часть 2. Литвины в Москве. Возвращение. Ядвига.
Скиргайла готов был развязать массовый террор против сторонников
Кейстута, но мудрая Ульяна посоветовала Ягайле не преследовать
противников, а не спеша, продуманно, постепенно менять власти на местах. А
первое время вообще ничего не менять на западе Литвы, в бывших владениях
Кейстута. Ибо на востоке Литвы вообще не признавали ни власть Ягайлы, ни
власть Кейстута. Для сплочения страны и усиления авторитета Ягайлы, нужна
была быстрая молниеносная война и победа. Нужна была внешняя угроза. И
такая угроза нашлась.
Князья Мазовии и Польши давно наблюдали за вознёй вокруг власти на
востоке. А когда в Мазовии появился бежавший Витовт, когда поползли слухи
об удушении Кейстута в застенках Ягайлы, предлог для вторжения в Литву
нашёлся сам собой. Мазовецкие и польские войска перешли границу и
захватили Дрогичин и Мельник.
Ягайла объявил священную войну с агрессором. Быстро освободил свои
города и вторгся в Польшу и Мазовию, почти не встречая сопротивления, сея
смерть и пожар. Основу его войск составляли нераспущенные ещё хоругви,
которые пришли с Кейстутом.
Стась, в Слонимской хоругви, освобождал Дрогичин. Лез по лестнице на
стену, бил, рубил, кричал. Первый враг, сражённый им, упал раненый и
застонал. Потом были ещё и ещё... На стене города он увидел как упала
Полоцкая хоругвь - «Погоня» с белым рыцарем. «Откуда здесь Полоцк»? -
Мелькнула мысль, и он бросился на помощь одинокому рыцарю, который стал
над знаменем, защищая его от пяти врагов. Вдвоём они отбились, пока не
подошла помощь.
~ 26 ~
- Кто ты?- спросил у Стаса забрызганный кровью улыбающийся юноша.
- Я - Стась, сын Сурвилы со Слонима, а ты? - Спросил он в ответ, с
любопытством рассматривая стройного юношу в дорогих доспехах.
- Я - Дмитрий, Астей, сын князя Андрея Полоцкого.
- Ааа...., как же.... - удивился Стась.
- Я - заложник, фактически в плену у князя Ягайлы. Он предложил участвовать в
походе - я согласился.
- Понятно, - Стась выглядел растерянным и смущённым.
- Ты хороший воин, увидимся, - Астей протянул ему руку, затем, окружённый
своими рыцарями, удалился.
Шли по польской земле. Мелкие отряды ляхов отступали, сторонились
открытой битвы. Сёла и небольшие города жгли. Было много пленных. Дошли
до Вислы. На противоположном берегу - город Завихост. С того берега
всадники - поляки что-то кричали, смеялись, махали руками.
~ 27 ~
Рядом со Слонимской хоругвью стоял отряд с чёрным Орлом на знамени,
как у тевтонцев. Командир его, высокий крепкий юноша, поднял меч и
прокричал:
- Тут воде не быть! - И направил своего огромного вороного коня в реку.
Оказавшись в воде, покинул седло, и держась левой рукой за гриву, поплыл
рядом с конём. Все воины его отряда последовали его примеру.
- Кто это? - Спросил Ягайла.
- Радзивил, - сказал кто - то из свиты.
- Что за имя такое, Радзивил?
- Его предку дал это имя Великий Князь Гедимин, когда ему на Туровой горе
приснился железный волк. А предок этого юноши, жрец Криве-Кривайте
растолковал этот сон и посоветовал заложить здесь город. Вильну. Потому
Радзивил - Вильну родил!
Слонимский хорунжий поднял меч и указал на другой берег: «За мной!» и
тоже вошёл в воду. Слонимцы последовали за ним. Холодная осенняя вода не
стала препятствием для литвинов. Почти всё войско благополучно
переправилось. На том берегу остался лишь обоз и пленные с отрядом охраны.
Ягайлу переправили на плоту.
Перед литвинами был Завихост, с мощными каменными стенами и
перепуганным гарнизоном и жителями, которые как завороженные наблюдали
за переправой. Пушки остались на том берегу с обозом.
- Не нужно нам того города пушками добывать! - Сказал Ягайла.
К воротам, деревянным, стащили столько хвороста, что не видно было ни
ворот, ни близлежащих стен. Зажгли. Через пол - дня ворота выгорели
полностью. Вместо них зияла раскалённая щель, через которую литвины
вломились в город, кроша и истребляя всё на своём пути. Та же участь ждала и
Зиатов, и другие города и сёла аж до самой Вислицы.
Ягайла вызвал к себе Радзивилла. Могучая фигура юноши в дорогих латах
римского типа, предстала перед Великим Князем. Радзивил приветствовал,
чуть склонив голову. Ягайла встал с кресла, сделал несколько шагов навстречу,
улыбнулся.
~ 28 ~
- Твой род герба «Розы»? - спросил Ягайла. - А предок твой - Гектор? Товарищ
Палемона.
- Да, Великий Князь. Так и есть. Мой предок с Вашим предком пришли в эти
земли.
- Вы, Радзивилы, князья Олыца? За твою отвагу и находчивость, я дам вам
новые земли.
- Прикажи, Князь, и мы превратим этот край в пепел!
- Зачем пепел? Нам лупы - дань здесь брать надо.
При штурме Завихоста Стаса легко ранили в левую руку. Астей, с которым
теперь часто виделись, передал какую - то мазь на травах для заживления
раны. Стась не прерывал участия в стычках и битвах.
Войско Ягайлы обросло дополнительными повозками с добычей. Пленных
было столько, что встал вопрос, что с ними делать и чем кормить.
Домой возвращались в весёлом настроении. На подходе к Вильне увидели
народ, высыпавший за городские ворота. Все пели, хлопали и кричали «Ладо,
Ладо» по старинному языческому обычаю.
Стась продал по дешёвке своих пленных агентам Великого Князя, который
скупал их по дешёвке для ремонта литовских замков и строительства новых.
Астей, отпущенный Ягайлой домой, в Полоцк, уговорил Стаса поехать с ним в
Москву, обещая увлекательное путешествие. Москва, после Куликовской
битвы, была союзником Литвы, вернее - Полоцка. А как считали в Орде - в
вассальной зависимости от Литвы, точнее - от Полоцкого князя Андрея.
Договорились, что Стась заедет на несколько дней домой в Слоним, затем
прибудет в Полоцк, оттуда - в Москву. Чем ближе к дому, тем быстрее ехали
слонимцы. Молодёжь, бросив походную колонну и обоз, устремилась вперёд.
И впереди всех нёсся Стась. Долгими ночами похода он мечтал о встрече с
Алёной.... Вот и Щара, быстрая река с красной водой. Народ, слонимцы
встречали их так же, как жители Вильны: с песнями, плясками. Впереди стояли
молодые девушки, и Стась издали рассмотрел Алёну. Он осадил, как все,
своего коня и шагом уже подъехал к любимой. Забыл все слова, которые хотел
сказать, и лишь прижимал к себе трепещущее тело Алёны, чувствуя её горячее
дыхание на своей шее.
