"ЛЮБОВЬ ЧЕРНИЛЬНЫХ СТРОК"
_____________________
Эта история не про победу. И не про успех.
Это история о падении.
О том, как легко потерять всё - деньги, любовь, уважение, жизнь.
И о том, как чертовски больно и страшно начинать всё сначала.
Когда у тебя есть только пустой дом на краю трассы, старый блокнот, пара правил выживания... и одна хрупкая причина не сдохнуть окончательно.
_____________________
Часть 1 "ХОЛОД И ЧЕРНИЛА"
Зима в этом году выдалась поздней и неохотной. Еще вчера под ногами чавкала серая слякоть, моросил нудный дождь, и промозглый ветер пронизывал до костей. Но сегодня с самого утра небо разверзлось, и на город обрушился первый по-настоящему зимний снег. Мело целый день, застилая улицы белой пеленой. И вот, в сгущающихся сумерках, по заснеженной улице брел одинокий путник с потяжелевшим от покупок рюкзаком на плечах.
Марк Санчез шел домой, плотнее кутаясь в воротник стильного пальто, почти не замечая ни колючего ветра, ни медленно падающих снежинок. Его мысли были далеко, в том еще не написанном мире, который уже властно захватил его воображение. Он только вчера поставил точку в финале одной истории, но в голове уже роились образы нового героя, его грядущие приключения, диалоги, которые ему предстояло облечь в слова. Фонари бросали на заснеженный тротуар расплывчатые желтые пятна, но взгляд Марка скользил мимо, устремленный вглубь собственного сознания. Снег хрустел под его ботинками, отсчитывая шаги, приближающие его к дому, где его ждали не только тишина и покой, но и чистый лист бумаги, манящий своей безграничностью. В руках он нес два пакета из супермаркета - вино, сыр, груши - купленные скорее по привычке, чем по осознанной необходимости. Они казались ему легкими, почти невесомыми, потому что настоящая тяжесть лежала не в них, а в нетерпеливом желании поскорее добраться до стола, освободить рюкзак и погрузиться в работу. Впрочем, сначала нужно было приготовить ужин - еще одна рутинная необходимость на пути к вожделенному творчеству.
Его дом, одна из безликих шестнадцатиэтажных новостроек с холодными зеркальными окнами, высился в глубине занесенного снегом двора, словно одинокий, покинутый корабль в ледяном море. Ветер завывал между соседними корпусами, и редкие огоньки в чужих окнах казались далекими, равнодушными звездами. Как назло, лифт снова демонстрировал свою хроническую неисправность, и Марку предстояло подниматься пешком на свой шестой этаж. Каждый пролет лестницы встречал его гулким эхом шагов, запахом свежей, еще не выветрившейся краски, смешанным с едва уловимыми, интимными запахами чужих жизней - жареной рыбы, стирального порошка, чьих-то резких духов, обрывков чужих разговоров, доносящихся сквозь тонкие стены.
Добравшись до своей двери, Марк с облегчением сбросил с плеч рюкзак, поставил шуршащие пакеты на пол у порога. Затем он машинально похлопал себя по карманам пальто, словно внезапно обнаружил пропажу чего-то важного. На мгновение в его глазах мелькнуло замешательство - ключи! Где же ключи? Он перерыл один карман, другой, заглянул во внутренний карман куртки, прежде чем наконец нащупал связку в самом очевидном месте - в правом кармане брюк. Замок поддался не сразу, пришлось немного повозиться замерзшими пальцами, прежде чем ключ с тихим, но таким знакомым щелчком открыл дверь в его личное пространство.
Квартира встретила его тишиной. Это было просторное четырехкомнатное жилище. От входной двери тянулся длинный и широкий коридор, упиравшийся в двери ванной и туалета. Слева, сразу за порогом, располагались кладовая и кухня. Дальше по коридору, по обе стороны, шли две комнаты: слева - гостиная с балконом, выходящим на север, справа - гостевая с южным балконом. В конце коридора, у самого санузла, находились его личные покои: слева - спальня, справа - кабинет.
