7. Эми
Как только дверь захлопывается, я верчусь вокруг Старшего, ища раны. Все, о чем я думаю, это то, что я чуть не потеряла его. Все остальные мысли - волнения о планете, ожидание возвращения родителей, страх из-за монстров снаружи - всё это исчезло, как только мои глаза и мое сердце поглотила кровь, стекающая по груди Старшего. Он убирает мои руки в сторону, снимая свою рубашку и используя её, чтобы стереть кровь с царапин. Они не выглядят глубокими, только неровными и шероховатыми. Я хватаю дезинфицирующее средство, а Кит помогает мне обработать и зашить раны Старшего.
— Как ты догадалась, что мне понадобится помощь снаружи? - спрашивает Старший, всё ещё переводя дух.
— Я слышала крик той птеродактилеподобной твари, и он был ближе, чем раньше. - Я замолкаю. — Что это было за существо?
Старший качает головой, посматривая на свою разорванную футболку.
— Я думаю, это один из чёртовых монстров Ориона. Ты видела что-нибудь в лесу?
Я отрицательно мотаю головой.
— Что было в лесу?
— Я... я не знаю. - Глаза Старшего встречаются с моими. — Я думаю, что одно из этих существ врезалось в корабль во время приземления. Этого было бы достаточно для того, чтобы сбить нас с курса.
— Я не знаю, - говорю я, повторяя за Старшим.
Только сейчас я начинаю понимать, как многого я не знаю. Например, для начала, что это за чёртова тварь? Она выглядела как птеродактиль с заостренной головой, массивными крыльями и зазубренными костями, но так же было в ней что-то инопланетное.
Инопланетное. Всё, что окружает нас на этой планете, именно таким и является. Я подавляю дрожь, а мои руки инстинктивно сжимают ещё теплый пистолет.
Я должна была быть в состоянии попасть по этой твари, я должна была её убить. Но я была слишком напугана, боялась, что могу случайно задеть Старшего.
И боялась существа.
— Я положу его в оружейную, - говорит он. — И думаю, стоит более внимательно осмотреть всё, что у нас там есть.
Возвращаясь к крио камерам, я стараюсь выкинуть образ чудовища из моей головы, но то и дело вижу, как оно открывает свой рот, опускаясь к лицу Старшего.
Кит перехватывает меня, когда я пытаюсь войти в крио комнату. В глазах нескольких человек читается страх - они знают, что Старший был снаружи, и они слышали крик монстра после того, как он покинул шаттл. Они думают, что кем бы ни было это существо, оно его забрало.
— Он в порядке, - сообщаю я. — Всё хорошо.
Они рады поверить лжи, хотя бы на время.
— Почти закончили, - говорит Кит, убирая волосы с лица, отчего на лбу появляется кровавый след. — Нужно вправить ещё две кости, а затем мы с медсестрами проверим женщин, в целях предосторожности...
Мой живот заурчал. Я и забыла о беременных женщинах.
— Я могу ещё что-то сделать? - спрашиваю я.
Кит слабо улыбнулась мне.
— Ты уже очень сильно помогла.
Я вижу, как она идет к последней группе людей, ожидающих медицинской помощи. Мои ладони в крови, мои руки устали, и мне не хочется ничего, кроме как свернуться калачиком в постели и забыть об этом дне. Может, всё это было огромной ошибкой.
— Эми? - вопрошает знакомый голос, любимый голос. Голос, который я думала, больше никогда не услышу. О боже, боже, боже.
Я оборачиваюсь, а он стоит передо мной, и выглядит совершенно так же, каким я его помню, мой отец.
— Папочка! - кричу я и бегу к нему.
И его руки, его руки обнимают меня, крепко прижимают к себе и всё хорошо, всё прекрасно, потому что я наконец-то вернула своего папу.
Я и рыдаю, и смеюсь, и задыхаюсь, и плачу, и говорю одновременно.
— Эми, - говорит он, посмеиваясь. — Что происходит?
Я отступаю. Мой отец одет в зелёный хирургический халат, похожий на тот, в который Док хотел меня обернуть, когда я очнулась. Я вижу, что почти каждая из крио-капсул уже пуста, а люди начинают вставать и снимать одежду с металлических ручек, над их капсулами. А мама...
