Вадим Норцев и топор Перуна

Что сделает человек, когда какой-то псих без тени улыбки представляется духом леса? Скорее всего, быстро откланяется и уберётся прочь от безумца, либо рассмеётся ему в лицо и предложит позвонить в «дом с мягкими стенами». Достаточно очевидно, что тот день, когда я по глупости решил начать с ним разговор, укоренился в моей памяти, как день – навсегда изменивший многие жизни. Быть может, если бы ноги вовремя унесли меня подальше, ничего плохого в будущем могло и не случиться.

Однако будь у меня шанс вернуться я ничего бы не менял.

Я некоторое время молча пялился на человека, чья голова только что высунулась из полуметровой травы. Мне хотелось сказать ему что-нибудь, попросить уйти, но язык как будто примёрз к верхнему нёбу. На лице и ладонях выступила крупная испарина. Только через пару минут, когда сердцебиение начало возвращаться в норму, я смог извергнуть из себя короткое:

– Что? Кто?

– Леший, леший! – повторил мужчина, а затем снял зелёную вязаную шапку и почесал перепачканные рыжие волосы. – Слыхал о нас?

– Я... – я проглотил тошнотворный ком и прохрипел: – Вроде да, слышал.

– Еле отыфкал тебя! – леший сплюнул травинку, застрявшую во рту. – Где твоя хатка? Времени мало.

– Чего?

– Да, ну да! – Казимир постучал себя кулаком по лбу. – Я имел в виду дом. Постоянно забываю, что наступил двадцать первый век и никто в вашей стране так не говорит.

Его наглость поразила меня и привела в ярость.

– Какой дом, мужчина? Я вас впервые вижу и потому не собираюсь... – что-то внутри меня всколыхнулось, предупреждая об опасности. – ...пускать к себе в дом какого-то... прошу прощения, но без обид. Какого-то бомжа, который прячется в траве. Я даже не знаю, настоящее ли то имя, которым вы представились!

Казимир зачертыхался и начал выбираться из кустов, разгребая высокую траву. Наступив на щебневую дорожку, захрустевшую под его ногами, мужчинка предстал передо мной. Чтобы смотреть мне в глаза ему приходилось задирать голову, так как ростом он не доходил мне даже до плеча. Он почти не отличался от восьмилетнего ребёнка, если не считать густых рыжих бороды и волос.

Леший перехватил мой шокированный взгляд и прорычал следующее:

– Как тебе экий бродяга, который хоронится в траве? И только попробуй изречь, что я похож на гнома или хоббита, понял? Я не шучу, с меня довольно смешков и шуток пустоголовых дворовых мальчишек.

– Я и не собирался! Ты извини меня за мои слова, не хотел обидеть. – Сказал я, а после обратил внимание на ноги мужчины. – Это ещё что?

Казимир посмотрел на свою обувь и покрутил левой ногой, словно демонстрируя новую линейку собственного бренда. Я всё ждал, когда он предложит мне сделать дисконтную карточку или примерить супер-удобные кроссовки из «дышащего» материала.

– Ты вправду не ведаешь? – удивился мужчина. – Это же лапти! Из древесного лыка! Чему вас в школе на уроках труда учат?

– Уж точно не лапти вязать.

Я достаточно долго рассматривал старинную обувь, любуясь каждой перипетией и восхищался такой чудесной ручной работой. Вряд ли такие необычные вещи вы сможете найти даже в самых крупных магазинах со всяким старьём; разве что в музеях.

Казимир в этот момент нетерпеливо кашлял, желая привлечь моё внимание.

– Кончил, Иванушка?

– Меня зовут Вадим.

– Ты так увлечённо не сводил глаз с моих лаптей, что напомнил старого знакомого! – Леший посмотрел на кота, а потом громогласно расхохотался. – Помнишь, как его величали, Себастьян? Иванушкой-дурачком!

Казимир громко смеялся и никак не мог остановиться. Я заметно помрачнел. Почувствовал себя глупо, почему-то мне стало стыдно и, кажется, я покраснел.