Первая дверь слева от коридора вела в большую гостиную, которую Марк давно переоборудовал в настоящую библиотеку. Посреди комнаты возвышался массивный дубовый стол, рядом стояло видавшее виды кожаное кресло с высокими подлокотниками, а пол укрывал добротный ковер с приглушенным рисунком. Книжные стеллажи тянулись вдоль всех стен от пола до потолка, плотно заставленные томами в разномастных переплетах. В одном углу разместился стеллаж с винтажной музыкой: стопки грампластинок, коробки с кассетами, полки с компакт-дисками, а рядом - соответствующие музыкальные аппараты. В другом углу поблескивал бар в форме старинного глобуса. На полке у окна стояла бронзовая статуэтка - подарок от издателя. Абстрактная фигура человека, разрывающего себе грудь.
Но, несмотря на внушительность библиотеки, молодой мужчина все чаще предпочитал проводить время на кухне. Он замечательно готовил, находя в этом процессе своеобразное успокоение. Кухня была оформлена в современном стиле: хромированные поверхности, лаконичные шкафы, встроенная техника. Разгрузив рюкзак, Марк поставил пакеты на столешницу, вымыл руки и приступил к приготовлению ужина. На стене над столом висели часы с кукушкой, застывшие на 4:17, времени его первого серьезного литературного кризиса.
Разгрузив рюкзак на современной кухне, где холодный блеск металла шкафов контрастировал с уютом деревянной столешницы, Марк первым делом тщательно вымыл руки. Он любил готовить почти так же, как писать - в этом процессе находил своего рода медитацию. Сегодня на ужин он решил приготовить лазанью. Нож быстро шинковал лук и чеснок, на сковороде шкворчал фарш, смешиваясь с ароматом томатной пасты и пряных трав. Пока на плите томился соус бешамель, Марк достал широкие листы пасты и начал собирать слои будущего кулинарного шедевра. Через час кухня наполнилась дразнящим ароматом запеченной лазаньи, золотистая корочка аппетитно пузырилась.
Ароматная лазанья, наконец, оказалась на столе в библиотеке. Марк сервировал себе щедрую порцию, налил бокал терпкого красного вина. Он выбирал вино по году урожая, как поэт выбирает рифму. Он устроился в своем любимом кожаном кресле. Неспешно наслаждался каждым кусочком, откладывая вилку после пары глотков вина, чтобы погрузиться в чтение. Сегодня его выбор пал на потрепанный томик эссе любимого автора. Тихие звуки джазовой композиции из винтажного кассетного плеера создавали расслабляющую атмосферу. Мягкий свет торшера выхватывал из полумрака страницы книги и бликовал на бокале с вином. Этот неспешный ужин в окружении любимых книг и музыки был для Марка своеобразным ритуалом.
Закончив ужин и оставив недопитый бокал вина на дубовом столе, Марк прошел в свой кабинет, где царил привычный творческий хаос из исписанных листов и раскрытых книг. Экран ноутбука вспыхнул, высвечивая его лицо, отмеченное печатью интеллектуального труда. Выражение его лица было задумчивым, слегка отстраненным, словно он уже частично находился в том мире, который собирался создать. В глубоких коричневых глазах отражались ум и сосредоточенность, взгляд был направлен на мерцающий курсор, но казалось, что он видит гораздо дальше. Волосы цвета воронова крыла, несмотря на элегантную модную стрижку с гладко выбритыми висками, выглядели слегка растрепанными - привычка задумчиво запускать пальцы в волосы выдавала его погруженность в мысли. Держался он прямо, но легкая сутулость в плечах напоминала о долгих часах, проведенных за письменным столом. Среднего телосложения, с ростом около ста семидесяти пяти сантиметров, он казался сосредоточенной энергией, готовой выплеснуться на страницы нового романа. На мгновение он замер, словно настраиваясь на нужную волну, прежде чем коснуться клавиш.
