Вылазка
О том, что план у них, мягко говоря, не очень продуманный, Тамара начала понимать только вечером.
Ровно в ту секунду, когда она, подмерзая от прохладного воздуха (лето на Урале – это вам не лето на юге, тут и в куртке ходить можно), пробираясь через забор наружу (предусмотрительный Махин снова «случайно» разбил внешние камеры), додумалась до того, что не знает, как попасть на Медовую гору.
В смысле – дорогу, конечно, все запомнили. Но одно дело – ехать на микроавтобусе Ажов.Skazа, а совсем иное – добираться самостоятельно. Где здесь остановка маршрутки? Какой номер идет до горы? Стоит ли на такое дело вызывать такси? Вдруг водитель узнает их? Вдруг все выложит в Сеть?
Стоило добраться до условного места (сразу за воротами Skazа), как Тамара поняла, что проблемы – это вещь, которая может поджидать тебя с разных сторон. И иногда даже с тех, откуда ты их совсем не ждешь. Например – со стороны команды.
Они договорились встретиться ровно в 21:00. Было уже 21:05, но на площадке толпились не все.
Марина и Соня стояли неподалеку и недобро косились в сторону парней - Летемин и Четвергов, зажав с двух сторон Когтевого, что-то ему яростно втолковывали. Костя же, вжав голову в плечи, выглядел грустным и каким-то потерянным. Это смотрелось почти комично: Когтевой был выше парней на голову, не говоря уже о том, что его бицепсы были размером с ногу Дани.
Но ни Водовой, ни Махина не наблюдалось.
- А где Ира и Влад? – достаточно громко спросила Тамара, вдруг с ужасом понимая, что эти двое не придут, что они, в лучшем случае, решили просто уйти в сторону и не уезжать с ними на вылазку. В худшем случае... что ж, они могли их просто сдать.
Ребята обернулись к ней. На лице Дани тут же появилась теплая улыбка, от которой согрелось сердце. К сожалению, руки, покрытые гусиной кожей, он своей улыбкой оттопить не мог.
- Замерзла? – нежно спросил Даня, замечая, как ее потряхивает.
Тамара неуверенно кивнула, растерянно наблюдая за тем, как Летемин легко отошел от парней и пружинистой походкой, словно дикий кот, приблизился к ней. На ходу он стянул с себя свитер и протянул ей.
Кофта была теплой, от нее пахло чем-то пряным и солнечным. Запах Дани. Тамара неуверенно взяла подношение и натянула на тонкое тело, тут же утонув свитере – он был, казалось, на десять размеров больше.
- А ты не замерзнешь? – тихонько спросила она, убаюкивая себя в его запахе, снизу вверх поглядывая на него. Даня больше не злился – и от этого ей было хорошо.
- Нет, - широко улыбнулся он, похлопывая себя по плечам. – У меня шкура дубленая.
Его глаза медленно двигались по ее лицу, передвигаясь с бровей на тонкие скулы, а потом остановившись на пухлых губах. Взгляд парня стал расфокусированным, а дыхание – тяжелым и рваным. Тамара чувствовала, как ее сердце, бьется в такт его вдохам. Мысли начали путаться. Внезапно все стало неважным. Все, кроме того, как на нее смотрел Даня. Даже то, как она здесь оказалась – не важно. Почему – тем более. Она об этом просто забыла.
- А Водова здесь! – послышался громкий шепот спереди, прямо за спиной Дани.
Летемин скривился. Его руки, незаметно сжавшие плечи Тамары, отпустили ее. И вдруг стало холодно и тоскливо.
Тата посмотрела за спину парню. Там, словно ниндзя-переросток, из леса вышла Ира. На ней был черный обтягивающий костюм: черные джинсы, черная кофта, едва прикрывающая пупок, и такие же черные кроссы. На лицо была натянута черная балаклава – шапка, скрывающая все, кроме глаз в очках (тоже в черной оправе).
Не было понятно, что хотела сказать миру Водова, облачая на себя подобный костюм, но выглядела она как солистка какой-нибудь панк-группы, способной забить тяжелыми ботинками всех, кому природа не разрешила надевать юбки.
