Водяной талисман проклятия

"Когда-то давно, Боги, что распластались на территории, где пшеничные поля проходили вдоль до могучих старцев гор, и укрывали землю до озер и рек, решили создать не то божество, не то тварь демоническую, не то просто человека, который будет наставлять людей простых на путь истинный, да оберегать их от невзгод. Задумка больно уж понравилась всему пантеону Божеств, то ли от своей лени, то ли от постоянной суматохи, из-за которой они не могли выполнять свои первостепенные обязанности: оберегать и наставлять; ожидали от творения Небес колоссальных результатов.
Вылеплен он был из плодородной почвы небесных четвергов, облака натянутые вместо кожи, делали цвет лика белоснежным, волосы из серебряных нитей, что небрежно лежали на груди, а глаза, вырезанные из Александрита, так и блестели на солнце ярко-зеленым цветом, словно влажная трава утром. Рост был у юноши поистине высок, грудь крепка, а на лице мелькала неустанная улыбка, что так и питала надежды. И вышел человек этот настолько красивым, что озарял своим светом все, даже небесные чиновницы меркли на его фоне. Силой же своей он мог потягаться даже с некоторыми Богами, что были не так хороши.

Вот только, не прошло и десяти лет, как творение Небес, спустившись в мир людской, не имея даже имени, натворило таких бед, что потом решать их пришлось ещё целых два столетия.

А потому, Божества настолько рассердились, что избив творение почти до полусмерти, забросили его в жерло вулкана. Вот только надоел он могучей горе, что та выплюнула его вместе с лавой через пять лет заточения. Вернулась тварь на Небеса, где увидели Боги, что стало с их чадом, которого было не узнать.
Сердце юноши ненавистью обливалось, настолько, что тот в гневе убил бога, который его и создал. Тогда, самый сильный из пантеона - Бог света Зион, спустился покарать непослушное дитя. Во взгляде его было презрение, и сказал он тогда:
- Ты недостоин имени, что тебе дали.

Имени тот и не знал, никто не говорил творению его прозвище.

- Никогда не быть тебе Умиром.

Зион покарал юношу, отправил на дно морское, где приковал того цепями из небесного железа, и сказал напоследок:

- Обретёшь свободу ты только тогда, когда хоть кто-нибудь узнает и полюбит тебя.

Однако шли годы, десятилетия, но никто не приходил, не вспоминал о юноше. Потому, терпение кончилось, и стала некогда Божественная тварь, злым духом, что тянула все корабли на дно, проплывавшие в этом море, пожирала людей и морских созданий. И тогда, наполнилось силой творение и освободилось от цепей самостоятельно, став сильным демоном. "

Длинную легенду рассказывала пожилая женщина, что время от времени хихикала, смотря на реакцию дворовых детишек, которые слушали бродячих артистов с открытыми ртами.

-А ну! Хватит детям мозги пудрить старая корга!-возмутились городские.- чего вы добиваетесь?! Что-бы они поклоняться Богам перестали?!

Совсем скоро  озлобленные жители выгнали труппу за пределы центральной улицы.

-И какой это уже по счету?- спросил молодой парень, что завел руки за голову

- Четвертая деревня .. Отлично поработали, можно возвращаться.

****
-Да что ты опять шляешься где попало?!- крикнул мужчина в сторону не самого простого дома. Человеку было лет пятьдесят, чёрная борода окутывала загоревшее лицо. Он был зажиточным купцом, потому ежедневно ездил на рынок, дабы больше продать угля и дров, которые сам наколотил. У него было четыре сына, двое из которых уже женились и живут далеко от родительского дома. Жена хоть и была рада своим мальчикам, но все же в тайне от мужа каждый раз молилась на рождение дочки, но все безуспешно. Сейчас она уже слишком стара для этого.

