Глава третья: «Танцующие тени»
Четвёртый этаж «Националя» утопал в сизых сумерках, как старая фотография, выцветшая от времени. Мягкий свет редких бра рассекал коридор пятнами янтаря, ковровая дорожка глушила шаги так, будто сама гостиница умела хранить чужие тайны.
Ли Вэйчэн шёл медленно, считая шаги.
«Двадцать до номера. Девятнадцать. Восемнадцать...»
Где-то за спиной скрипнул лифт. Громко. Слишком громко.
«Пустой коридор. Поздний час. Кто-то не умеет быть незаметным», — отметил он.
Он остановился у окна, из-за мутного стекла которого открывался вид на Манеж. Внизу, в золотистом ореоле фонарей, стоял «Победа» с выключенными фарами.
«Три часа в засаде. Не агент, а любитель с холодными ногами».
Ключ вошёл в замок бесшумно — он сам накануне смазывал замочную скважину, не доверяя персоналу. Дверь открылась — и он замер.
Запах.
Нечейный, чужой. Мужской одеколон с резкими нотами хвои и табака, слишком напористый, как дешёвый блеф.
«Гость был. И торопился уйти».
На столе — стакан с остатками чая. Утром он оставил его справа от чернильницы. Сейчас тот стоял слева. Рядом — бледно-жёлтый конверт без марки, как забытый смысл в слишком прозрачной фразе.
Он не прикоснулся к нему. Сначала — кровать. Подушку смяли. Простыня натянута небрежно, едва заметно.
«Смотрели. Лезли под матрас. Пытались найти закладку. Искали, как сапёр на минном поле — быстро и без грации».
Он подошёл к столу, склонился над конвертом. Бумага шершавая, обыкновенная. Внутри — всего одна записка.
Русский язык. Простой шрифт. Почерк — старательный, но грубоватый. Буква «ж» предательски выдавала армейское прошлое.
«Завтра в 16:00 я жду вас у фонтана в Парке Горького. Ваш вопрос о 'стальных поставках' требует обсуждения. — Друг»
Он поднёс бумагу к настольной лампе. Свет выхватил водяные знаки московской типографии «Красный пролетарий». Всё выдавало подделку, но очень аккуратную.
«Слишком аккуратно, чтобы быть случайностью».
Он зажёг спичку. Пламя охватило лист, и на фоне огня в зеркале мелькнул его профиль. Резкий. Чужой. Слишком собранный, чтобы быть живым.
«Провокация? Или приглашение в шахматную ловушку, где он уже давно — ферзь, поставленный под удар?»
Из ящика стола он извлёк чёрно-белую фотографию. Анна. Снята им прошлым вечером — у библиотеки, в снежной пелене, с полуулыбкой на губах и отблеском фонаря в волосах.
Полузамёрзшее мгновение.
Полуживое чувство.
Он резко захлопнул ящик.
Читальный зал №3.
Пахло типографской краской и пылью прошлого. Столы завалены подшивками газет. Анна сидела в дальнем углу, словно часть интерьера — сдержанная, сосредоточенная. Бумаги заслоняли её почти полностью. Почти.
Он сел напротив. Она не подняла глаз, просто подтолкнула вперёд один из выпусков.
— Страница шесть. Внизу.
Заметка:
«Визит китайской делегации продлён на неделю в связи с техническими обсуждениями».
— Техническими? — прошептал он, хотя знал: в таких стенах шёпот не спасает.
— Вчера в военном отделе напечатали справку о передислокации 43-го танкового полка. К вечеру — весь тираж изъяли.
Её голос едва шевелил губы. Слова, как иглы, пробивали холод в животе.
«Это правда. Граница меняется. Мир сжимается».
— Почему вы... — начал он.
— Потому что мой отец, — она внезапно громко кашлянула, — работает в транспортном управлении. Вчера он видел эшелоны с техникой. И они шли не на восток. На запад.
За соседним стеллажом — скрип.
И тут Анна, словно по внутреннему сигналу, резко изменилась. Улыбнулась фальшиво. Рассмеялась слишком звонко.
— Ой, товарищ Ли, конечно помогу вам с переводом товарища Мао! Давайте в субботу в Доме дружбы?
Она щёлкнула замком портфеля и сунула в его руку сложенную бумажку. Плечи её были напряжены, как у солдата под прицелом.
Он развернул записку уже под столом:
"Фонтан 'Дружба народов'. 16:00. Приходите с фотоаппаратом — я буду 'брать интервью' у польских студентов"
15:30. Парк Горького.
Скамейка напротив фонтана. Вэйчэн сидел спокойно, руки в карманах, взгляд — рассеянный.
Внутри ладони — "Зоркий", миниатюрная камера. Подарок от советского коллеги.
«Слишком удачный подарок. Наверняка смотрит глазами не только твоими».
Толпа шумела, смеялась, красные галстуки мелькали среди серого неба и льда. Анны не было.
Потом — вспышка узнавания.
У киоска с мороженым.
Она.
Разговаривает с мужчиной в сером пальто. Его лицо...
«МИДовский переводчик. Белые зубы. Ложная улыбка.»
Мужчина наклонился, схватил её за локоть. Лицо Анны исказилось. Не страх — злость. Чистая, резкая.
Затвор камеры щёлкнул сам собой.
Вэйчэн поднял объектив. Мужчина уже смотрел прямо на него.
Слишком быстро. Слишком точно.
Анна шла к нему, словно ничего не произошло.
Подошла, села, смотрела в пустоту фонтана.
— Вы принесли стихи?
Он кивнул.
— Только те, что можно читать вслух.
Она сжала его ладонь. Внутри — свёрток. Крошечный. Тяжёлый.
— Хорошо. Потому что сегодня... — она повернулась к нему, глаза сверкнули — ...я хочу услышать что-то искреннее.
Её ногти впились в его кожу, будто ставили подпись.
На запястье — красная полоса. Как след. Как предупреждение.
Конец главы.