Стрелки часов давно перевалили за полночь. Час ночи сменился двумя, но для Марка время словно растворилось в мерцании экрана. Когда он писал свою фантастику, мир вокруг переставал существовать. Каждое слово, каждая фраза требовали усилия. Ему часто казалось, что он не столько сочиняет, сколько переносит на бумагу то, что уже витает в воздухе.
На экране светилась незаконченная строка: «Капитан звездолета „Гелиос" с отчаянием ощутил, как за его спиной с шипением лопаются герметизирующие уплотнители люка шлюза. Но он не мог бросить её - хрупкую девушку с глазами, напоминающими мутное стекло бутылки, в которой он тонул, чья рука судорожно сжимала его...»
Марк замер, пальцы застыли над клавишами. «Чья рука судорожно сжимала его... Что же дальше?» Слова словно застряли в горле.
За окном усилилась метель. Снег валил густыми хлопьями, глухо ударяясь о стекло.
2:17 ночи по стандартному галактическому времени. Марк перечитал последнее предложение законченной главы, откинулся в скрипнувшем кресле и устало потер глаза. В поле зрения плавали зеленоватые отсветы от экрана. Инстинктивно рука потянулась за несуществующей сигаретой. Он бросил курить месяц назад - по настоянию Глеба. Только Глеб мог позволить себе устроить ему взбучку.
В памяти всплыла хрипловатая интонация Глеба: «Писатель должен жить долго и плодотворно. Мертвые классики новых контрактов не подписывают». Еще в студенческие годы Глеб мечтал создать издательство "Antares Scriptor".
Глеб... Его редактор, друг. Они познакомились в Университете Планетарных Культур. Марк - робкий первокурсник со стихами, Глеб - энергичный староста. С тех пор минуло десять лет. И вот они - "акулы пера и бумаги Новой Земли", как их окрестил один бульварный глянцевый журнал.
Марк закрыл ноутбук. Он знал, что пора спать, тело требовало отдыха после напряженного дня и нескольких часов работы. Но стоило ему закрыть глаза, как в сознании неминуемо всплывал образ её - той самой девушки с поразительно зелеными глазами, чей образ так неожиданно возник на страницах его новой книги. Это были глаза Любы Веласкез. Мысли о ней, как назойливые мотыльки, начинали кружить в голове, не давая покоя.
*****
Он встретил Любу на презентации своего романа «Галактический Пастырь». В просторном зале Дома Писателей Новой Земли было душно от скопления людей и жарких дискуссий. Внезапно кто-то из организаторов распахнул высокое окно, и свежий зимний воздух ворвался внутрь, принося с собой мелкие снежинки, которые кружились в свете софитов, напоминая волшебное конфетти.
- Марк, позволь познакомить тебя, - чья-то рука дружески подтолкнула к нему девушку. - Это Люба Веласкез, большая поклонница твоего творчества.
Она стояла в платье цвета бордо - слишком лёгком для февраля - и держала его книгу.
- Вы так живо описали в двенадцатой главе тот самый старый двор с раскидистыми каштанами... Я провела там все свое детство, - произнесла она.
Голос у нее был грудной, мягкий и обволакивающий. Марк попытался напрячь память, но в двенадцатой главе его космической одиссеи не было и намека на земные пейзажи, тем более на дворы с каштанами. Однако он рассеянно кивнул, не желая разочаровывать эту миловидную поклонницу.
Позже Глеб, наливая ему коньяк в баре, хмурился:
- Ты вообще понимаешь, что она даже не читала твою книгу? На 120-й странице - космическая станция «Пегас», а не каштаны.
- Возможно, она имела в виду метафору, - отмахнулся Марк.
Глеб лишь скептически хмыкнул, не видя смысла в дальнейших спорах. Но когда спустя несколько недель Марк, окрыленный внезапной страстью, начал осыпать Любу редкими первыми изданиями классиков вроде Кафки и засыпать ее личными сообщениями в мессенджере "Телеграф" витиеватыми сонетами собственного сочинения, Глеб, встретив его однажды в коридоре издательства, остановился и, внимательно посмотрев ему в глаза, произнес всего одну фразу, в которой звучала горькая ирония и искренняя тревога:
- Ты лепишь себе кумира из самой обыкновенной глины, Марк. Первый же ливень - и от твоего идола останется лишь пятно.