Однако, у неё все же была отдушина, последний сын – Милан. Он с самого детства был другим, не таким, какими были другие мальчики. Каждый раз, когда он бегал гулять с дворовыми ребятами, то и дело сидел один, и разглядывал муравьёв у камней, и помогал им перебраться через булыжник или мог сорвать маленький букетик цветов, которые на деле оказывались сорняками. Оставлял себе один, а остальные отнасил матушке, где та, каждый раз как первый, - чуть ли не плакала от счастья, ведь старшие сыновья уже, поди, и позабыли о ней.

Вот и сейчас, Милану уже шестнадцать, а он почти никак не изменился. Большинство дворовых уже отцами сделались, он же до сих пор заботится о матушке, чьи ноги почему-то перестали шевелиться в какой-то момент и без устали ныли. Отца же юноша не очень жаловал и было это взаимно, а все потому, что народ больно резок на язык, и видя перед собой не широкоплечего высокого красавца со слегка загорелой кожей, а бледного, довольно низкого для своих лет парня, что всегда ходил с милой улыбкой на лице, все время шептались: "это чего же, девчонка такая неприглядная? Чего тогда рубаху мужскую надела?". Но Милан давно привык, да и все равно ему было, что не скажешь о его отце.

Юноша улыбнулся матери на прощание, перед тем как собрать средней длины русые волосы, что были ровно подстрижены и убраны в пучок, и тут же выскочило несколько передних прядок, которые добавляли образу некой свободы и беспечности. Парень вышел из хаты и солнце озарило его белую льняную рубашку, совсем слегка не достававшую до колен, а на полах одежд виднелись шёлковые узоры голубой нитью, где изображались птицы.

-Отец, видимо, он снова забыл подвязать рубаху…- сказал юноша лет двадцати, что уже сидел в деревянной повозке, придерживая товар. Красотой он далеко не блистал, зато полностью походил под стандарты "настоящего мужчины" его отца, впрочем, как и его старшие братья.

Отец:
-Да будет с ним, вышел и ужеСовсем скоро  озлобленные жители выгнали труппу за пределы центральной улицы.

-И какой это уже по счету?- спросил молодой парень, что завел руки за голову

- Четвертая деревня .. Отлично поработали, можно возвращаться.

****
-Да что ты опять шляешься где попало?!- крикнул мужчина в сторону не самого простого дома. Человеку было лет пятьдесят, чёрная борода окутывала загоревшее лицо. Он был зажиточным купцом, потому ежедневно ездил на рынок, дабы больше продать угля и дров, которые сам наколотил. У него было четыре сына, двое из которых уже женились и живут далеко от родительского дома. Жена хоть и была рада своим мальчикам, но все же в тайне от мужа каждый раз молилась на рождение дочки, но все безуспешно. Сейчас она уже слишком стара для этого.

Однако, у неё все же была отдушина, последний сын – Милан. Он с самого детства был другим, не таким, какими были другие мальчики. Каждый раз, когда он бегал гулять с дворовыми ребятами, то и дело сидел один, и разглядывал муравьёв у камней, и помогал им перебраться через булыжник или мог сорвать маленький букетик цветов, которые на деле оказывались сорняками. Оставлял себе один, а остальные отнасил матушке, где та, каждый раз как первый, - чуть ли не плакала от счастья, ведь старшие сыновья уже, поди, и позабыли о ней.

Вот и сейчас, Милану уже шестнадцать, а он почти никак не изменился. Большинство дворовых уже отцами сделались, он же до сих пор заботится о матушке, чьи ноги почему-то перестали шевелиться в какой-то момент и без устали ныли. Отца же юноша не очень жаловал и было это взаимно, а все потому, что народ больно резок на язык, и видя перед собой не широкоплечего высокого красавца со слегка загорелой кожей, а бледного, довольно низкого для своих лет парня, что всегда ходил с милой улыбкой на лице, все время шептались: "это чего же, девчонка такая неприглядная? Чего тогда рубаху мужскую надела?". Но Милан давно привык, да и все равно ему было, что не скажешь о его отце.

