Жёлтые глаза в темноте леса.

Тишина. Собравшиеся молчат, смотрят на затихший труп, а Тэхен не двигается лишний раз, прислушиваясь. Кап-кап — падают на землю густые капли крови. Металлический запах окутывает все пространство, а к горлу Тэхена подкатывает ком тошноты. Чимину больше не нужно закрывать ему глаза: омега и сам зажмуривается, боится случайно увидеть недвижимое тело Сону с разорванным горлом. Это жестоко, это страшно, и это будет ещё страшнее, если Тэхен это увидит. Однако головой Ким понимает: он мог находиться на месте Сону, если бы не смог спастись. Близнецы вполне могли сделать с ним то же самое в том злополучном сарае, предварительно до упора накачав своим семенем.

— Этот человек угрожал нашей семье, — молвит Чонгук, встав в центре и вытерев окровавленные ладони. — Он обещал нам жестокую смерть, поэтому получил ее сам. Пока я вожак стаи, я, клянусь, защищу каждого ее члена. Я буду оберегать ваших детей и омег, ваших стариков и внуков. Я, Чон Чонгук, не позволю людям разрушить нашу деревню и уничтожить природный дух, что оберегает эти земли.

Это слова истинного лидера, настоящего вожака. Тэхен с толикой восхищения понимает, что такой, как Чонгук, действительно готов отдать жизнь за своих близких. Тэхен ещё никогда не встречал человека, который мог бы пожертвовать собой ради него.

— Чонгук, что делать с его телом? — спрашивает Юнги, когда ропот толпы успокаивается. — Вернуть его в деревню, чтобы люди вспомнили законы?

— Нет, — сухо отвечает альфа. — Оставь его в лесу. Падальщикам тоже нужен корм, — саркастически замечает он.

Когда запах крови исчезает, а Тэхён слышит, как труп Сону волокут по земле куда-то в сторону, он наконец собирается с силами и открывает глаза. В этом ему помогают мягкие руки Чимина, что продолжают поглаживать его живот.

Все члены стаи смотрят прямо на него, Чонгук в их числе. Они ждут решения вожака, а сам он сверлит Кима взглядом, видящим всех насквозь. Он медленно идёт в сторону омеги, а на его руках поблескивают острые когти в свете луны. Когти, которыми он разорвал глотку Сону.

— Чонгук, — тихо зовёт его Чимин, чуть сильнее стискивая Тэхена в своих объятьях. — Чонгук, ты ведь не хочешь его убивать.

— Не хочу, — правдиво соглашается вожак. — А что мне остаётся делать?

— Это омега. Слабая омега, оказавшаяся не в то время и не в том месте.

— Судя по всему, он был не заодно с теми альфами, — подаёт голос Юнги из-за спины Чона.

Тэхен заторможенно смотрит на приближающегося альфу. Ужас куда-то исчез, осталось только благоговение перед этим человеком, перед его силой.

— Тэхен, верно? — уточняет Чимин. — Расскажи, как ты оказался в лесу.

— Я… Я убегал, — почему-то шепотом отвечает Ким, продолжая смотреть на Чонгука. — Эти альфы, они затащили меня в сарай, пытались снять штаны и… и…

— Я понял, тише, не волнуйся. Успокойся, Тэхен, дыши глубже, — просит его Чимин, — все уже закончилось, сейчас тебе ничего не угрожает. Продолжай.

— Да, хорошо, — сглатывает он. — Мне удалось убежать, но… Мне было некуда идти. Я звал на помощь, а люди только закрывали двери перед моим носом и прятались. Тогда я побежал в лес.

— И что же ты искал в лесу? — вмешивается вожак.

— Я хотел спрятаться, думал, меня в темноте они не найдут.

— Где же был твой отец? Альфы у тебя нет, это я уже вижу.

— Отец…

Тэхен клонит голову вниз, сглатывая. Это ведь они, оборотни, убили его отца. Разорвали на куски, как сказал Сону. Но почему? Неужели его родители намеренно зашли в лес? Неужели они, как и Сону, желали смерти оборотням? Как его родители могли думать о подобном?! Это ведь отец и папа, те добрые отец и папа, которые всегда любили его и заботились о нем. Это были самые добрые люди на всей земле! Тэхен не хочет и не может верить, что они способны на подобное.

— Отца больше нет, — находит в себе силы ответить Тэхен, боясь спрашивать самих оборотней про своих родителей.

