Глава 6.
Зал для Церемонии Инициации находился в другой части этого района. Я иду посреди дороги. Иногда, на улицах возле того дома, где мы остановились с Софией, видно места, где ранее был тротуар для пешеходов. Светофоры, в некоторых местах опасно свисают над дорогой, норовя рухнуть в любую минуту.
Реконструкция города, являющего собой мешанину новых аккуратных зданий и старых крошащихся строений, продвигается медленно. Большинство новых зданий стоят рядом с болотом, которое когда-то было озером. Общество Альтруистов добровольцев ответственно за большую часть этих реконструкций.
Пройдя район Альтруистов, я миную шеренгу зданий, от которых остались только голые каркасы, и иду по разбитым тротуарам.
Тут есть места, где полностью разрушенная дорога оголяет канализационные системы и пустые станции метро, которые лучше обходить стороной, например места, где сточные воды и мусор воняют так сильно, что мне приходится не дышать.
Вампиры, по своей природе, словно мертвецы - им не нужны ни еда и вода, ни воздух и сон, кровообращения и других человеческих процессов у них нет и ничего человеческого им не нужно, только кровь. Они бессмертны и не стареют. И большинство вампиров дышат лишь по человеческой привычке, ведь именно так мы улавливаем все запахи и охотимся.
Я уже успела подойти к главному зданию. Если сейчас задрать голову, можно увидеть вершину Центра, а обычно она исчезает в облаках. Это – самое высокое здание в городе. Из окна моей спальни, в том доме, видны огни двух зубцов на его крыше.
Я зашла в холл и подошла к лифту. Лифт уже переполнен, и лидер Альтруистов добровольно пропускает группу из Дружелюбия вместо нас. Мы поднимаемся по лестнице за лидером без всяких возражений.
Таким образом подаем пример для остальных членов фракции Альтруистов, следующих за мной, и вскоре движемся в толпе серой массы, поднимающейся по цементной лестнице.
Равномерный звук шагов , схожесть людей вокруг и тысячи сердцебиений в эту минуту даёт понять, для чего мы здесь и что мы можем сделать. Мы должны подняться на двадцать лестничных пролетов, чтобы добраться до помещения Церемонии Выбора. На двадцатом этаже лидер Альтруистов придерживает дверь и стоит, словно часовой. Каждый из Альтруистов проходит мимо него.
Помещение разделено на концентрические круги. По их краям стоят шестнадцатилетние из каждой фракции. Их еще рано называть членами фракций; сегодня благодаря нашим решениям мы станем посвященными. А если закончим процесс инициации, то тогда уже их можно будет называть членами фракций. Мы выстраиваемся в алфавитном порядке.
Я стою между Полей и Сьюзи Боул, девочкой из Дружелюбия: с розовыми щечками, в желтом платье. Не все приезжают на Церемонию Выбора, но все же многие места заняты, и люди продолжают подходить. Толпа выглядит огромной. Обязанность провести церемонии каждый год переходит от фракции к фракции.
В этом году к Альтиуистам. Маркус, глава этой фракции, произносит речь и зачитывает имена в обратном алфавитном порядке. И самой первой из «наших» выбирать буду я.
В последнем кругу стоят пять металлических шаров, настолько больших, что они могли бы полностью закрыть меня, если бы я зашла за один из них.
Каждый из шаров содержит определенное вещество, представляющее каждую фракцию: серые камни – Альтруисты, вода – Эрудиты, земля – Дружелюбные, зажженные угли – Бесстрашие и стекло – Искренние.
Когда Маркус произнесет мое имя, я подойду к центру с тремя кругами, не произнеся ни слова. Он предложит мне нож. Я порежу руку и пролью кровь в шар той фракции, которую уже выбрала. Именно так делают все юноши и девушки, проходящие Церемонию Инициации. Маркус встает на подиум между Эрудитами и Бесстрашными и откашливается в микрофон.
– Добро пожаловать, – говорит он. – Добро пожаловать на Церемонию Выбора. Вот и пришел этот день. Каждый год мы придерживаемся демократической философии наших предков, которая говорит нам, что каждый человек имеет право выбрать свой собственный путь в этом мире. Нашим детям уже шестнадцать лет. Они стоят в начале пути во взрослую жизнь, и теперь их черед решать, каким он будет. – Голос у Маркуса торжественный, он взвешивает каждое слово. – Несколько десятилетий назад наши предки поняли, что политическая идеология, религия, соревнования или национализм не виноваты во враждебности мира. Вскоре они решили, что причина в человеческой индивидуальности – склонности людей к злу в любой его форме. Они разделились на фракции, которые стремились уничтожить все те качества, которые виновны в мировом беспорядке.