– Глупое сравнение.

– А мне оно понравилось! – перестав вылизывать лапу, спокойно произнёс (Себа) Себастьян. – Вы с ним даже чем-то похожи. Ты это тоже заметил, Каз?

– Ага! – усмехнулся леший Казимир. – Одно лицо!

От неожиданности я не придумал ничего лучше, как рывком поднять со щебневой дороги случайный камень и замахнуться на кота. Кота, наделённого природой или наукой даром вести светские беседы. Я мог бы поверить в чёрного говорящего кота по кличке Бегемот или Баюн, но уж никак не в чёрного говорящего кота по кличке Себастьян.

Казимир вскрикнул и, подбежав к пушистому другу, выставил в его защиту руки.

– Эй, эй! Тише! Покойно, парнишка, покойно! Положи камешек, пока глупостей не натворил!

– Ты с ума сошёл? – заорал я. – Он говорящий! – Я подрагивающей рукой указал на кота.

– Да, я говорю. Однако прошу заметить, молодой человек, говорю только тогда, когда мне того хочется, а по большей части предпочитаю молчать, слушать и наблюдать. – Себастьян прошёл между ног лешего и внимательно посмотрел на меня. – И вообще, что за дискриминация говорящих котов по видовому признаку? А если я позвоню в общество по защите прав животных?

Благодаря моему блистательному воображению мне живо представилось, как кот набирает номер и звонит по телефону, дабы отстоять свои права во всемирном суде кошачьих. Уголки губ немного дрогнули, я медленно опустил камень, хотя напряжение, сковывающее тело, ничуть не уменьшилось. Всё также с опаской поглядывая на Себу (Себастьяна), я готовился к тому, что тот захочет отведать моей плоти и тогда-то уж мне точно придётся воспользоваться камнем.

– Не может быть, это же спички! – мечтательно пробормотал леший. Широко раскрытыми глазами он уставился на мою левую руку. – Это мне?

– Что? – вспомнив, что по-прежнему крепко сжимаю коробку, я разжал кулак. – Вообще-то это для... Постой, а зачем они тебе?

– Они вкусные и хрустящие.

– Понятно.

А что в этом удивительного, подумал я.

В соседнем доме что-то разбилось и старенькая бабушка, живущая там от начала времён, зачертыхалась. И вдруг я осознал... Волосы на голове едва не встали дыбом от электрического заряда, вспыхнувшего в моём мозгу. Я понял, что если посмотреть со стороны, то внук Тамары Леонидовны прямо сейчас стоит на улице и разговаривает с котом и карликом маргинального вида. Соседи явно придут в восторг от подобного зрелища.

Хотя бы как-то разнообразят свою огородную жизнь, усмехнулся я.

– Мальчик, ты сам отведёшь нас к дому или мне сделать это за тебя? – Себастьян склонил голову и принялся дожидаться моего окончательного решения.

На минуту я замер, не решаясь даже вздохнуть. В моём мозгу происходила невидимая борьба между здравым смыслом (коего, как мне казалось, с каждой секундой становилось всё меньше) и чем-то ещё, вероятно – любопытством. Очень не хотелось пускать лешего и говорящего кота домой, но и ни выслушать их я не мог. После этого меня бы всю жизнь преследовал призрак прошлого, проклинающий былого Вадима за медлительность и страх.

Что может пойти не так?

– Идёмте, – я повернулся к своим товарищам, – но только не привлекайте ненужного внимания.

Вернувшись на наш участок, я сел на лавочку и принялся отстранённо смотреть на гостей. Казимир устроился на крыльце, прижавшись спиной к входной двери. Он всё теребил в руках шапку: комкал её, расправлял и гладил, а затем опять комкал. Кроме того, постоянно оглядывался по сторонам, как будто в ожидании чего-то. Было видно, насколько же мужчина так напугавший меня в траве, сам испуган и взволнован.

