18. Лечение
На следующий день Ники понял почему Тимур так остро отреагировал на то, что Главный Врач узнала о его исчезновении. Оказалось, что в изоляторе есть правило, о котором мало кто из детей знает просто потому, что нарушать его не приходило никому в голову. По крайней мере тем ребятам, с которыми Никанор встречался в парке. Запрещалось удаляться от главного корпуса дальше, чем на шесть тысяч километров и пребывать в этой зоне больше, чем трое суток. Оказывается, уникальный идентификатор с микрочипа, вживленного каждому человеку в шейный позвонок ещё при рождении, считывался и записывался в память наблюдательной системы каждый раз, когда ребенок проходил определенные контрольные точки. Незаметные микро шпионы были повсюду, и внутри зданий, и снаружи, и рядом с ними. Это было единственное, что Тимур смог рассказать другу, когда они встретились во время завтрака. Черноволосый мальчик выглядел непривычно умиротворённым, спокойным, не навязывался Никанору и зачарованно бродил по помещениям, разглядывая листья на лианах растений, свисающих с потолка.
— А ты знаешь..., — не оборачиваясь сказал мальчик, стоящему рядом с ним Ники, — каждая травинка, каждый листик и веточка хранят какую-то информацию... — он повернулся и с неестественной улыбкой добавил, — это ли не чудо?
— Эй, Тим, — прикусив губу сказал Никанор, — ты в порядке?
— Со мной всё, — мальчик сделал ударение на слове «всё» точно так же, как день назад это сделала Главный Врач, услышав про исчезновение Тимура, — в порядке. В полном порядке.
— Хорошо, — похлопал Ники товарища по плечу и добавил, — друг. Хорошо.
Следующие несколько недель в Раю всё шло своим чередом. Раз в неделю принять лекарства, погулять в лесу, сходить на озеро, поиграть с другими детьми и взрослыми. Никанор лежал у водоёма на шелковистой траве, закинув ногу на ногу, и слушал ласкающее слух пение птиц. Голубое небо было рассечено несколькими белыми полосками-перьями. Если вглядеться высь, можно разглядеть легкую дымку, туман, который спасает этот райский уголок от палящего солнца. У плеча мальчика появилась крупная, почти с его ладонь бабочка и он ласково посмотрел на это пёстрое насекомое, для которого, наверное, время течёт совершенно иначе. Один день для бабочки — это вся её жизнь, вся жизнь — это один день. Никаких мыслей о далёком будущем, о вкладе в развитие мира, о научных прорывах...
Проводив бабочку взглядом, Никанор снова уставился в небо. Ему вдруг показалось, что всё небо закрыла огромная черная туча, которая вот-вот начнёт хлестать мир острыми, смертельно опасными молниями, стремясь уничтожить на земле всё, вплоть до самой мелкой частички. Зажмурившись от испуга, мальчик через мгновение открыл глаза и не обнаружил на небе никаких признаков облачности, всё было как прежде. «Блажен кто вегует» — внезапно услышал Ники чей-то голос и резко вскочил. Он обернулся, кусты слегка шевельнулись. «Эй» — неуверенно произнёс мальчик и подошел ближе, но никого за ветками не обнаружил. Видимо, птичка пролетела и затронула листву. Вернувшись к тому месту, где он только что спокойно лежал, Никанор задумчиво сосредоточил взгляд на водной глади озера. Кажется, этот голос, гнусавый и противный, от которого по телу бегут мурашки, он уже где-то слышал. Не так ли разговаривал главный учитель в школе для великих? Он что, теперь тоже тут живёт? Прикусив щеку, мальчик постарался придать воспоминаниям более четкий и ясный образ, но ничего не выходило. Ладно, если не получается, значит и не надо, легко отмахнулся от неудачной попытки мальчик.
