LUNE

Asking Alexandria — Hopelessly Hopeful
Boy Epic — Scars
Adam Lambert — Runnin'

После того, как белая снежинка, за которой я следила глазами на протяжении всего её полёта опустилась на белое полотно, поняла, насколько коротка холостая жизнь: сначала ты паришь одна, а после смешиваешься с другими. Вот когда создаёшь семью происходит примерно тоже самое — вы единое целое, неразделимый белый шар снега. Чего стоит одна снежинка? Вы знаете? А я знаю, что шара может и не выйти без одной маленькой снежинки. Семьи тоже может не быть или она может разрушиться, если не будет одного единственного человека. Кэти была частью моей семьи.

      Горячая слеза упала на тыльную сторону моей ладони. Я в своей комнате, в полнейшей и беспросветной темноте, сижу на кровати, смотря в одну точку и пытаюсь вспомнить, когда всё стало так плохо. Три месяца назад я видела её в последний раз, и никогда не подумала бы, что, возможно, больше никогда не увижу. Её тёплую улыбку, тонкий голос с крепкие объятия, когда я нуждалась в чьей-то помощи. Я всегда знала, что она придет, но я тогда не пришла… Я пила в ночь её исчезновения, за что никогда себя не прощу.

      В глубине души что-то больно укололо — это совесть отчнулась от вечной спячки и пришла мучить меня своим присутствием. Сколько живу, завидую людям, которые со временем от неё избавились.

      Я потеряла сон около двух суток назад. Мне казалось, что я потеряю и рассудок после того телефонного звонка. Сегодня Рождество, но оно испортилось так сильно, как не портились мои дни рождения, которые я встречала одна, в основном. Родители уехали с Джейсом, приедут либо к ночи, либо их не будет вообще, ведь отсюда до соседнего города слишком далеко, чтобы успеть вернуться, а пробыть им там просто необходимо. Так уж вышло, что отец у меня юрист, и его срочно вызвали туда, где нашли труп, чтобы уладить пару дел. Брат не смог упустить из виду ту деталь, что его не будет рядом, поэтому поставил отца перед фактом, что поедет и точка. А мама… А что мама? Она за сына переживает, вот и навязалась. Наверняка, возникает вопрос, почему же я осталась дома? А всё потому, что этот человек, которого нашли в Хантингтоне — Трэйси Брукс. 
Глупо сейчас объяснять, в каком я состоянии последние сутки, ведь дело вовсе не в самочувствии, а в предчувствии опасности. Мой рассудок хотел бы отторгнуть любые картинки, которые рисовало сознание, но не сделал этого, ведь информация, которую я получила, не ложная. Поэтому нет даже смысла устранять сорняки паники, которые проросли в моей голове и отпустили корешки в трясущиеся кончики пальцев. Тридцать четыре часа я употребляю дозу успокоительного вместо пищи. Под глазами мешки растянулись настолько, что превратили меня в сплошное бледное, потерянное существо, что тупо металось с места на место, но никак не могло найти успокоение даже в собственной голове, что уж говорить о диване в углу дома? Я как собака без хозяина, как гребанная пустышка, что без толку… Боже, мне нужно остановить это безумие и прекратить загонять себя под плинтус…

      Нет, я ненавидела Брукс не настолько, чтобы так слепо игнорировать её смерть. Да и осталась я тоже не по своей инициативе: грохнулась в обморок, а после меня трясло как собаку на морозе, вот и врач категорически запретил мне покидать отчий дом, пока состояние не нормализуется. Честно сказать, туда я рвалась не особо, но и закрывать глаза, пусть даже на Трэйси, я не могла. Тем более, что все мы — люди, и нам свойственно ошибаться. Да и имеет ли всё это значение, когда она мертва?

      Трогаю рукой свой лоб и не пойму: то ли температура подскочила, то ли просто дурно. Голова гудит, а Кэрри с Тэо обрывают мне телефон. Они знают. Я не могу говорить с ними сейчас, поскольку страх, что следующей находкой полиции может быть… Нет! Не хочу, черт дери, думать об этом! Но с каждым гребанным днём я теряю всякую надежду.

