6 [Филлер]
— Что хочешь посмотреть? — широко улыбаясь в предвкушении, спросила Даника, ткнув пальцем в экран ноутбука. Там была небольшая подборочка аниме, фильмов и сериалов. Конечно, девушка сразу попыталась отсеять варианты, которые не подходили под первую категорию. Лука просто рассматривал несколько секунд и выбрал одно из предложенного.
Пока сериал прогружался, Балако решила создать максимум уюта, потому сходила на кухню за едой, и в кладовку за тëплыми большими пледами. В это время, халла устало рассматривал интерьер гостиной. Вот большой телевизор. Вот столик перед ним с ноутбуком. Вот испалинских размеров горшок, с полузавядшим фикусом. А вот небольшая полка, где кажется, семейство размещало памятные вещи. Там парень заметил фото семьи из трëх человек. Довольно высокая женщина с длинными золотыми волосами, стояла приобняв маленькую девочку, лет пяти, и мужа, который был несколько ниже, и, будто, более блеклым, по сравнению с женой. Правда, не только нескладный мужчина тускнел на еë фоне, но и дочь.
Довольно странное ощущение посетило тело Луки. Семейное фото должно быть радостным и тëплым, а это вызывало такие необъяснимые и двоякие эмоции. Смотря на эту картинку, не хотелось улыбаться.
— Даника, это картина твоей семьи? — просто спросил парень, глядя на девушку.
— Ага. — беззаботно, но с запинкой бросила та, усаживаясь неподалëку от собеседника.
— Я видел картины семьи у Зоры… У вас с ней… Как бы… Разные атмосферы. Если ты понимаешь о чëм я… — замялся Лука. Он подумал, что слишком рано спрашивать такие личные вещи, но стало очень интересно.
— Ну, у нас с ней… Разные семьи. — наигранно улыбнулась Даника, разворачиваясь лицом к парню, для большей убедительности. Он нахмурился. И в свете экрана ноутбука, заметил блестящие капельки, меж пушистых ресниц. — Рассказать мою печальную историю со счастливым концом? — тот лишь кивнул.
Девочка лет пяти старательно копается в кустах. Не было понятно, что именно малышка забыла в шиповнике, но кажется что-то важное. Яркие русые пряди скрыли лицо. Позади неë с одной ноги на другую переминался мальчик, с виду походящий на трëхлетнего ребëнка. В отличие от сестры, его волосы были рыжие, почти красные, кудрявые. Щëчки и носик украшала россыпь мелких веснушек. Сейчас они ещë более скучковались, потому что их обладатель нетерпеливо морщился.
В итоге, Даника достала из кустов заветную игрушку — идеально синий небольшой мячик. Мальчик радостно хлопнул в ладоши, и обнял девочку, высказывая огромную благодарность. Сегодня та была за временную старшую, пока родители собирались и готовились к приходу фотографа. Мариян — так звали младшего брата. Он был самим воплощением непоседы. Всегда бегал где-то, что-то искал, часто задавал вопросы, по поводу и без. Всегда улыбался.
Тем не менее, сестра победно уселась в чистом белом платьице на газон, рассматривая небо и украдкой глядя на братика. Тот весело пинал и подбрасывал мяч, придумывая в голове воображаемые цели.
— Добрый день, Даника. — мило улыбаясь махнула рукой соседка семьи Балако. Довольно приятная женщина средних лет. Часто она угощала детей округи своим фирменным сладким печеньем. Было это всего один раз в год. Она сосредоточенно рассчитывала количество приготовленного, уходила в другую комнату, а затем возвращалась с глазами, не выражавшими ничего. Такой стеклянный взгляд у неë бывал только в этот, как казалось ребятне, счастливый день.
— Здравствуйте! — радостно воскликнула Даника. Чуть позже ей вторил Мариян. — Мари, калитка открыта, не играй рядом с ней! А то мяч попадëт под машину и лопнет! — встав в позу «руки в боки» чëтко проговорила девочка. Соседка лишь рассмеялась, умиляясь. Брат же кивнул, не желая отвлекаться от любимого занятия.
Две представительницы прекрасного пола вели оживлëнную беседу, за игрой в песочнице. Женщина нахваливала прекрасные ровные куличики, а Балако улыбалась и рассказывала что-то.
