Переплёты

Утро. Серые тучи заполонили всю синеву раннего неба, и не давали пробраться отчаянным лучикам тёплого солнца, так бывало, когда погода выдаёт резкие перепады, или, как говорят многие люди в народе - кто-то с небес расстроен.

Холодный ветер просачивался в открытое окно, создавая неприятный сквозняк. Тимоти поежился на стуле, но так и не пробудился. Вчера он исчерпал все свои запасы энергии, и теперь бессильно спал, оперевшись щекой об стол.

Дверь в доме тихо отворилась, деревянные половицы противно заскрипели, пробуждая чёрного кота на лежанке. Он приоткрыл глаза и оглядел названную гостю презрительным взглядом, отчего та скорчила самую негодующую гримасу.

– Неужели теперь все в этом доме будут встречать меня с такой мордой? – шёпотом выругалась девушка.

Кот лишь лениво повернулся на другой бок, показывая всем своим видом, что ему всё равно. Элизабет закатила глаза и также тихо прошла на кухню. Она увидела друга, скрючевшегося «в три погибели», и хотела было прикоснуться к его плечу, чтобы разбудить, но в паре сантиметров от его футболки, одернула руку и заняла место за столом напротив.

– Тим! – шёпотом окликнула его девушка, чтобы не напугать, но тот всё ещё крепко спал, – Тимоти! – она слегка повысила голос.

Парень встрепенулся, сонно оглядываясь по сторонам.

– А, что? – промямлил он себе под нос, и наконец заметил подругу, – Лиз?

Даже в сонном состоянии его голос был похож на бархат, приятно лаская слух. А удивлённый и всё ещё не проснувшийся вид, вызывал улыбку на белёсом лице девушки. Она приняла удобную позу на стуле, и пока друг не заговорил, начала первая:

– Тим, я хотела поговорить.

– О том, чтобы я больше не лез в твою жизнь? – он начал приходить в себя, – Можешь не напоминать. – брюнет не хотел смотреть в глаза девушки, поэтому говорил слова кухонному гарнитуру.

– Я пришла извиниться.

Тимоти перевёл внимание на неё, и они столкнулись взглядами, его - полный непонимания, и её -  грустный, с долей нежности.

– Вчера я была на эмоциях, ещё и пьяная, наговорила всякой чепухи, половину даже не помню. – занервничала Элизабет.

– Зато я всё помню отлично. – твёрдо заявил парень и выпрямился, словно натянутая струна.

– Прости, я не хотела тебя обидеть. – глаза девушки начинают стекляннеть, и она быстро моргает, чтобы подавить эти эмоции.

– Ты сказала правду. У всех должны быть личные границы. – его взгляд строгий, а голос ровный, – А сейчас ты нарушила мои.

– Чего? – изумилась брюнетка.

– Да. Заявилась ко мне в дом с утра пораньше, а ведь тебя никто даже не приглашал.

– Ты серьёзно? – внутри понемногу просыпались отголоски вчерашней бури.

– Серьёзно. Элизабет, какого чёрта?! – он раздражённо вскинул брови.

– Так мне уйти? – напрямую спросила девушка, до последнего сдерживая нарастающий гнев.

– Да, пожалуйста. – брюнет жестом указал на дверь.

– И ты не хочешь меня послушать? – она уставилась на парня растерянным взглядом.

– Я выслушал. Хочешь, чтобы я тебя простил? Хорошо, я прощаю. – холодно отвечал тот, но голос скачущий выдавал внутреннее волнение.

– Да что ты... – она нервно запнулась на полуслове, – Что ты о себе возомнил? Ушёл, хлопнул дверью, как пубертатная девчонка! А теперь сидишь тут, пытаешься меня наказать?! Шаламе, ты идиот! – брюнетка вскочила со стула и почти бегом направилась к выходу, задержавшись в кухонном проёме, – И-Д-И-ОТ! – по буквам проговорила она.

Как только Элизабет покинула дом, Тимоти почувствовал злость. Злость на самого себя, на то, что обижается на неё, на то, что наговорил, и на то как повёл себя. Резко появилось желание вернуться на двадцать минут назад в прошлое и сложить разговор по-другому, но тот факт, что сделать это невозможно, начал злить ещё сильней. Он со всей силы ударил кулаком по столу, отчего пробудил своего питомца окончально. Кот вальяжно прошёл в комнату и устало глянул на хозяина.

– Давай, ещё ты посмотри на меня, как на дерьмо. – обратился к нему Тим, на что тот развернулся и ушёл обратно.

Парень глубоко вздохнул, постепенно эмоции утихали, оставляя после себя неприятные мысли в голове и дикую усталось во всём теле. Он наконец поднялся со стула, но пожалел об этом несколько раз, когда, поднимаясь по лестнице в кабинет отца, ему несколько раз заклинило спину после неудобной позы для сна.

– Чёрт, чёрт, чёрт! – запрокидывая голову назад и попутно сгибаясь, протороторил брюнет.

Спина несколько раз хрустнула, и только тогда стало легче.

Тимоти приоткрыл дверь в самую тёмную часть дома - кабинет отца, и удивился тому факту, что того всё ещё нет. Тогда он решил набрать его номер и узнать, где запропастился мужчина «на старости лет».

Несколько длинных гудков, и он сбрасывает. Парень набрал ещё несколько раз, но происходило ровно то же самое.

– Ну и чёрт с тобой! – выругался брюнет и закинул телефон обратно в карман своих синих джинс.

В голове и без того было много неприятных мыслей, и чтобы хоть немного облегчить себе жизнь, он решил отвлечься и заняться тем, что ненадолго, но уносило его из реального мира.

Тимоти отправился на чердак - то место, которое с детства вызывало у него интерес и вдохновляло на написание маленьких рассказов и стихов. Маленькие двери располагались на потолке и, казалось, к ним никак не подобраться, но парень давно взял на заметку держать поблизости стремянку, поэтому с лёгкостью забрался в этот укромный, тёмный и пыльный, уголок дома.

Здесь было особенно слышно, как барабанит по крыше ливень, но это вызывало даже приятные ощущения, словно ты совсем близко к чему-то опасному, но при этом находишься под защитой. Совсем незаметные дневные лучи пробирались в темноте помещение, их света совершенно не хватало, чтобы видеть в полной мере всё пространство, поэтому парень зажёг заранее подготовленные свечи. Он разместился на старом матрасе и прижался спиной к холодной стене. Вокруг было довольно чисто, ведь Тим часто посещал это место в свободное время, или чтобы отдохнуть, как было сейчас. Возле маленького оконца стояла потрёпанная деревянная тумба, в которой хранились все письменные принадлежности и, конечно же, старые записи; в дальнем углу был небольшой пуф и ещё парочка старых вещиц, что были без надобности в доме, но было жалко выбросить.

Шаламе достал из верхнего шкафчика тумбы свой блокнот, и уселся поудобнее, чтобы начать писать. Сперва было трудно сосредоточиться, мысли всё время возвращались к последним разговорам с Элизабет, от этого в груди что-то неприятно обжигало, поэтому думать о чём-то другом становилось ещё сложнее, но когда рука уже вырисовывает буквы, а ритм сердца слышно в самых закромах сознания, отвлечься все-таки удаётся.

Строка за строкой, слово за словом, и он полностью лишается чувства времени и связи с реальностью.