В отличие от своего товарища Себастьян лёг на живот, лениво зевнул и принялся внимательно наблюдать за летавшей рядом пчелой. Видимо это занятие представлялось ему куда более интересным, чем объяснять испуганному подростку, что же всё-таки происходит. На его месте я, наверное, поступил бы также.

– Мы расскажем ему? – наконец нарушив долгое молчание, произнёс Казимир.

– А почему мы? – кот ещё раз зевнул, оскалив белоснежные клыки. – Пусть Яга сама и рассказывает.

Я прыснул, не в силах сдерживать смех. Ситуация принимала всё более скверный и бредовый поворот.

– Яга? Это та, которая Бага-Яга? – поинтересовался я. – Если скажете «да», я, наверное, съем свои...

– Да, она самая, – перебил меня леший, – Правда ей очень не нравится, когда её кличут «Бабой».

К моему удивлению, его рот не исказился в еле сдерживаемой усмешке и ни один мускул лица не дрогнул, выдавая ложь. Он был очень серьёзен. Казимир действительно верил в правдивость собственных слов. Пусть даже они звучали как чистейший бред, сбежавшего из лечебницы психопата, он в них верил даже больше, чем себе.

Однако удержать смешки у меня всё равно не удалось.

– То есть, леший и говорящий кот хотят сказать мне, что они знакомы со страшной, злой старухой, у которой есть летающая ступа, избушка на курьих ножках и печка, где она готовит себе непослушных детишек на обед?

– Не смей, – Казимир встал, выпрямился и крепко сжал кулаки, – не смей изрекать о ней эдакого, невежа! – прорычал он с нескрываемой злостью и отвращением. – Ты её совсем не знаешь, никто из вас её не знает! Вы глупцы, раз мните, что она именно такова, какой её описывают старые предания, интернет и прочая чепуха! Она... – из горла лешего донёсся печальный всхлип, – она спасла столько жизней! Она красавица, умудрённая великими знаниями Вед и опытом жизни, обладающая магическими навыками и умеющая сострадать. Эта женщина никогда, чёрт побери, не жила ради себя! Она посвящала всё миру, посвящала миру себя. Только благодаря ей лешие, домовые, аэзлы и последователи ещё не вымерли! А что она получила за все свои старания? Ложное суждение о себе!

– Довольно, Каз. – Приказал Себастьян. – Он ещё не встречался с ней, а потому твоя злоба никоим образом не может быть обоснованной и справедливой. Он, как и все остальные, узнает её лучше и его мнение изменится... А пока что молодой человек волен думать так, как ему хочется в силу своей неосведомлённости. Согласен со мной?

Казимир успокоился и согласно закивал.

– Прости, Вадим, я был не прав. – Сказал он, сев обратно на крыльцо. – Но тебе вправду надобно с ней повстречаться. Собирайся, ты пойдёшь с нами. Только быстрее, так как она уже едет сюда.

– Абсолютно верно! – согласился кот. – Заканчивай все свои дела, ведь в ближайшее время ты не вернёшься к бабушке, сестре и тем ягодам, что ты ел тоннами.

– Вы с ума сошли? – обратился я к ним. – Я не верю ни единому вашему слову и никуда с вами не пойду!

Казимир снова выпрямился. Брови его слетелись к переносице, как черные вороны над могилой павшего война, а руки легли на набедренную сумочку.

– Стало быть нам пристанет замести тебя с нами силой.

Я хотел было что-то ответить, попросить их выйти с участка моей бабушки и больше не возвращаться, но Себастьян встал между нами с лешим и грозно зашипел. Мы оба опешили.

– Слушай внимательно, юнец! – почти ласково промурчал кот. – Я домовой. И без доли самовлюблённости скажу, что один из образованнейших и опытных в своём роде. Меня прислали следить за тобой. И я, знаешь ли, не из-за большой любви несколько дней пытался пробраться в ваш дом! Ох, как унизительно было всё это время отыгрывать роль глупого дворового кота! А то шоу с птицей? Я ведь настолько вжился в роль, что чуть было не забыл цель своего задания и не раскрылся перед тобой! О боги, какой стыд! Впрочем, это не важно. Моей миссией было следить, а в случае опасности вызывать помощь, – Себастьян поднял лапу и указал на лешего, – для чего на моей шее и висит ошейник, подаренный любимой хозяйкой.