*****
Шикарный ресторан "Золотой Дракон" сверкал огнями и дорогим хрусталем. На столах дымились сочные стейки редкой прожарки, в высоких бокалах искрилось дорогое шампанское "Кристальная Слеза". Люба сидела напротив Марка в элегантном черном платье, которое идеально подчеркивало ее фигуру. За последние месяцы ее гардероб заметно расширился и изменился, во многом благодаря его вкусу и щедрости.
Марк Санчез откашлялся, нервно теребя в кармане бархатную коробочку. Наконец, собравшись с духом, он достал ее, открыл и, глядя в ее зеленые глаза, произнес взволнованно:
- Мадемуазель Веласкез, прошу... Выходи за меня!
По ее щекам покатились крупные слезы. Она всхлипнула, кивнула и надрывно произнесла:
- Да... О, боже, да! - Официанты, наблюдавшие за происходящим, сдержанно, но искренне зааплодировали.
*****
Пять лет спустя. В некогда величественной гостиной-библиотеке теперь царила затхлая атмосфера, смешанная с запахом плесени и прокисшего пива. Книги, его прежняя гордость, лежали небрежными стопками на полу - он вынужден был продавать их по дешевке, чтобы хоть как-то залатать дыры в стремительно растущих долгах.
Из спальни доносились истеричные крики Любы, обвинявшей его в том, что он "конченый алкоголик", а в ответ из гостиной летели пустые бутылки, ударяясь о стены с оглушительным звоном (лишь чудом, или скорее по инерции прежней писательской точности, они ни разу не попадали в цель).
Глеб давно перестал отвечать на его бесконечные звонки после того памятного вечера, когда Марк умудрился проиграть весь аванс за свой новый, так и не начатый роман в подпольном покерном клубе.
Развод последовал быстро и без лишних драм. Люба собрала свои вещи и улетела в Шанхай с импозантным седовласым бизнесменом из Поднебесной, с которым познакомилась в том самом "Золотом Драконе", где когда-то звучали их клятвы любви. Через месяц на пороге его квартиры появились первые визитеры из коллекторского агентства "Кречет Финанс".
*****
Старенький, покосившийся домик его прабабушки, затерянный в глуши, казался последним прибежищем. Одноэтажное строение с облупившейся краской на стенах и кривыми ставнями, давно не видевшими свежей краски. Ржавая калитка с трудом поддавалась и выходила прямо на шумную Старую Трассу - грузовики и легковушки проносились мимо, не сбавляя скорости, поднимая клубы пыли и грязи.
Марк сидел на скрипучем крыльце, вытянув уставшие ноги. В руках он держал старый кожаный блокнот и свою любимую перьевую ручку. Впервые за долгие месяцы он попытался писать от руки. Перо скрипело по шершавой бумаге, оставляя неровные, дрожащие буквы - слова выходили корявыми и неуверенными, словно после тяжелой болезни.
"Дорогой Глеб... Кажется, теперь я начинаю понимать, о чем ты тогда говорил..."
Он скомкал исписанный лист и с отвращением бросил его на землю. Над горизонтом, за полосой мелькающих фар, медленно поднималась полная луна, окрашивая пыльную дорогу серебристым светом. Где-то там, за извилистым поворотом трассы, остался Город Огни, который когда-то превозносил его как литературного гения.
Но здесь, в этом забытом богом месте, царила тишина. Густая, всепроникающая тишина, которая, как ни странно, впервые за долгое время не давила, а казалась почти целительной.
