Ledas ištirpo (Лед растаял)

Октябрь. Двадцатое число. Весь Вильнюс укрыт одеялом из желтых листьев, на которых роса поблескивает в последних лучах еще как будто летнего солнца. Спокойный уютный день как будто посреди бури, город, как будто всегда торопящийся, но сегодня замерший в очаровании, Литва, как будто на пути в будущее – но остановившаяся на мгновение. В этой субботе все особенно плавное и утонченное – легкий ветер, покачивающий кроны кленов, синий троллейбус, осторожно трогающийся с остановки, серая кошка, прыгающая с дерева, трехцветный флаг, вывешенный в чьем-то окне, нахохлившееся птицы, жмущиеся друг к друга на проводах, мерный гул моторов, далеко разносящийся по улицам.

Витас поймал себя на мысли, что наслаждается этим днем. Он давно научился этот делать – видеть красоту вокруг себя, отделять ежедневные трудности от того прекрасного пейзажа, который так старательно, и так заботливо каждый день рисовала для него жизнь. Иногда он пытался поделиться этими наблюдениями с друзьями и родственниками, но никто (даже Стеша) не отвечал ему так, как он хотел бы. Люди делали вид что видят это, особенно близкие люди притворялись весьма искусно, но Витас чувствовал подлог и огорчался из-за этого. Проще уже было совсем не делиться.

Поэтому и в эту субботу Витас не стал обращать внимание Стася на чарующую тишину Вильнюса. Он был рад уже тому, что смог вытащить угрюмого друга на дневную пробежку до озера. Прежде чем сесть на автобус, и поехать на север города, откуда начиналась прекрасная лесная тропинка к Зеленым озерам, Витас заскочил к Стеше чтобы позвать ее с собой. Перед подъездом он встретил Романа Петровича, который замер в странной позе рядом со своей машиной и гаечным ключом в руках. У «Волги» не был открыт капот, не было снято ни одно колесо и вообще не было никаких видимых повреждений, но Стешин папа стоял возле нее, согнувшись, как вопросительный знак и глядя в одну точку. Он не заметил Витаса и повернулся к нему только когда услышал знакомый голос:

– Доброго ранку! (Доброеутро!) – крикнул Витас.

За секунду мышцы на лице Романа Петровича передернулись, возвращая ему привычное выражение, и он повернулся к Витасу таким улыбчивым человеком, каким его знали.

– Привет, Витас.

– Что-то сломалось?

– Мм... на самом деле нет, – ответил Роман Петрович, озадаченно глядя то на гаечный ключ, то на Витаса. – Мне сегодня приснилась моя жена, она сказала мне пойти проверить колеса, потому что машина начала подпрыгивать как-то странно на кочках...

Витас постарался спрятать удивление со своего лица.

– Ну, я-то знаю, что это глупости, – продолжил Роман Петрович, – эту машину она никогда не видела, тогда у нас был «жигулёнок», да и не умела она никогда водить, с чего бы она взяла, что машина стала подпрыгивать.

Он посмотрел на Витаса так, будто ждал от него ответа на этот вопрос, но в итоге сам продолжил:

– Ну, я и решил, что лучше мне пойти проверить. Мало ли что приснится? – Роман Петрович озадачено постучал ключом по подбородку, – ну и, все колеса в порядке. Зря она беспокоилась... Ты знаешь, мне так жаль, что она не увидела эту машину. Она очень хотела иметь «Волгу», при чем именно такого цвета. Я бы многое отдал, чтобы прокатиться с ней на этой машине.

Витас не смел его перебивать, хотя явно не ожидал этого экскурса в его душу.

– Не знаю, зачем я тебе это рассказал, – вдруг поменявшимся голосом сам себя перебил Роман Петрович, – так зачем ты говоришь, ты пришел?

– Мы со Стасем бежим на озеро, хотели взять Стешу с собой.

– А... – протянул Роман Петрович, – она сказала, что будет учиться, но иди, попробуй.

– Спасибо.

Витас проскользнул мимо него в подъезд и поднялся на второй этаж. Дверь была открыта. Он нашел Стешу на кухне с книгой про инфекционные болезни.

