Эхо Забытых

Памятник Комитасу встретил их в предрассветной мгле. Соведат пришел первым — он почти не спал, и в пять утра решил, что лучше прогуляться, чем ворочаться в постели. Композитор из бронзы сидел на скамье, склонив голову над нотами, и казалось, что он тоже ждет рассвета.

Аревик появилась через десять минут. Под глазами у нее залегли тени, но взгляd был решительным. Следом пришли Карен и Нарек — оба выглядели так, будто не спали всю ночь.

— Кошмары? — спросил Соведат.

— Не совсем, — ответил Нарек. — Я видел Лусине. Она была в каком-то темном месте, окруженная людьми в капюшонах. Они что-то делали с ней, но я не мог разглядеть что.

— Я тоже ее видела, — добавила Аревик. — Но в моем сне она была не одна. Там были еще трое — два парня и девушка. Все примерно нашего возраста. И все они были связаны какими-то светящимися цепями.

Карен кивнул.

— Значит, мы не единственные пробудившиеся в городе. И не единственные, кого похитили.

Анаит появилась точно с первыми лучами солнца. В утреннем свете она выглядела не так мистически, но аура силы вокруг нее была ощутима почти физически.

— Хорошо, что пришли все, — сказала она. — Начнем с основ.

Она повела их через парк к старому фонтану, который уже давно не работал. Место было тихое, скрытое от посторонних глаз высокими деревьями.

— Первое, что вы должны понять, — ваши способности связаны с самой сутью бытия. Соведат может управлять границей между жизнью и смертью. Аревик — поглощать и перераспределять языки, превращая их в чистое понимание. Карен видит и может забирать воспоминания. А Нарек способен манипулировать временем жизни людей.

— Но как нам этому научиться? — спросила Аревик.

— Через практику. И через понимание цены, — Анаит села на край фонтана. — Каждая способность требует жертвы. Ваши силы не берутся из ниоткуда — они питаются вами самими.

Она посмотрела на Соведата.

— Ты первый. Твоя некромантия самопожертвования работает так: чтобы вернуть душу в мертвое тело, ты отдаешь часть своей жизненной силы. С каждым воскрешением на твоем теле будут появляться незаживающие раны. Сначала мелкие, потом все глубже.

Соведат почувствовал холод в животе, но кивнул.

— Покажи мне.

Анаит достала из сумки мертвую мышь.

— Начнем с малого. Положи руки на нее и представь, как твоя жизненная сила перетекает в это тельце.

Соведат опустился на колени перед фонтаном и осторожно коснулся мертвого зверька. Сначала ничего не происходило, но потом он почувствовал, как что-то внутри него откликается. Из его ладоней потекли тонкие золотистые нити света, обвивая мышь.

Боль пришла мгновенно. Острая, режущая, будто кто-то взял скальпель и провел им по его запястью. Соведат вскрикнул, но не убрал руки. Золотистый свет стал ярче, и вдруг мышь дернулась.

Она была жива. Испуганно пискнула и убежала в кусты.

Соведат посмотрел на свое запястье. Там, где была самая сильная боль, появилась тонкая черная линия — словно чернилами провели по коже.

— Это цена, — сказала Анаит. — С каждым воскрешением таких линий будет больше. Затем они превратятся в раны. А в конце...

— В конце я умру, — закончил Соведат.

— Да. Но до того времени ты сможешь спасти много жизней.

Она повернулась к Аревик.

— Твоя очередь. Языковое пожирание работает иначе. Ты не просто изучаешь языки — ты буквально забираешь их у носителей. Но взамен получаешь не только знание, но и частичку души каждого человека.

— Что это значит? — спросила Аревик.

— Это значит, что чем больше языков ты поглотишь, тем меньше будешь оставаться собой. Каждый язык несет в себе целую культуру, менталитет, способ мышления. В какой-то момент ты можешь потерять свою собственную личность.

Анаит достала листок бумаги с текстом на незнакомом языке.

— Попробуй.

Аревик взяла листок. Буквы показались ей знакомыми и чужими одновременно. Она сосредоточилась, и вдруг из текста начали подниматься тонкие светящиеся нити — каждая со своим оттенком. Синие, зеленые, золотые...