- Ты что, собралась банк грабить? – не удержалась Тамара, во все глаза разглядывая второго филолога. Иногда Ира казалась... слишком оригинальной.
- Много ты понимаешь, - дружелюбно проворчала Водова, находясь, видимо, в миролюбивом настроении. – Стиль, знаешь ли, он либо есть, либо... - тут она зловеще расхохоталась, давая понять, что Тамаре до нее как до луны. Тата не возражала.
- Я не ослышалась? – к ним начала подходить Марина, видимо, поняв, что тут скоро станет интересно. – Водова начала рассуждать о стиле?
Ира с презрением посмотрела на Черновод, но ответить не успела: сзади вспыхнул яркий свет, ослепивший свет. Тамара повернула голову, чтобы понять: к ним подъезжал их микроавтобус.
Сердце забилось чаще. Неужели кто-то рассказал обо всем Змейке? Неужели она решила поехать с ними?!
Микроавтобус подъехал к команде. Свет погас. Открылась дверь со стороны места водителя, и на поляну, собственной персоной, явился миру Влад Махин. Он улыбался широко и даже не притворно. В его глазах, это было видно даже при лунном освещении, скакали черти.
- Золушки, - торжественно произнес он, чернотой глаз впиваясь в ошарашенную Пегову, - карета подана. Извольте влезать!
- А она не превратится в полночь в тыкву? – со смешком осведомилась Марина, в то время как Тамара одновременно с ней цедила скепсисом:
- А Змейка об этом знает?
- Обижаешь, - оскалился Влад. – Лично разрешение дала.
Тамара хмыкнула. Но остальные уже полезли в машину, поэтому она просто сказала себе: «Тата, верь этому парню. Пусть он и похож на последнего проходимца, но верь ему. Верь, иначе ты точно не попадешь на гору». Это было весомым аргументом.
- Какая молодец Змейка, - важно произнесла она, залезая последней в машину. Махин с хитрецой подмигнул ей, а потом забрался на переднее сидение.
Машина с урчанием завелась и, дергаясь как-то странно, с визгом шин, рванула с места. Это было совсем не похоже на то, как она звучала тогда, когда за рулем был официально нанятый водитель из Ажов.Skazа.
Тамара не хотела портить момент. Честно, не хотела. Но стиль вождения Махина вызывал вопросы. А ей хотелось жить. Не вечно, нет. Но хотя бы до девяноста лет.
- Влад, а у тебя хоть права-то есть? – с сомнением осведомилась она, глядя из окна на темный город, освещенный фонарями. Они проносились мимо как в плохом кино – тускло и как-то рвано. К сожалению, она не была героиней фильма.
Махин резко развернулся и широко ухмыльнулся, показывая, что его дантист не зря ест свой хлеб – зубы были белее, чем у девушек, рекламирующих зубную пасту.
- Если я скажу, что они есть, ты поверишь?
Тамара с сомнением уставилась на него, потом на дорогу, потом – снова на Махина. Фонари продолжали плыть неровным дождем.
Машина как-то неловко вильнула, отправляя сердце в район щиколоток. Постановка вопроса ей совсем не нравилась. Как и стиль вождения Влада.
- У меня есть выбор? – все же попыталась уточнить она, в то время как Летемин заорал: «Смотри на дорогу!».
- Неа, - со смешком отозвался Влад, оборачиваясь обратно к рулю.
Остаток пути они провели молча. Чем занимались остальные и о чем они думали, Тамара не знала. Лично она упорно пыталась молиться о спасении. К сожалению, дальше строчек «Иже еси на небесех» память упорно идти отказывалась. Тата только надеялась, что для спасения от вождения Махина хватит и этого.
- Тпру! Приехали! – спустя тридцать бессовестно долгих минут и половину седых волос Тамары, возвестил Махин. – Потопали!
Парни вышли первыми. Предусмотрительный Влад (и кто бы мог о нем подумать!) открыл багажник и достал фонарики. Каждый получил по одному. Разобрав амуницию, все уставились на Тамару. Кажется, они ждали от нее инструкций. К сожалению, ей их никто не выдал.