– Опасности? – не обратив внимания на всё остальное, переспросил я. Эта часть показалась мне намного более интригующей и интересной, в особенно если дело касалось меня и моих близких. – И кто тебя прислал? Баба-Яга? Она твоя хозяйка?

– И да, и нет, – отвечал кот. – Она моя хозяйка – это да. Но прислала меня не совсем она. Во всяком случае, не по прямому приказу. Меня прислал Вольган Святославович.

– А это ещё кто такой? – спросил я, всё сильнее запутываясь.

– Вольган – ваш ректор, который мастерски владеет холодным оружием и имеет в своём арсенале невероятно сильные чародейские способности. Он – великий маг.

– От него у меня мурашки по коже, – признался Казимир. В шапке у него теперь появилась новая дырка, в которую он просунул два пальца и смотрел сквозь них.

На некоторое время наступило молчание. Я был благодарен Себастьяну и Казимиру за то, что они не нарушали его, дав мне возможность побыть наедине со своими мыслями.

Это глупо, думал я. Всё это – бред, я не могу им верить. Они пришли к нам домой и начали рассказывать что-то совсем странное. Но даже более странно не то, что начали говорить, а кто. Это начали рассказывать говорящий кот, который представился домовым, и карлик-леший. Разве после такого у меня могут оставаться какие-то сомнения? Вдруг они мне только мерещатся?

Казимир громко чихнул и на меня попали несколько капелек его слюны.

– Проклятая аллергия! – оправдался леший.

– Будь здоров, старина. – Произнёс кот.

Нет, не мерещатся. Они настоящие ровно настолько же, насколько и я сам. В любом случае, поверить мне им мне никто не запрещал, верно? А если я спятил, то и терять мне, выходит, нечего!

– Хорошо-хорошо! – сказал я. – Допустим, я вам верю. Что за опасность, о которой вы говорите? Она реальна?

– Да, очень реальна! Супер-реальна! Скорее всего за тобой... – Казимир вдруг застыл, так и не закончив предложение.

– За мной... – я попытался продолжить мысль, но леший грозно шикнул на меня и продолжил следить за горизонтом.

– Чуешь? – обратился он к коту.

Себастьян поднялся на лапы, его нос зашевелился. Вдруг он выгнул спину и зашипел.

– Они близко!

– Да кто они? О ком вы говорите? – воскликнул я, совершенно не понимая, что происходит. Всё вокруг начало казаться сном, который с каждой секундой становится более запутанным и бессмысленным.

– Вурдалаки, упыри! – просипел Себастьян. – Именно из-за них я несколько дней кручу хвостом рядом с тобой! Вурдалаки идут сюда. Идут сюда за тобой!

– Это миф! – прошептал я, не узнав собственного шёпота. – Легенда. Сказка. Байка. Это всё ложь!

Кот зыркнул на меня с нескрываемым отвращением.

– Как и лешие? Как и говорящие коты? Как и тупые подростки? – на это мне не удалось придумать достойного ответа, а потому я просто слушал кота: – Каз, пока ты шёл сюда...

– Скольких я узрел? – Казимир нахмурился, вспоминая. – Четверо... четверо оторвались от основной группы.

– Что это значит? – спросил я. – Их больше четырёх?

– Теперь мне понятно, по какой причине Вольган послал именно нас и почему задание было названо крайне важным. – Продекларировал кот. – Сколько вурдалаков в основной группе?

– Два десятка. Давненько я таковского не зрел, дружище! – ответил леший. – Уже и не припомнить, когда река Смородина исторгала из себя две дюжины упырей разом. Видать, они сыскали брешь в границе между Явью и Навью.

– Сами бы не нашли, – сообщил Себастьян, – их кто-то направил.