      Октябрь сменился ноябрем и постепенно перетек в декабрь; январь подкрался лисой. С середины месяца на улицах лежал снег, а происшествий, связанных с волками аномальных габаритов, существенно поуменшилось раза в два. Пока трагического ничего не было (не считая, конечно, Брукс) — так, пара нападений, царапин и побоев, но ни слова о «зверской» активности.

      — Ты в порядке? — последний человек, чей голос я ожидала услышать, неожиданно мне позвонил. Сказать, что я удивилась, значит не сказать ничего. Хотя, в свете последних событий, меня мало чем можно удивить. Я всегда боюсь худшего исхода.

      — Это не моя трагедия, Дин,— вздыхая падаю на кровать. Слёзы вновь хлынули из глаз и я заставила себя замолчать, чтобы, упаси Всевышний, лишний раз не вслипнуть.

      — Ты не впорядке, Джейн,— констатирует он.— Мне стоит приехать и забрать тебя.

      — Опять жажда приключений?

      — Оставь свой сарказм, Картер. Я знаю, что ты одна на Рождество.

      Я перевожу глаза на снегопад за окном. Белые хлопья падают медленно, грациозно и мучительно красиво. Ничего красивее в жизни не видела: вспышки молнии, дождь, солнце, ураганы… Моя бабушка называла погоду — настроением неба: солнце вышло из-за облаков, а значит небо смеётся. В детстве я долго фантазировала на эту тему. Если начнется дождь — небо плачет, если ураган — оно сердито, а если молнии — просто в ярости. А сейчас небо заморозило свои слёзы, превратив их в прекрасные снежные узоры на моём окне. Что же, пусть идёт снег!

      — У меня планы на сегодняшнюю ночь, поэтому можешь не волноваться за меня,— закрываю глаза, практически проваливаясь в сон, но его голос заставил меня мгновенно пробудиться.

      — Нам нужно поговорить.

      — Знаю, но не по телефону.

      — Когда мы можем встретиться?

      — Мне нужна будет твоя помощь кое в чём, если согласишься. Тогда и поговорим.

      Диалог завис в молчаливом напряжении. Понимаю, он хотел сказать ещё что-то, но предпочел оставить меня со своими мыслями наедине.

      Рождество я провела в гордом и скудном одиночестве, не имея понятия, как дальше жить и переодически добивая себя воспоминаниями о прошлом. Когда мне не с кем было встречать праздники, а родители разъезжались по очередным деловым поездкам, приглашая с собой обоих детей, Кэти хватала меня за руку и тащила в свой дом. Толку в семейной вылазке не было, ведь мама и папа даже по праздникам заняты работой, а брат — девушками. Ну, или любым другим непыльным дельцем, только не младшей сестрёнкой, ведь ему нет дела до меня, как не прискорбно. А Мистер и Миссис Миллеры были для меня как вторая семья. Сердце до сих пор разрывается от мысли, что сегодня они одни. Мисс Сэйди опять приготовит фирменные блюда, а её муж нервно будет подглядывать в окно с винстоном в зубах. Боюсь, что он никогда от него не отойдет, ведь мы все потеряли надежду на лучшее. Оба человека до того сильны морально, что каждый день ждали. Честно, я сама иногда думаю, что сил моих не хватит. Поэтому, возможно слегка противясь всякому этикету, я позвонила в дверь дома Миллеров около девяти часов вечера, а когда та распахнулась, мне не оставалось ничего, как поздравить их с Рождеством. Все мы переживаем тяжёлые времена, но если поддерживать друг друга, то, возможно, боль немного поутихнет. Миссис Миллер зарыдала на моём плече в тот день, а потом я помогла им приготовить оставшиеся блюда. Вечер прошел очень печально, но всё было тихо и так… по-семейному что-ли. Я завидовала Кэти в этом плане, ведь её семья — просто золотые люди. Почти все. После мне даже предложили остаться на ночь, чего я решила не делать, ведь было ещё кое-что, что нужно было уладить.
На следующее утро, когда Дин заехал за мной на своей машине, папа наблюдал за каждым его действием с порога нашего дома. Взгляд его не покидал нас до того момента, пока ровер Фостера не скрылся с его поля зрения.