Подул лёгкий ветерок, Ники оделся и пошел к Маме. Сегодня они собирались поиграть в загадки, а это было очень-очень весело. Так же весело, как что-то в его более раннем детстве, только он никак не мог вспомнить, что именно. Наверное, занятия физкультурой в большом помещении с такой же зеленой, как здесь, но менее приятной на ощупь, травой. Пока Никанор шёл по извилистой тропинке от озера, похлопывая деревья по толстой коре, он пытался понять, что могло заставить Тимура пойти так далеко в парк. Конечно, иногда было интересно посмотреть, что находится дальше, но Главный Врач говорила, что там точно такой же лес с озёрами, как и здесь, так что ходить туда смысла нет. А как можно не доверять Маме? Она заботится обо всех детях и взрослых, придумывает новые игры, новые блюда, разрешает гулять сколько хочется и ночевать на улице в своих шалашах. Ники помотал головой, отгоняя от себя неприятные сомнения — в Раю не может быть плохо. «Блажен, кто вегует» — снова раздалось будто бы совсем рядом. Мальчик замер и, испуганно скосив глаза, медленно обернулся. За спиной не было никого. На лбу появилась капелька пота и Ники, крепко прижав ладонь, вытер её. Он резко тряхнул головой и рванулся вперёд, устремившись к главному зданию.
Когда Никанор, запыхавшись, вбежал в холл главного корпуса, там было пусто. Не было разноцветного платка Главного Врача, весело выглядывающего из-за стойки и не было кричащих, гоняющихся друг за дружкой детей и лишь растения тихонько, в такт слышимой только им музыке, покачивали листьями. «Мама!» — крикнул он, но услышал гулкое эхо, метнувшееся от одной стены к другой. Озадаченно оглядывая помещение, Ники зашел за стойку и присел на миниатюрную скамеечку. Крепко обхватив руками торчащие коленки, он скривился и тяжело, скучающе вздохнул. «Ладно, — подумал он, — надо просто поискать себе другое веселье».
Через две недели после интенсивного лечения, Тимур продолжил ходить за Никанором, как делал это прежде. Он не был таким же активным, как раньше и всё время зачарованно рассказывал истории. Например, как до жизни в Раю, ездил с биологическими родителями к индейскому племени Тагаери, которое полностью отрицает какие-либо современные технологии. Они жили в шалашах, жгли костёр и танцевали вокруг него, а еду добывали охотой, при помощью палок с острыми наконечниками. Внимательно слушая товарища, Ники удивлялся его прошлой жизни и думал о том, как и почему они все оказались здесь. Наверное, Тим тоже много страдал от чего-то, как и он сам. Быть здесь — это награда. Только за что? Ники чувствовал какой-то зуд в голове, когда думал об этом. Хотелось почесать извилины головного мозга, будто какая-то травинка щекочет его изнутри.
— Тим, — остановившись на полпути к озеру Ники повернулся к темноволосому мальчику, — почему у меня белые волосы?
— Пссс, — просвистел товарищ и, не поднимая головы, посмотрел вправо и наверх.
Никанор заинтересованно наклонил голову и, сведя брови, посмотрел на него. Тимур еле различимо поджал губы и снова глазами показал вверх. Ники перевёл взгляд в указанном направлении и увидел над плечом Тимура плавно парящую бабочку. Точно такую же, как видел недавно у озера. Она то отлетала дальше, то возвращалась к мальчикам, но не удалялась от них больше, чем на пару метров. Не понимая, что товарищ хочет сказать, он пожал плечами и сказал:
— Да, в общем-то, какая разница, мне так нравится.
Закатив глаза, Тимур обошел задумчивого Никанора и медленно пошёл дальше. Так они общались и гуляли изо дня в день, пока через несколько месяцев друга не перевели на обычный формат лечения. Похоже, наказание за нарушение правил закончилось и Тим вернул доверие Главного Врача. Они вместе с Никанором приходили к Маме играть в загадки, танцевали с одними детьми и бегали в догонялки с другими. И каждый день для мальчиков был солнечным и радостным.
— Ник, — спросил Тимур друга, когда тот развалился на траве, разглядывая небо с кучевыми облаками, — а где твой жёлтый платок?
Едва он задал свой вопрос, как тут же резко вскочил, прижал к губам указательный палец и на цыпочках, мягко ступая по траве босыми ногами, подобрался к кусту, растущему возле дерева. Он вытянул руки и резко, с оглушительным хлопком свёл их вместе. «Ха-ха!» — победно воскликнул друг и примчался обратно к Никанору. Он с широкой улыбкой развёл ладони, на которых коричнево-зелёным пятном красовалась мёртвая бабочка. Крылья её были без пыльцы и тоже превратились в кашицу, не отличимую от туловища. Тим поковырял трупик в одной руке и достал какую-то маленькую, едва заметную горошину.
— Смотри, смотри, — с безумными глазами он аккуратно поднёс палец с маленьким шариком к Никанору.
— Фу! — вскрикнул Ники и, поморщившись, отодвинулся, — это что, глаз?
