Дорога первоцветов

Три тысячи лет назад

В большой пещере было тепло. Костер разгонял темноту, бросал причудливые отблески на неровные стены, приятно потрескивал. Дальше по коридору, в самодельном загоне, кучерявые овечки блеяли и постукивали копытами.

Маленький Раска удобно устроился на настиле из соломы и положил голову на мохнатый бок своего приемного отца, Роши, стал рассеянно слушать его:

— Этот мир-р-р огр-р-ромен, и каждому в нем отведено свое место: р-р-растениям, насекомым, животным на земле, птицам в небе, р-р-рыбе в воде. И духам, от кр-р-рошечных, живущих меньше дня, до изначальных и вечных. Все мы тесно связаны между собой, без кого-либо одного жизнь др-р-ругих была бы невозможна. Все мы вплетены в единый кр-р-руговор-р-рот. Все мы живем благодар-р-ря тем, кто жил до нас — и готовим почву тем, кто будет жить после.

Раска ничего не мог с собой поделать: низкий, рокочущий голос отца навевал сонливость, заставлял отяжелевшие веки опускаться. Горло пересохло, но он не мог найти в себе сил, чтобы добраться до овечек. И просить об этом Роши не хотелось: от его бока исходило тепло, и оно было приятнее, чем тепло огня. А еще шерсть пахла одурманивающе, диковинно — словно Роши вдоволь покатался на спине по полю, полному душистой травы. Раска зарылся лицом в эту жестковатую, но такую приятную шерсть, втянул в себя ее аромат. А приемный отец лающе рассмеялся:

— Спи, мой др-р-рагоценный щенок.

И хоть снаружи грохотал гром и длинные капли дождя с яростью обрушивались на землю, ни один страшный звук не достигал слуха Раски.

К утру небо посветлело, ветер сдул на восток тяжелые, полные воды тучи, и только влажная земля да капли, осевшие на ветвях и листьях, словно кто-то щедро рассыпал горсть маленьких хрустальных шариков, напоминали о прошедшем урагане.

У самого выхода из пещеры Роши заставил Раску остановиться и умыл ему лицо и руки шершавым языком. Он часто так делал — а еще катал пасынка на спине или мог легонько прикусить, когда Раска задумывал глупость: разворошить костер или самостоятельно залезть на высокое дерево. Но в остальном, чего бы Раска ни пожелал, он ни в чем не получал отказа.

В окрестностях пещеры рос густой лес, который был домом для множества маленьких духов. Они любили набрасываться на Раску и щекотать его до тех пор, пока из глаз не польются слезы, а голос не охрипнет от визга. Еще втягивали в соревнования, кто найдет больше ягод и грибов, прятали друг для друга подарки в разных частях леса, загадывали загадки и путали, стараясь заманить на ложную тропу. Эти маленькие лесные духи выглядели по-разному, они не были похожи ни на Раску, ни на Роши. Их тела состояли из совершенно несочетающихся вещей, словно они сами собрали их из того, что сумели раздобыть: шишки, веточки, блестящие панцири жуков, стрекозиные крылья, рыбья чешуя, шерсть, огоньки светлячков, перья, кора деревьев, маленькие камушки, скорлупки от яиц. Самые крупные духи были величиной с ладонь Раски, но большинство — с палец, а то и с ноготок.

Казалось, маленькие духи способны без устали резвиться дни и ночи напролет. Однажды, впав в неистовый восторг, Раска долго-долго носился с ними по лесу: они начали свои игры на рассвете и за весь день ни разу не прервались. Сумерки уже сгустились, когда Раска случайно запнулся о выступающий из земли корень и кубарем покатился в овражек. Он хотел тут же вскочить, но вдруг обнаружил, что не может и пальцем пошевелить. Воодушевление схлынуло, и все его тело словно оказалось объято огнем, кровь оглушающе зашумела в висках, а мир перед глазами продолжал бешено нестись дальше.

— Вставай, вставай, побежали! — склонившиеся над ним маленькие духи весело пищали и тянули Раску за руки.

— Не... могу... — простонал он, силясь совладать с голосом.

Духи удивленно переглянулись и принялись канючить с удвоенной силой. Но стоило подоспевшему Роши грозно зарычать, их словно ветром сдуло. Недовольно взъерошив шерсть, приемный отец прихватил Раску зубами поперек туловища и отнес в пещеру, где заставил долго пить из озерца, образованного подземным источником.