Не думая, она коснулась одной из нитей губами. Знание хлынуло в ее разум потоком. Это был грузинский язык, и вдруг она понимала каждое слово, каждую интонацию. Но вместе с языком пришло и что-то еще — обрывки чужих мыслей, воспоминания о горах Кавказа, вкус хачапури, звуки незнакомых песен.

— Стой! — крикнула Анаит, но было поздно.

Аревик коснулась второй нити, потом третьей. В ее разуме эхом зазвучали русский, персидский, курдский языки. Но вместе с ними пришла страшная пустота — будто кто-то стирал из ее памяти что-то важное.

— Достаточно, — Анаит силой оторвала ее от листка.

Аревик покачнулась. Мир вокруг заговорил на множестве языков одновременно — пение птиц стало армянской речью, шум листвы — грузинской, даже собственное сердцебиение звучало как персидские стихи.

— Что со мной? — прошептала она.

— Ты слишком много взяла сразу. Отдохни, это пройдет, — успокоила ее Анаит. — Но помни — каждый поглощенный язык забирает кусочек твоих собственных воспоминаний.

Следующим был Карен. Его способность к метаболизму воспоминаний оказалась не менее опасной.

— Твоя сила позволяет извлекать воспоминания — как свои, так и чужие — и превращать их в энергию, — объяснила Анаит. — Но есть проблема. Сожженное воспоминание исчезает навсегда. И если ты сожжешь слишком много своих собственных воспоминаний...

— Я забуду, кто я такой, — понял Карен.

— Именно.

Анаит попросила его вспомнить что-то не очень важное — например, что он ел на завтрак позавчера. Карен сосредоточился, и вдруг в его ладони появилась небольшая светящаяся сфера размером с грецкий орех. Она была тускло-желтой, обычной, незначительной.

— Теперь сожги ее, — сказала Анаит.

Карен сжал сферу в кулаке. Она треснула с тихим звоном, и по его телу пробежала волна тепла и энергии. Он чувствовал себя сильнее, бодрее, но когда попытался вспомнить, что ел позавчера на завтрак, в памяти была только пустота.

— Чужие воспоминания дают больше энергии, — продолжила Анаит. — Но и забирать их опаснее. Каждое украденное воспоминание оставляет в твоей душе шрам.

Последним был Нарек. Его способность к абсорбции времени жизни оказалась самой сложной для понимания.

— Ты видишь годы человеческой жизни как цветные ленты, — объяснила Анаит. — И можешь их забирать, добавляя к своей собственной жизни. Но помни — украденное время никогда не станет по-настоящему твоим. Это будет чужая жизнь, прожитая в твоем теле.

— А что случится, если я заберу слишком много? — спросил Нарек.

— Ты потеряешь себя в чужих годах. Станешь коллекцией разных людей, но перестанешь быть Нареком.

Для демонстрации Анаит привела их к скамейке, где спал бездомный старик. Вокруг него действительно вились едва заметные серебристые ленты — остатки прожитых лет.

— Попробуй взять совсем немного, — шепнула Анаит. — Несколько дней, не больше.

Нарек протянул руку и осторожно коснулся одной из лент. Она была холодной и грустной — полной воспоминаний о потерях и разочарованиях. Он потянул, и лента потекла к нему, впитываясь в кожу.

Мгновенно в его разуме вспыхнули чужие образы — детство в деревне, первая любовь, война, потеря семьи, годы скитаний. Это было страшно и завораживающе одновременно.

— Хватит, — сказала Анаит, и Нарек отдернул руку.

Старик на скамейке выглядел немного моложе — едва заметно, но определенно. А Нарек чувствовал в себе странную тяжесть, будто он нес чужую боль.

— Теперь вы понимаете, — сказала Анаит, когда они отошли подальше. — Ваши силы могущественны, но каждая из них может уничтожить вас. Контроль — это единственное, что стоит между вами и самоуничтожением.

— Но как нам спасти Лусине, если мы так опасны для самих себя? — спросила Аревик.

— Вместе, — ответила Анаит просто. — Ваша сила не только в способностях, но и в дружбе. Вы можете поддерживать друг друга, не давать друг другу зайти слишком далеко.

Она достала карту города и разложила ее на краю фонтана.

— В Арарате есть несколько мест силы — точек, где завеса между мирами тоньше. Темные используют их для своих ритуалов. Сегодня вечером мы проверим три локации. Если повезет, найдем след ваших друзей.

