Развитая и гармоничная личность — та, которая сочетает в себе множество разносторонних ценностей в их правильной иерархии и естественном синтезе. Ценностная система такого человека подобна кристаллу, сверкающему многообразием цветов и оттенков.
Очевидно, каждая ценность является ценностью не сама по себе, а только в синтезе с другими ценностями. Каждая из них нуждается в противовесе. Например, смирение уравновешивается чувством собственного достоинства, без которого превратилось бы в самоуничижение и слабость. Словом, ценности нуждаются в сдерживании и уравновешивании со стороны других ценностей.
Исходя из всего сказанного, мы можем дать определение добру и злу. В первом приближении, зло — направленность на антиценность, добро — направленность на ценность. Например, если ценностью является жизнь, то её антиценность — смерть. Соответственно, тот, кто убивает другого человека, совершает зло, а тот, кто спасает ему жизнь — совершает добро. Если ценностью является собственность и владение, то противоположное ей — различные формы лишения собственности, такие как кража или ограбление, — будут злом. Если ценность — это дружба, то злом будет предательство. Если ценность — благородство, то зло — это подлость. Если ценность — справедливость, то зло — эгоизм и угнетение.
Я сказал, что так лишь в первом приближении. Потому что ценности многообразны и многомерны, и очень редко бывает так, чтобы выбор стоял только между ценностью и антиценностью. В реальной ситуации мы можем иметь дело сразу с несколькими ценностями и выбором между ними. В таком случае добром будет предпочтение более высоких ценностей, а злом — выбор более низких. Например, если человек оказывается в ситуации выбора между приобретением имущества и дружбой, он должен выбрать дружбу. Иной выбор будет расценен как зло. Стать богаче ценой предательства друга — это выбор зла, каждый понимает отвратительность такого поведения своим внутренним ценностным чувством. Это и есть действие «страстей», о котором мы говорили выше: низшая ценность за счёт своей энергии побеждает высшую, страсть к имуществу побеждает дружбу.
Но если мы рассмотрим ситуацию выбора между дружбой и ещё более высокой ценностью, например, истиной, то тут уже злом будет выбор дружбы. Если человек понимает, что истина на одной стороне, а его друг (друзья) — на другой, он должен сделать выбор в пользу истины, так как это более высокая ценность. А если он отбросит истину для того, чтобы остаться с друзьями, это будет злом.
Итак, оставить друга ради имущества — зло, но оставить друга ради истины — добро. Это определяется тем, что по объективной ценностной шкале дружба стоит выше имущества, но ниже истины.
Если же человек поступается своим естественным ценностным чувством и пренебрегает высшей ценностью ради низшей, то тут на сцену выходит такая вещь, как «нечистая совесть». Он стал богаче, предав друга, и на плоскости материального мира дела у него пошли как нельзя лучше, но совесть начинает мучить его. Муки совести — это естественная реакция нашей разумной души на нарушение ценностной иерархии, на выбор зла. Отдалённо это можно сравнить с тем, как если бы человек говорил в математике, что дважды два — не четыре, а пять. Некое внутреннее чувство начнёт подсказывать ему, что это не так, подталкивая к верному решению. Совесть — душевная реакция на нарушение правил ценностной математики. Тем самым разум говорит человеку: «Ты не прав, исправься».
Подавление голоса совести чревато массой последствий, в числе которых внутреннее извращение и самоотравление личности. Человек, совесть которого тяжела и несвободна, живёт с постоянным жалом в душе. Напротив, человек с лёгкой совестью, нравственно чистый индивид, который шёл по жизни без нарушений и тяжких грехов против ценностной системы, проводит свои дни свободно и просто, совершенно в другом качестве, нежели тот, кого гложут невыносимые внутренние конфликты.