После того случая, лежа на подстилке с болью во всем теле, Раска впервые задумался, насколько он похож и чем различается с теми, кто его окружал. На удивление не внешний вид и даже не размеры друзей-маленьких духов стали теми колючками, что прицепились к Раске где-то в невидимом месте и царапали, заставляя беспокоиться. "Почему я запыхался и выдохся из сил, а они продолжают бегать, как ни в чем не бывало, перепрыгивать с ветки на ветку, словно летучие белки? Но даже белка устает и отдыхает в дупле или норке, а они резвятся без перерыва и днем, и ночью", — размышлял Раска с толикой обиды.

Он спросил об этом Роши, когда тот закончил свои дела и улегся рядом. Но приемный отец снова завел речь про круговорот и про то, что каждому внутри него отведено свое место:

— В тебе всего достаточно, щенок. Однажды ты это поймешь. Если ты не можешь бесконечно бежать, не чувствуя усталости — значит, так надо. Все на свете пр-р-роисходит так, как надо.

— Если во мне всего достаточно, то почему тогда ты так строго меня учишь? — с усмешкой спросил Раска, ухватившись за слова и переменив тему. Роши частенько проверял пасынка: указывал на растения, ягоды или грибы, заставлял отвечать, ядовиты ли они, пригодны ли в пищу. Слушать поступь зверей и их перекличку, угадывать скрытые послания в птичьих трелях, замечать, на какой стороне стволов растет мох, как шуршит листва над головой — Роши потратил немало сил, чтобы обучить Раску языку леса.

— Хватит говор-р-рить глупости.

— Ну какие же это глупости? Как понять, какое место в круговороте отведено мне? И как узнать, точно ли во мне всего достаточно, или чего-то важного не хватает?

Роши обнажил длинные клыки и зарычал, а еще раздраженно замахал хвостом, поднимая пыль. Испугавшись, Раска примолк и после долго не мог заснуть, думая о том, что же неправильного было в его вопросе.

На следующий день Роши позволил пасынку покинуть пещеру, лишь убедившись, что у того ничего не болит. После вчерашнего разговора Раска был не в настроении, но его угрюмость быстро рассеялась: лес столь богат на развлечения и на живущих в нем существ, с которыми можно интересно провести время — так что переживать почем зря?

Маленькие духи обрадовались Раске, обступили со всех сторон. "Наконец-то ты появился, пойдем играть!", "Ты самый большой из нас, давай ты будешь Баронгом, а мы притворимся твоей свитой?", "Сможешь даже командовать нами, а мы будем выполнять", — пищали они. Раска задумался: кто же откажется от роли самого сильного духа на свете? Неустанно огибая землю со своей огромной свитой, Баронг латал бреши, через которые в мир стремились проникнуть жестокие и ненасытные чудовища. Нередко ему приходилось сражаться не на жизнь, а на смерть, и слухи об этих сражениях передавались из уст в уста и будоражили души.

Поиграть хотелось, но приставшие вчера невидимые колючки продолжали царапаться и смущать Раску. Еще раз хорошенько все обдумав, он помотал головой и, оставив маленьких духов, направился к Гату.

Гату казался неповоротливым здоровяком, но на самом деле обладал невероятной ловкостью; можно было только позавидовать его длинным сильным рукам, покрытым оранжевой шерстью, способным цепляться за ветки и кору деревьев так, чтобы всего за несколько ударов сердца подтягивать себя к вершине. А вот характер, увы, не относился к достоинствам этого духа: Гату отличался излишней ворчливостью и любил закатывать глаза на любой вопрос Раски, накрывать ладонью свое черное морщинистое лицо.

Впрочем, к другим он относился еще хуже! Так, Раска добрую половину жизни считал, что Роши и Гату — непримиримые враги. Стоило им завидеть друг друга, они принимались браниться. Роши вставал на дыбы, его лапы и хвост вытягивались, шерсть становилась похожей на иглы дикобраза, с обнажившихся клыков капала слюна, а острейшие когти вспарывали землю, оставляя глубокие борозды. Гату бил себя кулаками в грудь и верещал так воинственно и громко, что хотелось зажать уши.

Иногда Роши покидал лес на целый день, поручая маленьким духам приглядывать за Раской. Возвращался он в потемках, неся в зубах корзину. Внутри находились удивительные вещицы: мотки ниток, иголки, ножницы, чтобы подстригать шерсть овечек и Раскины подросшие волосы, глиняные плошки и сосуды, штаны и рубашечки, которые больше не сдавливали плечи и бедра.

Раска бережно хранил каждую такую вещицу, любил доставать и подолгу рассматривать. Он все умолял Роши взять его с собой, но приемный отец неизменно отказывал: "Приходится бежать очень быстр-р-ро, чтобы добр-р-раться туда, где кончается лес. Ты пока мал, не выдер-р-ржишь такой скорсти".

