Души

Вергилий опешил. Выбор был, мягко говоря, довольно необычный. Он вновь посмотрел сначала на то, чем стала в этом мире София, затем на пусто место, которое отводилось Джессике. Брюнет прекрасно осознавал, что времени на размышления у него нет. Одного только он понять не мог: действительно ли это была попытка его наказать или банальная жажда поглумиться.

– У моего выбора будут последствия, о которых я не знаю?

– Я всё сказал.

Вергилий чётко осознавал, что его жизнь гораздо ценнее любой человеческой, да и под агонией Дьявол мог подразумевать что угодно. Да, он был коварен, но никогда не врал. То, что люди имели честь воспринимать за ложь было ничем иным, как грамотно завуалированной истиной.

Людям в целом отводилось жить не так много, как демонам. В лучшем случае их сознательная жизнь была измерима всего одним столетием, в то время как существование Вергилия только в них и исчислялось. Человеку могло повезти за всю свою жизнь увидеть несколько поколений, демону – застать всю человеческую родословную. Его опыт, его навыки, в целом всё его существование можно было бесспорно счесть достойней любого человеческого. Что он и делал.

– Я хочу освободить себя, – наконец произнёс Вергилий.

Брюнет улыбнулся. Он чувствовал, как с него спадают невидимые оковы, появление которых он заметил не сразу. Эти оковы удерживали его здесь и не отпустили бы из Ада. Судя по всему, ликовал и лукавый.

– Я знал, что мы найдём общий язык, но не ожидал, что это произойдёт так быстро и безболезненно.

– И что теперь? – улыбка брюнета стала более мрачной. – Мне продолжать пополнять твою коллекцию продажных душ? Возвращать беглецов? Или развлекать тебя вместо них?

– Я не люблю наблюдать за людьми. Ещё меньше мне нравится следить за своими детьми или узнавать, что они на грани нарушения некоторых наших уставов. Существовать человеком – худшее, что я мог подразумевать под агонией. Их всех рождают, чтобы они умирали, никто не сбежит от своей участи. Не это ли есть предсмертные муки?

Открыв глаза, Джессика всё так же была слаба. Постепенно гул в ушах сменился на монотонный писк какого-то прибора. Весь белый свет, что обволакивал девушку, либо рассеивался, либо приобретал очертания. Пытаясь шевельнуться, Джесс ощутила жуткую боль и поняла, что она прикована к кровати.

Когда в помещение вошёл высокий худой мужчина в белом халате, до девушки поступенно начало доходить, кто она и где. Последовательность действий в голове медленно выстраивалась в цепочку. Она помнила нищету, помнила родителей. Запои отца и трудоголизм матери, который увёл её их семьи. И то безумие, с которым отец пытался её убить.

Но Джесс ни слова не могла сказать о том, куда она в тот день шла. Она не знала тот адрес, не могла назвать знакомым весь район, где всё произошло. По мере реабилитации появлялись новые вопросы как у неё самой, так и у следователей, которым выпала честь это дело вести.

Спустя два месяца с момента происшествия Джессика уверенно могла стоять на ногах и рассматривать затягивающиеся шрамы, но написать что-либо было проблемой – одним из ударов были повреждены связки, которые в дальнейшем необходимо было разрабатывать, чтобы они хотя бы наполовину могли функционировать так же, как раньше. Впрочем, к сдаче выпускных экзаменов и к поступлению в университет готовиться это не мешало.

В виду того, что Джессика слабо помнила последние полтора месяца жизни до внезапной дикости отца, настоящей загадкой для неё стало явное увеличение числа знакомых и внезапное дружелюбное отношение со стороны довольно известных лиц местных школьных масштабов. Никто не мог точно назвать причину столь внезапного успеха девушки, однако практически каждый мог сказать, что она сильна духом, ведь далеко не каждый ребёнок пойдёт в суде против родителя.

Также дополнительную дозу удивления Джессике приносило внимание со стороны её матери. Женщина, конечно же, работу бросать не собиралась, но свободное время старалась проводить рядом с дочерью. Она словно пересмотрела часть жизненных позиций. Весь день она тратила на работу, а к вечеру сначала помогала дочери привести в порядок квартиру, а после – заново её обставить. За теми часами, что они проводили вместе, укреплялись их отношения.

Шрамы по всему телу становились меньше, шевелить пальцами было уже гораздо проще. Всё дальше отходило в сторону то чувство, будто онемела вся кисть. Ближе были только экзамены. Новые события успешно вытесняли старые, порой не самые приятные, воспоминания. Однако одно чувство преследовало Джессику с того момента, когда она открыла глаза в больнице. Чувство, что за ней кто-то следит.

Это было субботнее утро. Трудовая неделя оставалась за плечами, а прямо по курсу перед Джессикой была открытая лекция в одном из университетов, куда она собиралась поступать. Заняв своё место в зале, девушка осмотрела по сторонам, бегло осмотрела соседей. Справа сидела ничем не примечательная девушка; такая же, как и сама Джесс. А вот парень слева был поинтереснее. Он казался знакомым. Во всяком случае, в это хотелось бы верить – как минимум внешне он был красив.

Часть лекции девушка делала заметки в телефоне, ещё часть – пыталась не уснуть, а скромный остаток времени то и дело поглядывала соседа. Когда он замечал подобную активность в свой адрес, на его лице появлялась улыбка, однако со стороны было видно, что думает он всё равно о чём-то своём.

Когда всё действо завершилось, Джессика не спешила на выход. Ровно как и темноволосый незнакомец. В конечном итоге, девушка к выходу пошла следом за ним, где он, развернувшись к ней, перекрыл дверной проём.

– Я знаю, что я показался тебе интереснее лекции, – самоуверенно заявил он.

– Ты показался мне не таким скучным, – в его же манере попыталась ответить Джесс.

– Взаимно, – молодой человек, улыбнувшись, отошёл от прохода, когда другие люди близко к нему подошли. – Ты не откажешься выпить со мной чашку кофе?

– Если угадаешь мой любимый.

– Делаю ставку на латте.

Джессика не отказала бы ему даже в случае неправильного ответа. В процессе общения возникало чувство, что знакомы они не первый день. Иногда казалось, что некоторые вопросы брюнет задавал из вежливости, давно зная ответы на них. Каждый день рядом с ним становился ярче и светлее несмотря на серьёзность молодого человека и его скептическое отношение ко многим вещам.

Со временем дружеское отношение приобретало романтический окрас, а вскоре от дружбы (в привычном понимании этого слова) толком ничего не осталось. Его имя казалось девушке загадочным, а многие шутки на адскую и райскую тематику, которых в речи брюнета было не мало, хотелось воспринимать как правду на интуитивном уровне. Одной из его любимых тем в некоторых спорах была тема душ.

Точно Джессика могла сказать только одно: простым человеком Вергилий явно не был.