Я бегу к ней. Проскальзываю мимо открытых крио-камер, и замороженных, в которых только начинают просыпаться. Мама. И хотя я миллионы раз мечтала увидеться с ней, мои мечты - ничто, по сравнению с реальной возможностью видеть её.
Моя мама смеется - её голос трещит от долгого бездействия, но в её смехе я слышу музыку, и она обволакивает меня, как и её объятия.
— Я же говорила, всё будет не так уж плохо, - шепчет она мне.
Я пытаюсь подавить слёзы. Она не знает. Она думает, что я тоже только что проснулась. Она думает, что я спала рядом с ней. Она не знает о трёх месяцах моей жизни на корабле, трёх месяцах, во время которых я думала, что больше никогда её не увижу.
Мамины руки обхватывают моё лицо, и я замечаю, что они все ещё холодны, как лед. Я смотрю поверх её плеча, в сторону коридора ведущего к оружейной, на мостик, наружу. Я хочу, чтобы Старший был здесь, хочу представить его родителям. Я хочу, чтобы он понял, почему они были нужны мне, как всё стало лучше с их приходом. Но его здесь нет.
— Ох, детка, - говорит мама, а её глаза наполняются радостью. — Мы сделали это! В конце концов, мы сделали это!
Она снова прижимает меня к себе, крепко обнимая.
— Мы вместе будем открывать этот новый мир, - говорит она мне в волосы.
— Я так по тебе скучала, - шепчу я, срывающимся голосом.
Мама делает шаг назад, убирая прядь моих волос за ухо.
— Что ты имеешь в виду?
Вдруг я замечаю тишину, пронизывающую комнату. Люди с корабля настороженно наблюдают за пробудившимися замороженными, а замороженные смотрят на людей с корабля с чем-то вроде страха, настороженности.
Мой отец подходит ближе, и его движение привлекает внимание окружающих.
— Почему ты так одета? - спрашивает он, касаясь рукой моей домотканой туники и брюк.
Я поворачиваюсь к маме, и вот уже я забыла обо всех, кроме нас троих. Это мой мир: моя мама, мой папа и я.
— Я проснулась раньше, - говорю я, смотря в мамины зелёные глаза, которые, как все говорят, такие же, как и мои.
Она немного хмурит лицо.
— Насколько раньше? - спрашивает отец.
Ответ замирает на моих губах. Поначалу я думала, что проснулась лет на пятьдесят раньше, и мой отец будет вести этот разговор со старухой. Потом я думала, что проснулась раньше всей своей жизни, и умру, прежде чем мне представится шанс увидеть его.
— На три месяца раньше, - говорю я, потому что до этого момента, я не осознавала, что время остановилось.
— Три месяца? - переспрашивает мама, с трудом дыша.
— Более ста дней, - отвечаю я. В конце концов, я потеряла счет, когда поняла, что дни на Годспиде больше не важны, потому что они подходили к концу.
— Что произошло? - спрашивает мама, хватая меня за запястье.
Я открываю рот, но не могу найти слов. Она держит моё запястье в том же месте, за которое Лютор опустил меня вниз. Что произошло? Мне обещали мир, но я проснулась в клетке.
Мне хотелось столько всего ей рассказать. Просто необходимо.
Но я смотрю на её лицо и знаю: это не важно. Не сейчас, не в этот момент. Сейчас важно, что каждый из нас стоит здесь, что мы вместе, мы живы и мы вместе.
Папа подходит ближе, опуская руку на моё плечо. Он открывает рот, и не знаю, каких слов я ждала, но не этих:
— Что происходит?
И тот момент, что мы разделяли, тает как лед, стекающий на пол.
Папа смотрит на толпу молчаливых наблюдателей с Годспида, раненных и испуганных.
— Что происходит? - повторяет он, со звоном в голосе.
Он ищет лидера, но Старшего здесь нет.
Люди с Годспида не знают, как реагировать. На мгновение, я увидела мою семью, моих людей, их глазами. Странные. Непонятные. Они просто сами себя вытащили из своих криокамер, о существовании которых люди с корабля даже не подозревали. А теперь еще и этот мужчина с бледной, как у меня, кожей, глядит на них, требуя информации. Если они боялись меня, что они должны думать о моем отце? О девяносто шести других людях с Земли, вылезающих из своих ледяных могил?
Мгновение спустя, подходит Кит. Она ничего не говорит, лишь смотрит на меня.
Медленно, мой отец поворачивается ко мне в поисках ответа.