— Ага, — ответил Тим и уголки его губ в улыбке поднялись невероятно высоко, отчего щёки стали похожи на шарики, — электронный глаз, такие по всему изолятору.
Большим пальцем Тимур отправил горошину в озеро, встал и помыл руки в воде. Он потянулся и, не поворачиваясь, повторил вопрос:
— Так где твой жёлтый платок, Ник?
— Какой платок? — не понял мальчик.
— Вот этот, — Тим опустил сжатую в кулак руку, раскрыл пальцы и оттуда выпорхнул кусочек шелковистой ткани, — я забрал его у тебя ещё две недели назад, а ты и не заметил. — он пожал плечами, — Не думаю, что забывать о друге хорошо.
— Я о тебе не забывал, — всё ещё не понимая, ответил Никанор.
— А Рина? О ней забыл?
— В десять лет не бывает проблем с памятью, вряд ли я что-то забыл. — нравоучительно ответил Ники.
— Эй, Ник, мы же гении, — он потормошил Никанора за плечо, — не можешь ты вот так просто поддаться всему, — Тимур отодвинулся и сделал круг руками, — вот этому. На вот, — мальчик подошел и бросил платок Никанору прямо в руки, — подумай над тем, что я сказал.
Насвистывая какую-то мелодию друг ушёл. По дороге он несколько раз кричал «Бах, Бдыщь», будто дрался с невидимыми монстрами, но его голос становился всё тише. Ни разу не обернувшись, Никанор не мог отвести взгляд от жёлтого платка. Почему он жёлтый? Почему он важен? «Дугак» — услышал он оскорбление вместо ответа на свои вопросы. Никанор вдруг почувствовал слабость во всём теле. Вспомнились какие-то цепи, изображение в воображении было тусклым, полупрозрачным, но он уже отчетливо знал, что лысеющего больного главного учителя увели два огромных амбала, которые... Похитили Рину, которые... Забрали его после заваленного тестирования на устойчивость психики, которые... Охраняют нового главного учителя его школы, ядовитую красную лягушку. Прикрыв глаза, Никанор перекладывал платок из одной руки в другую, вспоминая каждую встречу с Риной, его лучшим другом, про которую он забыл. Но ведь помнил, когда только очутился в Раю... Откуда Тим это знал?
Опершись на руки, Никанор выпрыгнул из сидячего положения и помчался к главному корпусу. Почти у конца тропинки он увидел медленно плетущегося Тимура.
— Эй! — крикнул он и остановился, опершись на колени, — подожди, — произнёс с одышкой.
— Ну, даже не знаю... — товарищ слегка ускорил шаг и спросил, — может в догонялки?
Собравшись с силами, Ники сделал рывок и в несколько шагов догнал друга. Он прыгнул и схватил его за шею, обхватив туловище ногами.
— Теперь можешь бежать, — засмеялся Никанор.
Завертевшись на месте как волчок, Тимур попытался сбросить нежеланную ношу, но не удержался на ногах и они оба повалились в кусты. В отличие от валяния в мягкой траве, ощущения не были приятными. Ветки не жалели ни рук, ни ног. Никанору повезло больше, он ходил в брюках, а вот Тим сильно исцарапал бёдра. Несмотря на боль и пекучие свежие раны, мальчики во весь голос захохотали.
— Ну, вот так-то лучше, — сказал Тимур, рассматривая тонкие верхушки деревьев.
— Откуда ты знаешь?
— А ты думал, ты один гений на планете? Я должен был стать кибернетиком. — он выдержал паузу, — У нас тут вообще каждый второй — гений. Мы опасные, понимаешь, — Тим сделал круг головой, — поэтому нас залечивают до бесперспективных, не дают развиваться.
Потрясённый Никанор молчал, не желая сбивать друга с мысли. Тим повернулся, глянул на него и продолжил:
— Бабочки с нанокамерами, птички тоже, однажды я даже гусеницу такую поймал. — Тим вздохнул, — но я не уверен, что выдержу ещё хотя бы пару лет этих лекарств.
И товарищ начал рассказывать о своём путешествии по землям изолятора, дальше, чем шесть тысяч километров от центрального здания. Рассказ Тимура прервал большой филин, который внезапно прилетел и уселся угукать прямо над ними. Мальчики встали, делая вид, что придумывали новые стишки, и пошли по тропинке, но птица не отвязалась от них до самого главного корпуса.