Однажды Роши вернулся без корзины, но с раненой лапой. Он не признался Раске, как это произошло, несколько дней и виду не подавал, лишь слегка прихрамывал. Но затем лапа чудовищно распухла; на нее даже смотреть было больно, не говоря уже о том, чтобы наступать. Не в силах больше держаться, Роши начал поскуливать, и из глаз его покатились слезы.

Бедный Раска места себе не находил, он заставил маленьких духов позабыть бесконечные забавы и всю свою неуемную энергию направить на сбор лекарственных растений. Совсем скоро пещера стала полна горок и связок трав; от обилия запахов у Раски, Роши и даже у овечек заслезились глаза и защекотало в носу. Но что бы ни пытались они сделать, лапа не переставала болеть.

Когда они почти отчаялись, вход в пещеру перекрыла массивная фигура; Гату с трудом протиснулся в узкое горлышко тоннеля, тут же расчихался и разразился бранью.

— Если бы ты имел совесть, то давно бы уже помер и избавил лес от этого невыносимого шума! Скулите напару со своим детенышем, которую ночь из-за вас заснуть не могу. А здесь что устроили? Если решили потравиться, то есть более простые и действенные способы...

Раска испугался так сильно, что почти лишился чувств. Ему захотелось спрятаться за Роши, прижаться к его большому теплому телу... Но Роши был болен, он и себя не сумел бы защитить.

— Давай я оторву тебе лапу, и дело с концом. Нет лапы, нет проблемы, — Гату приблизился, намереваясь тут же исполнить задуманное, но Раска кинулся наперерез, принялся колотить и пинаться, понимая, впрочем, что все его удары не большее комариных укусов.

Он надеялся хотя бы выиграть время — может, Роши сумеет отползти вглубь пещеры, в самую узкую ее часть, куда такому здоровяку как Гату ни за что не пробраться. Но приемный отец, видимо, не понял задумку Раски и не сдвинулся с места.

— Эй, ты чего это? — подцепив Раску за шиворот, Гату хорошенько встряхнул его.

— Лучше мне оторви ногу или руку, что хочешь оторви, только Роши не трогай! Ему и так очень больно!

Пещера надолго погрузилась в тишину, нарушаемую лишь всхлипами, блеянием овец и плеском воды в источнике. Несколько раз Гату порывался нарушить ее, но только задумчивое "К-хммм!" покидало его рот; остальные слова как будто были слишком тяжелы, чтобы вытолкнуть их наружу. Прошло еще немало времени, прежде чем он все же смог произнести:

— Я, конечно, давно подозревал, что отец из тебя такой же как из рыбы — лазатель по деревьем. Но чтобы ты был настолько плох... Твой сын какой-то уж слишком слабоумный. Сделай с ним что-нибудь, права слово!

Роши лающе рассмеялся, но тут же заскулил от боли, неаккуратно двинувшись. И Гату, этот суровый ворчун, принялся помогать ему. Несмотря на отборную брань, от которой уши грозили свернуться в трубочку, движения Гату были аккуратными и бережными: когтем он вспорол лапу и выпустил гной, хорошенько промыл, выбрал из всех трав необходимые, растер в кашицу, сделал перевязку. Он даже помог очистить пещеру от лишнего и присмотреть за отправленными на выгул овцами. Тогда-то Раска и понял, что дружба порой принимает очень странные обличья.

После того случая они стали проводить больше времени вместе: Гату помогал Раске взбираться на высокие деревья и оберегал от падений.

Вот и теперь, распрощавшись с маленькими духами, он отправился к этому ворчуну. Гату удобно устроил Раску на широкой ветке, откуда открывался вид на упиравшиеся в горизонт острые макушки деревьев, сам уселся рядом и начал сосредоточенно копаться в его волосах, выуживая мелкие соринки. Пробормотал недовольно:

— Твой папаша все-таки плохо о тебе заботится, вечно ходишь чумазый.

— Учти, я тебя прекр-р-расно слышу, — раздался снизу уязвленный рык Роши.

— Вообще-то, он постоянно меня вылизывает, да еще и мыться заставляет в озере по утрам. У меня шерстки-то считай и нет, на голове только, много ли в ней запутается? А у тебя зато шерсть густая, в ней какого только сора не сыщется! — Раска протянул руку, но Гату грубо отпихнул ее.