Преступления против совести имеют тенденцию к повторению. Если человек нарушил ценностную иерархию один раз и заставил замолчать голос совести — точнее, свыкся с ним, не раскаявшись в содеянном, — то второй раз сделать то же самое ему будет легче — и так до тех пор, пока преступление не станет привычкой, образом жизни. Сознание научится не обращать внимание на уколы совести. Так он будет идти ко дну в море падения всё ниже и ниже. Хадис говорит об этом: «Когда человек совершил грех, на его сердце появляется чёрная точка. Если он покается – она исчезнет. Но если он продолжит совершать грехи – она увеличится, покуда не победит над его сердцем: после этого он никогда не встанет на прямой путь».
Существуют также случаи коллизии ценностей, когда приходится выбирать между одной ценностью и другой. Например, ложь по необходимости. Если друг доверил вам какую-то тайну, а другой человек спрашивает об этой тайне, то вам приходится солгать, говоря, что вы не знаете её. Тут выбор идёт не между ценностью и антиценность (правдой и ложью), а между ценностью правдивости, с одной стороны, и ценностью доверия и дружбы, с другой. Сказать «я не знаю этого» значит солгать, преступить против ценности правдивости. Но открыть секрет — значит нарушить ценность дружбы и доверия. Поневоле человек должен выбирать. Невозможно выйти из такого конфликта, не став виновным. Отсутствие выбора, уход от ответа, колебания станут преступлением против сразу обеих ценностей, а также и против других (поскольку колебания будут рассмотрены как трусость, отсутствие мужественности и зрелости). В реальности такой конфликт решается в соответствии с пониманием высоты ценностей, задействованных тут.
Разумную душу, когда она обращена на царство ценностей, называют «сердцем» (кальб). Сердце — это отражение иерархии ценностей, находящейся во всеобщем Разуме. Такое отражение может быть верным, а может быть искажённым и даже перевёрнутым. Как все цвета рождаются из чистого спектра, полученного отражением изначального белого света от призмы — так и все наши чувства рождаются от иерархии ценностей, спроецированной в сердце лучом любви. Сердце заблудшего тоже отражает вечную иерархию ценностей, но делает это наоборот, подобно чёрному или кривому зеркалу.
Человеку с правильной ценностной системой легко жить, потому что он укоренен в Вечном и знает, что Вечное поддерживает его. Он понимает, что вносит божественный порядок в этот мир, даже если по факту его действия безуспешны. Добро прекрасно и легко, оно не требует напряжения или сверхусилий.
Правильную ценностную систему можно сравнить с ключом, подходящим к замочной скважине. Этот ключ свободно входит в неё и легко открывает. Тогда как неправильный ключ не входит в скважину и не может открыть дверь в истинную жизнь. Человек с искажённой системой ценностей мучается в течение всей своей жизни, подобно пытающемуся открыть дверь не тем ключом. Он не знает, где начало, где конец, что любить, а что ненавидеть. Его жизнь наполнена не порядком, а путаницей, тревогой и страхом. Его ключ безнадежно застрял в замочной скважине: он не только не открывает дверь, но и сам не может повернуться ни вправо, ни влево.
Существует логика сердца, математика сердца, в которой нет места хаосу и произволу. Место страстей и произвола — это не сердце, а нафс аммара. Правильная установка состоит не в освобождении от аффектов и эмоций, как это провозглашалось в христианской этике, следующей тут стоицизму. Человек без эмоций, холодный и беспристрастный, был бы этически индифферентен. Например, флегматичность, то есть неспособность испытывать гнев, является таким же недостатком, как и быстрая вспыльчивость. Итак, правильная установка состоит не в освобождении от аффектов, эмоций и страстей, а в направлении их на истинные ценности.
Преодоление зла возможно только через утверждение добра, то есть переключение энергии негативных ценностей на позитивные, построение истинной иерархии ценностей внутри себя самого. Попытка победить зло посредством фронтального столкновения с ним безуспешна, потому что это лишь увеличивает его энергию. Как известно, всякий отрицающий фатально зависит от того, что он отрицает. Пропагандисты чистой морали и ригорических запретов на практике оказываются носителями тайных и зловещих пороков, вытесненного зла.