– Здравствуй, солнышко, – сказал Витас.

– Привет, Витаутас, – Стеша встала со стула и поцеловала его, – а куда это ты собрался?

– Мы со Стасем бежим на озеро. Ну, то есть, мы сначала едем на автобусе, а потом бежим. Поехали с нами.

– Нет, я буду учиться, – сразу ответила Стеша.

– Какая серьезная! – сказал Витас и взял ее за руку.

– Нет, я серьезно! Правда, я не поеду, я буду учиться!

Витас прижал ее ладонь к своему сердцу, наклонился вперед и нежно губами укусил за ушко.

– Сдадим мы эти инфекции, не переживай ты так.

– Нет, нет, нет и еще раз нет! – сказала Стеша и наклонилась в сторону, отдергивая от Витаса ухо, – я тебе не верю, ты все учишь быстро, а я должна перечитывать все по сто раз! Так что не соблазняй меня!

Витас обнял ее двумя руками, но Стеша выгнула спину, чтобы не дать ему себя поцеловать.

– Нет, я знаю эти твои штучки! Никуда не поеду, повторять еще ого-го сколько!

Витас все-таки дотянулся и поцеловал ее в щечку. Стеша порозовела от наслаждения.

– Солнышко, там такая хорошая погода, почти нет ветра и светит солнце. Поехали на озера...

– Нет! – повторила Стеша.

– Я вечером буду вместе с тобой учить инфекции.

– Не будешь ты ничего учить, ты и так все помнишь, – Стеша повернулась к нему и укусила за нос.

– Ай... – Витас улыбнулся, – честное слово, я не помню ничего! Даже названия тем.

– Темы ты, может быть, как раз и не помнишь, а болезни и лечения помнишь. Нет, все! Я буду учиться и никуда не пойду, хоть ты тресни. Бегайте там со Стасем, привет ему, а я буду тут. Все!

Витас снова ее поцеловал, прервав на полуслове.

– Никаких шансов! – заявила Стеша, – целуй сколько хочешь, я не пойду, а лучше иди уже бегай, потому что это Литва и скоро пойдет дождь!

– Не пойдет, – улыбнулся Витас, не выпуская Стешу из своих объятий.

– Не поеду я с вами. Буду учиться!

– Ладно.

Витас еще раз ее поцеловал. Он чувствовал, что Стеша хочет поехать, но было в ее голосе, что-то уж очень уверенное, и Витас не стал настаивать больше. Может быть, она будет больше рада, если не поедет и будет учиться. Уходя, Витас подмигнул ей одним глазом. Стеша кивнула.

– Мы на семнадцатом автобусе поедем, – сказал Витас.

– Я рада за вас.

– Учи свои инфекции.

– Иди уже бегай.

Витас улыбнулся и помахал ей рукой.

Со Стасем они всю дорогуехали молча. Это молчание так раздражало Витаса, что он сказал:

–Побежали!  

– Сейчас? – удивился Стась.

– Сейчас, сейчас, – Витас стал толкать его в спину.

– Да ну тебя, давай еще одну остановку проедем, отсюда километров восемь.

– Давай, пошли, ленивая ты задница.

Витас почти пинками выгнал Стася из автобуса на остановку. Разминая голеностоп и тоскливо глядя вслед уносящемуся автобусу, Стась щелкнул Витаса по лбу щелбаном.

– Ай! – воскликнул Витас.

– Я умру, пока добегу туда, я не такой худосочный как ты, мне тяжелее бегать, – сказал Стась.

– Мы еще и назад побежим! – похвастался Витас.

– Назад сам побежишь. Я уже до того умру от остановки сердца.

– Умрешь ты разве-что от инсульта зуба, – пошутил Витас, – размялся?

– Угу.

– Ну, тогда вперед!

Витас побежал вперед, не оглядываясь. Бег сразу после старта – особенно увлекательный. Точно зная свой привычный темп, Витас все равно то разгонялся, то тормозил будто пытаясь новой формулой прийти к давно известному результату. Он с наслаждением ощущал каждое невидимое и неосязаемое движение в организме. Как мышечные волокна начинают сокращаться сильнее и чаще, как подтягивается за возросшей потребностью тонус миокарда, как легкие глубже и быстрее наполняются воздухом, как кровь разгоняется по сосудам и наполняет ткани кислородом, как суставы и связки амортизируют удары о землю.