Не знаю, по какой причине, но моё сердце начало биться в разы чаще, будто почувствовав неладное. Мышцы напряглись, а живот скрутило. Я уже начал прикидывать успею ли добежать до туалета, если меня всё-таки ждёт самый худший сценарий.

– Но вурдалаки не ходят днём! – сказал я, вспомнив несколько фильмов, которые мы смотрели с отцом, когда Даша ложилась спать.

– Не ходят, это верно. – Усмехнулся Себастьян. – Скажи им об этом лично, когда они доберутся сюда.

– У тебя есть оружие? – Повернувшись ко мне, произнёс Казимир. – Желательно из свящённой стали.

– Вилка подойдёт? – съязвил я.

– Она благословлена мудрым Перуном? – Казимир надел шапку, при этом здоровенный клок рыжих волос по-прежнему выбивался из-под неё.

– Ч-чего?

Леший уже было открыл рот, чтобы объяснить смысл своей реплики, но не успел. Его глаза расширились от страха. Такое бывает, когда ты понимаешь, что не нащупал в кармане телефон, кошелёк или ключи. Себастьян замер, уставившись мне за спину. Его спина всё сильнее выгибалась, а шерсть медленно становилась дыбом.

– Вы ч-чувствуете их запах. И, должно быть, они не так далеко от меня. – Предположил я. – П-прямо за спиной, д-да?

– Живо за мной! – крикнул леший и, сорвавшись с места, рванулся к калитке. – Быстрее!

Лёгкое дуновение ветерка слегка качнуло цветы, которые росли рядом со столиком. И даже его хватило, чтобы донести до меня отвратительный запах протухших яиц и гнили. Подавив рвотный рефлекс, я скрючился по полам и несколько мгновений тщетно выдыхал из тела отвратительный аромат. И тут за моей спиной раздался тихий предупреждающий рык. А обученный многими фильмами ужасов, оборачиваться я не стал. Рывком спрыгнув со скамейки, я помчался за лешим. Себастьян погнался следом; в три прыжка он преодолел огород, в результате чего я бежал последним. Когда нам удалось нагнать Казимира, умеющего достаточно быстро бегать, мы остановились. Точнее, остановился леший.

– Нет, смыться не поспеем. – Сообщил он. – Задержите их!

– Что? Чем я их задержу? – закричал я, вне себя от ужаса. Сердце громко бухало в груди. Я даже не замечал, как жалобно бубнил: «Боже! Господи! Боже мой! Что же это! Боже, боже!».

А когда я увидел четырёх вурдалаков, стало намного хуже. Кто-то из нормальных людей, быть может, думает, что вурдалаки — это красавцы вампиры из фильмов «Сумерки»? Нет, нет и ещё раз нет! Да сохранит вас Эдгар от встречи с настоящими кровососами.

Это существо выглядело как лысый, сгорбленный человек, передвигающийся на четвереньках. Кожа ссохлась и, как мокрая ткань, облегала ничем не прикрытые кости. В чёрных глазах не было даже намёка на когда-либо существовавшие белки. (Зато злобы и ненависти в них хоть отбавляй!) Во рту торчали неровные ряды переломанных и искорёженных острых зубов, способных оторвать куски плоти и полностью расчленить свою жертву. Из пасти капала тёмная жидкость, похожая на смолу. Пахло от упырей так, словно они испражнились, отравились, умерли, разложились, а затем умерли ещё раз.

Повернув голову в сторону стеклянной витрины магазина, я заметил, что продавщица, как ни в чём не бывало, листает журнал и что-то подписывает ручкой. Первая идея, посетившая меня в ту секунду: забаррикадироваться в нём и вызвать полицию, национальную гвардию, ФСБ, ВВС или хоть кого-нибудь, кто мог нам помочь. Но, чтобы попасть внутрь, потребовалось бы перебраться через четырёх монстров. А они пришли точно не с предложением купить вкусное печенье или горячую кукурузу.

Леший вынул из-за пояса маленький, обоюдоострый кинжал и бросил мне. Я поймал его; однако если бы не хорошие рефлексы и попутный порыв ветра, острое лезвие непременно чиркнуло бы меня по пальцам.