Каждый день в этой одноэтажной развалюхе с прогнившими половицами, скрипящими под каждым шагом, и вечно запотевшими, мутными окнами тянулся как нескончаемый дурной сон. Марк просыпался задолго до рассвета от оглушительного грохота многотонных фур, проносившихся по Старой Трассе, сотрясая ветхие стены. Он брел на кухню, где на покосившейся плите в старой жестяной кастрюльке заваривал горький, обжигающий кофе. За щербатым деревянным столом его неизменно ждала начатая, но так и заброшенная рукопись - безмолвное напоминание о былом успехе и нынешней творческой импотенции.
Он отчаянно пытался держаться подальше от спиртного. Днем худо-бедно удавалось, но вечером депрессия накатывала тяжелыми, удушающими волнами. Особенно мучительными становились часы после заката, когда из соседнего, такого же обветшалого дома доносились пьяные крики и ругань, а из безжалостного динамика старенького кнопочного телефона монотонно вещал навязчивый голос банковского робота: «Уважаемый клиент, сумма вашего непогашенного долга составляет...»
Пустые бутылки, словно безмолвные свидетели его падения, постепенно скапливались под продавленной кроватью. Еще недавно он с видом знатока рассуждал о тонких нюансах выдержки элитных коньяков, знал, какой сорт карибского рома идеально сочетается с терпким дымом кубинских сигар. Теперь же его уделом стали дешевая «Бренди-кола» в звенящих жестяных банках и безвкусное пиво с неприятным привкусом окисленного металла, купленное на последние гроши.
- Какого черта все так обернулось?» - беззвучно вопрошал он иногда, уставившись невидящим взглядом в щербатый потолок, покрытый паутиной.
Ответа, как всегда, не было. Лишь гул проезжающих мимо фур нарушал тягостную тишину.
*****
Экран старенького телефона, лежавшего на тумбочке рядом с кроватью, внезапно ожил, высвечивая короткое сообщение. Было уже далеко за полночь.
<<Марк, ты ещё жив? Через две недели встреча в «Подземелье Дракона». Будет весь наш выпуск. Ты обязан прийти.>>
Марк сонно моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд на светящихся буквах. Ксандр Волков... Его школьный приятель, неугомонный балагур. Судя по его странице в "СетиСвязь", Ксандр давно уже обосновался где-то в киберстолице - Праге, и занимал там солидную должность в крупной IT-корпорации. Сообщение показалось странным и каким-то нереальным в контексте его нынешней жизни. Он перечитал его снова и снова, пытаясь понять, не сон ли это.
Следующие две недели пролетели для Марка в странной лихорадке. Он готовился к этой встрече, словно к долгожданному выходу из добровольного заточения.
• День 1-й: Словно одержимый, он отмывал свой заброшенный дом от многомесячной пыли и грязи, с отвращением выгребая из-под кровати горы пустых бутылок. Одну, самую невзрачную, он все же тайком спрятал в кладовке - на случай, если силы совсем покинут.
• День 3-й: Собрав последние крохи своих скудных сбережений, он отправился в пыльный магазинчик на окраине и купил там простую, но чистую рубашку. Не новую, конечно, но без единого пятнышка - уже достижение.
• День 7-й: Самое трудное испытание. Он решительно отказался от спиртного. Первые дни руки предательски дрожали, голова раскалывалась от невыносимой боли, но он стиснул зубы и терпел, упрямо глядя в одну точку.
• День 14-й: В день встречи он тщательно подстриг отросшие волосы, сбрил щетину, обнажив осунувшееся лицо, и с волнением надел единственные приличные брюки и ту самую новую рубашку. Долго смотрел на свое отражение в мутном зеркале.
Оттуда на него смотрел незнакомый мужчина с потухшими, но уже не такими безнадежными глазами. В нем все еще угадывались слабые черты того Марка, которого когда-то знали его одноклассники - талантливого писателя с горящими глазами.
*****
Бар с вызывающим названием "Подземелье Дракона" располагался в самом сердце Города Огни, в полутемном подвале старинного особняка с массивными каменными стенами. Марк, одетый в свою лучшую, хоть и немного помятую одежду, нервно переминался с ноги на ногу у входа, судорожно сжимая в руке старенький телефон.