— Ясно, значит, ты ничейный, — подытоживает Чонгук. — Общая омега.

— Что значит «общая»?

— До свадьбы об омеге заботится ее отец, после — муж. У тебя нет ни одного, ни второго, а значит, ты общая омега. Тебя может взять любой альфа, где захочет и когда захочет. А могут сделать это все члены деревни разом, и никто не будет противиться. Потому что ты ничей.

— Но, но я ни с кем и никогда! — протестует Тэхен, понимая, что его окрестили простым и понятным «шлюха».

Чонгук поднимает руку, приказывая ему замолкнуть. Судя по всему, альфу напрягает эта тема, и он не желает более продолжать ее.

— Тебе, Ким Тэхен, действительно не повезло. Я признаю, что ты не желал зла моей стае, когда заходил в мой лес. Но ты видел нас, нашу общину и теперь знаешь, где она находится. Я не могу отпустить тебя обратно. В таком случае твоя судьба решится голосованием.

Голосованием? Тэхен не совсем понимает, что сейчас будет происходить, кто будет голосовать и зачем. Чонгук издает громогласный клич, созывая всю стаю на поляну. Тэхен и представить не мог, что человек способен издавать подобные звуки, хотя, Чонгук ведь не человек, верно?

К дереву постепенно собираются все члены стаи, которые по каким-то причинам отсиживались в своих домах. Выходят даже старики и омеги с грудничками на руках. Каждый смотрит на Тэхена по-разному: кто-то с ненавистью, кто-то с любопытством, кто-то с глубоким сочувствием. Чонгук повторяет свои слова, объясняет ситуацию новоприбывшим.

— Голосование! Кто за то, чтобы убить человека? — спрашивает вожак у толпы.

Некоторые альфы и омеги поднимают руки. Вместе с ними вполне уверенно голосует и большая часть старшего поколения. Тэхен смотрит на них с ужасом. Убить? Как, убить? Чонгук ведь сказал, что не хочет его убивать, он ведь признал, что Тэхен не хотел никому навредить, так почему?

— Кто за то, чтобы оставить человека в живых?

Руки поднимаются, но Тэхен, лихорадочно пытаясь их посчитать, вечно сбивается, и ему все кажется, что их меньше, чем тех, кто проголосовал за его убийство. Мельком он замечает, что Юнги поднимает свою руку. Чимин, ласково пообещав, что все будет хорошо, тоже голосует за «жизнь».

Чонгук окидывает толпу ничего не выражающим взглядом. По его глазам Тэхен не понимает исхода голосования, да и сам альфа не принимал в нем участия, лишь наблюдал со стороны.

— Решение стаи — главный закон, — объявляет Чонгук и подходит к Тэхену. — Ким Тэхен, стая даровала тебе жизнь.

Глаза омеги наполняются слезами радости, он восторженно кивает и бормочет слова благодарности всем подряд: Чонгуку, Чимину, всей стае, богу и судьбе. Теперь он будет жить! Его отпустят обратно, он вернётся домой и… Тэхен не знает, что следует за этим «и», ведь идти ему, по сути, некуда, но это совсем не важно! Он что-нибудь определённо придумает, главное, что он будет жить! За последний день Тэхен слишком остро прочувствовал понятия смерти и жизни и теперь осознал, что жить, вообще-то, очень хочется!

— Но в деревню отправиться ты не сможешь, — хмурится Чонгук.

— Как? В смысле, почему? — вскрикивает слишком громко и неожиданно Тэхен, вырываясь из рук Чимина.

Чон реагирует мгновенно. Он одним прыжком оказывается рядом с Тэхеном, нависает над ним сверху, ставя колено на грудь и приковывая к земле.

— Вы… Вы же сказали, что не станете убивать меня, — задушенно скулит омега и почти не видит лица Чонгука перед собой из-за наплывших слез.

— Сказал. И я не стану. Ты останешься здесь, в качестве пленника.

— Что? Чонгук, ты рехнулся? — возмущается Чимин. — Всю жизнь собрался его здесь держать?

— Время покажет, — хмыкает альфа и наклоняется к шее Тэхена, заставляя того снова давиться тяжелыми феромонами. — Если попытаешься сбежать, тогда точно убью, — шепчет он на ухо омеге.

Тэхену приходится кивнуть, и только тогда вожак приподнимается, убирает свой запах и прекращает ментально подавлять омегу. Он встаёт с колен, отряхивая руки от комков влажной земли.

