Ажов.Skaz
Маленькое сообщество умеет хранить секреты: поверхностные знакомства и тайные перешептывания, слежка за страницами и перечитывание чужих сообщений не могут вытащить скелеты из шкафов. Фальшивые улыбки и натянутые маски лишь запрятывают их глубже.
Вы думаете, что-то способно встряхнуть его? Напрасно. Любое событие может потревожить улей только в той степени, в которой касается лично каждого участника.
Любое. Абсолютно любое. Даже смерть. Если она, конечно, не ваша.
Но даже если и ваша, какая разница? Кого она затронет? Никого. Ни вас, потому что вам будет уже все равно. И уж точно ни окружающих. Ведь какое им дело до вас, если есть они?
Они дышат. Страх, вызванный первыми переживаниями, прошел. Их жизнь продолжается. И ведь нужно так много успеть: сделать фотографию тела, написать сообщение в блог. И обязательно придумать Историю. Ведь реальность так скучна.
Да. Вы не ошиблись. Ваши глаза не съели пару строчек, они не съехали в бок. Вы все прочитали верно. Смерть УЖАСНО СКУЧНА. Именно так.
Нет никаких сигнальных желтых лент, за которые нельзя заходить. Нет орущих в мегафон полицейских. А есть только тело, которое накрывают какой-то убогой клеенкой, что используют при медосмотре. И легкое чувство разочарования.
Я знаю это. Потому что я была там. Я видела это. Я видела труп. И я видела вспышки телефонов, которые пытались сфотографировать его. И это было скучно.
Тамара набрала надпись быстро, еле прикасаясь к клавишам. Нахмурилась. Перечитала. И снова нахмурилась. Потом зевнула и нажала на кнопку «отправить».
Не Бог весть какой текст. Даже с точки зрения редактуры. Но, согласно контракту, она должна была каждый день что-то выкладывать в блог. День закончится через 7 минут и вряд ли придумается что-то более стоящее.
Тем более, что сегодня, действительно, она устала.
Конечно, Настасья будет ругаться. И, наверное, фолловеры сочтут ее бесчувственной. Наверняка завтра утром придется прочесть кучу негативных комментов о том, что она – бездушная сволочь, что не то, де, тело прикопали в лесу, и целую кучу советов о том, как бы она могла закончить свое бренное существование.
Почему-то блог, задумывавшийся для привлечения молодежи, вовлек и более взрослую аудиторию. Или, как емко назвал это явление Даня, заложников психушки.
И наверняка Настасья просто изведется от этого. Тамара на секунду представила, как краснеет лицо ее... боса? Она до сих пор не могла определиться с тем, кем именно ей приходится популярный блогер.
А потом равнодушно фыркнула. В конце концов, работа с аудиторией и ее привлечение – работа Настасьи, а не ее. Ее дело – раз в день выпускать контент.
И уж лучше она сегодня выпустит то, что есть, и завтра выслушает нотации, чем вместо завтрака начнет паковать чемоданы, потому что не выполнила условия контракта.
Телефон противно тренькнул – это значило, что кто-то отреагировал на пост и дал обратную связь. На секунду Тамара задумалась над тем, стоит ли вообще читать коммент. Он вполне мог быть безобидным и поддерживающим (например, если кто-то из ее команды тоже оттянул исполнение дедлайна и прочитал ее пост), мог быть полусочувственным от какого-нибудь психа, возомнившего себя Ганнибалом Лектором уральского разлива, а могло бы быть и что похуже...
Тамара тяжело вздохнула, а потом перевернула смартфон, даже не заглянув в оповещения. В конце концов, если там было что-то в достаточной мере едкое, завтра Настасья с удовольствием и в лицах, в присущей ей ехидной манере, вывалит на нее все.
Откровенно говоря, ее день был еще труднее, чем у Тамары. Блогерше пришлось отбиваться от журналюг (а все знают, что здоровья это не прибавляет), а потом еще и справляться с общей паникой. И это не считая того травмирующего опыта, который должен был объединить их всех (тоже реплика Дани).