- Ну что ж, - наконец выдохнула Тата, когда поняла, что никто за нее ничего не скажет. – Все мы знаем для чего тут собрались.
Бровь Махина картинно поползла вверх. Это выбешивало даже больше, чем просто собственная беспомощность. Но что она могла предложить? Только бесформенно скомканную итоговую фразу:
- Просто поднимемся к горе и порыщем там. Возможно, кому-то придется залезть прямо туда.
Все продолжали смотреть на нее так, словно ожидали окончания, словно ждали, что она поделится с ними каким-то тайным знанием, но его у нее не было. Поэтому она сморщила нос и указала в сторону горы, черной лавиной нависшей над ними и городом.
- Кому-то, - насмешливо произнесла Марина, всем видом показывая, что желающих исследовать гору будет немного. Чтобы ни у кого не возникало сомнений в ходе ее мыслей, она в упор разглядывая Четвергова.
- Я там был, - хмуро произнес он, понимая намек. – И все облазил. Там больше ничего нет.
Тамара покачала головой. Нашел время спорить! Спорить надо было тогда, когда они утром составляли план. Или потом, когда они весь день ходили с невинным видом, так упорно притворяясь, что ничего не задумали, что чат Черновод и Водовой (по словам самой Водовой) начали разрывать вопросы от поклонников относительно того, что у них там случилось и что они там решили натворить.
В комментарии к своему блогу Тамара благоразумно заглядывать не стала: в последнее время там активизировались поклонники Водовой, с любовью клеймя ее в человеконенавистничестве.
Фанаты же самой Тамары, помалочисленнее, отвечали, что «нельзя Тату называть человеконенавистником, ведь она согласна отдать 7 тыщ на спасение Водовой». Это было, откровенно говоря, даже хуже, чем если бы они просто смолчали.
В общем, котел содержимого заднего кармана, направленного на вентилятор, гудел уже несколько дней. И читать это было страшно. Отвечать – тем более. Лезть в это решался только Летемин. Но даже его энтузиазма на всех не хватало.
Так что Тамара, решив, что они могут вернуться слишком поздно, а ей не улыбается снова отписываться за пару минут до полуночи, на всякий случай накатала скучный пост о том, как на творчество Ажова повлияла его первая (и единственная) любовь. Если обойтись лишь самым ярким спойлером, девушка умерла в возрасте 17-и лет. Кстати, в Змеиную ночь. И тоже на Каменной речке.
Это был добротный текст, полный исторических фактов. Правда, наверное, не нужно было его заканчивать фразой: «Как иронично».
Она тут же привлекла к себе внимание читателей. И негатив на вентиляторе подул с новой силой.
Ее тут же обвинили в том, что она – человек злой и нечувствительный к чужой беде. Несколько комментаторов пошли дальше и обвинили уже ее в смерти профессора. За несколько минут родилась стройная теория о том, что она вместе с Махиным совершила это темное дело. Дальше Тамара читать не стала.
- Просто пойдем искать, - наконец шепотом произнесла она. И эхо пустого города разнесло это по долине.
Идти без Змейки и ее команды было несколько иначе, чем с ними: никто не подгонял (со стороны начальства) и никто не ворчал (со стороны блогеров). Да и на кого дуться, когда все сами все решили и сами пошли?
Идти по темному пустому лесу было... странно. Немного (много, на самом деле, но кто признается?) жутко, сильно холодно. В темноте деревья казались ужасно огромными, бесформенными и незнакомыми. И вечно казалось, что за ними кто-то наблюдает. Кроны деревьев легко принимались за притаившихся маньяков, только и делающих, что поджидающих невинных жертв. Тропинку и вовсе не было видно.
Бродя здесь, пытаясь пробиться через чащобу, сбивая ноги о камни и корни деревьев, Тамара четко, как никогда прежде, осознавала, как сильно она ненавидит природу. Город казался раем комфорта.
Единственный, кто выглядел здесь уверенным – Даня Летемин. Взяв на себя руководящую роль, парень, неестественно вытянувшись всем телом, шел впереди. Его скованная поза, сжатые губы, когда он оборачивался - все словно кричало, как сильно ему это не нравится. И все же он шел впереди.