– И что мне с ним делать?

– В носу поковыряй!

С диким, звериным рыком первым в бой ринулся Себастьян. Он решил выиграть для нас немного времени. Кивнув в непонятную сторону, леший начал копаться в льняном мешочке, что висел у него на поясе.

– Ты можешь делать то, что делаешь чуть быстрее? – попросил я, крепко сжав кинжал и попятившись назад.

– А ты можешь завалить четырёх упырей? – рявкнул Казимир.

Я посмотрел на кинжал. Солнце отразилось на стали и обратилось мне в глаза, как бы говоря, что пришло время испачкать её в крови врагов. Я чувствовал, исходящую от лезвия опасность. Кинжал умолял воспользоваться им. Ему хотелось порезать парочку упырей. Я чувствовал, что в любую секунду могу воспользоваться им. Могу помочь.

Нет, я не смогу, вопил я внутри. Не смогу, я не убийца! Это глупо, я сплю. Я умру. Я погибну. Я не могу никого убить и поранить! Никогда, я никогда!.. Я не умею им пользоваться, я же никогда не...

– Сражайся, трус! – со злостью прокричал Казимир. – Почему ты стоишь?

Себастьян громко зашипел. Сегодняшняя битва с воробьём оказалась всего лишь разминкой перед настоящим боем. Но, как бы он не старался привлечь на себя внимание, он мог атаковать только одного вурдалака. Остальные сосредоточились на более сочном призе – на мне. Обходя жертву с трёх сторон, они отвратно рычали и кряхтели, будто в горле у них застрял приставучий кусок застывшей смолы.

Из моей груди вырывалось судорожное дыхание, а лёгкие стали работать как меха. Нужно было что-то сделать, ведь либо меня убьют они, либо страх. От их удушающего зловония голова пошла кругом, но я изо всех сил старался удержаться на ногах.

Как же мне выиграть достаточно времени, думал я. Наконец, в голове вспыхнула лампочка, ознаменовавшая появление новой идеи. Бредовой, но, возможно, действенной.

– Смотрите, мясо! – воскликнул я, указав в противоположную сторону от себя. Не сработало, упыри даже глазами не повели. Судя по всему, выходило, что вурдалаки питаются исключительно свежатиной.

Мне приходилось отходить всё дальше и дальше к забору, огораживающему дачу, а упыри всё не решались напасть. Видимо, острый клинок в моей руке сдерживал их. Они выжидали, опасливо переводя взгляд с острия на меня, притом не переставая злобно рычать.

Вопреки мнению, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами, я вспомнил лишь одно. Единственный момент из детства ярко вспыхнул у меня в памяти. День, когда отец защищал меня от стаи злобных диких псов, загнавших нас в ловушку в одном из стареньких дворов. Тогда он, казалось, не испугался и держался уверенно, гордо, был готов к чему угодно. Отец орал на них, наступал и размахивал руками и ногами. Он ударил несколько собак по морде, а других пнул в бока. Наступал на лапы. И продолжал грозно кричать на них, показывая, что звери связались ни с тем Петербуржцем. В итоге, скуля и корчась, собаки сбежали. И вдруг я понял, что испугался собственного отца: такое страшное впечатление он навёл не только на животных, но и вообще на всех вокруг. Однако, когда он повернулся, на его лице сияла добрая улыбка.

Переведя взгляд на маленький кинжал, я не увидел в нём ничего магического, удивительного или «священного». Как и в тот день, в отце совсем не ощущалось никакой угрозы. До момента, когда пришло время защищать не только себя, но свою семью.

«– Дашка и бабушка!» – вспыхнуло у меня в голове. Они вот-вот должны были вернуться домой, но сейчас им грозит опасность. Я представил, как один из этих упырей вдруг разворачивается и несётся на двух беззащитных людей. Дашка прячется за бабушкой: вопит и плачет, размахивая руками. А бабушка отбивается сумкой. Они обе плачут и молят о помощи, а я смотрю на всё со стороны. Смотрю на то, как упырь своими зубами...