      — Я не нравлюсь твоему отцу,— замечает он через две минуты, когда мы выехали на трассу.

      — Ему никто не нравится,— спокойно объяснила я.— Клянусь, он не помышляет размазать тебя по стенке, просто, учитывая недавние события, не доверяет людям вообще.

      Когда авто заехало на стоянку возле старого дома, вокруг было практически пусто. Только лишь птицы изредка издавали звуки, а меня трясло, прямо как воробушка.

      Мы приехали очень рано, как обычно заезжала сюда я на своей машине. Дин очень любезно подвёз меня. Странно, что он не уехал со своей семьёй в Юту, ведь там, если верить его рассказам, сосредоточены всё корни Фостеров.

Он начал рассматривать меня с головы до пят, ровно до того момента, пока не заметил кольцо на моём пальце.

      — Откуда это у тебя?! — глаза парня были непривычно большими, как блюдца. И тут в них мелькает нечто большее, чем просто любопытство — там проскакивают оттенки паники.

      Паника. Фостер вообще умеет паниковать? Как по мне, так он спокоен как удав в большинстве жизненных ситуаций. Даже будучи на волоске, он держит себя в узде. Как кого-то могла испугать обычная безделушка? Может, у него какая-нибудь редкая фобия? Типа боязни серебра?

      — Это просто кольцо,— резко вырываю руку.— Оно у меня от бабушки.

      Такое чувство, будто его удивляет во мне каждая деталь. Шатена совсем не останавливает мой тон, он продолжает свой допрос:

      — Как звали твою бабушку, Джейн? — интересуется с напором.

Я начинаю закипать.

      — Да какое тебе, нахрен, дело?

      — Картер, просто назови имя!

      Тишина после оглушительного рыка. Причем, я никогда бы не подумала, что люди, пускай даже злые, могут издавать подобные звуки. Он не кричал на меня, даже голоса не повысил, но этот скрежет зубов… Я где-то это уже слышала, и звук этот, точно помню, мне не понравился.

      — Её звали Эстер. Эстер Грин.

      Дин осел на сидении.

Напряжение повисло между нами, пока тот зажёг одну сигарету, после чего нервно начал щёлкать зажигалкой. Мой отец курил, так что я привыкла к никотину, ничуть не обижаясь на новоиспечённого друга. Нервничает, ну и пускай выпустит пар, главное, чтобы не начал истерить, как мгновение назад.

      — Не может этого быть,— смотря в одну точку произносит юноша, обращаясь скорее к самому себе, нежели ко мне. Или, возможно, даже к небу, но это не точно.

      — Мою бабушку не могут звать Эстер или ты как-то негативно относишься к Фамилии Грин? — подняла бровь, добавив раздражительную интонацию.

      — И давно у тебя кольцо? — чувствую, как задерживает дыхание, водит пальцами по рулю, стараясь делать вид, будто его интересует это лишь от части. Но пятое чувство подсказывает, что чем дольше я молчу, тем больше он заводится, гневно глядя вперёд. Мне даже интересно почему его глаза так ярко загорелись, будто он только что потянул за нужный рычаг и получил необходимую ему информацию.

      Мне пришлось долго и нудно объяснять, почему я его ношу. То что это семейная реликвия, её я не рискну снять со своего пальца, так как она дорога мне, как память, которую я однажды потеряла. После грустной истории мне пришлось буквально направить Фостера домой, поскольку тот желал сопроводить меня. Благо, Дин парень понимающий намёки. Всё, о чем он попросил — позвонить, когда я закончу дела. Затем мне пришлось объяснить тоже самое и маме, которая, увидев моё отсутствие, начала нервничать.