— Еще чего не хватало! Ты уже разок попробовал мне помочь, так всю шерсть мне повыдирал. Да уж, вот что этому Роши неймется. Завел бы себе обычных щенят, беды бы не знал. А за тобой тобой глаз да глаз нужен, иначе точно где-нибудь расшибешься. Ну или весь угваздаешься.

— Гату! — снизу снова раздался рык.

— А что со мной не так? — полюбопытствовал Раска.

— С тобой-то? Да все так, только хилый ты слишком, не нашей породы. Не умеешь сам о себе заботиться, не чувствуешь, где можно ходить, а где нельзя.

— Не правда! Я знаю, где таится опасность, бегаю быстро, прыгать могу далеко, рыбу ловить умею, да и по дереву когда лезу, тебе почти не приходится мне помогать. И это я еще маленький. Зато когда вырасту, буду сильным и ловким, таким как ты или Роши. Вот увидишь.

Гату не ответил; вздохнув, он закатил глаза и накрыл свое лицо ладонью, обрывая разговор.

После они затеяли игру: Раска описывал, что видит, подбирая порой странные, путанные сравнения, а Гату угадывал. Ох, как же сложно это давалось! "Зеленая лягушка в желтую крапинку, вся трясется, дрожит!" — "Как лягушка может быть так высоко на дереве? Бедняга, надо спустить ее скорее на землю". — "Ну это же не настоящая лягушка. Похоже просто". — "Ну и сказал бы сразу по делу. Лягушка есть лягушка, она живая. А то, что ты загадал, живое?" — "Да. Но не такое живое, как лягушка", — "Опять ты меня путаешь". Прошло немало времени, прежде чем Гату удалось угадать, что за странный предмет увидел Раска. Это оказался больной лист на ветке рядом: зеленый, но с ржавыми проплешинами.

"Нашел, что загадать", — Гату долго бухтел, а после закинул Раску себе за спину, приказал крепко держаться за рыжую шерсть и понесся, перепрыгивая с ветки на ветку. Внизу едва поспевавший Роши встревоженно лаял, а Раска, в ушах которого свистел ветер, повизгивал от восторга.

Третьим любимым развлечением после игр с маленькими духами и карабканья по деревьям с Гату, была вода. Каждое утро Роши заставлял пасынка мыться в реке; когда Раска был еще совсем маленьким, то очень не любил это долгое и нудное занятие. Чтобы подбодрить его, Роши стал особым рыком подзывать духа — огромную рыбу с перламутровой чешуей.

Дух позволял Раске крепко ухватиться за плавники, после чего нырял. Пока хватало воздуха, Раска во все глаза разглядывал камни и растения, мелких рыбешек, что пестрыми стайками носились из стороны в сторону. Но воздух неизменно кончался, Раска начинал пускать горлом пузыри — и тогда дух сразу же поднимался к поверхности.

Однажды во время купания вместо рыбы Раска встретил другое существо. В то утро Роши не было рядом, он отправился за очередной корзиной. А заскучавшему Раске захотелось покататься, поэтому, наскоро обмывшись, он попробовал порычать так, как это делал Роши. Получилось совсем непохоже. Раска попробовал еще раз — тут же вокруг раздался смех маленьких духов.

— А ну прекратите! Что смешного?

Стараясь не обращать внимание на шушуканье и взрывы хохота, Раска сделал глубокий вдох и надул щеки, чтобы снова попробовать, но вдруг что-то скользкое обвилось вокруг его щиколотки и дернуло, протащив по каменистому дну. Раска отчаянно задергался, но вырваться не получалось. И рассмотреть, кто именно его схватил, тоже. Тело Раски постоянно крутили, рот и нос залила вода, пришлось очень постараться, чтобы не захлебнуться.

Внезапно его отпустили, подкинув к самой поверхности. Отплевываясь, хватая ртом воздух, Раска торопливо поплыл к берегу. Он весь дрожал, грудь ходила ходуном, руки и ноги едва слушались. Прошло немало времени, прежде чем Раска смог немного успокоиться — тогда-то он обнаружил, что помимо притихших маленьких духов, рядом появился еще кое-кто.

На берегу, росло дерево, которое словно желало любоваться своим отражением в реке: ствол причудливо изгибался над самой поверхностью воды. Раска любил залезать на него, чтобы понырять — правда, помимо удовольствия получал еще и глубокие занозы, разбираться с которыми приходилось вместе с ворчливым Гату. Теперь на стволе расположился странный дух, который прежде не встречался в лесу. По его бледной с синим отливом коже вились узоры из перламутровой чешуи, между пальцев на руках и ногах виднелись перепонки, безгубый рот словно был слишком мал, чтобы полность скрыть зубы — острые кончики выглядывали наружу, хищно поблескивая. Длинные белоснежные волосы духа, спускавшиеся до самой воды, завораживали: хотелось прикоснуться к ним, ощутить их мягкость. А еще хотелось срезать прядь и ночью проверить, будет ли она сиять, словно луна.