Шел до тех пор, пока они не дошли до поляны. Той самой поляны. Дошел – и остановился, высокомерно оглядывая Тамару с ног до головы. Весь его вид словно кричал: «Я сделал так, как ты хотела. Ты довольна? Довольна?!».
Тамаре хотелось сказать, что не очень. Но вряд ли бы его это утешило.
- Так... - протянула Марина, заходя на поляну предпоследней – позади нее, прилично отставая, тяжело дышала Водова. – И что дальше?
- Разделим местность на квадраты и прочешем ее? – тут же предложила Тамара. Она и сама всю дорогу раздумывала над тем, как поступить дальше, когда они доберутся до высоты. И это было единственным разумным решением, которое ей пришло в голову.
Остальные закивали. Даня скривил губы и уставился куда-то высоко, выше головы Таты. На секунду ей показалось, что он хочет оказаться где-то в другом месте. Возможно, что и в другом времени.
Началась толкучка с квадратами. Марина, зыркая томными взглядами в сторону Когтевого, тут же заявила, что делиться нужно по принципу «мальчик-девочка». После этого она взяла красавчика-Костю под руки и потянула в самый угол площадки. Туда, где был виден лес.
Следующий квадрат, также граничащий с лесом, но уже с противоположной стороны, тут же забил Махин, нагло схватив не успевшую опомниться Пегову за локоть.
Осталось только два квадрата: один около горы, и другой – охватывающий последний участок леса.
- Чур я лезу в гору! – завопил Миша Четвергов, чем решил участь остальных.
Подозрительно задергав носом, презрительно сощурившись в сторону горы, Водова решительно схватила Летемина, у которого от неожиданности маневра глаза на лоб полезли, и потащила в сторону леса.
Вздохнув, Тамара перекинулась грустными взглядами сначала с Даней, а потом – с Мишей.
- Не бойся, - хмыкнул Четвергов. – Я, конечно, курточкой с тобой делиться не стану, но и в гору не отправлю.
Они решительно разделили территорию: Миша снова полез в кратер (кажется, он чувствовал там себя как дома), а Тамаре досталась территория возле него.
Там, недалеко, была целая куча валунов. Тамара слышала, ко во время своей (невероятно скучной) лекции Даня рассказывал, что это все - драгоценные или полудрагоценные камни, что раньше их было много больше, и что именно здесь раньше добывали камень для работы герои ажовских сказок.
В общем, если что-то и искать на горе, то здесь – самое лучшее место после горы.
И Тамара взялась за поиски: она медленно обходила камни, потом присела и начала водить по ним пальцами. Это было увлекательное занятие. И в какой-то момент даже перестало быть страшно.
Она еще временами оглядывалась по сторонам, пытаясь подсмотреть чем заняты ее собложники, но вскоре поняла, что дело это темное.
Водова и Даня Летемин исчезли в тени леса так, словно их и не существовало вовсе. От Марины с Костей доходили только звуки голосов и легкие переругивания. Судя по словарному запасу Черновод, она вечно натыкалась на ветки. Со стороны Влада и Сони доносились только легкие смешки парня: кажется, Махин и сам шутил, и сам смеялся над своими шутками.
Что же касается самой Таты, то... гуща леса в темноте была, конечно, живописной. Камни давали забавный отблеск в свете ручного фонаря. Но на этом романтика была завершена.
Внезапно до нее со всей острой ясностью стала очевидна нелепость затеи. Ну что, что в ночи они могли обнаружить такого, чего не увидели днем? Ей стало дурно. Подступило разочарование такой силы, какое, наверное, испытывает двоечник, откладывающий все долги на май, и внезапно осознавший, что невозможно сдать все, что должно было делаться год, за пару недель.
Тамара вдруг ужасно захотелось закричать всем, что затея пустая. Она была уверена, что они с ней согласятся и позорно ретируются домой. Что все с большим удовольствием ретируются из этого уютненького местечка, где ветер шумит так громко, а птицы издают такие дикие звуки, что кажется, будто ты не в лесу стоишь, а прямо посередине кладбища из фильма ужасов. Тата не сомневалась: если бы тут внезапно оказался алчущий мозгов зомби, она бы не удивилась. Испугалась, но не удивилась бы.