В предыдущих частях мы говорили, что суть программы пророков состоит в качественном развитии разумной души. То есть в способности разделения между истиной и ложью, правдой и неправдой, добром и злом. Говоря другими словами: пророки возвращают человечество к истинному порядку ценностей, который является основой разума.
В послании пророков нет ничего, что мы не были бы способны постигнуть сами по себе — а если бы это было принципиально непостижимо, то какой смысл призывать к этому людей? — но система или порядок этого не может быть создан и поддержан людьми. В то, во что верят, что знают, что считают ценным люди сами по себе, постоянно закрадываются ошибки, связанные со слабостью нашего человеческого разума, — личные, коллективные или исторические, — ошибки столь мощные и многочисленные, что они могут привести вообще к полному переворачиванию системы ценностей и знаний. (А переворачивание этой системы и есть то, что называется «сатанизмом»).
То, с чем приходят пророки — это строгая математика духа. В откровении пророков нет ничего случайного, неясного, смутного, «мистического» в дурном смысле этого слова. Коран как отражение ДНК миров, то есть высшего вселенского Разума или Святого Духа — это чистая духовная математика. С этим же связана математическая структура арабского языка, на котором он ниспослан, — о чём мы ещё будем говорить. Язык Корана является самым ясным и прозрачным из всех языков.
Человечество само по себе в любую из эпох способно видеть лишь какой-то фрагмент царства ценностей. В каждое время такие фрагменты могут быть различными. Например, в одну из эпох взор определённой цивилизации бывает сосредоточен на героических или воинских ценностях, которые получают подробную разработку и воплощение в рамках этики данной эпохи (ранняя античность, средневековье). Но зато из виду теряются ценности, например, гуманизма и человеколюбия. И наоборот, в другую эпоху могут быть развиты ценности прав человека, но забыты героические или высшие духовные ценности, как это имеет место сегодня.
Иными словами: индивидуальный разум человека всегда и неизбежно является ограниченным, неполным, фрагментарным и к тому же склонным впадать в иллюзии, ошибки и заблуждения. Для наставления его на прямой путь необходимо, чтобы кто-то пришёл к нему с полной картиной Разума, то есть сделал его ограниченный разум законченным и совершенным. Это и есть функция пророков. Пророки не приносят ничего, что сам человек принципиально не в силах понять. Но они дают ему полную картину, совершенную ранжировку ценностей и знаний. Вот это то, чего не может обычный человек — собрать все ценности в одну общую и полную картину. Наш взгляд на всеобщий Разум всегда частичный, тогда как пророки обладают полным взглядом на него и приносят нам в виде откровения как бы снимки с этого полного Разума. Собственно, сущность откровений (вахий) всех пророков и состоит в этом: они есть не что иное, как слепки или снимки со всеобщего Разума или Святого Духа. Как говорит Коран: «И так Мы внушили тебе Дух из Нашего повеления» (42: 52) — то есть внушили тебе в виде откровения этот всеобщий Дух или Разум.
Человеческий разум, будучи предоставлен сам себе, может в лучшем случае постигнуть только некоторые фрагменты истины. Например, «убивать плохо». Это вневременная истина, однако в её применении мы встречаемся с сотней условий, которые сами по себе человеческий разум не в состоянии верно определить. Если убивать плохо, то что делать с преступником, который сам совершил убийство? Можно ли убить его, а если можно, то при каких условиях? Дозволено ли убивать для предотвращения убийства, а если дозволено, то опять же, при каких условиях? В рамках человеческого разума можно подобрать аргументы для того и другого, можно вести бесконечный спор по данному поводу — спор, который сам будет ограничен эпохой, обществом и их условностями.
Под влиянием тех или иных временных обстоятельств ценности и даже целые их сферы могут закрываться, другие становятся на их место. В потоке человеческой истории нет ничего неизменного. Будучи предоставленным самому себе, человек похож на щепку, швыряемую волнами в разные стороны.
Только откровение самого Разума может дать ему верные ориентиры. Это откровение и есть то, что приносят пророки. И если писания всех предшествующих пророков были частичными откровениями, то Коран есть полный слепок мирового Разума в оболочке слов.