~ 29 ~
Брат Вит тоже был в походе в Подолье, в русских владениях, где постоянно
шли стычки с татарами, и чувствовалось, что развязка там скоро наступит. Отец
тоже собирался в поход и очень удивился скорому отъезду Стаса в Полоцк, а
затем - в Москву. Но был доволен, что сын будет подальше от Ягайлы. Четыре
дня пролетели как один сладостный миг. Алёна не отходила от него ни на шаг.
Она говорила, что чувствует что-то недоброе и даже просила не ехать в Москву.
- Мы даже биться там не будем. Князь Московский Дмитрий просил нашего
присутствия, чтобы показать Орде, что Литва за него. Соберём там подарки и
вернёмся. - Успокаивал Стась, надеясь, что так оно и будет.
Отряд Стаса в пол - сотни воинов вышел из Слонима и в пять дневных
переходов добрался до Полоцка. Он мечтал увидеть этот город с детства. О нём
ему рассказывал отец и старший брат: о Рогволоде - Князе Полоцком, из
династии которого идут и Великие Князья Литовские, о его дочке Рогнеде. О
более ранних временах, когда семь веков назад Полоцк осадили гунны с их
вождём Атиллой. Потом - норманы. И только хитростью враги смогли взять
этот город. Притворившись побеждёнными, они выманили Князя Велизария и
убили его. Слышал Стась от брата и о золотом кресте Святой Евфросинии
Полоцкой и мечтал взглянуть на него.
И вот он ехал по улочке этого древнего города во главе отряда слонимцев.
Ему думалось, что все будут останавливаться и смотреть на них. Но никому до
них не было дела. Люди, полочане, казались ему высокого роста, прям гиганты
какие-то, и более светлые. Все с крестиками на груди, что удивило слонимцев.
Среди которых были и язычники.
Полоцк и сейчас оставался самым сильным городом Литвы. А в недалёком
прошлом Полоцку, или «Харобрай Литве», как называли Княжество со времён
Рогволода, платили дань все: и ливы, и эсты, и вся литва от реки Святой и аж за
Припять. Платили дань и немцы, обосновавшиеся на побережье, в устье реки
Рубон, где построили город Ругу, который со временем Ригой назвали.
Полочане, ещё по рассказам дедов помнили, как пали сначала их крепости по
заливу, а потом - два крупных замка в низовьях Рубона: Герцик и Кукейнос. В
Полоцке жили варяги, родственный литве народ, русской веры, потому их часто
называли Русью. А вокруг, по деревням, жила литва, в основном, язычники,
идолопоклонники. Такое разделение было весьма условным. И здесь, и в
Слониме, каждый христианин обычно имел ещё и языческое имя, или
~ 30 ~
наоборот. Это касалось и Князей. Так Витовт, когда стал русским, получил имя
Юрий. А Ягайла наречён был при рождении Яковом.
У Астея уже собралось приличное войско в четыре сотни рыцарей. Обоз
тоже был снаряжён. Было даже несколько пушек. Астея, русского по вере, все
звали Дмитрием, хотя условились, что в Москве будут звать его Астеем, ибо
князь Дмитрий там уже есть.
По направлению к Москве выехали рано утром, а к вечеру уже достигли
пределов Литовской земли. Всё чаще стало встречаться население, говорящее
на непонятных сарматских языках, а с приближением к Москве, знакомый
литовский, или русский, язык вообще исчез. Говорили, что в самой Москве
многие, особенно бояре, купцы, воины говорят на нашем языке, слегка
изменённом.
Подъезжая к огромному городу, увидели, что там творится что-то
неладное. Из Москвы шли беженцы, рассказывали, что князь Дмитрий
~ 31 ~
Иванович бежал в Кострому, якобы за подкреплением. К Москве движутся
орды Тохтамыша. В городе - распри, грабёж.
Митрополит Киприан тоже хотел бежать, но его не выпустили горожане.
Увидев хоругви с литовскими стягами, Киприан распорядился открыть ворота. В
город, подвергшийся начальному этапу разорения, входило войско литвинов.
Жители, кто с любопытством, кто с надеждой, кто с тревогой, а кто в пьяном
угаре, смотрели на дивных воинов в блестящих латах, высоких и сильных.
Их встретила княгиня Евдокия с боярами и расплакалась. Что делать, она
не знала. Её тоже не выпускали из города. Что-то надо было делать, срочно.
Астей объявил, что власть переходит к нему. По всей Москве разошлись мелкие
отряды литвинов, пресекая грабеж и насилие и призывая горожан с оружием
стать на защиту Москвы. Митрополита и княгиню выпустили из города, и те,
радостные, быстро скрылись в южном направлении.
- Астей, надо укрепить Кремль и его оборонять, Москва слишком большая, -
сказал князю Стась.
- Да, ты прав. Зачем вообще это нам надо. Князь Дмитрий бежал, может ещё
вернётся с войском вспомогательным. В любом случае бежать позорно. Да и
горожане надеются на нас.
Часть пушек, которые московиты почему - то называли «тюфяками» на
валу, часть - на стенах. Посады пожгли сами, решив, что при осаде они всё -
равно сгорят. Горожане, желающие сражаться, постоянно приходили
большими толпами. Оружия на складах было мало, а оставшимся без него,
Астей приказал покинуть город, во избежание неоправданных жертв. Но
многие не ушли, выкатили на площадь непонятно откуда взявшиеся бочки с
вином и мёдом и начали пить, горланя песни на плохо понятном языке и
обещая похоронить ордынцев. Шесть сотен литвинов были усилены двумя
тысячами вооружённых горожан. В церквях Кремля народ молился.
24 августа со стен увидели, как из ближайших лесов вышли татары
Тохтамыша, хотя называть всех татарами было бы не правильно. Их
становилось всё больше, и к вечеру они заполнили всё пространство между
лесами и городом. Было страшно. Стась подумал, что осаждать город куда
веселее, чем оборонять его. С утра начался штурм. Весь день татары лезли по
~ 32 ~
лестницам на стены. Их сбивали камнями, ошпаривали кипятком, поливали
смолой, засыпали стрелами и «болтами» с арбалетов. Пушки не умолкали.
К вечеру Стась так устал, что снял тяжёлые доспехи - будь что будет. Ибо
шевелиться в них уже не оставалось сил.
Короткая летняя ночь. Стась долго не мог заснуть. Понимал - ждать
помощи можно только от Богов. Но очень хотелось надеяться, и он надеялся.
«Вот тебе и прогулка в Москву», - думал он. Жуткая мысль о смерти заставила
его содрогнуться. Он почему-то вспомнил, как в детстве он услышал слова отца.
Ему тогда было лет пять. Несколько местичей собрались у них дома, и разговор
зашёл об оружии, доспехах и битвах. Отец сказал: «Главное - не упасть, умирай
стоя. Если упадёшь, уже не поднимешься, сил не будет. И тогда, когда ты ещё
живой лежишь, к тебе подползает враг. Он - не воин, он - слуга. Он чувствует,
что ты ещё жив, он ищет в твоих доспехах щель, чтобы вонзить туда узкий
кинжал. В ту далёкую ночь Стась долго не мог заснуть, а утром мама сказала,
что он плакал во сне и кричал. Стась вспомнил последние часы, проведённые с
Алёной, и ему так жалко стало её, что он готов был разрыдаться. Утром,
усилием воли, заставил себя подняться, услышав крики.