Единственное, что ее останавливало от этого шага – торжествующий вид Водовой. Стоило только подумать о том, как будет радоваться Ира, как она все последующие недели будет говорить что-то вроде: «а я говорила», как она начнет делиться этой замечательной сплетней со всеми своими подписчиками, как тут же приходила мысль другая: «Пожалуйста, ну пожалуйста, найдись хоть что-то! Хоть что-нибудь завалящееся!».
Это заставляло опускаться ниже, ставить фонарик на пол и уже двумя руками шарить по камням. Но попадался один лишь хлам. Снова. И снова. И снова.
Когда, наконец, мелькнуло что-то золотое, Тамара не поверила своим глазам. Оно было блестящим и гладким на вид. Сердце забилось чаще. Восторг переполнял все тело. Вот она протянула руку, чтобы прикоснуться – и вдруг замерла. Сердце забилось еще быстрее. Но теперь уже по другому поводу.
Перед ней была змея! Змея! Золотая змея! Толстенная и длиннючая на вид.
В голове тут же пронеслось все, что она знала о змеях и о том, как должен держать себя человек, когда встретится с ними. К сожалению, дитя городских джунглей, она была твердо уверена только в двух вещах: что нельзя делать резких движений (а лучше вообще замереть) и что убивать змей можно только точечным ударом по голове – в противном случае она может укусить.
К сожалению, она не ощущала себя так, что могла бы замереть на долгий срок. И уж точно не находила в себе сил, чтобы убить какое-то живое существо. Даже змею.
Тамара ощущала себя как мышь, загнанная в угол. Ситуация была патовой. Голос пропал.
А змея тем временем подняла голову и уставилась Тамаре прямо в глаза. Зрачки у нее были как у кошки: узкие, удлиненные, а сам цвет – красивый, золотой.
Змея смотрела на нее, и вдруг появилось стойкое ощущение, что она не была животным. Не была просто животным, что она разумная. Что она, как человек, наблюдает за Татой и раздумывает над чем-то.
Вот она приподняла голову и склонила ее набок. У Тамары похолодело где-то под ребрами.
- Ты – та самая, - шепотом произнесла она, таращась во все глаза на мощное тело. – Я видела тебя. В тот день, когда мы нашли тело профессора. Это была ты!
Змея сделала какое-то движение головой – будто поняла и даже согласилась. А потом собрала кольца и немного отодвинулась. Это было странно, но Тамаре казалось, что она понимала, что хотел сказать ей жуткий зверь. Он словно вспоминал их предыдущий разговор и спрашивал ее: боится она его или нет. К сожалению, Тамара все еще боялась. Ее рука дрогнула – пальцы затрясло от тремора.
Змея с сожалением уставилась на ладонь, а потом на Тату. Словно вздохнула, а потом быстро уползла прочь. Тамара даже не успела заметить куда – вот была змея, а вот ее уже нет, одни камни торчат. Большие жуткие валуны.
Но нет! Там что-то блестит. Золото?
Она протянула руку, зашкребла отстриженными ногтями по камням. Между ними помещалось что-то круглое. Дернула – и оно легко поддалось, хотя казалось, что застыло там намертво.
Тамара подняла руку. В ее ладони, узкой и бледной, блестело золотое кольцо.
С огромным малахитом в центре, над которым, как легкая корона, возвышался еще один, в форме лепестков лилии. Основной камень с двух сторон поддерживали золотые вставки, словно раскрытые рты змей, окаймленные блестящим камнем – бриллиантами.
Тата цокнула. Это было невероятно красиво. Камень теплым угольком приятно грел кожу. Настоящее произведение искусства. Тамара невольно улыбнулась: оно казалось таким знакомым, таким родным, словно она где-то уже видела его. Может, во сне?