Юноша улыбнулся матери на прощание, перед тем как собрать средней длины русые волосы, что были ровно подстрижены и убраны в пучок, и тут же выскочило несколько передних прядок, которые добавляли образу некой свободы и беспечности. Парень вышел из хаты и солнце озарило его белую льняную рубашку, совсем слегка не достававшую до колен, а на полах одежд виднелись шёлковые узоры голубой нитью, где изображались птицы.

-Отец, видимо, он снова забыл подвязать рубаху…- сказал юноша лет двадцати, что уже сидел в деревянной повозке, придерживая товар. Красотой он далеко не блистал, зато полностью походил под стандарты "настоящего мужчины" его отца, впрочем, как и его старшие братья.

Отец:
-Да будет с ним, вышел и уже похвально, вчера-то где шлялся?

-Я был на холме, молился идолам, отец, чтобы ты много продал угля в тот день, да и в сегодняшний тоже. - Милан запрыгнул на повозку и достал из кармана голубой шнур, которым быстро перевязал похвально, вчера-то где шлялся?

-Я был на холме, молился идолам, отец, чтобы ты много продал угля  в тот день, да и в сегодняшний тоже. - Милан запрыгнул на повозку и достал из кармана голубой шнур, которым быстро перевязал себе талию, завязав аккуратный бантик. Мужчина так же уселся внутрь и ударил по лошади, и кобыла нехотя тронулась.

-Тебе такими ручками не дрова колоть, а сидеть крупу перебирать, да кружева плести. - усмехнулся Всеволод, брат Милана.

Юноша привык к таким насмешкам. Ведь и правда у него больше получалось шить, а в изготовлении снадобий - он вообще был лучше всех на деревне, но об этом никто не знал, ведь это "бабское дело" - так говорит и его отец, да и в принципе все, кроме его матушки, которая этому и научила.

Отец брал Милана с собой, думая, что насильно заставляя того продавать дерево, которое даже не он колол, заставит его полюбить это дело, но сын же делал это только ради того, чтобы уже немолодой батюшка не тревожился в очередной раз.

Заработав достаточно монет, когда уже начало укатываться солнце в горизонт, Милан поклонился в его сторону, сказав тем самым "спасибо" Богам, и снова запрыгнул на повозку.

-Тебе не кажется, что ты слишком потакаешь небесам? - Всеволод достал из-за пазухи флягу воды и отпил, громко вздыхая, а затем срыгнул, вызывая у младшего мелкую раздраженность, а отец слегка хмыкнул, как бы посмеялся. Увидев такую реакцию, Всеволод усмехнулся сам себе.

-Нет, не кажется. Ведь только благодаря Богу плодородия мы можем рубить лес, а благодаря Богу денег - зарабатывать на рынке. Это ты как раз пытаешься потакать кое-кому, и выглядит это не очень.

До дома им ехать как минимум пол часа, и все это время Милана не отпускало чувство, будто его руки в чем-то. Будто они находятся в мёде и так и хочется вытереть их от такого вязкого, весьма неприятного чувства.

Доехав до своего двора, Милан сразу пошёл к матери, показав, что купил ей небольшой мешок её любимого сухого варенья.

-Матушка, как себя чувствуешь? Меня целый день не было, поэтому... - но он не успел договорить, как та мягко улыбнулась и просто покачала головой, в знак, что все нормально.

-Только вот, сынок, сегодня служанка отпросилась пораньше, у неё сестра рожает… Не мог бы ты помочь матушке омыть ноги перед сном?

Через несколько минут, Милан сидел на коленях около кровати, протирая чужие ноги влажной тряпкой, которую смачивал в тазу с водой, голени были очень худые и со вздутыми венами, отчего картина становилась довольно печальной. Женщина громко выдохнула, явно чего-то не ожидая.

-Сын мой, ты что, намазал мне какую-то мазь на ноги? Ты где её купил? Сколько она стояла?- озадачилась женщина, посмотрев на парня, а тот просто хлопал одним зеленым, а другим карим глазом.