      — Пойду на ревизию.

      — Зачем?

      — Уверена, у бабули Эстер есть куча всяких прикольных вещей на чердаке,— я пожала плечами, зная, что никто этого не увидит. Знакос под дурочку всегда работает, это не вызывает подозрений у родителей. Хотя я не удивлюсь, если моя семейка давно считает меня слабоумной.

      Всё равно здесь целый день киснуть, а перебирать старые вещи всегда интересно. 

      Эстер я едва ли помнила. Она была рыжей, как я. Ей было около шестидесяти, когда она скончалась, а мой отец был младшим сыном в семье. Я ничего не знала о папиных братьях, их не было на похоронах и вообще они не интересовались нами. Поэтому всё, чем я могла воспользоваться, дабы изучить семейное древо — это старые фотоальбомы и картины на стенах.

      Рассматривая одно из этих фото я вдруг увидела, что рядом с бабулей стоит волк ненормальных размеров, но не понимала, какого лешего? То есть, она вообще не беспокоилась о том, что тот мог дважды клацнуть зубами и переварить как её, так и фотографа? Первой мыслью было наличие фотошопа на фотографии, но быстро перевернув старый снимок, я увидела, что датируется он 1956-м годом. Моя челюсть отвисла в удивлении.

      — Мамочки!

Но мама была достаточно далеко, чтобы не услышать меня: если быть точнее, то где-то в паре километров. 

Не знаю, какую историю хранит этот старый дом, почему его ещё не продали или не снесли, но что-то здесь явно не чисто. Рядом с датой ютилась небольшая надпись:«Из пламени в стремглав в воду — ты всегда любила крайности, Эстер», а снизу два слова, которые заставили меня в шоке уставиться на фотографию — Ричард Фостер.

      Фостер. Фостер. Фостер…

      Призраки прошлого одолели мой разум в ту секунду, когда отголоски памяти молнией ударили в голову:«Откуда у тебя это кольцо, Джейн?», я закрываю глаза, стараясь держать себя в руках, но руки предательски трясутся. «Я не нравлюсь твоему отцу», вдох-выдох. Слишком много информации, запредельное количество потрясений. Моя психика может не выдержать...

      Первый предмет, который попался в порыве гнева и страха, к сожалению, оказался старой книгой, которую я заметила уже после броска в противоположную стену. Сама того не ведая, не контролируя себя, я рачком подползла к ней, а потом тут же отпрянула, как от огня. Книга о существах обитающих среди людей, в которой описаны: эльфы, лесные нимфы, оборотни, феи и прочая сказочная приблуда. Я её знаю, читала в детстве на ряду с литературой типа «Том Сойер», и ненароком вспомнила «Сумерки», которые пару лет назад пожирала глазами, отметив, что про вампиров тут нет ни строки. Мистика. Раньше мне казалось это игрой — книги про таинственных лесных существ, но, как оказалось, играли взрослые, а не дети…

      — Нашла что-нибудь интересное?— мама приподняла бровь и слегка улыбнулась мне. Я закусила губу и сжала лямку рюкзака, переступая порог дома.

      — Неа,— махнула головой в отрицательном жесте.— Полно старых шкатулок, писем и прочего... К слову, можно мне забрать парочку вещей?

      — Зачем они тебе?— нахмурилась она.— Если память не обманывает, в последний раз ты пожаловалась на слой древней,— она показала в воздухе кавычки.— пыли.

      — Ну-у,— протянула я.— Сейчас моё мнение слегка изменилось. Ничего необычного, мам.

      — Уверена? — повела бровью, скрестив руки на груди.
Сердце забилось быстрее. Она что-то знает? Бред, ничего ей неизвестно. Мне нечего бояться, ведь я была в доме одна. Дыши, Картер. Дыши, маленькая, глупая девчонка!