Витас закрывал глаза на пару секунд, делая особенно глубокий вдох, представляя как миллиарды клеток в его организме одновременно приходят в движение и как движутся триллионы молекул. Он не видел и не мог их видеть, но, кажется, каждое микроскопическое движение невидимых тружеников придавало ему энергию. Витас представлял, как клетки за несколько секунд расщепили запасы аденозинтрифосфата и перешли на анаэробный гликолиз, снабжая его мышцы такой необходимой энергией. После короткого стресса клетки возвращаются к аэробному дыханию и начинают окислять глюкозу и жиры с помощью кислорода. Витас будто бы чувствовал каждую молекулу АТФ, которая, расщепляясь, наполняет его силами. Витас чувствовал, как мимолетная боль в мышцах сменяется эйфорией по мере того, как кровь наполняется эндорфинами. Каждый новый шаг ощущался легче и увереннее, ноги будто на пружинах отскакивали от земли и зависали в воздухе, через парусиновую ткань кроссовок от фабрики «Eraitė» проникал ветер и охлаждал стопы.

Навстречу бежали деревья, вокруг пахло недавним дождем и опавшими листьями. Оббегая корни деревьев, которые тут и там залезали на лесную тропинку, Витас сознательно увеличивал темп. Где-то в кронах деревьев слышалось шебуршание не улетевших в теплые края птиц. Лес скрипел стволами старых дубов и сосен, местами в кустах на глаза попадались редкие осторожные обитатели леса, которые однако совсем не боялись хорошо знакомых им людей. Витас чувствовал себя частью природы, с удовольствием ловил лицом пробивающийся сквозь деревья солнечный свет. Легкий ветер ласкал разгоряченное лицо, прохладный воздух проникал в легкие. Его имя означает свет, и в этот момент Витас и вправду светился энергией и счастьем.

Светился, и не слышал, как сзади напряженно пыхтит Стась. С ростом меньше почти на десять сантиметров, на каждые пять шагов Витаса у него уходило шесть, но Стась знал, что ему этот забег нужен гораздо больше, чем другу. Бег улучшает жизнь, облегчает страдания, маскирует боль, дает время подумать и не сойти с ума. Упорство побеждает лень, мотивация побеждает слабость, сила побеждает беспомощность. Стась бежал, чтобы не думать об Ильзе, не вспоминать прошлое, не рефлексировать потерянное, не смотреть в будущее. Стась бежал, чтобы бежать, чтобы бег наполнял его настоящее, чтобы движения утоляли пустоту, чтобы смысла было больше, чем отсутствия такового. Пока бег не заканчивался – была цель, пока была цель – была необходимость жить.

Скоро впереди показалась парковка с машинами, за ней открылись песчаные поляны, впереди деревянные навесы, а дальше зеленоватая гладь озера. Не глядя по сторонам, не обращая внимания на отдыхающих, Витас с добавленным усилием пробежал по песку и остановился уже на мостике, ведущем к воде. Сбросив рюкзак, одежду, подмигнув подбегающему Стасю, Витас сделал несколько энергичных шагов и прыгнул в озеро. Вода, еще не успевшая остыть за осень, приняла его в свои объятия и в одно мгновение забрала весь избыток тепла, исходящий от тела. Витас сделал несколько мощных гребков под водой, вынырнул на поверхность, мотнул головой, разбрасывая вокруг брызги и выкрикнул:

– Ah, gerai! (Ах, хорошо!)

– Гипотермический шок не словил? – спросил его Стась, аккуратно складывая свои вещи на мостике.

– Нету такого! – ответил Витас, – и болевого шока тоже нету, эти термины моя бабушка использует, а так это бред. Сам подумай, что такое шок?

– Шок – это увидеть свою девушку с новым парнем, – вздохнул Стась осторожно заходя в воду, – а если серьезно, то я помню, что шок – это острое нарушение перфузии тканей.