-Но матушка... Я ничего не наносил на ваши ноги, только мыл водой. - Милан медленно опустил взгляд и увидел от своих же ладоней приглушенное зелёное сияние, от чего резко отпрыгнул назад, уронив таз, и тем самым напугав матушку, которая на интуитивном уровне вскочила, чтобы помочь упавшему сыну, и уже протянула свои руки, как они оба застыли, смотря друг на друга.

-Что стряслось?! - забежал ошарашенный отец, который услышал шум из комнаты и тоже застыл на месте, увидев, как его супруга ровно стоит на ногах, спустя уже несколько лет.

-Дорогой, видимо, наш сын благословен самими небесами. - ещё не отойдя от шока, тихо произнесла женщина. Мужчина свёл брови и посмотрел на своего отпрыска, который уже поднялся на ноги и разглядывал свои руки так, как будто видел их в первых раз.

-Если это правда, то... - в чёрных глазах, где на уголках виднелись морщины, промелькнул странный блеск. - завтра днем ты снова едешь со мной на рынок.

- Но отец! Мы же договорились, что я буду ездить хотя бы через день! - отошедший от шока Милан тоже слегка нахмурился, однако выглядело это совсем не пугающе.

- Нет, ты поедешь не для того, чтобы продавать уголь, мы проверим, действительно ли у тебя открылся дар, а если так, то может, наконец-то, ты перестанешь быть бесполезным.

Прошло несколько дней, с того момента как Милан первый раз увидел на своих руках свет, что, очевидно, не могло не радовать отца, который неплохо так нажился на этом, заработав за три дня больше, чем если бы он продавал дерево и угли - две недели. Однако, почему-то, каждый раз, когда Милан лечил очередного человека, ему становилось не очень-то хорошо, руки с ногами немели, голова раскалывалась, и спина... она так сильно зудела! Но благо, чесотка длился не долго, всего лишь несколько минут, пока Милан исцелял людей. С каждым человеком юноше нездоровилось, и потому он просил отца остаться дома хотя бы на день, но тот не соглашался, беря парня с собой ежедневно.

Вот, прошло уже четыре дня, вечером Милан был так измотан, будто перетаскал целый лес дров. Он стянул с себя вещи и плюхнулся в бочку с тёплой водой, где наконец-то мог расслабиться. Однако, тут же заявилась матушка, которая не могла не нарадоваться тому, что снова чувствует ноги. Она принесла сыну новое одеяние, и как только зашла в комнату, сразу уронила вещи от шока.

-С-сынок... Твоя спина...что это? - та дрожащими руками докоснулась до бледной кожи, которая уже не была ровной, а вся была усыпана маленькими рисунками клевера, будто бы их выжгли на теле, всего их было больше тридцати .

-Что там?- абсолютно уставший юноша поднял тяжёлую голову, будто засыпая стоя. Женщина вытащила зеркальце из кармана, вручив его сыну, и взяла ещё одно, направив его на спину парню.

Милан так и застыл, так вот что все время зудело и чесалось! Ведь рисунков клевера было столько же, скольким людям он помог. Оно и не мудрено, что все его тело сходит с ума. Прошла уже неделя, а он так и не разу не поблагодарил Небеса
за полученный дар, ведь все время ездил с отцом на рынок, где пропадал с утра до ночи. Вот Боги и прогневались.

Парень быстро вылез из бочки, надел на себя постиранные вещи, которые были спальные, и с хмурым видом пошёл к отцу.

-Завтра. Я. Никуда. Не. Пойду. - отчеканил он каждое слово мужчине, который так и застыл, не ожидая от своего сына такого.

- С чего ты взял, что тебе дозволено решать? - усмехнулся Всеволод, пока грыз яблоко, лежа на скамейке.

- Вот именно, не тебе решать. Надо - пойдёшь, а если будешь упрямиться - заставим. - Как ни в чем не бывало, сказал мужчина, почесав свою бороду и отпил из деревянной кружки что-то.