Моя мама ещё раз проходится по моим волосам, пока напряжение в воздухе не заставляет её отойти. Она становится рядом с отцом, и я замечаю, что они соприкасаются руками.
— Эми? Почему ты здесь, с этими людьми? Что произошло? - спрашивает он, и каждый вопрос становится всё тише, пока последний не звучит для меня одной.
— Идемте со мной, - говорю я.
Это тот разговор, который лучше проводить тет-а-тет.
Вместо этого мой отец оглядывается, осматривая комнаты.
— Я не главный, - произносит он. — Робинсон или Кеннеди...
— Они мертвы, - отвечаю я.
Его глаза опускаются ко мне, и на мгновение, я его не узнаю. Никогда раньше он не смотрел на меня так. Он никогда не смотрел на меня как полковник, а не как отец.
— Что происходит? - приказывает он.
— П-пап, - заикаюсь я, обращаясь к нему. — Там был... ну, корабль... Не такой, как мы думали. Эти люди, родились на корабле, - говорю я, указывая рукой в сторону Кит и других. Я смотрю на его лицо, внимательно ожидая момента, когда он наконец заметит, что все с Годспида похожи друг на друга. Его глаза сужаются в расчетливом взгляде. — Ты не понимаешь. Много всего произошло. И шаттл только приземлился. Скорее... разбился. Много людей ранены, и у нас есть лидер, но...
Взгляд отца смягчается по мере моего объяснения. Он притягивает меня к себе, окутывая своей силой, и я чувствую себя в безопасности впервые за три столетия.
— Я хочу знать больше, - говорит он вполголоса. — Мы поговорим позже. - Он кричит, поверх моей головы. — Бледсоу!
Женщина в нескольких рядах от него стоит по стойке смирно. Я вздыхаю - я знаю её. Это та женщина, которую Орион чуть не убил, а мы со Старшим спасли, пока Тео Кеннеди тонул в крио-капсуле. Я вспоминаю таблицу, сделанную три месяца назад. Эмма Бледсоу, тридцати четырех лет, американский морской пехотинец родом из Южной Африки.
— Сэр, - отвечает она отцу.
— Операция "Генезис" вступает в силу, - сообщает он.
Я не знаю, что значит Операция Генезис, но Эмма Бледсоу знает точно. Она сразу начинает созывать остальных - ранее замороженных военнослужащих - и приказывает им выстроиться в ряд между людьми с Годспида и с Земли.
Я бросаю взгляд поверх голов военных и встречаюсь глазами с Кит. Она изо всех сил старается занять своих медсестёр работой над ранеными, но в том, как напряжено её тело, в том, как она не хочет поворачиваться к нам спиной, я вижу неподдельный страх. Страх перед моими людьми... перед моим отцом.
— Пап, - говорю я. — У нас много раненых. Крушение...
— Сэр! - зовет Бледсоу, прежде чем я успеваю рассказать о теории Старшего, что похожие на птеродактилей существа и вызвали крушение. Её голос звучит громко и ясно, но у неё странный акцент - британский или австралийский. — Среди родившихся на корабле есть потери. - Она подходит к телам людей, не переживших приземления.
— Что произошло? - Мой отец игнорирует меня, двигаясь через толпу к телам погибших. — Эта женщина, кажется, задохнулась.
В толпе я вижу всхлипывающего друга мёртвой женщины, в то время как мой отец грубо наклоняет ей голову, чтобы осмотреть полосу на её горле.
Я замечаю Лорин, женщину, чьё плечо я зашила, она стоит в стороне, глядя на одного из мёртвых мужчин. И нервно смотрит то на Бледсоу, то на моего отца, приближающегося ко мне, она слишком напугана, чтобы пройти мимо них. Её паникующий взгляд встречается с моим, и я встречаю её понимающей улыбкой.
— Что произошло? - снова кричит папа.
— Мы должна были использовать ремни, чтобы обезопасить людей во время посадки, - отвечает Кит, стараясь сохранять спокойный голос. — Он соскользнул вокруг её шеи и...
— Почему вы не использовали магнитные жгуты? - огрызается папа.
— Магнитные... жгуты? - спрашивает Кит.
Папа топает к стене, Лорин пищит от ужаса и отскакивает в сторону, а он наклоняется вниз к полу. Его пальцы находят металл, и он что-то делает: поворачивает запястье, нажимает кнопку и металлическая панель поднимается вверх. Он вынимает изнутри горсть ремней с большими черными пряжками.