— Я буду постоянно наблюдать за тобой, Ким Тэхен. Беспрерывно, — цедит Чонгук. — Нагиль, Хангель, вы сегодня будете следить за омегой. Закроем его на нашем старом складе. Хосок, проверь потом его, кажется, он вывихнул лодыжку.

Альфа раздаёт ещё какие-то указания, но Тэхен его уже не слышит и не видит: слишком погружён в свои мысли. Что будет дальше? Он… пленник? Оборотни потом его отпустят или в итоге убьют? Не могут же его держать здесь всю оставшуюся жизнь? Или могут? Тэхен не знает, и Тэхена пугает эта неизвестность. Сколько ему осталось? Ночь? Две? Неделя? А его ведь никто не будет искать даже. Раньше, когда были отец с папой…

На краю сознания пролетает мысль о том, что Гону так и не поймали: он смог убежать. Где он сейчас? Наверняка уже вернулся в деревню, ведь в лесу оборотни бы точно его нашли. У них же такой острый нюх. Расскажет ли Гону о том, что произошло? Станут ли селяне идти за Тэхеном? Конкретно за ним — точно нет. Они могут искать разве что Сону, вот только его уже… В итоге Тэхён понимает, что не хочет, чтобы Гону искал его. Ким не хочет видеть брата-альфу, потому что нутром чувствует, что встреча их вряд ли может кончиться добром.

Кто-то поднимает Тэхена и несёт обратно в сторону селения. Община оборотней оживает: толпа расползается, и каждый начинает заниматься своими делами, несмотря на то, что сейчас стоит уже глубокая ночь, наверное. Тэхен видит, как омеги неспешно возвращаются в свои дома, как непослушные дети носятся по траве и кувыркаются в человеческой или волчьей форме. Он удивляется, видя превращение в первый раз, но вскоре, раза после седьмого, это перестаёт казаться чем-то чудным. Украдкой Ким замечает, как Чимин жмётся к Юнги и тычется носом в его шею, а сам альфа приобнимает его за плечи и что-то ласково нашёптывает в ушко. Заметив подобную интимную сцену, Тэхен смущается и поскорее отводит взгляд в сторону.

Все здесь точно так, как и в деревне. Быт этих существ, их желания, их страхи и цели — они ничем не отличаются от человеческих. Возможно, теперь в глазах Тэхена оборотни не предстают в виде ужасных чудовищ, монстров из детских сказок. Оборотни тоже люди, как бы странно это ни звучало. А иногда они, оказывается, человечнее людей. Правда, в них чувствуется нечто особенное. Что-то, что Тэхен ощущает душой, но не понимает сознанием. Или это дело в месте, в котором они обитают? Быть может, так влияют эти леса?

Тэхена заносят в пустое помещение. В нем нет абсолютно ничего, кроме старых, пыльных корзин. И что же ему теперь делать? Неужели его действительно будут содержать как самого настоящего пленника без еды, воды и постели? Омега боится спросить это у оборотней, да они уже и вышли, плотно захлопнув за собой двери. Они не ушли далеко: Тэхен все ещё чувствует их присутствие. Значит, его и правда будут охранять, как самого опасного преступника. Ким отползает к стене, устало облокачивается на неё и вытягивает больную ногу вперёд. Лодыжка болит и пульсирует, Тэхену страшно снять обувь и увидеть там нечто ужасное. Поэтому он лишь лежит у стены и тихонько постанывает.

Когда омега почти уже впадает в дрёму (все же переутомление никто не отменял), в его «тюрьму» кто-то заходит. Этот кто-то опускается рядом с Тэхеном на корточки и пытается что-то сделать с его ногой, отчего Ким резво подскакивает от острой боли. Сна больше ни в одном глазу.

— Тише, тише, чего ты так дергаешься, маленький, — шепчет незнакомец, — это всего лишь я.

— «Я»? Кто «я»? — не понимает Тэхен.

— А, точно. Я же так и не представился. Чон Хосок, можно просто Хосок, можно хен, можно как угодно, только без крика и испуга, хорошо? Я лекарь. Мне нужно осмотреть твою ногу, кажется, ты ранен.

— Ранен. Но не надо осматривать, — смелеет Тэхен.