— Я чуть не захлебнулся! Зачем ты так? Кто ты вообще?— спросил Раска, с трудом отведя взгляд от волос.

— Старый друг Роши. Мир слухами полнится, вот мне и стало интересно, что за щенка такого он подобрал.

Дух соскользнул с ветки и принялся кружить, то и дело касаясь Раски: дергал за пряди, почти выдирая, проводил заточенными когтями спине, рукам, животу, отчего на коже появлялись красные отметины, от которых в разные стороны расползался холодок. Раска старался увернуться или дать сдачи, но дух двигался так ловко и стремительно, что ухватить его никак не получалось.

— Ну хватит дразниться, — Раска едва не заплакал, почувствовав себя неуклюжим и глупым.

— Зря Роши связался с тобой, — капризно протянул дух, но все же отступил. — Ты слаб и хрупок.

И тут же невидимые колючки, почти позабытые за последнее время, с новой силой вонзились в Раску.

— Это еще почему?! Почему же вы все так говорите — и те, кто хорошо знает меня, и те, кто совсем не знает? В конце концов, Роши твердит, что лишь великий круговорот определяет место каждому живому существу — так какое вам дело до того, силен я или слаб? Не вам же определять мое место.

— Ха, какие слова! Узнаю Роши, он всегда умел выражаться витиевато! Но деточка, правда в том, что круговорот — не что-то великое. Растущие из земли растения кормят собой насекомых и часть животных — а тех в свою очередь выслеживают и съедают птицы и звери покрупнее. Но какими бы крупными ни были эти птицы и звери, всегда найдется тот, кто сильнее. Тот, кто их съест. Даже духи, они могут съесть кого угодно, но и сами становятся пищей для других духов. Словом, кем бы ты ни был, тебя однажды съедят — вот, что такое круговорот. А знать свое место означает остерегаться тех, кто сильнее, не лезть на рожон: благодаря этому можно прожить немного дольше.

— Замолчи! Зачем явился? — раздался рык, огромная фигура заслонила Раску.

Никогда еще Роши, а это был именно он, не выглядел столь пугающе. Тело пса-гончей увеличилось в несколько раз, глаза покраснели от ярости, в пасти пузырилась слюна. Впрочем, дух с перламутровой чешуей не испугался: растянув безгубый рот в улыбке, он резко вытянул руки, обхватил морду Роши. Одновременно белоснежные волосы пришли в движение и в мгновение ока оплели все тело пса-гончей, надежно обездвижив.

— Смотри, дитя, вот, что случается, если кто-то сильный привязывается к кому-то слабому: он становится уязвим. Для вас обоих этот лес что материнское лоно: ты и не знаешь, что может быть по-другому, а Роши, похоже, забыл. Я, чужак, уже давно брожу здесь, слежу за вами, почти не скрываясь — и все равно оставался незамеченным, — Роши дернулся и зарычал; дух ласково погладил его между ушами и прижался щекой к носу. — Ну, ну, спокойнее, старый друг. Я лишь беспокоюсь о тебе. Понимаю, почему ты выбрал это милое существо, этого детеныша. Он так сладко пахнет. Но его жизнь что мимолетный сон, ты и сам это прекрасно знаешь. В конце концов именно тебе будет невыносимо больно.

Освободив Роши, дух в один прыжок снова оказался на стволе склоненного к воде дерева. Приложив перепончатую руку к глазам, он взглянул на синее безоблачное небо и произнес невпопад:

— Темнеет, — хитро подмигнув, дух добавил. — Хоть ты и принял меня неласково, я все же решил предупредить тебя. По старой памяти.

После он резко оттолкнулся от дерева, нырнул в воду и исчез, словно и не было.

В душе Раски разразилась настоящая буря, он почувствовал себя обиженным и обманутым. Вопросы и мысли теснились, толкали друг друга, отчего голову словно тисками сдавило. Но маленькие духи, а вместе с ними и Гату, отмалчивались, Роши рычал и нервно бил хвостом по земле, стоило только Раске задать вопрос.

Несколько дней спустя стало понятно: странный дух с полосками перламутровой чешуи не солгал. Небо действительно темнело, и это была отнюдь не обычная темнота. Не пасмурная погода, не беззвездная ночь, не затмение.