Все бежали на стены. Стась схватил латы, меч, надел бациент и тоже
побежал. Татары и их союзники стояли под стенами, готовые к штурму. Их было
так много. Вперёд выдвинулась группа всадников, которые по очереди стали
кричать, предлагая сдаться, обещая отпустить всех с оружием, с миром. В ответ
неслась отборная брань. За многочисленными пешими вражескими воинами
стояла конница. «Значит, планируют ворваться в Кремль», - подумал Стась.
В этот день штурм не прекращался ни на минуту. Слонимцы сменяли друг
друга в бою. Со стен не уходили. Кто уставал, тут же падал в защищённое
место, наблюдая, как бьются товарищи. Было много раненых, но почти каждый
из них продолжал драться. Только те, кто не мог уже подняться, не шли в битву.
Стемнело, и штурм прекратился. Под стенами засуетились похоронные
команды, вытаскивая стонущих раненых из гор трупов, а потом оттаскивая и
сами трупы. Эту ночь Стась спал как убитый. Даже ноющие раны не стали
причиной бессонницы.
Утром - опять крики, опять все - на стены. Но что-то изменилось в повадках
врага. Если вчера они лезли по лестницам, ничего не боясь, уверенные в
победе, то сегодня чувствовался страх в стане противника. Промежутки между
~ 33 ~
приступами становились всё длиннее. И, в конце концов литвины и московиты
увидели со стен, как всадники плётками гнали толпы пеших воинов на штурм.
Настроение наших на стенах резко изменилось. Улыбки, шутки, смех - всё
говорило о том, что уверенность и решимость вернулись к ним. Вернулась и
надежда. Все готовились к долговременной осаде. Может помощь придёт с
Родины, с Литвы?
Повеселевший Астей подошёл к Стасу.
- Что помирать собрался? Ха-ха-ха. Надо послать гонца домой. Может из твоих
кто?
- Уж лучше из твоих, - прохрипел Стась, поправляя лист подорожника на ране
на руке. - Скакать надо в Полоцк или в Витебск, - добавил он.
- Точно. Ну что, выдержим? - лицо Князя стало серьёзным.
- А куда нам деваться? Выдержим.
На четвёртый день осады к стенам подошли, в окружении свиты, два
Нижегородских князя: Василий и Семён. Их впустили в Кремль. Те стали
уговаривать Астея, покинуть Москву.
- Мы - улусники, жители Москвы - тоже, свои люди. Мы помиримся. Во всём
виноват Дмитрий, князь Московский. Тохтамыш не хочет больше крови. -
Василий говорил громко, размахивая руками.
- А что с нами будет? - Спросил Астей.
- Вас Тохтамыш хочет видеть среди своих воинов.
- Нет, - сказал Астей.
- Тогда уходите. Вы - литвины, вас не тронут. Тохтамыш обещает, - завопил
снова князь Василий. - Зачем вам всё это? Зачем вы помогаете Дмитрию?
- Он нашей веры, потому и помогаем, - сказал спокойно Астей.
- Мы тоже вашей веры, - вступил в разговор князь Семён. И Сартак - сын
Великого Хана Батыя, был нашей веры. А его названным братом был князь
Александр Невский. Дмитрий предал нас, теперь он предал вас, сбежал в
Кострому. Уходите, мы сами во всём разберёмся.
~ 34 ~
- Хорошо, мы будем советоваться, и если решим уйти, то через час будем
готовы. Хан обещает сохранить жизнь горожанам?
- Да. - Нижегородские князья ушли.
Все сказали - да, надо уходить. Через час ворота Кремля открылись.
Небольшое войско литвинов вышло. Впереди - конница, в центре - повозки с
ранеными, по бокам - пешие воины. Замыкали отряд - тоже всадники.
Лишь только отряд отошёл от Кремля на сотню шагов, ворота закрыли.
Литвинов остановили и окружили. Астея попросили пройти в стан Тохтамыша.
Астей ушёл, а торжествующие ордынцы всё теснее стали сжимать кольцо
окружения.
- На колени, - кричал Тохтамыш.
- Я - Астей, Дмитрий - сын князя Андрея Полоцкого, внук Великого Альгерда.
Никто никогда из моего рода ни перед кем не стоял на коленях, - сказал Астей
перед тем, как был сражён татарской саблей.
На окружённых литвинов обрушился град стрел. Того, кто ещё остался жив,
бросились добивать. Раненый Стась отмахивался мечом, пока не получил удар
по голове чем - то тяжёлым. Он упал, на него тоже кто-то упал и придавил
правую руку. Шум боя утих. Ордынцы ворвались в Кремль, истребляя тех, кто
укрылся в церквях и молился.
Стасу было тяжело дышать в бациенте с опущенным забралом. Он
почувствовал, как откинули тело, навалившееся на него, и вспомнил слова
отца, услышанные в глубоком детстве: «Главное - не упасть. Умирай стоя».
Увидел перед собой лицо с жидкой бородой и усами, ухмыляющееся, с
презрительной улыбкой. Стась закричал. Блеснул кинжал, и он почувствовал
страшную боль в левом глазу....
Князь Витовт, бежавший с Кревского замка в мазовецкий Плоцк к сестре,
недолго оплакивал отца. Его деятельная натура требовала свершений и мести.
Через неделю он был уже в Мальборке, столице тевтонского Ордена.
- Ливонцы помогли Ягайле, тевтонцы помогли Ягайле, - думал он, - и мне
помогут тевтонцы.
~ 35 ~
Магистр Конрад фон Ротенштайн, получивший в подарок от Ягайлы
западную Самогитию, не долго думал, что делать с Витовтом . Он назначил его
наместником в этой земле. Думая об интересах Ордена Святой Девы Марии,
Конрад рассчитывал, что междоусобица в княжеском доме литвинов - это
Божественный подарок, и теперь двоюродные братья сами обескровят
могущественную Литву на радость не только Ордена, но и всего христианского
католического мира.
Витовт с рвением стал исполнять свои обязанности. Он, как и его жена и
дочь, приняли католическую веру. Витовт стал Вигандом. Смирившиеся
язычники Самогитии считали его своим князем, помня о том, что мать Витовта,
Бирута - самогитка, дочь языческого жреца.
Тевтонцы не очень верили в искренность обиженного литовского князя,
особенно в его желание приводить язычников в лоно святой веры
христианской, поэтому орденский отряд, сопровождавший его, нёс функцию не
только охраны, но и наблюдения. Самые ревностные сторонники Витовта
взялись ему помогать в деле крещения язычников, изгоняли жрецов, вырубали
священные рощи. К Виганду потянулись все, не довольные Ягайлой. Шли и с
Литвы. Витовт старательно формировал свою структуру власти. Магистру всё
докладывали, тот выжидал, наблюдал.