      — Я просто хотела остаться на ночь там, но боюсь, что в том доме нет отопления. Хотя, там очень много старых фотографий, но понадобится вечность, чтобы пересмотреть все. Если бы ты только...

      — Исключено! Твой отец будет в бешенстве.

      — Я никуда не выйду, клянусь. Просто,— я рвано выдохнула.— Мне не хватает бабушки Эстер, и...

      По лицу Анны можно было понять, что я почти разрушила её оборонительную стену. Я хорошо знаю свою маму — она добра, как ангел. Хоть раз в жизни, но мне действительно нужно воспользоваться этой её маленькой слабостью, пускай совесть и будет грызть меня за это до скончания веков. Я должна, чёрт побери, узнать, что творится в этом доме. Мне необходимо знать, какое отношение внук Ричарда Фостера имеет к моей бабушке и какое отношение Дин Фостер имеет ко мне. Но резко мама в лице изменилась: надулась, покраснела и серые глаза стали какие-то аномально-огромные.

      — Джейн Эсми Картер, ты никуда не уйдёшь этой ночью и точка. Марш в свою комнату, и не пытайся более давить на жалость!

      Я быстро капитулировала, выставив перед собою руки, и сделала, что приказали. В таком её состоянии, спорить с мамой себе дороже. Проходя мимо комнаты Джейса я поднесла кулак, надеясь, что хватит смелости постучаться, но смелость никогда не была моим коньком, и я прошла мимо.

      Фобии — это маленькие кровопийцы, что живут внутри каждого из нас. Многие говорят, что испытывать страх — нормально, но никто из них никогда не оставался с ними один на один. Что способно изменить одно такое столкновение? Я никогда не боялась жить в одиночку, но меня пугала перспектива потерять близкого, потому что я чувствую, будто теряю брата.

      Вопреки всем маминым запретам, я все же захватила парочку вещей из дома на окраине леса: пару книг, два фотоальбома и несколько писем, что нашла в ящике стола. Знаю, такая ревизия — это по-сути вторжение в личную жизнь Эстер, но она не дала мне выбора, оставив за собою столько тайн. Хотя, я взяла только записки с пометкой «Р. Фостер». Вскрыв первую, удивляясь поддатливости старой бумаги, я начала читать:

      «Дорогая Эстер,
Ещё никогда письмо не давалось мне с таким трудом. Подобрать слова, чтобы описать, как сильно я сожалею, что ты отказалась выдвинуться со мной в Бразилию. Знаю, недавно Бэнджамин надел тебе кольцо на палец, и ты даже ответила ему согласием, с чем я тебя поздравляю, хотя я не могу себе простить, что нахожусь не на его месте…»

      — Ого,— всё, что смогла выдавить из себя я, пока строка вела меня вниз, а затем и на обратную сторону. Видимо, Ричард был одним из немногих мужчин, кому бабуля дала надежду.

Моё внимание привлек абзац, находящийся практически в конце письма:

      «Сожги его, как только прочитаешь. Запомни мои слова и постарайся не выкидывать меня из своей жизни так скоропостижно. Но если в Ча́рлстоне хоть кто-то что-то заподозрит… Худшим исходом — тебя может обнаружить один из членов круга, и тогда ты подвергнешься опасности. Знаю, она тебя ещё никогда не пугала. Дорогая Эстер, ты всегда любила крайности: из пламени в воду, а из воды в пламя».

      Член круга? О каком, мать его, круге идёт речь? Самое странное, что слово это мне знакомо. Я не могу достать это воспоминание из своей головы, но знаю, что оно спрятано где-то глубоко.

      У Эстер Грин была насыщенная жизнь. Некоторые из современных мужчин даже слов-то таких красивых не знают, а этот Ричард… Ох, Бразилия… Отец Дина ведь родился в Бразилии, а значит его дед возвращался в этот штат, если их семья всё же переехала в Бруклин после. Боже, как всё запутанно. Я едва ли помню собственное имя, после прочитанного ранее.

Я бы и продолжила читать дальше, но у меня всё же есть одно незаконченное дельце.