Не помня себя, не отдавая отчета в том, что делает, она надела кольцо на безымянный палец правой руки – на другие не лезло. Смотрелось оно не просто хорошо. Прекрасно. Будто создано для ее руки: на длинном пальце бывшей пианистки (семь лет озверения в музыкальной школе!) двойной малахит смотрелся выигрышно. Тамара вдруг почувствовала себя так, как в Сети называют «дорого-богато». Это было настоящее колдовство.
- Тамара! Ты что-то нашла? – внезапный голос Четвергова вывел ее из транса. Она резко обернулась. И вот волшебство ушло, а остался лишь ночной холод леса и легкое тепло на руке.
Вместо ответа Тата протянула ему ладонь с кольцом. Четвергов зацокал.
- Дорогая вещичка! Ажовская? – его голос звучал хрипло и в то же время с надеждой.
Тамара вместо ответа лишь пожала плечами. Что бы она ему ни сказала, он все равно истолкует по-своему.
А Четвергов уже засунул пальцы в рот и лихо, по-молодецки, засвистел так, что уши заложило.
- Что-то случилось? – к ним тут же подлетала черная молния – Водова. Балаклава уже была снята и где-то потеряна, на лице застыло внимательное выражение.
Со своих сторон начали подтягиваться Марина и Костя, Соня и Влад. Летемина среди них не было.
- Что-нибудь нашли? – с надеждой спросила хрупкая Соня, кутаясь в куртку Влада. Кажется, он, как и Даня, решил поиграть в джентльмена.
- А вы? – вопросом на вопрос уточнил Миша.
Соня покачала головой, Влад нахмурился, Марина поджала губы, а Костя закатил глаза – похвастаться, очевидно, было некому. Из темноты к ним приблизился Даня. Пришел он, правда, почему-то не с той стороны, куда ушел.
- Я не нашел, - тут же оповестил всех Четвергов, - но Тата...
Тамара закатила глаза. Хвастаться находкой не хотелось. Показывать ее кому-то – тем более. Если бы не Четвергов, она, скорее всего, просто бы оставила кольцо на пальце. Находка почему-то вызывала в ней чувство собственничества.
- И что же нашла Тата? – сладким голосом уточнила Водова. Не оставалось ничего, как продемонстрировать кольцо.
Тамара подняла руку – и девочки с восхищением заохали. Да, кольцо было настоящим произведением ювелирного искусства!
Краем глаза Тамара заметила, как Махин достал телефон, а Даня нахмурил брови. Общий вид у него стал обиженный и насупленный. Внезапно у нее появилось ощущение, что она здорово разочаровала парня. Не помня себя, она стянула с пальца кольцо. Глаза Водовой тут же заглись.
- Дай сюда! – прошептала она, глядя на него так, как Горлум не смотрел на Кольцо Всевластия.
Тамара нехотя отдала.
На лице Иры розовой дымкой расцвело восхищение.
- Оно похоже на ажовское, - нежно произнесла она, любовно поглаживая пальцем малахит, - из той истории, про Девку.
Сердце Тамары неприятно ёкнуло. Такое знакомое ощущение – надвигающейся катастрофы, которую ты ощущаешь почти физически. Ощущаешь, но исправить не можешь. Недавно она уже испытывала нечто подобное. Но с чем оно было связано?
- Про Девку? – с придыханием уточнил Четвергов. Его глаза засияли довольным светом – теория подтверждалась!
А Ира только, довольно надув щеки, улыбалась. Была ее минута славы – и она не собиралась ее упускать. Победно глядя в телефон Махина, она начала вещать:
- Существует легенда о Змеином дне. Считалось, что он предшествует Змеиному месяцу и тянущейся за ним Змеиной ночи.
Змеиный день – это единственный день в году, когда один из духов-покровителей может выбрать себе невесту. Для него выбирали несколько девушек, самых красивых в деревне, и предлагали им надеть его кольцо. Стоило только красавице надеть его, как она становилась обещанной невестой.
В желудке у Тамары противно заскрипело. Паника усиливалось. Мысль, какая-то неоформленная, но жуткая на ощупь, волной накатывала на мозг. Накатывала и отступала – и она все никак не могла ее поймать. И от этого было еще хуже.
Липкая жуть надавила на пальцы изнутри. Ей хотелось кричать, чтобы не слышать Водову. И это было странно. Ведь она знала эту историю.