По берегам Немана Витовт стал строить свои замки. Деревянные, они
выглядели довольно примитивно. Но и немецкие замки в этом крае тоже
обычно были деревянными.
Наконец Витовт на - столько окреп, что напал и завладел Троками. Великий
Магистр Конрад Цольнер помог ему в этом и, благоразумно оценивая
ситуацию, вернулся домой. Витовт ушёл с ним. К Трокам немедленно подошёл
Великий Князь Ягайла с большим войском. Гарнизон Трок, основу которого
составляли немцы, сдался. Но проба сил состоялась и деятельный Витовт
готовился к новым битвам.
Тохтамыш недолго оставался в Москве. Разграбив, что можно, он ушёл,
оставив небольшой гарнизон. Москвичам было позволено возвращаться.
Настя, боярская дочка, с отцом возвращалась в город. Они ехали на подводе
по разорённой Москве. Везде копали ямы и баграми стаскивали туда трупы.
~ 36 ~
У Кремля, на широкой площади лежали груды окровавленных тел.
- Кто это? - Дрожащим голосом спросила Настя.
- Литвины, - ответил отец, - они сражались до последнего.... за нас.
Настя съёжилась. Они проехали рядом с телом. Это был совсем молодой
юноша, высокий, светловолосый, с приятными чертами лица, в белой
окровавленной рубашке. Только вместо левого глаза зияла кровавая рана. Она
смотрела на него и чуть не плакала. Вдруг пальцы на правой руке литвина
судорожно сжались.
- Отец, - закричала Настя, - он жив.
- Кто? - Удивился тот, останавливая телегу.
- Тот, молодой воин, - Настя указала на неподвижное тело.
- Да нет, показалось, - боярин Глеб спрыгнул с телеги, подошёл к трупу,
приподнял его руку.
- А ну, дай зеркальце, - обратился он к дочке. Та, вся дрожа, протянула ему
металлический отполированный осколок. Глеб поднёс его к лицу лежавшего
юноши и заметил, как поверхность зеркальца чуть покрылась паром.
- Жив, - с удивлением выдохнул боярин. - А ну - ка, доченька, помоги мне и
перестань дрожать. - С помощью двоих встречных, они осторожно погрузили
бездыханное тело на подводу и медленно аккуратно повезли домой.
Стась очнулся. Он приоткрыл правый глаз - всё было в тумане. Левый глаз
страшно болел.
- Где я? - мелькнула мысль. Он вспомнил последние мгновения своей жизни,
лицо торжествующего врага, блеск кинжала.
- На том свете, - удивился он. - А где когти? - Стась знал, что оказавшись по
другую сторону жизни, или на том свете, надо надеть когти медведя или рыси и
ползти на гору, где тебя ждут Боги. Ждут, чтобы судить.
Когтей не было. Зато в тумане он одним глазом (второй очень болел)
рассмотрел лицо ангела в виде прекрасной девушки, с белокурыми
волнистыми длинными волосами, с большими серыми глазами с длинными
ресницами, с пухленькими алыми губками.... Ангел плакал.
~ 37 ~
- Что ты, что ты, - услышал свой шёпот Стась, а сам подумал: «А на том свете не
так уж и плохо, если тебя встречает такой ангел в виде красавицы. Подумал,
улыбнулся и потерял сознание. Ему снился штурм Кремля, опять он видел
ухмылку врага и блеск кинжала.... Он проснулся. Страшно болел левый глаз.
Две свечи в канделябрах догорали. На стуле перед ним сидела девушка. Её
красивая головка склонилась на плечо. Она спала. Стась узнал в ней Ангела. Он
медленно приподнял свою правую руку и положил на её руку. Девушка
вздрогнула и проснулась. Она улыбнулась и заплакала....
Весть о гибели литвинов в Москве дошла и до Слонима. И сразу в
нескольких десятках домов раздались проклятья в адрес Тохтамыша, Орды и
Залесья. А иногда проклятья неслись и в адрес князя Астея, ввязавшегося в эту
авантюру. В доме Стаса мама не переставала плакать, отец сидел в углу, молча,
ломая пальцы. Брат Вит узнавал, где только можно, о Московских делах,
стремясь под любым предлогом туда попасть. Алёна, узнав, что случилось,
упала в обморок. Надежд не осталось, когда рассказали, что в плен никого не
брали, а раненых добивали.
Очередной раз, придя в себя, примерно на десятый день, Стась попросил,
чтобы как можно быстрее передали в Слоним, что он, сын Сурвилы, жив. Ему
сказали. Что посольство князя Московского Дмитрия Ивановича направляется в
Полоцк.
- Как? Посольство.... князя.... Дмитрия? Из-за которого мы все погибли? - Стасу
не хотелось в это верить. Князь Дмитрий опять в Москве, опять властвует.
Начальник посольской охраны обещал, что передаст весть в Полоцк, а будет
возможность, и в Слоним передаст, что Стась, сын Сурвилы, жив. А Алёне Стась
написал несколько слов: «Жду, скучаю, Твой Стась.»
Через несколько дней в Полоцке начальник охраны узнал, что где-то там
есть три человека со Слонима. Он нашёл одного из них по имени Андрей. При
известии. Что Стась жив, тот побледнел, сказал, что он его старый друг, обещал
всё передать.
- А что Стасу передать? - Спросил московит.
~ 38 ~
- Передай, что Алёна выходит замуж.... За его друга. Она ж не знала, что он жив.
Записку Андрей сразу порвал. Он ещё с тех давних пор ненавидел Стаса,
как ему казалось. И у него на то была причина - он любил Алёну.
И, оказавшись через несколько дней в Слониме, Андрей решил сразу же
идти к Алёне. Он даже не знал, что ей скажет, но то, что что-то скажет, он знал.
Она стояла на пороге своего дома и смотрела куда-то сквозь него.
- А где Стась? - Спросила она. - Ты не видел Стасика? - Она продолжала
смотреть сквозь него. Слёзы хлынули с глаз Андрея.
- Он жив, Алёна, он жив, слышишь?
- Алёна как будто удивилась и опять спросила:
- А ты Стасика не видел?
Андрей бросился бежать, рыча в бессильной ярости. Он вбежал в дом
Сурвилы и закричал:
- Стась жив!....
Андрею рассказали, что Алёна, очнувшись от обморока после известия о
гибели Стаса в Москве, спросила:
- А Стась где? Она больше не плакала. Она ходила от дома к дому и у всех
спрашивала:
- А вы Стаса не видели?
Настя лишь на короткое время отходила от Стаса, поручая его слугам. Стас
держал её руку, иногда ложил её ладонь себе на лоб. Она гладила его голову,
тонкими пальцами перебирала его волосы.... Однажды, в полузабытье, ему
показалось, что это Алёна, и он вдруг начал целовать её руку, потом
почувствовал её жаркие губы на губах своих и притянул её к себе....
Прошло несколько дней. И однажды проснувшись, он увидел, что Настя,
закрыв лицо руками, тихо плачет.
- Что случилось? Что ты, милая, - прошептал Стас. Настя успокоилась.