-Я сказал, что никуда не пойду - значит и не пойду! Завтра я ухожу отдавать дань Богам за все то время, пока вы меня насильно увозили в город! - От нахлынувшего гнева он топнул босой ногой, а распущенные волосы слегка подпрыгнули.

- Ну раз ты начинаешь упрямиться прямо сейчас, значит и наказан будешь немедля. - Он только поднял взгляд, как некогда лежащий Всеволод встал, выкинув огрызок на пол - все равно уберёт либо матушка, либо служанка, схватив кожаный ремень с гвоздя, который висел там на самом видном месте, начал медленно подходить к Милану со странной ухмылкой на лице.

От этой картины парня сковал ужас. Отец бил его всего лишь один раз, но и этого хватило сполна, чтобы в голове остался яркий след, страшащий этой кожаной полоской с железками на концах. Три шага и высокая фигура уже хотела было замахнуться и нанести удар, но почему-то тело Милана сработало быстрее, и он, со всей силы, что у него была, ударил брата между ног, тот моментально скрутился и заревел. Отец подпрыгнул, разъяренно смотря на младшего сына.

- Ах ты, сукин сын!- Батька выхватил ремень у Всеволода, но не успел ничего сделать, как тут же Милан бросился из дома. Он летел как угорелый, даже не видя ничего впереди, в голове лишь мелькали странные, недобрые лица родственников и тот самый ремень. Тем временем домашние подняли шуму, от чего и соседи кинулись в погоню. Юноша пробежал по какому-то неизвестному ему холму и начал также на бегу спускаться, но за что-то зацепился и кубарем покатился вниз. Все светлые одеяния порвались, стали лохмотьями, на лице и теле открылись раны, которые были не самые глубокие, но все же довольно болезненные.

-Ай...- тихо простонал тот от боли и сел на траву куда приземлился. Только сейчас он более-менее пришёл в себя и осмотрелся по сторонам. Он не знает, где сейчас находится, но точно слышит, как что-то крадется, и это что-то явно не одно.

Запах свежей крови, что текла из ран, привлёк несколько волков, что отшивались рядом, и потому в лесной глуши несколько глаз поблескивали отражая луну. Милан покрылся гусиной кожей, он медленно привстал, не спуская взгляд с белых точек, и бросился на утек. Однако, не пробежав и сотни метров, он кое-что понял - его никто не преследует, совершенно никто! Но как такое возможно? Физические способности Милана оставляли желать лучшего, поэтому тот бежал быстро только благодаря нависшей угрозе опасности, а вот голодные волки могут быть, порой, быстрее, даже чем лошадь.

Остановившись отдышаться, парень ещё раз проверил, что погони нет - оглянувшись вокруг и увидел, что совсем близко маленькое озеро. Выдохнув, Милан спокойно подошёл и опустился на землю, посмотрев на себя в отражение. Выглядел он, мягко говоря, потрепанно.

- Извини, матушка… Из меня и сын вышел непутевый, и я даже ночную рубашку целую не могу тебе вернуть...- прошептал тот, шмыгнув слегка носом. Он решил умыть лицо, набрав в ладони воду,  поднёс ее к глазам и, увидев в отражении не только себя, резко вскочил, даже слегка крикнув.

Перед ним стоял никто иной, как маленький старичок, чья седая борода волочилась по земле, собирая на себе шишки и грязь. Он был поистине маленьким, доставал всего лишь по пояс Милану, был сгорбленный, а его одежда грязной и неухоженной, а ещё тот был непонятно какого цвета - не то серым, не то зелёным, уши слегка заостренны, а на лысом лбу, кажется, рос маленький гриб с мхом.

-Хе-хе, красавец, тебя разве не учили, что нужно спрашивать, если берёшь что-то в гостях? Хе-хе - заговорил старикашка мерзким тонким
голосом.