Первое место находилось в старом районе, рядом с церковью Святой Анны. Когда они добрались туда в сумерках, воздух вокруг церкви буквально дрожал от невидимой энергии.

— Здесь что-то было, — сказал Соведат, чувствуя знакомое покалывание в пальцах.

Аревик подошла к церковной стене и коснулась древних камней. Вдруг из них потянулись тонкие нити света — не языки, а что-то другое. Воспоминания самих камней, эхо молитв и надежд, звучавших здесь веками.

— Я слышу их, — прошептала она. — Лусине и других. Они были здесь три дня назад. Их привели люди в капюшонах, и они что-то делали... какой-то ритуал.

Карен приложил руку к той же стене и закрыл глаза. В его ладони начала формироваться сфера воспоминаний — но не человеческих, а самого места.

— Вижу, — сказал он напряженно. — Семеро в темных одеждах. Они рисовали символы на земле чем-то красным. А потом... потом они исчезли. Просто растворились в воздухе вместе с пленниками.

— Телепортация, — кивнула Анаит. — У них есть маг пространства. Это усложняет дело.

Второе место — старый мост через реку Раздан — дало меньше информации. Там тоже чувствовалось присутствие темной магии, но следы были холодными, давними.

Третье место заставило их всех замереть от ужаса.

Это был подвал заброшенного дома на улице Абовяна. Снаружи здание выглядело обычно — серые стены, заколоченные окна, ничего особенного. Но стоило им спуститься вниз, как стало ясно — они нашли то, что искали.

Стены подвала были покрыты странными символами, нарисованными чем-то темно-красным. В центре комнаты стоял каменный алтарь, а вокруг него — семь кругов из того же вещества.

— Кровь, — прошептал Нарек, и все поняли, что он прав.

— Много крови, — добавила Аревик, с трудом сдерживая тошноту.

Соведат подошел к алтарю и положил на него руки. Мгновенно его накрыла волна чужой боли и страха. Здесь умирали. Много и часто.

— Они приносят жертвы, — сказал он, отдергивая руки. — Не только пробудившихся. Обычных людей тоже.

Анаит осмотрела символы на стенах, и лицо ее потемнело.

— Это хуже, чем я думала. Они не просто хотят пробудить древние силы. Они хотят слиться с ними, стать их воплощением в нашем мире.

— Что это значит? — спросил Карен.

— Это значит, что если они завершат ритуал, то от нашего мира ничего не останется. Тьма поглотит все — каждого человека, каждое животное, каждое растение. И на месте Земли будет только бесконечная пустота.

Друзья переглянулись. Масштаб угрозы был куда больше, чем они представляли.

— Но есть и хорошая новость, — продолжила Анаит. — Для завершения ритуала им нужны живые пробудившиеся. Это значит, что Лусине и остальные пока живы.

— Где их держат? — спросила Аревик.

— Судя по символам, где-то глубоко под землей. Возможно, в старых катакомбах под центром города.

Они поднялись из подвала и вышли на улицу. Ночной Арарат казался мирным и спокойным, но теперь они знали, какое зло скрывается в его глубинах.

— Что дальше? — спросил Соведат.

— Дальше мы готовимся, — ответила Анаит. — У нас есть два дня до новолуния. За это время вы должны научиться работать вместе, комбинировать свои способности. Потому что по отдельности против них вы не выстоите.

— А как мы найдем вход в катакомбы? — поинтересовался Нарек.

— Я знаю, где он, — сказала Анаит. — Но сначала вам нужно встретиться с остальными.

— Остальными?

— В городе пробудились не только вы четверо. Есть еще трое, которым удалось избежать захвата. Завтра вы с ними познакомитесь.

Она посмотрела на каждого из них внимательно.

— Идите домой. Отдыхайте. Завтра начнется настоящая подготовка. И помните — доверяйте только друг другу. В ближайшие дни многие будут пытаться использовать вас или обмануть.

Друзья разошлись по домам, но сон опять не пришел ни к одному из них. Они лежали в своих кроватях и думали о том, что их ждет. О Лусине, которая где-то в темноте ждет спасения. О древнем зле, которое готово поглотить мир. И о той цене, которую им предстоит заплатить за право защищать все, что им дорого.

А в глубине под городом что-то огромное и древнее почувствовало их прикосновение к своим святилищам и зашевелилось в многовековом сне. До пробуждения оставались считанные часы.