Часть 6. Маразм, или идиот поневоле
Я отшатнулась в ужасе, говорили же, вроде, про потерю любви, а тут полный маразм. Светящаяся коровка толкнула мою руку и сочувственно промычала (я уж было подумала, что они глухонемые): "Ну ничего, хоть так, но он тебя любит!" Мдэээ! Гермес, странно улыбаясь, оглядывался вокруг, а потом вдруг побежал состязаться в беге с расшалившимися телятами, за следующие полчаса они и вовсе подружились и позволяли ему кататься на себе. Я сидела на мокрой траве под моросящим дождём, прислонившись головой к тёплому боку сердобольной коровки, и думала: "О боги всех мировых религий, за что же мне это! Был один идиот, теперь два...и один свободолюбивый (когда это в его интересах) кот." Наконец Гермес задолбался бегать с крупным рогатым скотом и вернулся, утирая лоб и демонстрируя весь идеальный набор зубов в радостной ухмылке. Рухнул на землю рядом со мной, он положил голову на колени и сказал: "Фууух, устал, ба, а давай с тобой поиграем - я буду крестьянин, у которого есть стадо барашков, а ты будешь волк." Это было выше моих сил, и пока с меня не содрали шкуру, как с настоящего волка, я завопила дурным голосом: "Гееелиииоооос!" Коровы шарахнулись во все стороны. Через пару минут появилась колесница попроще, чем в прошлый раз, с неё спрыгнул растрёпанный Гелиос, рыжие волосы торчали во все стороны, босиком, одетый в тунику с медвежатами, с уха свисал колпак с вышитыми золотистыми звёздочками (это было бы смешно, если бы мне в тот момент не было так грустно). Гермес заорал "Братан!" и бросился обниматься. "Да тише, ты чего, обожжёшься же, не могу я так быстро снижать температуру." Гермес отскочил и закричал: "Ты чего жжёшься, больно же." Глаза Гелиоса удивлённо расширились. Он спросил шёпотом: "Что с ним?" Я печально ответила: "Эрот". И так уже было всё понятно. "Как хорошо, что ты приехал. Кататься на коровах очень здорово. Бабушка не хочет. Я люблю бабульку, но она такая скучная. Наверное боится, что упадёт с коровы и испортит причёску," - продолжал балагурить Гермес. Теперь у Гелиоса глаза вылезли из орбит. "Бабулька, насколько я понимаю, это ты?" - он согнулся и расхохотался - Твою ж фалангу, левую неприкрытую, с вами не соскучишься!" Теперь Гермес полез обниматься ко мне "Бабуль, не обижайся! Я же тебя люблю!" Я его обняла, похлопала по спине и погладила по лохматой белокурой голове. Ну да, как говорила коровка, хоть так, но любит. Гермес с энтузиазмом предложил: "Брат, а давай с тобой поиграем - я буду Улисс, а ты циклоп Полифем." Но Гелиос был не готов расстаться с глазом, даже ради лучшего друга, он предложил поиграть в догонялки и таким образом мы вернулись к месту нашей стоянки. По дороге Гермес поймал Кускуса, по дури выскочившего ему на голову с куста шиповника, и больше его не выпускал. Это же кися, она хорошая и мягонькая. Кися, надёжно зафиксированная локтём сильного мужчины, вообразившего себя пятилетним шалопаем, только свирепо выкатывала глаза и сдавленно шипела.
Развели костёр, сгоняв Лёлика за дровами. Тот был особенно не в духе с похмелья и бухтел, что должен ещё моего дебильного хахаля обслуживать. Пока Гелиос нежно не сказал: "Эй, ошибка природы, не забывай, что я всё слышу. А дебильный хахаль, на минуточку, мой лучший друг." Лёлик молодым кабанчиком сгонял в лес и принёс хвороста, мокрого, но вполне добротного. Гелиос его мигом высушил и поджёг щелчком пальцев. Гермес был в восторге. Он уселся рядом с костром, всё ещё прижимая к себе локтём полупридушенного Кускуса, и заворожённо изрёк: "Ооо, костер! А зефирок не будет?" Гелиос хорошо поставленным голосом сурового отца сказал: "Не сегодня. Ложись и спи. Расшалился среди ночи." Гермес, на удивление, послушался, видимо всё-таки устал, лёг, свернулся калачиком, не выпуская кота, и засопел. "Хорошо, что позвала меня, только в следующий раз не ори, как заполошная, а пользуйся коммуникатором," - Гелиос протянул мне деревянную коробочку. Когда я открыла её, наружу выплыл золотой светящийся шарик размером с теннисный мяч. "Только не трогай его, обожжешься. Нужно просто надиктовать сообщение и сказать имя адресата. он отнесёт сообщение, кому надо. Только произноси отчётливо имя." На этом Гелиос отбыл готовиться к рабочему дню. Гермес мирно спал возле костра (совсем как маленький мальчик), поджав ноги и прижимал к себе Кускуса, смирившегося со своей участью и только косящего глазом, в ожидании момента, когда Гермес ослабит хватку. Я улеглась и обняла возлюбленного, зарывшись лицом в волосы на затылке, они всё ещё пахли мёдом...ну и немножко коровами. Во сне он мурлыкал какую-то песенку на греческом, может колыбельную, которую пела ему бабушка. Спи, любимый, у нас впереди сложный день, но нам же не привыкать.
Утром меня разбудили весёлые крики и истошный мяв. Глаза открывать не хотелось, но пришлось. Гермес соорудил из деревянной рогатины и куска ткани от моей туники сачок и поймал им кота. Кошмар, я даже не проснулась, когда он оторвал кусок моего платья, теперь подол был впереди значительно короче. Ну зачем хорошую вещь портить, лучше бы свою порвал, всё равно грязная и рваная, и бегал с сачком по полям, сверкая голым задом. Кот от такого хамского обращения потерял дар речи и просто истошно по-котьи вопил. Я села и расхохоталась, грустить уже не было сил. Надо было наконец-то найти мелкого пакостника и заставить его вернуть здравый рассудок моему любимому мужчине. "Ба, а оладушки на завтрак будут? И извини за тунику, мне нужны были материалы," - он опустился на колени и поцеловал мои ладони. "Внучек, выпусти котика, он поймает нам водяную крысу. Сделаем ирландское рагу."