— Ой, Даника, мама твоя же у меня баночки просила! Она занята сейчас? Пошли я тебе отдам, а ты ей передай. — хлопнула в ладоши добродушная соседка.
— Давайте. — развеселëнная игрой, быстро согласилась девочка, подскачив.
Собеседницы начали движение. Мариян продолжал игру. Затем один его удар оказался через чур силëн. Мячик улетел в стену, а затем, ударяясь о самый краешек верхушки забора, выпрыгнул на проезжую часть. Мальчик не на шутку испугался, что любимая игрушка испортиться, как и говорила сестра, потому не думая ни секунды кинулся за ним.
Даника уже возвращалась, огибая кусты. Заметив, что брата нет на месте, та ускорила шаг. Бросила банки и побежала к брату.
— МАРИЯН! — почти в истерике прокричала Балако. Подобрав мячик тот повернулся на звук собственного имени, останавливаясь по середине, в те времена, оживлëнной дороги.
В ту же секунду, на него двигалась серая большая машина. Еë водитель внимательно рассматривал экран маленького кнопочного телефона, позабыв о дороге.
Она увидела всë. Как прогнулись к рëбрам кости правой руки, как сами рëбра сдвинулись в лево, от сильного удара. Маленькое лицо. Такое… Страшное. С гримасой огромнейшей боли, шока и страха. Такой эмоции, девочка ещë не видела. Никогда.
На собственной одежде и чуть протянутых вперëд руках, оказались капельки алой, в прошлом горячей, крови.
Даника упала на колени, прижимая ладошки к лицу. Затем не сдерживаясь закричала так громко, как могли позволить еë связки.
— Зато мячик цел… Но кажется, я как мячик… Лопнул. Мне больно. Дан… — еле связывая буквы в слова выдавил Мариян, пуская одинокую слезинку, но его никто не услышал. Сестра лишь увидела, протянутую в еë сторону ладошку. Так угасло солнце.
Стоит ли говорить, какое горе испытали и родители? Тем не менее, из-за плотного графика работы фотографа, пришлось делать съëмку сегодня, как странно бы это не звучало. Никогда в жизни, Балако не забудет, как тяжело ей далась улыбка на то фото. Как тяжело далось отстранëнное выражение лица еë отцу. И какой же страшной была улыбка матери.
Потерпев такое, в данных обстоятельствах, мать и отец почти полностью изолировали дочь от окружающего мира. Внушали, насколько же он ужасен, раз одним лишь действием, забрал жизнь любимого сына.
Мама часто пугающе улыбалась. А папа… Папа долго этого не делал. Девочке было невдомёк, почему женщина так спокойна. Только вот со временем, что-то в ней изменилось. Изменилось так, что нельзя было это объяснить.
Каждый, по еë мнению, неверный шаг карался лишением свободы. По началу, такое глупое и неразумное наказание отец не поощрял, но позже «прогнулся» под давлением супруги. Первые проступки обозначали сидение в комнате без ужина.
Затем сидение в комнате без еды вовсе. А далее лишь тëмный маразм. Юную Данику запирали в подвале, при этом одаривая грубыми пощëчинами и словами о еë полной никчëмности. Она совсем перестала понимать происходящее вокруг. Отец не бил, но часто кричал и срывался на дочь. Выливать эмоции на жену было слишком рискованно. Она уже год как не улыбалась. Уволилась с работы. Лишь сидела с озлобленным лицом на кухне. Стоит ли говорить, что с таким настроем, еда выходила отвратительного качества? Но сказать об этом никто не имел права. Все молча потребляли недожаренные, недоваренные или пересоленные блюда.
Желудок Балако не смог справиться с очередной порцией мерзкой стряпни, потому еë вырвало прямо на ковëр гостиной. Нужно ли рассказывать, в какой ярости была мать, узрев эту картину. Она даже не стала слушать обвинения в адрес своей еды, а посчитала, что дочь тайком купила каких-нибудь чипсов, портящих пищеварение.
Вечер не закончился простой пощëчиной и подвалом. Будучи на взводе, женщина на протяжении получаса избивала родную маленькую дочь, закрывая глаза на умоляющую интонацию.