Ей хотелось заставить ее замолчать – и никак невозможно было понять, почему. Просто вдруг появилось ощущение, что все стало другим, что произошло что-то такое, что исправить уже невозможно. Словно она со всей силы влетела на перекресток и покатила по какой-то дороге. Дороге, с которой уже не свернуть назад.
Но никто не замечал ее паники. Водова наслаждалась минутой славы. Наслаждалась и продолжала неторопливо:
- Весь день в деревне были песни и пляски, ночью пели песни, девушки ложились спать. А утром на их дверях появлялся рисунок. Это значило, что дух-жених соглашался с тем, что они – обещанные.
Сердце пропустило удар. Рисунок. Дверь. Сон. Ее сон! Тамара с ужасом смотрела на Водову, сжимающую в руках кольцо. Это было кольцо из ее сна. То же самое кольцо, что напугало ту Тамару. Но почему? Она ведь не надевала его...
А Водова продолжала смаковать легенду, в то время как остальные слушали ее с таким напряженным вниманием, словно знакомились с историей впервые. Не все. Даня демонстративно скучал.
- Так начинался, - шептала Водова, - Змеиный месяц. Считалось, что в течение этого месяца жених приходил к невестам, смотрел на них – и выбирал. А девушки, спустя несколько дней после появления знака, устраивали Ночь Костра – праздник, когда на озере зажигались костры и пелись призывные песни. Считалось, что после этого жених мог появляться перед невестами в человеческом облике.
Заканчивался Змеиный месяц Змеиной ночью – ночью, когда жених выбирал себе истинную невесту и женился на ней, разделяя с ней свою мощь, одаряя ее семью своим благословением.
Водова выдохнула – она закончила. Остальные в упор уставились на нее. Да, это была легенда о Каменной Девке. Именно ее, согласно Ажову, выбрал дух. И именно она отказала ему. Считается, что ее малахитовое кольцо вместе с ней превратилось в камень.
Тамара вздохнула – это была всего лишь легенда. Даня вздохнул вместе с ней.
- Кстати, - будничным тоном оповестила Водова, словно не сбрасывала на них бомбу, - сегодня как раз Змеиный день.
Тамара уставилась на нее с сомнением, а Ира подняла брови, словно высказывая собственное превосходство.
- Ровно через месяц будет Змеиная ночь, - прошипев, пояснила она.
Сердце Тамары пропустило удар. И еще один.
- Через полтора. Она 31 августа, а сейчас – не 31 июля. Оно будет только через две недели.
Ира недовольно зажевала губы и уставилась на нее так, словно Тамара отобрала у нее вкуснейшую конфету. Стройная теория рушилась. Но этого, кажется, не заметил никто – так брызжел энтузиазмом Четвергов.
- Хочешь сказать, - подытожил Миша, с восторгом глядя то на Тату, то на Иру, - что через полтора месяца мы найдем Золотого Полоза? Того, кто может дать золото?!
- Хочу сказать, что сегодня можно стать обещанной невестой, - хмыкнула Водова, отвергая аргументы Тамары, на которые, впрочем, никто не обратил внимания – они не вписывались в общую теорию. – Если мы, конечно, верим в это.
Ее тон говорил, что она-то сама в такую чушь не верит, но глаза Марины зажглись хитрым блеском.
- Что надо делать? – с азартом спросила она. Судя по ее виду, девушка готова была впустить в свою жизнь волшебство.
- Ну, - делая вид, словно раздумывает, пояснила Водова, - чисто технически, по тексту, нужно, чтобы невест кто-то отобрал. Они должны быть умными и красивыми. А потом, в Змеиную ночь, они должны будут надеть кольцо жениха.
Водова с выражением уставилась на кольцо, которое отобрала у Тамары. Почему она решила, что это было то самое кольцо, девушка не уточняла. Остальные тоже не стали привередничать. Словно на слово поверив, что оно – то самое, будто допуская в жизнь эту условность.
Над поляной словно разрослось безумие – люди поверили в духов и возможность призывать их. А возможно, они просто хотели, чтобы это было.