~ 39 ~
- Во сне ты бредил, - тихо сказала она, - и называл меня Алёной, - добавила
дрожащим голосом, - каханой, - Настя всхлипнула и спросила - Какая она?
- Кто? - сделал вид, что удивился Стась.
- Алёна.
- Она.... Тоже ангел, - улыбнулся Стась.
- Она простит меня, - тихо сказала Настя, - ведь я спасла тебя.
Стасу сообщили, что вернулось посольство с Полоцка, и он отправился
искать охрану. Нашёл.... Он не помнил, как вернулся. Жить не хотелось. Мысль
о том, что Алёна моментально забыла его, лишь узнав, что он погиб, так
угнетала его. «А говорила, что не сможет жить» - усмехнулся он, пытаясь
продавить комок в горле.
Стась обнял Настю, осыпая её страстными поцелуями. Та бросилась ему на
шею.... Утром Стась сквозь сон услышал тихий смех Насти. Он проснулся и
обнял её. Казалось - он был счастлив, как и она. Больше не вставало перед ним
лицо Алёны, когда он целовал Настю.
Боярин Глеб, отец Насти, с самого начала даже не пытался повлиять на
выбор дочки, понимая, что это бесполезно. И когда к нему пришёл Стась и
сказал, что ему пора найти хоть какое-то занятие, сделать что-то полезное,
боярин лишь ответил: «Сделай Настю счастливой, а полезное что-то сделать
ещё успеешь».
Андрей в тот же день, полный событий, отправился в княжеский замок в
Слониме, попросился вестовым в Полоцк, Витебск или ещё, куда на восток. Ему
повезло, и уже на следующий день он скакал в Витебск. Князья дома Гедимина
враждовали между собой, но и вражда требовала постоянных связей и
переписки. Ещё в 1381 году Андрей Альгердович провозгласил независимость
Полоцкого государства и выход его из состава Литвы. Причина - претензии на
Великокняжеский трон. Его поддержал Смоленский князь Святослав Иванович
и Брянский Дмитрий Альгердович, или Карибут, симпатизировавший всегда
своему старшему брату Ягайле. Князь Андрей стал бить полоцкую монету.
Ливонский Орден тоже поддержал Полоцк, что впрочем, не помешало ему в
1382 году неожиданно напасть на вотчину князя Андрея. Немцы осадили город,
штурмовали, но вынуждены были с позором бежать.
~ 40 ~
Прибыв в Витебск, Андрей узнал, не нужен ли срочно вестовой в Москву.
Ему сказали, что из Полоцка будет посольство в Москву. На следующий день
Андрей был в Полоцке. А ещё через два дня, в охране посольства князя Андрея
Полоцкого направлялся в Москву.
Стась только что сменил чёрную повязку на глазу. Он вдруг увидел
«Погоню» на пике у одного из трёх воинов, которые приближались и
остановились у дома боярина Глеба. «Рыцарь на белом коне в чырвонам поле»
трепетал на ветру. Радостный Стась выбежал навстречу:
- Гей, литвины!
- Бог нам раиць, - отвечали двое. Третий повернулся, и Стась узнал Андрея.
- Здравствуй, друг, - Андрей протянул руку. Стась протянул свою.
- Тебе надо домой, - Андрей потупил взор.
- Мама? Отец....? - У Стаса что-то надорвалось внутри.
- Нет. С ними всё хорошо. Алёна.
- Что с ней? - выдохнул Стась. Андрей всё рассказал - как встретил московита с
вестью от него, что сказал московиту, как порвал письмо, как встретил Алёну....
- Стась, прости.... Или убей. Нет сил, смотреть на это.
- Боги простят.... И я прощу.
Настя увидела трёх всадников - литвинов и всё поняла.
- Мне надо домой, - сказал Стась.
- Хорошо, - сказала тихо Настя.
- Я вернусь, - сказал Стась. Настя кивнула, не поднимая глаз.
Стась собрался быстро. Он поцеловал Настю, сел на коня.
- Я вернусь, - литвины сели на коней.
- Прощай, - прошептала Настя, и слёзы хлынули из её глаз. Но Стась этого уже
не видел. Литвины рысью проскакали по улицам Москвы, выехали за город.
Боярин Глеб подошёл к дочке, обнял её: «Ну что ты, он вернётся».
- Нет, я знаю. Папа, у меня будет сын.
~ 41 ~
- О господи, - простонал отец и добавил, - Сын - это хорошо.
Подъезжая к Слониму, Стась почувствовал, как его начинает трясти. «Это
нервное, - подумал он, - пройдёт». Не проходило. Вот и Щара - дивная река с
красной водой. Стась вспомнил, как совсем недавно встречала его здесь Алёна.
Сразу же он поскакал к её дому.
Алёна стояла на пороге вся в чёрном и смотрела куда -то в даль, сквозь
него. «Алёна, каханая, это я, Стась». Он стал на колени перед ней, обнял её
ноги и заплакал, стараясь делать это беззвучно. Вокруг собиралась толпа:
родители Алёны, родственники, слуги, прохожие. Казалось, во взгляде Алёны
что-то изменилось. Только казалось. Тот же взгляд вдаль, бесстрастное лицо....
И вопрос тихим голосом:
- А ты Стаса не видел?
Радость встречи с мамой, отцом, братом и другими была не долгой. Стась
снова вернулся к Алёне, чтобы уже никуда не уходить. И никогда. Он так
решил.
Каждый день он часами сидел возле неё. Ему сказали: «Разговаривай с
ней, Всякое бывает». Он говорил, она молчала, только смотрела вдаль сквозь
него. Он рассказывал о большом городе Москве, об обороне Кремля, о штурме
Залихоста, о князе Астее и князе Кейстуте, о великих планах Князя Витовта и
ещё много о чём.
Как - то он задремал, держа в своих руках её руку. Его разбудил тихий
смех. Он открыл глаз - перед ним была Алёна - прежняя, казалось давно
забытая. Светлые волосы с каштановым отливом были распущены. Синие
большие весёлые глаза смотрели в упор, улыбка. Всё лицо сияло. В лёгком
платье.
- Приснилось, - мелькнуло в голове у Стаса. Но Алёна обняла его за шею и
сказала:
- Потешный такой, одноглазый. Я вернулась. Стасик!
- О Боги, Вы услышали меня! - Прокричал счастливый Стась, не веря в
происходящее.
~ 42 ~
Великий Князь Ягайла был вынужден вести Гражданскую войну на два
фронта: с Витовтом - на северо-западе и с Андреем - на востоке. Первого
поддерживали тевтонцы, второго - ливонцы. Война с братьями приобрела
вялотекущую форму, и это как бы всех устраивало. Ибо каждый из братьев
понимал, что их междоусобица выгодна только врагам - соседям. И потому
долго это продолжаться не могло. Перед лицом общего врага всегда
Гедиминовичи объединялись, забывая распри и обиды, хотя бы даже на какое-
то время.
Летом 1383 года Ягайла стремительным броском напал на Каменец -
Литовский, уже год как захваченный Конрадом Мазовецким. Гарнизон
тридцатиметровой каменной башни сдался почти сразу.