      — Джейс,— стучу я.— Открой дверь, нам нужно поговорить,— но ответом мне послужила тишина.— Джейс, пожалуйста.

      — Проваливай! — резко крикнули изнутри.— Не хочу никого видеть.

      — Я волнуюсь за тебя,— хрипло, поскольку к горлу подкатил ком.

      — Мне плевать. Убирайся! — он явно был в истерике. Я не должна придавать его словам большое значение и уж точно не должна позволять его слепой злости задеть меня, но не могу. Каждый раз мы ссоримся, а ведь я не разговаривала с ним с момента пропажи Кэт. Джейс закрылся от меня, соорудил стену и окружил её ровом из крокодилов с колючей проволокой. Мой брат не хочет меня видеть, а я не понимаю, почему всегда, когда хочу помочь, он отталкивает меня. Считанные разы Джейс проявлял сострадание, заботился или защищал, я же всегда это делала, при первой свободной возможности.

      Спустя пару дней прошли похороны. Описывать этот кошмар для родителей Брукс я не стану, поскольку самой до слёз тошно от всех этих историй с аномальными животными, постоянными походами к шерифу и вечной мистики, что царит в Ча́рлстоне ещё с момента его основания. Люди выдумали целую кучу легенд, а легендарную, сказочную приблуду стали обвинять в своих проблемах. Так бы я подумала ещё пару месяцев назад, но теперь понимаю, что всё, что происходит — происходит не случайно. За собой начала замечать лишь то, что я начала скучать даже по выскочке Трэйси Брукс. Родители девочки не могли позволить нам увидеть, в каком состоянии было тело их дочери, поэтому закрыли крышку гроба. Если исходить из того, какие лица были у членов моей семьи после поездки в Хантингтон, можно понять, что этот некто, именуемый Зверем, изуродовал свою добычу. Я была в ужасе всё это время, а брат калечил свою душу и мою своим поведением. Я прощала, понимая, что он переживает худшие времена, что для его психики это огромный стресс. Я жила в постоянном страхе, каждую ночь просыпаясь от кровавых кошмаров, а после вспоминала слова шерифа о том, что под прицелом могу оказаться как я, так и мой брат. Про друзей молчу, ведь спустя некоторое время, когда я вернулась в школу, Кэрри отвернулась от меня, делая вид, что знать не знает, кто такая Джейн Картер. Теодор попросту на глаза не попадался, а как замечал меня на расстоянии, так сразу ретировался. Я осталась совершенно одна, но получала постоянную поддержку от Дина.

      Естественно, без пройденных этапов не обошлось и мне пришлось вновь столкнуться лицом к лицу с обидчиками. Тут я и узнала, почему люди стали меня бояться и обходить десятой дорогой: на всю школу пустили слух, будто я — ведьма. Странно, да? Адекватные люди бы не поверили, но только не стайка стервятников, объеденная общим мнением. Даже в доказательство моей вины они предъявили, мол, рыжих в древности сжигали без суда и следствия, поскольку считали, будто те причастны к магии. Потом говорили, что глаза у меня странные: большие и чёрные с огромными ресницами, что напоминают пауков, и вообще — лучше бы другие в них не смотрели, нето обратятся на каких-нибудь ползучих тварей. Казалось бы, ребячество да и только, но вдумайтесь: мои друзья — больше не друзья, за стол во время ланча ко мне никто не подсаживается и даже некоторые учителя стали несколько странно ко мне относиться. И это двадцать первый век, культурный штат, где всё кишит технологиями, но… Видимо, от древности мы не настолько далеко ушли.

      — Как поживаешь, Джейди? — возвращаясь со школы домой, я не случайно наткнулась на Эрика и его тачку. Вокруг ни души, а у Хартлесса глаза блестят опасно, гевно и мстительно.

      — Эрик.

      — Удивительно, что ты всё ещё не за решеткой,— разразился смехом, прокручивая в руке ключи от машины.— Видимо, шериф Мэйс так и не увидел в тебе преступницу.