– Правильно, – сказал Витас, – вот и боль сама по себе не вызывает системную гипоперфузию. Как и переохлаждение по своему патогенезу не является первично шоковым состоянием.

Стась плюхнулся в воду по плечи и скривился не то от холода, не от замечания Витас.

– Все, хватит, не душни, и так дышать нечем после восьми километров, – сказал Стась. – Шоки – это ваша ерунда, а моя ерунда – зубы, кариесы всякие, пульпиты, пробы. Вот ты, например, знаешь, что такое проба Куизена?

– Понятия не имею. 

– Она же Q-uis-ling mo-ti-li-ty Test, – по слогам проговорил Стась название на незнакомом ему языке.

– Нет, не знаю, – признался Витас.

– Ну вот, а я вот знаю, что такое шок.

– Да ладно, это моя бабушка знает, нашел чем хвастаться! А ты меня спросил какую-то заумную ерунду, которую наверняка никто не использует даже.

Стась нырнул, проплыл под водой и вынырнул метрах в пяти с другой стороны от Витаса.

– Да не заумный он совсем, просто берут и шатают пинцетом зуб.

– Живодеры! – восхитился Витас.

– Отклонение больше, чем на одну десятую миллиметра по горизонтали – это уже патология. Вот и весь тест.

Витас кивнул и нащупал ногами дно. Мягкий и еще теплый песок коснулся стоп и пальцев.

– Буду выходить, что-то холодно сегодня, хотя солнце светит, – сказал Витас, – ты тоже долго не сиди, а то словишь свой гипотермический шок.

Он вылез из воды, и начал вытираться полотенцем. Удивленное резким холодом, тело продолжало интенсивно производить тепло, о чего Витас быстро согрелся, надел сухую футболку и крикнул Стасю:

– Давай выходи, околеешь!

Витас надел боксерские перчатки и зубами затянул лямку. Стась тем временем тоже переоделся и достал свои перчатки. Витас дважды хлопнул в ладоши, показывая Стасю готовность к поединку. Стась тоже кивнул и вставил в зубы капу.

– Сегодня без ринга? – спросил Витас.

– Да нет, давай нарисуем, – ответил Стась, – а то ты опять будешь скакать по пляжу как горный козел.

– Ну ладно, - ответил Витас.

Они нарисовали на пескеглубокие линии, которые означали границы ринга. Оба зашли внутрь границ, Витаспротянул оппоненту кулак, и Стась хлопнул его по перчатке, обозначая началопоединка. Впрочем, этот поединок всегда происходил по одному и тому же сценарию:Витас будучи выше на 10 см, гораздо тоньше и подвижнее, старался обойти Стася сбоку,а тот пытался всячески этого не допустить и отправить противника в нокдаун дотого, как Витас полностью измотает его силы. В этот раз все было точно также.Витас передвигался приставными шагами вокруг Стася, а Стась крутился на месте,стараясь не тратить лишнюю энергию. Он говорил, что его стратегия в этом случаебыла «получать взбучку дольше, чем Витас может давать эту взбучку».

Выставивлевую руку вперед, чтобы держать Стася точно на той дистанции, с которой он недостанет лицо Витаса своим прямым, Витас скакал вокруг него, выискивая удобныймомент для удара. Стась, в свою очередь, пригибался, прикрывал голову плечами иискал момент, чтобы сблизиться на полшага и ответить Витасу мощным хуком. Первые10-15 секунд Витас привычно присматривался к сопернику, выжидая момента сошибкой Стася. Но сегодня у коротышки было явно боевое настроение, и он несобирался отсиживаться в защите первые несколько раундов.

Заметив беспечность Витаса и его твердую уверенность в том, что соперник не будет атаковать первым, Стась резко сблизился и выбросил вперед левый прямой. Витас не ожидал такой дерзости и был вынужден принять удар челюстью. Заметив смятение Витаса, Стась подскочил еще на пол шага и зарядил мощный хук правой рукой. Но Витас уже был готов к этому, поэтому довольно изящно отклонился назад, и удар Стася пришелся в молоко. Немного потеряв равновесие, Стась сам стал уязвимым для стремительной контратаки, которой Витас не преминул воспользоваться. Его прямой достал голову Стася, но от хука ему тоже удалось увернуться, от чего большая синяя перчатка с шорохом пролетела возле уха.