– Нет! – заорал я, перепугав Казимира и озадачив вурдалаков.

На глазах у меня выступили слёзы, а в груди тяжёлой волной вспыхивала и поднималась ярость.

– Не подходите ко мне! Я вооружён и опасен! – закричал я. Заметив, как правый вурдалак готовится к прыжку, я навёл на него кинжал. – Последнюю шкуру спущу!

Краем глаза я заметил, что Казимир достал из мешочка цветочные семена. Они ничем не отличались от тех, что обычно покупают пенсионеры на рынке. Однако и отец, просто вышедший на прогулку, и кинжал, в трясущихся руках подростка, теоретически не представляли угрозы.

«– Он это серьёзно? Я в поту третий раз умываюсь, чтобы он посадил на моей могиле подходящие по случаю цветочки?» – возмутился я.

Но леший сделал нечто иное: рассыпал их вокруг себя и крикнул:

– Эй, лысые уроды! Я тут, идите и возьмите меня!

На двоих это подействовало, а вот третий оказался умнее и остался со мной.

Если выживу, – решил я, – обязательно сделаю пару снимков в Инстаграм с подписью «САМЫЙУМНЫЙВУРДАЛАК».

На миг у меня промелькнул лучик надежды. Ведь даже среди своры злобных псов есть собаки, которые просто хотят отстоять свою территорию и потомство. Да, в тот день нам с отцом не повезло, но может этот упырь из совсем другой стаи. Однако надежда разбилась вдребезги в следующую секунду. В тот момент, перевернувший всю мою жизнь. Вурдалаку надоело ждать. Он кинулся на меня.

В этот раз ноги меня подвели, и мы вдвоём повалились на землю. Несмотря на то, что вурдалак состоял в основном из костей и кожи, веса в нём ничуть не убавилось. Пытаясь сбросить его, я начал кататься по земле, будто хотел потушить невидимый огонь. Клинок со звоном отлетел в сторону, из-за чего право воспользоваться им стало ещё одной проблемой. В конце концов, существо пригвоздило меня к земле. Вурдалак обнажил острые зубы, и я почувствовал запах из его пасти. Представьте себе, как пахнет мусорный контейнер, полный дохлятины и разных пищевых отходов. А теперь умножьте это в четыре раза! От одного этого запаха уже можно было сойти с ума.

Чёрная смоляная жидкость стекала тонкой струйкой по заострённым клыкам, напоминающим сталактиты в пещерах. Несколько капель упало мне на лицо, отчего я поморщился. Жидкость очень сильно жгла.

Вытянув руку, я, преодолевая мучения, всё же попытался дотянуться до кинжала. Три раза он ускользал от меня, оставляя глубокие царапины на пальцах. Кое-как дотянувшись до острия, я схватился за лезвие и рванул кинжал на себя. Острая жгучая боль ударила по руке, как будто змеиный яд за долю секунды распространился от глубокого пореза на ладони к предплечью. Сквозь заволакивающую красную пелену слёз и пыли я видел перед собой морду упыря. Наконец мне удалось перевернуть кинжал так, чтобы его рукоять лежала на ладони. Покрывшаяся кровью и потом ладонь не сразу смогла крепко сжать клинок, но со второй попытки он перестал выскальзывать.

Я приложил всю силу и нанёс удар, когда зубы вурдалака почти что касались моего лица. Я чувствовал его гнилое дыхание, которое на секунду прервалось, когда кинжал угадил ему в бок. Кинжал вошёл в плоть по рукоять.

– Приятного аппетита, гадина! – прохрипел я, а после рывком поднялся, скинув с себя вурдалака. Он упал на землю и попытался встать, но я подсёк его и начал один за другим наносить сильные, быстрые удары в неприкрытую грудь. Раз за разом. Удар за ударом. Упырь получил восемь или девять ран, прежде чем моя рука обессилила и поток адреналина иссяк. Напоследок монстр издал кряхтящий-всхлипывающий звук и затих. Чёрная слизь перепачкала мне всю одежду и обувь.