Витовт с Магистром Тевтонского Ордена отправляли корабли вверх по
Неману, до разрушенного Ковна. Крепость в городе восстановили и
реконструировали.
Вит, брат Стаса, служил Витовту. И, приезжая периодически домой, в
Слоним, рассказывал, что настроение в войсках можно назвать, как стремление
к миру. Отец же напротив, был призван на службу Великому Князю Ягайле. Но о
настроении воинов говорил тоже - самое. И таких семейств, разделённых на
два враждующих лагеря, было много и в Слониме, и в других городах и
поветах.
И когда к Ягайле пришла делегация из князей и знати, состоящая из его
сторонников и противников, с предложением замириться, он совсем не
~ 43 ~
удивился, хотя предложение походило на требование. Сказал - подумает.
Витовт, окружённый недоверчивыми немцами, не мог открыто говорить о
мире. Передать послание от Ягайлы Витовту взялся Сурвила из Слонима через
своего сына Вита.
Вит со своим отрядом - копьём в восемь человек, служивших Витовту,
выехал поздней ночью из Слонима, с расчётом, к утру достичь границу
Мазовии, страны - союзницы Тевтонского Ордена. Но уже у Гродна их
встретили разъезды войск Ягайлы. На охранную грамоту самого Великого Князя
никто должного внимания не обратил, а скорее - не поверил. «С такой
грамотой по ночам не едут», - резонно заметил командир дозорного отряда.
«Да боя», - скомандовал Вит, и его отряд перегородил в два ряда тропу,
обрекая себя. А Вит рванул дальше в сторону границы. Не доезжая до
Мазовецких владений, он утопил охранную грамоту Ягайлы в реке. И когда
встретил разъезд мазовшан, назвал себя вестовым Витовта, везущим важное
сообщение из Волковыска. Его проводили до города Августова. С левого бока, в
потайном кармане лежало письмо Ягайлы Витовту. К нему Вит прикрепил
баночку с краской, чтобы в случае ареста залить текст письма краской. Он всю
дорогу ехал, прижимая правой рукой левый бок, отвечая, что легко ранен. И,
лишь оказавшись один в узкой комнате, он вздохнул и убрал руку с письма.
Вскоре за ним прибыл отряд литвинов Витовта для сопровождения.
Доехали до древнего города литвинов Крулявца, называемого теперь на
немецком языке, Кённигсбергом. Здесь временно расположилась ставка
Витовта.
Великому Князю доложили о прибытии гонца с вестями из Волковыска. Вит
вошёл в большой зал в замке и, соблюдая церемониал, передал Витовту
письмо. Вечером к Виту подошёл литвин, крепкого сложения и попросил
письмо для Великого Князя.
- Нет, - ответил и положил правую руку на левый бок, там, где лежало письмо. -
Я сам, проводи меня, - добавил он.
В покоях Витовта было совершенно темно. Вит увидел князя и сделал
несколько шагов навстречу. Татары из личной охраны Витовта перекрыли
дорогу.
- Пропустите его, - сказал князь, подойдя ближе. Он улыбнулся. Прочитав
письмо, Витовт поднёс его к свече, и оно вспыхнуло.
~ 44 ~
- Что это? - князь показал флакон с краской.
- Краска, Великий Князь, - сказал Вит спокойно. Тот покачал головой.
- Как зовут тебя, откуда?
- Я - Вит, со Слонима, сын Сурвилы.
- Помню Сурвилу, храбрый рыцарь. Сейчас - у Ягайлы? - Князь повернулся к
Виту и пристально смотрел в глаза.
- Так все у Ягайлы, Великий Князь, от безысходности. Сурвила любил Вашего
отца, Великого Князя Кейстута. Сурвила верен Вам, как и многие другие.
Витовт помолчал, потом сказал:
- Я награжу тебя за преданность, а пока жди указаний.
Расставшись с письмом, Вит позволил себе упасть и проспать глубоким
сном полдня, прежде чем за ним пришли с приказом явиться к Великому
Князю.
Витовт перекладывал с руки в руку флакон с краской. В глубине комнаты
были лишь два татарина из личной охраны.
- Отвезёшь ответ обратно. Тому человеку, от которого привёз письмо. Краску
снова прикрепи к письму.
- Всё исполню, Великий Князь, - с улыбкой сказал Вит и вдруг добавил:
- Литвины не хотят биться друг с другом в то время, как враги терзают их
Родину.
Витовт аж покраснел от злости.
- А я хочу? Ты думаешь - я хочу? Не твоё дело это. Исполняй приказ. - Но глядя
в след удаляющемуся юноше, подумал: «Смелый и честный....»
В своём письме Ягайла называл Витовта братом, сожалел о гибели
Кейстута, обещал разобраться вместе и наказать виновных. Он призывал
Витовта к прекращению распрей и объединению сил для отпора всех врагов
Великой Литвы. Тем более что этого требовал весь народ литвинов: князья,
шляхта, местичи, бояре, всё рыцарство и даже крестьяне. Единственным
~ 45 ~
условием для примирения Ягайла считал возврат Витовта к прежней вере,
греческой или русской.
Витовт со всем был согласен. Что касается веры, то это угнетало его больше
всего. Имя Виганд, как обращались к нему немцы, он уже слышать не мог, а
постоянная слежка за ним могла окончиться лишь тем, что все шпионы
окажутся вздёрнутыми на виселице.
На этот раз Вит без приключений доставил письмо от Витовта Ягайле.
Великий Князь был приятно удивлён, узнав, что Витовт с ним согласен. Он,
конечно, не верил, что тот забыл о смерти отца и готов всё простить. Но он
понимал, что Витовт сейчас находится в положении Орденского вассала, что
было не совместимо с его характером. К тому же, не понаслышке зная Витовта,
Ягайла мог ожидать от него чего угодно, кроме предательства интересов
Родины - Великой Литвы. Понимал Ягайла и то, что той дружбы, которая была
между ними, уже никогда не будет. Поэтому он решил, что брата надо будет
держать на расстоянии, ограничив во власти, а там видно будет.
Ягайла нуждался в союзниках. За извечным врагом Литвы, немецким
Орденом, стояла вся западная Европа. Брат Андрей практически отделил
восточную Литву и вёл независимую политику. «Зря, ох зря отпустил когда-то
брата Андрея в изгнание» - думал Ягайла. Тот подался в Ливонский Орден,
заключил Союз с ним...и вот чем дело кончилось. На юге, отвоёванные у татар
Альгердом Русские земли - Подолье, Киев - нуждались в защите от татар. А
Волынь, завоёванную ещё Гедимином, приходилось отстаивать в борьбе с
Польшей. Московия и вся Золотая Орда выжидали.
Между тем, события в Польше развивались по непредсказуемому
сценарию. Король Людвик, племянник бездетного Казимира, после 12 лет
правления, скончался в Бозе 11 сентября. Фактически - 12 лет смуты и
безвластия. Сейм взял себе власти столько, сколько хотел. Людвиг, по
совместительству Король Венгрии Лайош, боялся Польши и поляков. И
предпочитал быть там наездами, когда его присутствие там становилось
необходимым. Вопрос о наследнике Короны стал неожиданно.