Стась выдохнул и отошел на один шаг назад, решив отложить свою атаку. Почувствовав некоторую разрядку, Витас снова выбросил вперед левую руку, чтобы она еле-еле касалась лица Стася, и держала между ними так необходимую высокому Витасу дистанцию. Но Стась снова резко сократил дистанцию – ситуация повторилась, и Витасу снова прилетел неприятный, но терпимый прямой. От хука Витас снова уклонился.

– Неоригинально! – фыркнул Витас и начал работать по корпусу противника.

Замешкавшись между идеей продолжить атаку или уйти защиту, Стась словил несколько неприятных попаданий в корпус, которые, однако, его не смутили, и, в конечном итоге, он просто сделал шаг назад, заняв удобную для Витаса дистанцию. Но в этот раз уже Витас не собирался отпускать своего невысокого противника, и пошел добивать его длинными прямыми ударами, точно зная, что с этой дистанции Стась не сможет ответить. Однако Стась подловил Витаса на азарте, и, зная любовь друга к авантюрным атакам, спокойно принял несколько ударов в корпус, после чего сделал шаг вперед и нанес два сильных удара в грудь которые потрясли оппонента. Витас отступил назад и тяжело выдохнул.

– Эдак мы с тобой не доживем даже до пятого раунда, – сказал Витас, имея в виду необычайно активное начало спарринга.

Стась, который обычно категорически молчит во время поединка, зная, что ему ни в коем случае нельзя терять дыхание во время боя с более подвижным и высоким соперником, вдруг решил ответить, чем удивил Витаса, возможно, даже больше, чем своим напором:

– Согласен, будет нокаут!

Однако нокаута не случилась. Зная друг друга уже почти 5 лет, из которых они вместе занимались боксом четыре с половиной года, им было очень сложно удивить друг друга какими-то новыми приемами и комбинациями. Это скорее напоминало шахматную партию двух гроссмейстеров, которые отлично знают стили друг друга, и по обыкновению их партии заканчиваются ничьей, если только кто-то не придумает какую-то удивительную комбинацию или не совершит авантюрную ошибку.

Поэтому Витас просто разорвал дистанцию и до конца раунда держал Стася на расстоянии вытянутой руки, периодически уклоняясь от его коротких контратак и выбрасывая свои хуки, которые попадали противнику то в плечо, то в корпус. Витас был спокоен, но внутри чувствовалось некоторое беспокойство и нервозность. Он знал, что в долгом поединке Стась, скорее всего, устанет, и он заберет свои заслуженные последние несколько раундов. Основной риск для него заключался в том, что Стась проведет быструю контратаку, и своим мощным тяжеленным ударом отправит Витаса в нокдаун. Разумеется, Стась всегда переживал за друга и не бил его в полную силу, но даже без этого, его силы было достаточно, чтобы Витас выбыл из раунда, а возможно и из всего поединка.

Беспокойство Витаса было связано с тем, что уж слишком много активности Стась демонстрировал в спортивных занятиях последний месяц. Как будто бы пытаясь заглушить внутреннюю боль, он часто менял ее на физическую: с готовностью лез на рожон в секции бокса, как будто бы желая получить лишний удар, и в зале постоянно поднимал больший вес, чем было ему положено. Витас переживал за друга, но был уверен, что все пройдет. В этом поединке он старался не думать про Стася и Ильзе, а концентрировался только на том, чтобы не пропустить особенно яростную и энергичную контратаку, которая, по всей видимости, в этот раз могла случиться не в седьмом или восьмом раунде, а уже во втором или третьем.