— Что значит «не надо»? Да не бойся ты, я не откушу ее тебе. Если не вправить вывих, нога опухнет так, что ботинок с неё потом уже нельзя будет снять, и ты больше никогда-никогда не сможешь ходить. Ты разве хочешь этого, Тэхен?

Омега взволнованно мотает головой, на что лекарь снисходительно усмехается. После кивка Тэхена он начинает аккуратно снимать его обувь, пытаясь лишний раз не касаться травмированной ступни. Однако совсем уж безболезненно не выходит: Тэхен шипит, когда его лодыжку чуть сгибают, чтобы стащить предмет.

— Больно… — бормочет юноша.

— Конечно, больно! Ты посмотри на свою ногу! — искренне изумляется Хосок.

Тэхен боязливо открывает глаза, опускает голову вниз и чуть не вскрикивает. Его лодыжка опухла и стала в два раза больше другой. Тэхен слабо шевелит пальцами, но быстро прекращает это дело, чувствуя новый укол боли.

— Нехило ты, конечно. Упал?

— Да. С горы в лесу прямо вниз покатился, — кивает Тэхен.

Хосок тихонько присвистывает. Он вообще странным показался Тэхену. Все время улыбается, шутит, относится ко всему слишком легко. Тэхену страшно, а он так беспечно говорит ему, мол, ходить никогда не сможешь.

— Ну, тебе тогда повезло ещё, — замечает альфа. — Так ведь мог и кости все переломать. Ладненько, на, держи.

— Это ещё что? — спрашивает омега, хотя прекрасно видит перед собой толстую веревку.

— Чтобы язык себе случайно не откусил.

Тэхен сначала не понимает, а потом так понимает, что начинает брыкаться и пинаться здоровой ногой, кричать и пытаться отползти. Однако Хосок ловко впихивает ему в рот веревку, заставляя сжать между зубов. Оборотень садится на бёдра Тэхена, тем самым фиксируя его на месте. Одним ловким, отточенным движением он хватает ступню юноши и резко поворачивает ее в сторону.

Пронзительный крик омеги был слышен на всю деревню.

— Ну, вот и все, а ты боялся, — ласково бормочет Хосок, в то время как Тэхен смотрит на него диким зверем.

Он выплёвывает мокрый кусок веревки, все ещё злясь на лекаря, смотрит совсем не добро, пока тот, что-то напевая себе под нос, достаёт какие-то листочки, травы и начинает давить и растирать их в ступе. Полученную кашицу он мажет поглаживающими движениями прямо на травму Тэхена, растирает очень осторожно, боясь причинить боль.

— Пару дней будет ещё болеть. Эти травы успокоят, снимут отек и дадут тебе спокойно заснуть. Но не смей никуда ходить, тебе ясно? Иначе еще больше навредишь себе, — строго наказывает Хосок, заматывая ногу пострадавшего в тряпки.

Тэхен кивает, а сам про себя усмехается: ну и куда он может уйти-то, а? Альфа подшучивает над ним или всерьез так думает? Наверняка смеётся.

Когда Хосок уходит, пожелав спокойной ночи и пообещав прийти проверить завтра, омегу накрывает тишина. Он украдкой выглядывает в окно из своей «тюрьмы» и замечает, что деревня почти полностью погрузилась в сумрак. Все жители возвратились в свои дома, легли спать. Единичные оборотни ходили по поселению и тушили факелы. Деревня отдавалась сну. До рассвета ещё было несколько часов, и поляна освещалась только бледной луной.

Шумели кроны деревьев, изредка ухала сова — и больше никаких звуков. Тэхен смотрит направо, смотрит налево, не замечая никого. Оставленные Чонгуком альфы смирно дежурят у двери, но назад не оглядываются, не ходят туда-сюда, как делает стража в сказках. Тэхен невольно задумывается: а пролезет ли его туловище через это окно? Не то чтобы он задумывался о побеге, нет, просто рассуждал на будущее. Сейчас в деревне никто бы и не заметил, как он тихонько выскользнет из окна и тропинкой побежит в лес. Все спят и проснутся только на рассвете, когда Тэхён уже вернётся к себе домой.

Омега подтягивается на руках на деревянный подоконник, вылезает из окна плечами, с удовольствием отмечая, что они хоть и с горем пополам, но пролезают. Тэхен был так увлечён, что не сразу заметил пристальный взгляд на себе. Но, подняв наконец голову, он видит. В темноте леса сверкают жёлтые глаза.