На часах было ровно 15:00 - время, указанное в сообщении Ксандра. Но у входа не было никого, кто хотя бы отдаленно напоминал его бывших одноклассников. Внутри, сквозь полуоткрытую дверь, доносился приглушенный гул голосов и звон бокалов, но это, скорее всего, были обычные посетители. Охваченный нарастающим беспокойством, Марк решился позвонить.
• Ксандру Волкову - короткие гудки и бездушный голос автоответчика: «Абонент временно недоступен».
• Елене Беловой (в школьные годы - первой красавице, а теперь, по слухам, супруге влиятельного бизнесмена) - длинные гудки, а затем вежливый, но холодный ответ: «Абонент временно не отвечает».
• Дмитрию Орлову (когда-то увлеченному химией и вдохновлявшему его на первые поэтические опыты) - сухое сообщение оператора: «Невозможно установить соединение».
Время тянулось мучительно медленно. 15:40. Холодный ветер с улицы пробирал до костей, несмотря на старое пальто. Марк еще раз посмотрел на часы. Никого. Неужели он ошибся местом или временем? Сомнения начали закрадываться в душу. С тяжелым вздохом он решился спуститься в полутемное помещение бара. Внутри царил прохладный полумрак, пахло старым деревом и пивом. Кирпичные стены были увешаны тусклыми светильниками, создававшими интимную атмосферу. За длинной барной стойкой скучал массивный бармен с замысловатой татуировкой извивающегося дракона на бритой шее, лениво протиравший и без того чистые бокалы.
- У вас сегодня... встреча выпускников? - спросил Марк.
Бармен с татуировкой дракона на шее медленно поднял глаза:
- Выпускники? Не слышал.
Он потянулся к полке, будто Марк был пустым местом.
«Так вот я кто теперь», - подумал Марк.
Марк почувствовал, как внутри нарастает неприятное ощущение. Он прошел в глубь зала и выбрал неприметный столик у самой стены, в полумраке. Присев на жесткий стул, он вздохнул и обратился к подошедшему бармену:
- Одинарный виски, пожалуйста.
Бармен молча кивнул и через минуту поставил перед ним запотевший стакан с янтарной жидкостью. Марк осторожно сделал глоток. Обжигающая горечь приятно разлилась по телу - первый виски за долгие годы, выпитый на последние крохи тех денег, что у него оставались. Он медленно потягивал напиток, невидящим взглядом уставившись на входную дверь, все еще цепляясь за слабую надежду увидеть знакомые лица.
Время неумолимо бежало вперед. 16:30. За окном, сквозь занавешенные окна подвала, едва пробивался тусклый свет. Марк допил виски, оставил на столе несколько монет и поднялся. Выйдя на улицу, он на мгновение зажмурился от яркого после полумрака света. Несмотря на зимний день, солнце слепило глаза. Доносились обрывки веселых голосов, чей-то беззаботный смех и звяканье посуды из соседнего кафе.
Внезапно его словно ледяной водой окатило. Он понял. Их не было. И никто не собирался приходить.
Марк достал из кармана телефон. Задумчиво разблокировал экран и нашел в списке контактов заброшенный групповой чат выпускников, который он игнорировал долгие годы. Пролистал сообщения до самого конца. Последняя реплика датировалась двумя неделями ранее:
«Так всё-таки встречаемся? Или переносим?»
А под ней короткий, циничный ответ Ксандра:
«Да ну, кому это надо. Разбежались все кто куда.»
Марк криво усмехнулся, а затем зашел в ближайший круглосуточный магазин, купил бутылку самого дешевого крепленого вина в пластиковой бутылке и медленно побрел обратно к своему одинокому домику за Старой Трассой.
*****
Знакомый скрип ржавой калитки болезненно отозвался в тишине, когда Марк толкнул ее, входя во двор. Дом встретил его молчаливой темнотой окон.