Даня был убежден, что пережитое должно сплотить их команду. Тамара же была уверена в одном – Настасье очень нужен будет кто-то, на ком она сможет отвести душу. И очевидно, этим кем-то будет она, Тамара. Или, как ее называли в Сети (с легкой руки мамы, первого и самого активного подписчика странички), Тата.
А ведь начиналось-то как все красиво! Тамара тогда даже боялась думать о том, что это правда.
Распечатывала билеты на поезд – и не верила, что действительно едет. Почти два дня тряслась на нижней полке, в большинстве случаев притворяясь спящей, чтобы не дергали соседи с боковушки – и все думала, что это сон. Что сейчас проснется, а нет ничего. И не по-настоящему это. И ни на какой Урал она не едет.
Даже когда выходила на маленькой станции в небольшом городке, чье название узнала недавно, даже тогда не верила, что это все по-настоящему, в самом деле. Что она здесь, в городе, что ее ждут.
Не верила даже тогда, когда за полчаса до выхода стояла в предбаннике вагона, ведь остановка в этом небольшом городишке была около минуты – выходить нужно было быстро.
Поверила только в ту секунду, когда вышла. Когда ее встретили. Когда ее обняла Настасья, когда вручила в руки темно-зеленую, малахитового цвета футболку, так идеально подходящую к глазам.
Когда Настасья сказала, что только ее в лагере и не хватало. Когда вместе с помощником взяла вещи и потащила мимо скучающих таксистов, активно предлагающих единственным прохожим услуги.
Вот только тогда, сидя в машине, глядя на высокие уральские горы, на густые леса, которых в ее регионе не было, она и поверила. Поверила по-настоящему, что это не сон. Что не поедет она завтра в Загробное. Что ее мечта реальна.
А с Загробным дело было так.
Почему-то прошлым летом, когда она поступала на филфак, никто не предупредил ее, что кроме изучения старославянской письменности и фольклористики, латинского языка и античной литературы, языкознания и теории литературы, короче, кроме реально интересных вещей, ей придется почти все лето проходить практику.
Нет, Тамара не была ленивой. И в принципе не очень-то переживала из-за того, что ей придется часть лета отдать практической отработке.
Но когда Николай Сергеевич Ворона, их заведующий кафедрой, с радостью объявил, что большую часть лета (большую засушливую и очень жаркую часть лета) они проведут в потрясающем селе Загробное, которое находится в семи часах езды от областного центра, Тамара испытала легкую панику. Когда же он заявил, что все время практики (а это целый месяц!) Ворона будет проводить с ними, паника переросла в тремор рук.
В свою очередь сам тремор очень быстро перешел в дергающийся глаз. Это произошло ровно в ту секунду, когда Ворона заявил, что на съемное жилье в Загробном институт денег не дал. Зато выдал амуницию для палаточного лагеря.
С филологического на человечий это переводилось примерно так: в самый жаркий месяц лета Тамара будет с двадцатью студентами, шестнадцать из которых девушки, а четыре – юноши, и одним преподавателем жить в палаточном лагере. Где душ заменит портативная лейка с ледяной водой, туалет – яма, а вместо развлечений будет опрос местных жителей.
По замыслам практики, студенты должны были охватить местное население, в основном состоящее из бабушек и дедушек, чей возраст начинался от шестидесяти восьми лет.
Опрос заключался в следующем: будущие филологи должны были записывать местные диалектизмы и составлять словарь. То есть, опять же, переводя на человеческий, с утра до вечера ходить по бабушкам, слушать истории их жизни, и, если какие-то слова будут не понятны, записывать их в отдельную тетрадь (тетрадь следовало купить самостоятельно), а потом написать их значение.
За месяц необходимо было набрать примерно 200 таких слов.
В общем, лето обещало стать незабываемым.
Тамара уже с тоской подумывала о будущем, с отвращением загружая чемодан.