— В хранилище находятся три тысячи ремней, чтобы вы могли обезопасить ваших людей и прикрепить их к полу и стенам на случай экстренной посадки. Почему вы их не использовали? - Его голос злой и обвиняющий.
— Мы... мы не знали, что они здесь есть, - робко говорит Кит, с широко открытыми глазами.
Я не могу оторвать взгляд от мёртвых. Какая глупая, глупая смерть. Умереть из-за того, что мы не знали о чёртовых ремнях.
— Капитан должен был знать о необходимых процедурах для запуска запасного шаттла, - говорит папа. Он источает разочарование и гнев, и, не смотря на то, что на нём дурацкий зелёный медицинский халат с открытой спиной, он всё равно вызывает большее уважение, чем я когда-либо видела, и все эти люди, и с Годспида, и с Земли, внимают каждому его слову.
— Всё не так, - говорю я. — Пап, ты не понимаешь, кое-что...
Он сверлит меня взглядом, и я замолкаю.
— Вот бардак, - рычит он. — Бледсоу, где медицинский персонал?
— Здесь, сэр, - отвечает та, указывая в сторону пяти человек: трёх мужчин и двух женщин.
— Доктор Гупта, - обращается отец к одному из мужчин. — Возьмите свою группу и помогите раненым, - приказывает он.
Медицинский персонал делает шаг вперёд, но я уже знаю, что ничего не выйдет. Пусть люди с Годспида и обходили меня стороной, с моей бледной кожей и рыжими волосами, по крайней мере, у них было три месяца, чтобы понять, что я не угроза. Я смотрю на происходящее глазами этих людей, и, пусть это кажется глупым, я понимаю, почему они избегают индуса, почему не понимают женщину с южным акцентом, почему бросаются к Кит залатать свои раны, а не к темнокожему медику. Я хочу остаться и помочь, но что хорошего я могу сделать?
— Давайте одеваться, - говорит мой отец Бледсоу.
По очереди размороженные идут к ящикам у дальней стены и начинают одеваться в то, что они привезли с Земли. Мой отец, как и остальные военные, надевает камуфляж.
Их одежда, настолько отличающаяся от домотканых туник и брюк, сделанных жителями Годспида, только разделяет всех ещё сильнее. Синтетические волокна и яркие цвета мелькают, как пятна среди коричневых и чёрных одежд экипажа корабля.
Людей с Годспида почти в десять раз больше чем людей с Земли, но все они сжимаются у стены. Комната липкая и горячая, а в воздухе витает запах пота и страха. И злости.
Я открываю рот, чтобы подозвать отца - если он не докажет, что он здесь для того чтобы помочь, что он не угроза, как говорил Орион, то будет заклеймён, как враг. Но он поворачивается к Бледсоу и говорит:
— Давайте осмотрим оружейную.
Достаточно пугающе, когда девяносто семь человек с Земли просыпаются и берут командование на себя, но добавление пушек в эту смесь придает ситуации иной оборот.
Дверь в оружейную закрыта и заблокирована, и не открывается, когда папа вводит код с клавиатуры.
— Что-то не так, сэр? - спрашивает Бледсоу.
Папа качает головой и снова вводит код. Все ещё не работает. И с какой стати? Орион сменил его уже очень давно.
— Пап, мне нужно поговорить с тобой, - вклиниваюсь я, пытаясь повторить властность в его голосе.
— Не сейчас, Эми.
Я ждала три месяца, похожие на вечность, для того чтобы услышать, как он зовет меня по имени, но не думала, что он применит к нему эти слова.
— Сейчас, - настаиваю я.
— Эми, - говорит папа. поворачиваясь ко мне. — Не думаю, что ты всё понимаешь. Мы на задании. Это работа. Нам нужно оценить ситуацию, посовещаться с лидером родившихся на корабле и взять контроль над окрестностями.
— Но пап, я...
- Эми, я бы рад всё остановить и поговорить с тобой. Я бы хотел быть твоим папой сейчас. Но это критическая ситуация, и сейчас мне нужно выяснить, почему сменился код, и поговорить с лидером родившихся на корабле.
— Что ж, - говорит Старший, открывая дверь в оружейную. — Тогда хорошо, что я здесь.