      — Чего ты хочешь? — я старалась придать голосу уверенности, а сама силой сжимала книги в своих руках. Хартлесс всегда был способен на многое в отношении других людей: исключениями не были и изнасилования, о которых молчали, и побои, шантаж… Он отличился тем, что никогда не попадался и делал всё возможное для того, чтобы продлить свою удачу.

      — Она ещё спрашивает, чего мне нужно! — воскликнул он и дёрнул меня на себя. От внезапно накатившего отвращения я отшатнулась в обратную сторону.— Какая же ты всё-таки фригидная. Планируешь так и сдохнуть девственницей, да?

      Я ничего не говорила, козырь из своего рукава доставать в такие моменты попросту опасно.

      — Зачем ты здесь, Эрик?

      — За справедливостью. Видишь ли, может, прямых доказательств твоего причастия к убийству Трэйси нету, но…— Хартлесс стоит слишком близко и проводит по моей щеке своим острейшим кольцом. Я чувствую, как из свежей раны потихоньку бежит кровь, но не издаю ни звука, а лишь тщетно пытаюсь вырваться из стальной хватки. Меня здесь никто не услышит. Рядом лес, а нас окружает лишь его старенький пикап, ни смотря на то, что сам Эрик ездит на спорт-каре.— Я же знаю, маленькая дрянь, что ты зуб точила на Трэйси,— он опрокинул меня на землю и я больно ударилась затылком.

      Он хочет повесить на меня смерть Трэйси Брукс. Вот уж не думала, что когда либо это случится и у Эрика поедет крыша.

      — Ты просто безумен,— он поднимает меня, схватив за ворот рубашки, чтобы его лицо было на уровне с моим.

      — Нет, я избавляюсь от свидетеля своих преступлений и вешаю очередное на Зверя, — и тут до меня дошло — он хочет расправы надо мной. Полнейшей и вседозволенной.— Сейчас я разберусь с тобой раз и навсегда, никто не узнает, кто обидел невинную, маленькую Джейди,— и тут он резко прижимается своими губами к моим, а я чувствую, как тошнота подкатывает к горлу. Бороться не выходит, просто нету сил, хотя я старалась, вкладывая последние доли. Эрик отстраняется, когда видит, как я — слабая и поверженная — бездействую и уже практически не дышу от его напора.— Всегда мечтал это сделать,— он проводит пальцем по линии амура.— Красивые губы, жаль, что после того, как я закончу их уже никто и никогда не сможет поцеловать...— слышу, как что-то щёлкнуло, вижу пистолет, дуло которого приставили к моей груди.— Если не волки, то кто-то из здешних обитателей обязательно полакомится тобой…

      Я почти теряю сознание, когда слышу оглушительный, звериный рев, доносящийся из леса. Эрик оборачивается, а я, не удержав равновесия, падаю на землю и теперь обзор открывается только снизу. Закрываю глаза на несколько минут — веки наливаются свинцовой тяжестью, пытаюсь отползти, но тело не поддается. Вновь прихожу в себя, и действительно вижу громадного чёрного волка с изумрудными глазами. Он схватил бездыханного Хартлесса за ногу и поволок в глубь леса. Понимала, что пёс вернётся, и что следующей буду я. Но моё сознание отказывает, а боль медленно переходит в болевой шок, из-за которого тошнит. Я не могу шевелить конечностями. Никогда бы не подумала, что именно так всё закончится… Когда я прихожу в себя во второй раз, прямо надо мной возвышается царь лесов Виргинии. Он огромен и красив, и собирается добить меня… А потом я сдалась. Этот «прекрасный» ублюдок уничтожил Трэйси, Кэт и даже Эрика. Теперь у него в списке появится ещё одна галочка.

      Нечто холодное и лёгкое опускается на моё тело, снежинки застыли на ресницах и растаяли на щеках. Так всё и должно было случиться. Пусть идёт снег…