Она собиралась взять с собой только самые легкие и нелюбимые вещи, которые не жалко было сжечь после практики, чтобы ничего не напоминало о пережитом кошмаре.
Но вдруг случилось чудо.
Популярная блогер Настасья Змейка объявила о Всероссийском масштабном конкурсе. По ее словам, к ней обратился один богатый уральский бизнесмен, который захотел популяризировать сказки Ажова.
Ажов, к слову, был писателем с Урала, жившим в XIX веке. Незадолго до смерти он написал целый цикл сказок о своем регионе. Написал – и умер.
Тамара с детства грезила этим: высокими горами и густыми лесами, змейками, превращающимися в людей, и Золотым Полозом, сыном Великого Полоза.
В сказках у Ажова о нем было мало. Только упоминалась, что была в жизни Золотого Полоза какая-то тайна, трагедия, из-за которой он на века остался в мире людей.
Тамара всегда жалела его и думала, что это наверняка из-за большой любви, хотя в книгах, к слову, про любовь не было и слова.
А еще она была уверена: если она однажды окажется на Урале, то наверняка обо всем узнает.
Но на Урал ей почему-то никак не удавалось попасть: то родители соберутся на море вместо севера, то, как только согласятся, билеты закончатся, то бабушка заболеет – и все деньги нужнее было потратить на нее, а не на поездку, то еще что.
А теперь вот как сложилось. Богатый бизнесмен готов проспонсировать экспедицию по ажовским сказкам.
В экспедицию приглашались студенты, обучающиеся на филфаке, историческом факультете, факультете геологи и туризма. Больше Тамара не запомнила – так быстро начала заполнять заявку.
Руки тряслись, мозг ни на секунду не верил в то, что ее, студентку-первокурсницу, примут на вакансию филолога, а надежда подгоняла: «Давай быстрее, пока другие не опомнились!».
Как в чаду она заполняла информацию о себе, писала сопроводительное письмо, в котором описывала, как любит сказки Ажова, как с детства мечтала попасть на Урал, прикрепляла свою фотографию, самую красивую, где ее черные густые волосы смотрелись особенно черно, а зеленые глаза цвета малахита (как она любила их сравнивать с этим уральским камнем!) светились особенно благородным оттенком (и даже без фотошопа!). Потом, на всякий случай, еще сняла видео с собой, где повторила, как она мечтает попасть на родину Ажова, и стала ждать.
Без надежды, уверяя себя, что ей, в общем-то, оно и не надо, но обновляя почту каждые пять минут: вдруг письмо пришло? В глубине души Тамара верила, что Урал – ее судьба, что экспедиция будет ее.
Но дни шли. Началась летняя сессия, а потом закончилась. Прошла пора курсовой, которая была защищена с грехом пополам (ну кому интересен этот синтаксис, когда тут Ажов пролетал?).
Пора было собирать вещи на практику. В Загробное, как с отвращением думала Тата. Как вдруг, когда в него уже не верили, но все равно очень, очень ждали, пришло письмо.
Тамара до сих пор помнила, как не могла поверить в то, что на ее почту пришло сообщение. Как дрожали руки, когда она подводила мышку к письму. Подводила и отводила, пытаясь растянуть момент.
А потом – словно воздух набрала и нырнула в ледяную воду.
Сначала ей даже показалось, что она забыла человеческие буквы. Так оглушили ее первый строчки: «Привет, Тамара! Мы знаем, что ты долго ждала этого письма, но и мы в восторге от того, что к нам хочет присоединиться такой интересный человек...».
Дальше она читать не стала. Не могла. Просто почему-то вдруг забыла, как это делать. В ушах восторгом билось сердце. Приняли. Ее заявку одобрили. Она официально отправлялась на Урал.
И Настасья, золотой человек, просила ее паспортные данные и номер карточки, потому что Полевской, этот самый бизнесмен, дай Бог ему счастья и жену хорошую, собирался лично оплатить дорогу Тамары. И не только оплатить – еще скинуть дополнительные деньги, чтобы она, Тата, могла купить себе еды в дорогу.