В конце «воспитательной» работы, Даника была не в состоянии и слова произнесли. На бледной коже почти не осталось живого места. Ранее даже в порыве ярости, она не била по лицу. Сегодня был другой случай. После того дня, проведенного в собственной рвоте, а затем в сыром подвале, без какой-либо медицинской помощи, в которой юное неокрепшее тело несомненно нуждалось, перетерпев такую пытку, девочка сильно заболела.
Утром следующего дня, Балако была не в состоянии поднять головы, когда люк подвала отворился.
— Лучше бы ты умерла. — зло бросила женщина, усаживая дочь в ванную.
В тот день мать много выпила с подругами, на дне рождении одной из них. Отец поехал еë забирать. Они долго не возвращались. Два года назад, это вызвало бы беспокойство, но не сейчас. Сейчас девочка ощутила свободу. Не было упрëков. Косых взглядов. Пожеланий в смерти. Семилетний ребëнок наслаждался каждым мгновением жизни, где отсутствовали его родители.
Они попали в аварию. Пьяная мамаша решила взять на себя управление транспортом. Папаша снова прогнулся и позволил. Но ему повезло. Он выжил. Жена нет. Никто кроме него не слышал еë облегчëнного вздоха.
— Наконец к сыну… — произнесла та, поперхнувшись кровью, которая мигом хлынула водопадом изо рта.
— Я бы сказал, что это история не со счастливым концом… — находясь в полном шоке от услышанного, буркнул Лука.
— Я отметила этот памятный день в календаре. Отец думает, что я поминаю смерть матери, но в этот день… — глубоко вдыхая, приложив ладонь к груди, будто желая ощутить тепло и биение сердца, прошептала девушка, — Я избавилась от мучителя. Злодея своей истории. В этот день я праздную день своей чистой победы. — легко улыбнулась Даника, глядя на фото. — Я никогда не прощу еë. Его. И себя. Мы все потеряли Марияна. Потеряли Солнце, которое согревало оболочки наших ледяных сердец. — закрыв глаза, девушка продолжила. — Папа всегда любил маму. Закрывал глаза на все еë зверские выходки… Она ведь… Такая… Как он сказал мне как-то, радостная и налегке ходила. Говорил, что я могла и потерпеть, ради их счастья. Но мама умерла… И теперь с тринадцати лет…
Лука взмахнул рукой, как бы протестуя тому, чтобы слушать историю дальше. В его голове уже созрел конец предложения собеседницы. Надежда оставалась, что это парень просто напридумывал, но всë было не так. Он был не из тех, кто стал бы слепо жалеть человечишку с грустной жизнью, но… Вспоминая эти вечно счастливые глаза, которые казались такими серыми, возникло желание помочь. Но как? Чем? Конечно, он мог запросто убить ненавистного отца… Но будет ли рада такому исходу Даника? Правильно ли будет ему — левому существу, вмешиваться в дела семейные?
— Спасибо, что сам всë понял. Об этом никто не знает. Не рассказывай девочкам, ладно? — снова широко улыбаясь добавила Балако, отворачивая голову. Лука поразился. Если уж и он, довольно холодный индивид, возжелал помочь, то уж Сандра с еë радикальными методами, думать бы не стала. Зора всегда готова поддержать этих двоих. Материально или психологически — неважно. Тут девушка вдохнула поглубже, прерывая судорожные раздумья гостя. — Я хотела поступить в Загреб, чтобы уехать из дома. Но я… Ха-ха… Глуповата, так что не вышло.
— Я. Я могу помочь. — без какой-либо вопросительной интонации бросил Лука, еле пережив бурю неловкости в сердце.
— Помочь?
— Если скажешь.
— У тебя будут проблемы после этого?
— Думаю, я их решу. Всë лучше, чем если вмешается какая-нибудь Сандра. А они тебе помогут.
— Тогда ладно. Спасибо. Я буду ждать.
Довольно странный вышел диалог. Со стороны могло показаться, что это всë лишь чëрный юмор.
Разве можно довести человека до такого состояния, чтобы тот желал ему смерти? Даже ненавязчиво просил кого-то убить его? Лука понял, что совершенно тяжело видеть истинные чувства и взгляды людей на мир. Это сложные и тонкие существа, которые, почему то, часто улыбаются, чтобы скрыть боль.