Второй и третий раунд Витас с опаской наблюдал за соперником и не торопился в атаку. Как и прежде, он держал вытянутой свою левую руку, похлопывая Стася по носу, убеждаясь в том, что тот находится на безопасном расстоянии. Но то и дело Стась рвал дистанцию, подходил ближе и ловил Витаса на ошибках. Витас чувствовал, что система не работает. В четвертом раунде он в этом убедился, а в пятом дело стало близиться к позору. Пробежавший вместе с ним восемь километров Стась, казалось, совершенно не устал, и прыгает по рингу не хуже Витаса. Сам же Стась как будто не замечал энергичных и сильных выпадов соперника, уверенно продвигаясь вперед, даже словив несколько ударов. Витас совсем упал духом и не знал, что делать. Вся его энергия как будто перетекла в Стася, который носился как заведенный. Десятки ударов в грудь не сбили ему дыхание, и он продолжал стоять против Витаса как танк.

Когда будильник зазвенел на лавочке, обозначая конец шестого раунда, Витас свалился на спину, раскинув руки в стороны.

– Все! – выпалил Витас, – иди ты в задницу! Тебе что, новое сердце вставили?

– Сдаешься? – подмигнул ему Стась.

– Да, хватит на сегодня, будем считать, что ты отомстил мне за прошлый поединок.

Стась с облегчением опустился на песок и наконец позволил себе выдохнуть.

– Фух! Я видел, что ты сдаешь, поэтому решил, что я сейчас смогу тебя добить.

– В смысле? – Витас поднялся и привстал на локти.

– Если честно, в таком темпе я бы выстоял еще максимум половину раунда, – признался Стась, – я знал, что у тебя будут силы стоять до конца, но по глазам было видно, что воли нет. Поэтому я решил, сейчас или никогда. Пятый и шестой я атаковал что было сил, в конце шестого, все-таки, не думал, что получится. Если бы ты простоял седьмой, дальше у меня бы не было шансов.

– Хорош... – похвалил Витас, – но вообще-то! Обычно это я тебя колочу как боксерскую грушу, а в этот раз после четвертого ты мне шагу ступить не давал!

– Ха-ха! Знаю! Это был ва-банк!

– Повезло, зараза! Ты такой здоровый, за тобой солнца не видно.

– Скажи спасибо, что я не отправил тебя в нокаут, – рассмеялся Стась, снимая перчатки. – О, смотри кто здесь! Ты же сказал Стеша не поедет.

Витас удивленно привстал и обернулся. Сдерживая улыбку, Стеша сидела на пригорке возле дерева и смотрела на них.

– Солнышко, я надеюсь ты взяла какую-нибудь еду? – крикнул ей Витас.

– Да, конечно, – засмеялась Стеша, я взяла три яблока и два банана. Ты что будешь?

– Я буду яблоко и банан, пожалуйста.

– Хорошо, а ты что, Стась?

– Ничего он не будет, – завыл Витас, садясь на песке, – ты видела как он меня поколотил? Жирный ублюдок! Ему худеть надо.

– Стеша, я тоже буду банан, – сказал Стась и бросил в Витаса перчатку, – сам ты жирный!

– Нет, ну, ты видела этот позор?

– Да, любимый, это было унизительно, – согласилась Стеша.

– Кошмар! – возмутился Витас, – и ещё девушка называется! Должна же быть хоть какая-то поддержка!

Все засмеялись. Через пару минут они сидели на пригорке, глядя на озеро, и кушая яблоки. Стеша рассказывала Витасу про легионеллёз, о котором она прочитала, едя сюдя в автобусе. Она все же не усидела дома и приехала на озеро следующим же рейсом, даже немного опередив Витаса и Стася. Разгоряченные бегом, они не заметили ее среди людей, и она тихо хихикала весь их спарринг, ожидая кто же первым обратит на нее внимание. Стирая со лба пот, и хрустя зелеными яблоками, Витас смотрел вдаль и слушал про клинику легионеллёза. Он старался не бросать взгляд на Стася, который после очередной шутки вдруг почему-то лег на спину и начал смотреть в небо. Прошлый раз они были здесь все вместе в первый день сентября, тогда их было четверо. Стась не мог об этом не думать. В какой-то момент, Витас даже пожалел, что снова притащил друга сюда, но позже понял, что это не имеет большого значения – в этом городе они вместе с Ильзе были практически везде, и не было смысла прятаться от отдельных, особенно значимых мест. Витас обнял Стешу за плечи. Как же хорошо, что хотя бы она здесь.