Провозглашённый наследник, муж старшей дочери Людовика, Марии,
Сигизмунд, маркграф Бранденбургский, сын Чешского Короля и Немецкого
Императора Карла 4. Абсурдность положения была настолько очевидна, что
никто из поляков не хотел верить в такой исход. Пясты, веками отстаивая
~ 46 ~
независимость поляков от Запада, сошли с арены, и не завоёванная Польша
автоматически превращалась в восточную провинцию Империи.
Собравшись в Радоме на съезд, польские вельможи, не все как один,
присягнули второй дочери Короля Людвика Ядвиге. Этому предшествовала
борьба партий, доходившая до кровопролития. 15 ноября 1384 года Ядвига
была провозглашена Королевой Польши. Но так как Королём мог быть только
мужчина, по польским законам, Ядвиге сразу же подобрали мужа.
Большинством голосов решили - это будет Семовит Мазовецкий, Пяст по
крови. Сообщив своё решение будущему Королю Семовиту, поляки тут же
развернули боевые действия против Сигизмунда, объявленного ранее
наследника престола.
Когда весной 1384 года торжественная процессия Ядвиги въезжала в
Краков, народ ликовал. Всё население города высыпало поглазеть. Песни и
танцы на улицах города не стихали всю ночь. Но радость поляков была
преждевременной. Семовит не заслужил расположения Принцессы, совсем
юной, но не по годам умной. Отвергнут был и следующий претендент,
Владислав , князь Опольский, тоже Пяст, быстро найденный польскими
вельможами и привезённый в Краков. Радость поляков сменилась тревогой и
ожиданием чего-то неординарного в решении королевского вопроса.
Поведение Ядвиги объяснялось просто с точки зрения самой Ядвиги. У неё
был жених - Вильгельм - Австрийский эрцгерцог, с которым они вместе росли,
и к которому она питала нежную любовь. С шести лет они были обручены. Но
такой вариант никак не устраивал поляков, которые хотели своего Короля по
крови - Пяста. К тому же, 12 лет правления Людвика Венгерского, который
плохо представлял даже границы Польши, которому жизнь среди поляков
представлялась, как жизнь среди дикарей, эти 12 лет были для Польши
временем позора. И Вильгельм Австрийский мог вполне продолжить линию
предыдущего Короля.
«Нет» - сказали поляки. Если раньше на набеги литвин они отвечали
своими набегами, то сейчас кинжальные походы через всю Польшу оставались
безнаказанными. Да и сама граница литовских владений то доходила до
Вислы, то отдалялась. И Литва давно бы уже могла присоединить к своим
владениям всю Польшу, но почему-то этого не делала, видимо задумываясь о
последствиях. Ибо весь христианский католический мир не потерпел бы этого.
Но от всего этого набеги Литвы не становились реже.
~ 47 ~
Решение пришло на столько неожиданно, на сколько и предсказуемо.
Ягайла - Великий Князь Литвы, вдовствующий Монарх, бездетный. Из плюсов -
прекращаются набеги Литвы. Польша становится под защиту Великой Империи,
которую боятся и весь мир западный и восточная Ордынская Татария.
Предложить Ягайле условия выгодные, но от своих выгод не отказываться.
Сначала идея обсуждалась в Кракове в узком кругу. Единственным камнем
преткновения, как мыслилось, будет Ядвига. Она отказала двум Пястам:
воспитанным, благородным, красивым, наконец. Никто не сомневался, что она
откажет и Ягайле. Решили так - а кто у неё будет спрашивать. Надоела. К тому
же Ягайла - литвин, он тоже спрашивать не будет. «За волосы - и об стенку», -
как сказал кто-то. Это эти два недоделанных церемонились бы. А Ягайла -
язычник, рождённый, правда с христианским греческим именем Яков. Он
удавил своего дядю, Великого Кейстута, как говорят. Да и тот, кстати, свою
жену, красавицу - вайделотку Бируту - дочь Жреца, выкрал. Нет у них таких
христианских добродетелей.... На том и порешили.
Первые же консультации дали положительный результат. Казалось, Ягайла
пойдёт на все условия. Весной 1385 года в Краков прибыло литовское
посольство. Главный вопрос - вопрос веры в связи с возможным возведением
Ягайлы на польский трон. Большая часть литвинов исповедовала христианство
греческого образца. Остальные были язычниками. Поляки как - бы не замечали
первых, настаивая на принятии всей Литвой католической веры. Для Ягайлы это
не было препятствием, как не было это чем - то принципиально важным и для
Миндовга, и для Гедимина, которые меняли веру в зависимости от
политической ситуации. Лишь Альгерд и Кейстут противились католицизму как
чуме.
Ещё недавно, лет 150 назад, последняя большая волна переселенцев с
Алемании, Поморья и Пруссии накрыла всю Литву. Пришла шляхта, те, которые
предпочли насаждаемому христианству - изгнание. Те, кто сохранил веру
предков - язычество. По всей Литве, даже в восточных её землях - Витебске,
Полоцке, Мстиславле, Могилёве, Гомеле - везде у православных литвинов
сохранились в лесах капища и священные камни, которым они тайно
поклонялись. А многие дома держали ужей или других гадов. И всё это,
конечно же, Ягайла не собирался рушить, как не рушили этого его
предшественники на Литовском троне, хотя веру Папскую собирались принять
и принимали периодически.
~ 48 ~
У своих предков и предшественников на троне Ягайла ценил такие качества
как хитрость, мстительность, отвага.... Главное - Великая Литва, а для её
величия все средства хороши. Такие христианские добродетели как честность,
Ягайла просто презирал.
Другие условия поляков гораздо более его угнетали: выдать пленников -
поляков без откупа; возвратить Польше, завоёванные Литвой земли; подарить
Ядвиге, а значит Польше, часть сокровищ отцов и дедов; заплатить Вильгельму
Австрийскому сумму за недержание слова Ядвиги.
Ягайла выдвинул встречные условия. Сошлись на том: польских пленных
отдаёт символично по грошу литовскому за голову - за овцу давали больше;
земли польские возвратит, не меняя литовскую администрацию в ней; часть
сокровищ предков отдаст Ядвиге - поляки не понимают - сама Ядвига теперь
его сокровище; Вильгельму заплатит какую - то сумму, какую ж не указано.
Но с женихом Ядвиги Вильгельмом Австрийским ситуация вышла из - под
контроля и развивалась по непредсказуемому сценарию.
В Краков приехал Вильгельм, бросился на колени перед Ядвигой, прося её
руки. Польские вельможи заперли Ядвигу в замке, а Вильгельму запретили
~ 49 ~
туда входить. Детская любовь, усиленная остротой момента, переросла в
безумную страсть. Один из посыльных Ядвиги, не перехваченный
многочисленными шпионами, принёс Вильгельму радостную весть - Ядвига
назначила ему свидание во Францисканском монастыре. Поздней ночью,
спустившись из башни замка по верёвочной лестнице, Ядвига добралась до
монастыря, где её ждал любимый. Они обвенчались! По прибытии обратно в
замок, Ядвига снова была заперта и более тщательно охраняема.