Но самым ужасным было далеко не это. Я с отвращением осознавал, что мне понравилось наносить удары: моё лицо во время кровопролития сияло счастьем и блаженством, я улыбался. Я чувствовал силу. Ту силу, которую ощущаешь лишь единожды. В те моменты, когда тебе угрожает смерть. Именно в эти секунды все органы и части тела решают отдаться на максимум. Но кроме силы я чувствовал азарт и власть. Власть, с которой ты забираешь жизнь (пусть даже уже фактически мёртвого) словно Бог, и азарт, с которым ты не можешь остановиться. Удар. Раз за разом.

С силой отбросив клинок в сторону, я решил не задумываться об остальных вурдалаках. Видите ли, тогда я не мог здраво рассуждать, а потому думал, что если упырь мёртв, то миссия выполнена. Зрение сфокусировалось на трёх вещах: на собственной крови на ручке кинжала, на трупе вурдалака, и на мне, лежащего под ослепительным солнцем.

Лёжа и смотря в голубое небо, я наблюдал за тем, как медленно движутся облака. Мы с сестрой часто ложились на траву и искали там разные причудливые формы, как делают в большинстве дешёвых мюзиклов. Однако сейчас я не видел ничего кроме бесформенных белых пятен, напоминающих молоко. Но вот одно облако как будто начало что-то вырисовывать. Кажется, это был топор. А ещё одно облако походило на корабль. Нет, скорее, круизный катер. Третье облако вырисовало в небе дракона с тремя головами, склонившегося над мостом. А четвёртое... а четвёртым я не интересовался.

Через пару минут я всё-таки попытался сесть.

– Дьявол! – заорал я. – ЧЁРТ! До чего же больно!

Спина взорвалась дикой болью, поэтому мне пришла в голову мысль, что я сломал лопатку или позвоночник. Все руки и ноги покрылись маленькими порезами, синяками и дорожной пылью.

Оглядевшись по сторонам, я увидел Себастьяна, расправившегося со своим врагом с особой жестокостью. После победы он мирно очищал когти от остатков вурдалака. От одной этой картины меня стошнило, а потом ещё раз, при виде собственной блевотины.

Казимир же, в свою очередь, самостоятельно завалил сразу двух вурдалаков. Точнее, он утопил их. Утопил в стене из палок, листвы и кустов, которые выросли в каменном грунте за несколько секунд. Леший еле заметно улыбался и тяжело, надрывисто дышал, наблюдая за своим творением из упырей «на палочке».

Взглянув наконец на свою окровавленную руку, я увидел, что с ней стало. Убийство вурдалака принесло мне не только сладкую победу, но и глубокое (то есть, очень глубокое) ножевое ранение, в которое проникла слизь упыря. Кровь текла быстро, но боли я не чувствовал. Лишь небольшое жжение, напоминающее чесотку. Глаза заволокло лёгким сероватым туманом. Начали быстро возникать чёрные точечки, словно налетавшие из ни откуда мухи. Я пытался отогнать их, но они не уходили. Я пытался говорить, но рот не открывался.

Когда же ко мне подбежал Казимир в его глазах я, кажется, заметил сожаление и вину.

– Ох, нет, нет! Этого не может быть! Как я сглупил! Что же я наделал?

Себастьян медленно подошёл к нам и посмотрел на меня сверху вниз.

Кот. Казимир. Вурдалак. Трупы. Магазин. Кинжал. Кровь. Слизь. Телефон. Отец. Всё смешалось у меня в голове, в ушах зазвенело.

Теперь сверху на меня смотрел какой-то рыжий бомж и дворовый кот и я уже точно не знал, кто из них говорил со мной.

– Ты не виноват. – Заговорил я в неопределённую сторону. – Мне бы водички и...

Я снова попытался встать. Удивительно, но у меня даже получилось продержаться в полуприсяде несколько секунд. После чего в глазах резко стемнело, и я упал, хорошенько приложившись головой о гравий.