Часть 4. Неприятные знакомства
Гелиос, как будто специально, шкварил со всей дури. Похоже, что как только из-за горизонта показывалась захудалая тучка, он показывал ей кулак, и та в страхе ретировалась. У меня было ощущение, что солнечные лучи вколачиваются мне в макушку раскаленными гвоздиками. Кувшинки в волосах давно завяли и свисали с мокрых потных волос дохлыми жабами, выдернула и зашвырнула в кусты. Зато нашла здоровенный лист мать-и-мачехи и присобачила на голову - получилась отличная панамка. Лёлик потерялся и брёл где-то далеко позади, рано или поздно догонит, перекрёстков здесь нет, а ежели гарпия какая его похитит, так оно и к лучшему. Возможно ему даже понравится. Хотя вряд ли поднимет, кабан изрядный, отправить бы его к любимым саблезубым тиграм, побегает от них - быстро станет подтянутым и спортивным, фитоняшка стотридцатикилограммовая, при росте метр шестьдесят. Я шла, впечатывая шаги и поднимая пыль, как пьяный циклоп с похмелья после развеселой вечеринки с кентаврами и фуриями, и сквозь зубы бубнила: "Я не со-би ра-юсь сно-ва влю-блять-ся. На-фиг ва-шу чёр-то-ву лю-бовь. Не-на-ви- жу. Всё! Вот!" Кускус бежал сбоку и иногда искоса поглядывал, наверное ждал, когда я наконец-то грохнусь. Сглазил чёрт блохастый, под ноги бросился камешек, и я со всей дури впечаталась в пыльную дорогу, даже носом и лбом достала. Села и наконец-то по-бабьи истерически разрыдалась, сграбастав котяру и размазывая по лицу слёзы, сопли, дорожную пыль и кровь из поцарапанного лба. Кускус, почувствовав, что может утонуть, прогудел: "Ну не плачь! Давай я поймаю для тебя мышку или ящерицу. Ну или даже воробья принесу, похрустишь косточками. Вкусно!" Для кота это была слишком длинная речь, я расчувствовалась и ещё больше разревелась, и тут наконец-то Гелиос смилостивился и пригнал тучку, которая бухнула на нас полугодовой запас воды. Кускус не оценил, зато вся грязь с моего лица исчезла самым чудесным образом - Гелиос просто не любил некрасивых женщин. Пока я истерила, нас успел догнать Лёлик, и мы потащились дальше, теперь по колено в грязи.
И тут передо мной с неба, легко как перо птицы, спустилось послание на кусочке тончайшей золотистой фольги - явно сообщение от Гелиоса. Зная его фокусы, сначала подула на записку, а потом взяла в руки, всё равно обожглась, ну и ладно, что такое волдыри на пальцах по сравнению с разбитым сердцем. Кот понюхал записку, изрёк: "Фу, гадость. Пойду все-таки воробья поймаю" и тигром сиганул в высокую траву. А он всё больше начинает говорить, так он к концу нашего приключения сможет избираться в правительство. Ну а что, притащил же Калигула в парламент конягу, чем мой кот хуже. Правда имя несолидное, ничего, переименуем в Кусиуса Сосиссона. С записке было выгравировано: "Видел Гермеса зпт грустит зпт сидит берегу ручья зпт разговаривает рыбами тчк Плохо тчк P.S. Очень плохо зпт может наговорить лишнего тчк" Рассмешил телеграфист-любитель. Но послание как минимум странное. Меня уже не очень удивил тот факт, что Гермес разговаривает с рыбами, раз уж здесь вся живность говорящая, почему бы не побеседовать "за жизнь" с умным человеком, тьфу карасиком, щукой, плотвой. Может это вариант местной психотерапии, каждый справляется со стрессом собственными методами - я вот вою посреди дороги, а Гермес с рыбами разговаривает. Но почему это плохо? Пусть беседует на здоровье. И чего лишнего можно наговорить рыбам - что они дурно пахнут или глаза у них навыкате? Очень странно!
Тем временем Лёлик нашёл милый прудик в окружении деревьев и предложил искупаться. Мы с котом эту идею одобрили. Ну в смысле, Кускус растянулся на камешке у воды, запустил когтистую лапу в воду и начал поджидать зазевавшегося любопытного карасика. Лёлик, побродив по колено в воде, сидел на берегу и драил пятки песком, плавать он не умел. Я же прямо в тунике, всё равно грязная, занырнула в воду, она оказалась тёплой, прогретой полуденным солнцем, но всё же хорошо освежала. Плакучие ивы наклоняли ветви низко, почти касаясь воды, солнечные блики плясали на зеркальной глади, стрекотали кузнечики, едва слышно трещали крылышками стрекозы, по воде юрко носились водомёрки, в ветвях деревьев порхали и перекликались птички. Как же здесь всё-таки прекрасно! Я проплыла пруд пару раз туда и обратно и легла на воду отдохнуть, когда вдруг почувствовала, что чьи-то цепкие пальцы схватили меня за ногу и тащат на дно. Я начала барахтаться, попыталась вырваться и пнуть подводное существо. Но ничего не получалось, я всё больше погружалась в воду, перед глазами колыхались длинные тёмные водоросли, а потом я увидела перед собой очень красивое, но искаженное злобой лицо. Это была русалка. Но не милая, как их принято изображать в детских книжках, а настоящая фурия. Или у неё были на то причины?