После последних фраз недоумевала не только я, но и моя семья. Больший бред я в жизни не слышала. Нет в мире ни добра, ни зла, есть только сила и то, как и с какими умыслами человек ее использует, это как дать меч двум людям, первому с плохими намерениями, а второму с хорошими. Первый уничтожит своих ближних, а второй своих врагов. Вот она разница силы. Вот оно - мнимое добро и зло.
Лидер Альтруистов продолжал свою речь:
– Те, кто винил агрессию, сформировали фракцию Дружелюбие. – Обмен улыбками с фракцией. Они хорошо выглядят, одетые в своей традиционной красно-желтой гамме. Каждый раз, когда я смотрю на них, они кажутся такими добрыми, любящими и свободными. – Те, кто обвинял невежество, объединились во фракцию Эрудиты. – Те, кто обвинял двуличность, создали фракцию Искренние. Те, кто обвинял эгоизм, объединились во фракцию Альтруисты. А те, кто винил трусость, стали Бесстрашными. Работая вместе, пять фракций жили в мире много лет, каждой был отведен определенный сектор. Альтруисты восполнили нашу потребность в самоотверженных лидерах на верхушках власти; Искренние предоставила нам верных и надежных лидеров в законе; Эрудиты снабдили нас умными учителями и исследователями; Дружелюбные дали нам понимающих адвокатов и смотрителей; а Бесстрашные предоставляют нам защиту от угроз, как в пределах нашей территории, так и вне ее. Но пространство каждой фракции не ограничено. Мы даем друг другу намного больше, чем можем получить по отдельности. В наших фракциях мы находим смысл, мы находим цель, мы находим жизнь. Без этого, мы бы не выжили.
Тишина, которая образовалась после его слов, тяжелее, чем любая другая. Она наполнена их самым большим страхом, того чего эти люди боятся больше смерти: стать изгоем, остаться без фракции и дома, волоча жалкое существование.
Маркус продолжает:
– Поэтому этот день является прекрасным поводом. Сегодня мы принимаем новых посвященных, которые будут работать с нами над улучшением общества и мира.
Маркус зачитывает имена. Один за другим каждый шестнадцатилетний выходит из шеренги и подходит к середине комнаты. Первая девочка, которую вызывают, выбирает Дружелюбие, ту же фракцию, в которой она родилась и живет.
Я вижу, как капельки ее крови падают на землю, ощущаю запах крови, который сильно изменился из-за генетических повреждений, и она встает за нами в одиночестве.
Комната постоянно крутится, новое имя и уже другой человек, который берет нож и делает свой выбор. – Джеймс Смит, – говорит Маркус.
Джеймс Смит из Бесстрашия – первый человек, который запинается на пути к шарам. Он опирается на руки и возвращает равновесие себе прежде, чем падает на пол. Его лицо краснеет. Он быстро идет к середине комнаты.
Пока Джеймс стоит в центре, он переводит взгляд с шара Бесстрашия к шару Искренности – оранжевое пламя поднимается все выше и выше, а стекло отражает голубой свет.
Маркус предлагает ему нож. Он дышит глубоко – я вижу и слышу, как вздымается его грудь и неистово быстро бьется его сердце. Парень выдыхает и принимает нож. Затем он резко протягивает ладонь и отодвигает руку в сторону. Его кровь капает в стакан, и он первый из нас, кто поменял фракцию. Первая передача фракции.
Бормотание усиливается в секции Бесстрашия. С этого времени они будут считать его предателем. Теперь уже семье Смитов решать, посещать Джеймса в новой фракции или нет, поскольку спустя полторы недели с этого момента вводится «День Посещений».
Хотя они не будут этого делать, потому что он оставил их. Его отсутствие будет преследовать их в коридорах. Пустоту, которая образуется после его ухода, не заполнить.
Конечно, потом пройдет время, и рана затянется. Так бывает когда удаляют орган и кровь вытекает, а потом и вовсе покидает тело. Люди не могут долго терпеть пустоту.