Он устало опустился на скрипучие ступеньки крыльца, небрежно откупорил пластиковую бутылку и сделал большой глоток. Дешевое крепленое вино обожгло горло своей кисловатой приторностью, напоминая о горечи разочарования.
«А ведь я, дурак, надеялся... думал, что хоть кто-то из них... вытащит меня из этой ямы», - с горечью осознал он, глядя на темную полосу шоссе.
Но нет. Никто не придет. Глеб давно махнул рукой. Люба строит новую жизнь в далеком Шанхае. А одноклассники... им нет дела до его существования.
Только бесконечный гул проносящихся мимо фур, холодный свет луны и надвигающаяся ночь.
И где-то глубоко внутри, едва тлеющая, но все еще живая надежда на то, что завтрашний день может принести хоть какое-то просветление.
Марк просидел на скрипучем крыльце до глубокой ночи, пока дешевое вино не оставило лишь горькое послевкусие и пустоту в пластиковой бутылке.
Где-то в темноте за его спиной тихо скрипнула калитка - всего лишь порыв ветра, не более. Старая Трасса гудела, фары проносились мимо, яркие вспышки света на мгновение вырывали из темноты покосившийся дом, словно далекие, равнодушные кометы, ни одна из которых не собиралась свернуть к его одинокому пристанищу.
Шатаясь, Марк попытался забросить пустую бутылку в ржавое ведро, стоявшее в углу двора, но промахнулся, и она с глухим стуком упала на землю. Он вытер рот тыльной стороной ладони и вдруг издал короткий, хриплый смешок, больше похожий на болезненный стон.
- Ну конечно же, - пробормотал он в ночную тишину. - Кто, скажите на милость, будет такого вытаскивать?
• Глеб? Их последний разговор закончился холодной отстраненностью, а о старых контрактах давно напоминает лишь пепел в заброшенном камине.
• Одноклассники? Они даже не удостоили вниманием его робкую надежду на встречу. Их жизни давно текут по другим, параллельным траекториям.
• Люба? Она теперь наслаждается богатой культурой древнего Китая, купается в роскоши, и ее богатый любовник удовлетворяет все ее прихоти, в отличие от него, нищеброда.
• Родители? Лишь холодные надгробья под толстым слоем зимнего снега.
Марк с трудом поднялся на ноги, покачнулся и, шаркая, вошел в дом. Дверь за ним глухо хлопнула, отрезая от внешнего мира. В темноте он на ощупь нашел на пыльном столе старый, потертый блокнот - тот самый, в котором когда-то рождались его первые, наивные истории.
Бережно развернул его на чистой странице.
Дрожащей рукой взял заскорузлый карандаш.
И написал:
«Правила вытаскивания себя за волосы»
• Признать, что ты в болоте. (Не «меня затянуло», не «жизнь несправедлива», а «я здесь потому, что сам сюда зашёл».)
• Перестать ждать лошадь. (Никто не прискачет. Никто не бросит верёвку. Верёвка - это твои собственные руки.)
• Если не можешь вылезти - хотя бы не ныряй глубже. (Сегодня - последняя бутылка. Завтра - последний долг. Послезавтра - первая строчка.)
Он дописал последнюю строчку и откинулся на спинку стула. Карандаш выскользнул из пальцев, покатившись по полу.
За окном рассвет размывал края ночи. Первые грузовики с ревом проносились по шоссе, но Марк больше не вздрагивал от их гудков.
Блокнот лежал раскрытым. В утреннем свете слова казались чужими - будто их написал не он, а кто-то другой. Кто-то, кто ещё верил, что можно вытащить себя за волосы из болота.
Марк потрогал страницу, провёл пальцем по пункту №4:
«Если не веришь в себя - притворись, что веришь. Ложь тоже может стать правдой, если долго её повторять.»
Он медленно перечитал вслух. Голос сорвался на середине - горло пересохло, как пустыня.
Но впервые за долгие годы Марк почувствовал:
Это не конец.
Это - первое предложение новой главы...