- Ну, - деловито произнесла Марина, раскладывая проблемы по полочкам. – Нельзя не признать, что мы все отборные – кастинг в Ажов.Skaz был тем еще квестом. Так что мы не только умные и красивые, - общий кивок на Соню и Тамару – Ира осталась без всеобщего признания, - но еще и отборные.
Соня нерешительно кивнула, Тамара поджала губы – Даня от слов Черновод как-то странно дернулся, и у нее вдруг возникло ощущение, что она... вроде как... немного предала его. Ну, самую малость. Хотя в чем тут предательство? Что она надела красивое кольцо на палец? И что? Легенду-то рассказала трепло-Ира...
- Давай сюда кольцо, - подытожила Марина, требовательно протягивая руку Водовой.
- Э, нет! – отрезала та. – Я первая!
Она с силой начала натягивать красоту на свои пальцы-сосиски – кольцо не поддавалось. Пальцы синели, а красота налезала только на верхнюю фалангу.
- Ты его сломаешь! – возмутилась Марина, пытаясь содрать кольцо с Водовой.
Ира недовольно зашипела – золото слишком сильно впивалось в кожу. Черновод поддала – кольцо нехотя, словно хищник, укусивший жертву, слезло с пальца.
– Вот что бывает, - победно заметила Марина, натягивая кольцо на собственный тонкий пальчик, - когда пытаешься натянуть на себя что-то не своего размера.
Кольцо легко влетело на ее палец, но Черновод не выглядела счастливой – ее лицо скорчила гримаса отвращения.
- Оно... такое ледяное, прям как та противная шкатулка.
Тамара с интересом уставилась на нее. Та противная шкатулка лежала у нее в комнате – на нее так никто и не объявил свои права. Ей нравилось трогать ее перед сном, гладить малахитовую поверхность. Теплую, словно нагретую на солнце - она до сих пор не казалась ей ледяной. Как, впрочем, и кольцо.
- Держи! – Марина недовольно сунуло кольцо в руки Сони.
Та уставилась на подругу нерешительно. Было видно, что надевать украшение ей совсем не хочется. Но Черновод смотрела решительно, а Пегова явно уступала ей в моральных силах.
Кривя губы, она резко, словно бросаясь в ледяную воду, натянула на палец золото. Ее лицо приняло страдальческое выражение.
- Оно бьет мне по жилке. И холодное. Это нормально?
Марина цокнула, а Водова крякнула. Это было красноречиво.
- Наверное, да, - вместо них произнесла Тамара, отбирая кольцо и надевая на собственный палец. Ревность, обжигающая ее каждый раз, когда девчонки натягивали украшение, словно снизошла на нет: золото теплом обогрело кожу, словно подсказывая: я твое, только твое.
Водова с интересом вглядывалась в нее, явно ища признаки дискомфорта, но их не было – Тамаре было спокойно и тепло.
«Выпендрежница», - легко читалось на лице Иры, но сказала она совсем иное:
- А дальше-то что?
- Ты сама сказала, - хмыкнула Тата, разглядывая красоту на своем пальце. – А дальше дух найдет нас.
Четвергов хмыкнул. Он, конечно, хотел верить в Полоза, способного озолотить их, но в то, что что-то может найти их так быстро, явно сомневался. А зря.
Ветер в ельнике зашумел особенно сильно, заглушая посторонние звуки. И никто не услышал, как где-то чуть ниже хрустнула ветка, сломавшись под тяжестью чужих шагов. Несколько пар глаз уже обшаривало землю, вовсю ища их, зная, что они тут. Но никто из блогеров этого не заметил – темнота скрывала все. Все, кроме них, так смело подсвечивающих себя стащенными из лагеря фонарями.
Они разговаривали спокойно, отвечая на шутки друг друга, подкалывая в ответ. Махин, будто издеваясь над доверчивостью девочонок, сплел кольцо из ромашек и торжественно вручил его раскрасневшейся Пеговой. Сама Соня, кусая губы и нервно поглядывая на остальных, подарок приняла, но так неловко, что он упал в землю.
Они веселились и не знали, что скоро это все закончится. Потому что что-то уже искало их.