Денег в итоге пришло так много, что она заодно накупила себе и новой одежды – все же на Урале было значительно холоднее, чем на юге, где она жила.
Но самое крутое было не это. Самое классное было то, что этот Полевской (дай Бог ему два здоровья и три жены хороших, каждая из которых будет красивее предыдущих) написал огромное письмо, почти петицию, администрации ее института.
Тамара точно не знала, что было в этом воззвании, но Ворона, имеющий легкую склонность к драматизму и нежную тягу к преувеличению, сообщил, что ее назвали необычайно талантливой, вдохновляющей и, без сомнения, подходящей личностью для популяризации филологии в общем и сказок Бориса Ажова в частности.
Поэтому он, де, всего лишь скромный бизнесмен Полевской, просил, чтобы институт позволил ей проходить практику не в потрясающем селе Загробном, где она, Тамара Ящерова, без сомнения, сможет проявить себя с самой лучшей стороны и внести вклад в изучение диалектизмов, а в Ажов.Skazе, новой платформе, созданной для популяризации среди молодежи уральских мифов и сказок Ажова.
Далее он приписывал, что Ажов.Skaz - проект Всероссийский, что все расходы, связанные с ее жизнедеятельностью в это время, компания Полевского возьмет на себя, что если институт согласится отправить ее на Урал, то бизнесмен укажет учебное заведение как одного из партнеров-организаторов проекта.
В общем, налил через бумагу на уши так, что Ворона не то, что был готов Тамару отправить в леса, но даже больше – смотрел так грозно, что было понятно: если она откажется, практика в Загробном райским местом ей не покажется.
Потом все тот же Полевской написал большое письмо ее родителям (это-то письмо Тамара прочитать смогла), где пообещал, что лично позаботится о ее безопасности, рассказал о том, как важен проект с точки зрения популяризации науки, расписал, как ему понравилась видеовизитка Тамары, что он видит ее самой подходящей кандидатурой для поездки, а потом еще добавил, что, если с проектом все будет хорошо, участники смогут получить работу в Ажов.Skazе.
Тамаре были приятны его слова. Странно. Вот, вроде бы, чужой человек, занятой, бизнесмен, а нашел столько времени, чтобы лично написать письмо. Ее родителям, в институт.
Это льстило. Правда, несколько обижало, что он не написал ей, что хвалебные отзывы приходили на почту окружению, но не ей самой. Это почему-то задевало, неприятным червячком копошась в душе.
Но Тамара после утешала себя: ведь он сам посмотрел ее визитку, да еще и нашел ее интересной... Среди тысячи иных заявок. Мысль об этом грела душу. И от этого ощущения еще удивительнее было то, что она переживала из-за того, что какой-то неизвестный человек не написал ей письмо.
Тамара пыталась понять причины этих ощущений, но копание в себе не приводило к результатам, заставляя размышлять о внезапно появившемся тщеславии.
В любом случае, все это, вкупе с мечтой детства об Урале, с любовью к творчеству Ажова, привело к тому, что она со всей страстностью, на какую была способна, начала уговаривать родителей подписать согласие на то, чтобы она на все лето отправилась в Ажов.Skaz.
Вот это, последнее, наверное, и добило маму: до этого Тамара никогда ни о чем не просила, ко многим вещам оставаясь, по большому счету, равнодушной. Собственно, именно мама после этого и пробила папу.
И все закончилось тем, что Тамара уехала на Урал и самой последней из команды оказалась в экодеревне Ажов.Skazа.
Там ее встретила весьма своеобразная компания остальных участников: семь студентов разных специальностей, которые должны были работать над проектом с учетом своей специализации; популярная трэвел-блогер Настасья Змейка, освещающая проект в своем блоге и курирующая работу платформы Ажов.Skazа. А еще несколько операторов, которые должны были снимать деятельность студентов. За личных гримеров и модельеров, как сообщила блогер, участники должны были работать преимущественно сами.
Настасья сразу объяснила, что Ажов.Skaz – проект национальный. Что его цель – привлечь внимание молодежи к отечественной культуре.
Для этого и нужны были студенты. Их на все лето поместят на Урале, в месте, где, по легендам, и проходили основные события сказок Ажова. Теперь они будут жить в центре леса, абсолютно безопасного, как тут же уточнила блогер, потому что не только государство, но и бизнесмен Полевской, меценат и спонсор проекта, наняли охрану.
Периодически участников будут вывозить на места, так или иначе связанные с творчеством Ажова. И каждый должен будет на камеру рассказать о том, как это связано с писателем или его сказками. Разумеется, согласно специализации участника.
А еще, это Настасья добавила с хитрой усмешкой, на каждого члена проекта на сайте Ажов.Skazа была заведена личная страница, которую они должны заполнить в свой первый день, т.е. сегодня.
А вот с завтрашнего дня и в ежедневном режиме студенты будут добавлять туда контент: сообщение, статью, ролик или видео – не важно, но! Каждый. День. Они. Должны. Выкладывать. Хотя. Бы. Одну. Единицу. Контента.
Это – важное условие. Если они его соблюдать не будут, то практика закончится вещами на выход.
Какая-то из девчонок попыталась возмутиться, но Настасья так на нее взглянула, что бунт затих в зародыше.
А трэвел-блогер, сделавшая себе имя тем, что не побрезговала съесть змею на одном из первых видео, только цокнула языком и сказала, что их главная миссия – сделать Ажов.Skaz в общем и сказки Ажова в частности, популярными среди молодежи. А это значит, что участники должны стать популярными среди молодежи.
Все как-то затихли. Наверное, раздумывали над тем, как можно стать популярным среди сверстников.
Тамара с сомнением оглядывала разношерстную компанию, стараясь прикинуть, насколько это вообще возможно.
Остальные, судя по их взглядам, занимались примерно тем же.
И тут все впечатление испортил какой-то дяденька. Мужичок неопределенного возраста, в мятых джинсах и грязных кедах, весь какой-то засаленный и неухоженный.
Он вразвалку зашел в лагерь, громко и надсадно то ли икнул, то ли рыгнул, а потом шаркающей походкой вразвалочку, походкой человека, никогда не сидевшего в седле и только что слезшего с лошади, проковылял к Настасье.
На секунду ее лицо скривилось от отвращения. Но это была только секунда. Потом Змейка тепло улыбнулась мужчине. Так, словно он был самым приятным, что она видела в своей жизни.
- Профессор, - грудным голосом произнесла она. – Вы вовремя.
Профессор лишь с удовольствием крякнул и равнодушным взглядом окинул толпу. Его глаза спокойно скользили от одного лица к другому, легонько мазнули Тамару, прошлись выше, а потом уже другим, цепким взглядом золотоискателя, вернулись к девушке.
Он уставился на нее так, словно видел не впервые. Словно когда-то знал это лицо, но забыл, а теперь, увидев, вспомнил.
Человек, которого назвали профессором, с неожиданной прытью развернулся к Змейке, пытаясь что-то сказать. При этом лицо его приобрело странный красноватый оттенок, будто томатная паста по носу разлилась, а оттуда тяжелыми каплями стекла на подбородок, прочерчивая неровные линии на коже.
Однако Настасья брезгливо отодвинулась от него, сделав витиеватый жест рукой. Она смотрела куда-то вдаль. Туда, где за деревянным забором экодеревни густой зеленью громоздился лес.
Профессор, казалось, понял ее намек и больше привлекать внимание не стал. Вместо этого он нахмурился и внимательно уставился на собственные ноги в грязных кедах. Лицо приняло философское выражение. Больше на Тамару, по крайней мере, в этот день, он не смотрел.
Остальные студенты тоже на него внимания не обращали. Он не казался интересным. По крайней мере, до сегодняшнего дня.
Потому что его-то какраз сегодня и убили.