Через час к воротам замка подъехал Вильгельм со свитой, требуя, чтобы
его как мужа пустили к Ядвиге. Услышав в ответ, что это ложь, Вильгельм
послал в монастырь за священником, который их венчал. Священника не
нашли. Из ворот замка вышли польские вельможи, вооружённые в основном
дубинами и разогнали свиту Вильгельма Австрийского. Сам Вильгельм. Весь в
синяках, тоже бежал. Рвущуюся к мужу Ядвигу удержали силой.
Большое польское посольство вернулось в Краков. Следом ехал сам Ягайла с
многочисленной свитой. Вильгельму сказали, что безбожники - литвины будут
бить не дубинами, что для них лить кровь - это как вино пить, и тот, опасаясь
худшего, выехал из Кракова.
Ядвига и слышать не хотела о Ягайле, а между тем тот подъезжал к Кракову.
Вельможи и прелаты, несколько десятков, пришли к Ядвиге, сразу сообщив, что
Вильгельм Австрийский позорно бежал, услышав о приближении Литовского
Князя Ягайлы. «Выйдя замуж за Ягайла, ты станешь просветительницей целого
народа» - говорили ей. Казалось, Ядвига начала сомневаться. Набожная, она
всем смыслом своей жизни считала служение церкви.
Почувствовав, что они на верном пути, католические духовные лица один
за другим произносили речи. Но решающими стали слова Краковского
епископа Петра:
- Это твоя миссия...перед Богом....Подвиг благочестия и самопожертвования. К
тому же, ты спасёшь наш народ от разбоя Литвы. - Казалось, Ядвига дала себя
уговорить. Но мысль, что Ягайла - варвар, урод телом, как ей говорили, не
давала ей покоя, и она выслала навстречу Великому Князю Литовскому
преданного человека - посмотреть, разузнать о нраве его, оценить наружность.
Понимая, что битва за будущее Польши входит в решающую стадию, польская
~ 50 ~
знать опередила посланца Ядвиги и донесла всё Ягайле. Тот сам встретил
человека Ядвиги, принял его ласково, одарил драгоценностями.
Вернувшись к Ядвиге, посланец сообщил:
- Ягайла - приятен внешне, красив даже, строен, длиннолиц, в обхождении
важен, смотрится Государем.
Ядвига успокоилась. А с ней вздохнули свободно многочисленные вельможи,
прелаты, священники Польши за много месяцев, а то и лет, и казалось, весь
народ страны застыл в ожидании и надежде.
В новом 1386 году Ягайла с братьями, но не всеми, отрёкся от греческой
веры и стал католиком.
Иван - Скиргайла, напившись, что для него было обычным состоянием, в
последний момент объявил, что он ни при каких условиях, никогда не сменит
православную греческую веру на католическую. Уговоры Ягайла не имели
результата. Не зря в восточной Литве, где греческая вера давно укоренилась,
называли Скиргайлу чудным и добрым князем. Те же, кто знал его ближе,
видели в нём дерзкого и жестокого правителя, способного на любые
злодеяния. То, что в его присутствии находиться не безопасно, поляки
~ 51 ~
почувствовали сразу. Один из польских вельмож попытался узнать, чем пан не
доволен и тут же получил удар в челюсть. С того случая, поляки сохраняли
дистанцию и, в ответ на его полный ненависти и призрения взгляд, лишь
улыбались издали.
18 февраля 1386 года в Кракове состоялась свадьба Ягайлы и Ядвиги.
Великий Князь с братьями и огромной свитой из магнатов, рыцарей и бояр
прибыли с Литвы с двумя хоругвями воинов. Полякам всё это напоминало
больше оккупацию.
Ягайле говорили, что Ядвига - красавица. Знал он и о разыгравшейся
любовной драме.
- Государственные дела превыше всего. А любовь - это как получится. - Считал
Ягайла. Его самолюбию, конечно, был нанесён удар. Но утешало то, что
Вильгельм Австрийский предпочёл с ним не связываться.
В своей части Королевского замка после продолжительного веселья,
Ягайла ждал Ядвигу. Он сразу решил, что не прикоснётся этой ночью к
Королеве. Когда он вспоминал, что Ядвиге ещё 14 лет, то ему становилось не
по себе.
Поначалу на свадьбе, во главе стола, Ядвига походила на заключённого
перед казнью. Но потом, под звуки музыки и шум весёлых танцев, она
развеселилась, улыбалась, смеялась. А когда заиграла литовская волынка -
дуда, она чуть не разрыдалась, вызывая бурю эмоций в душе Ягайлы.
Бурю эмоций она вызывала не только в душе Ягайлы. Младший брат его,
двадцатилетний Дмитрий - Карибут, как только увидел её.... Он почувствовал
укол в сердце, бывает же такое.
- Красавица и чудовище, - подумал он, глядя на молодожёнов, сам удивляясь
своим мыслям. Он видел много красавиц, Он любил свою красавицу - жену,
как он считал до этого дня. Она ждала его в Брянске с трёхлетним сыном.
Дмитрий мало пил, мало ел, пытался улыбнуться и смеяться. Нежно смотрел на
Ядвигу. Никто вокруг конечно этого не замечал, как ему казалось. Может
только она, потому что бледное лицо её чуть розовело, когда их взгляды
встречались. Или ему казалось? Казалось, конечно.
~ 52 ~
Но Ядвига, явно скучающая на своей свадьбе, несколько раз
перекинувшаяся с Ягайла любезностями на немецком, конечно-же заметила
молодого красавца - литвина в кругу самых почётных гостей. Она спросила у
Краковского каштеляна: «Кто это?»
- Дмитрий, младший брат Ягайлы, князь Брянский и Новгород - Северский, -
ответил тот, чуть ухмыляясь.
- Какие они разные, - лишь проронила Королева. Ей явно нравилось, как
смотрел на неё брат Ягайлы. Почему? Она не могла объяснить даже себе. В
конце концов.... Они больше никогда не увидятся, наверно.
Ядвига вошла в покои Ягайла. Бурлет с камнями на голове, косички -
рогалики. Её костюм явно состоял из нескольких слоёв. Нижнее платье с
фронтальной шнуровкой покрывало бельевой слой. На нём было верхнее
платье с застёжками, ремешками и шнуровкой. Всё это покрывало ещё одно
платье типа мантии. На ногах - женские шоссы, зашнурованные ремешком и
тесьмой. Ядвига медленно приближалась и остановилась в шагах 10 от Ягайлы.
- А шуба где? - спросил Король, иронично вглядываясь в то, что перед ним.
- Что, - Ядвига плохо говорила на польском и совсем не понимала литовско-
русского языка.
~ 53 ~
- Шуба, ферштейн? - Ягайла руками изобразил что-то объёмное. Он направился
к Ядвиге, но пройдя рядом с ней, готовой упасть в обморок, направился в дверь
и вышел из зала. Весь потерянный и морально раздавленный, он пошёл в то
крыло дворца, где ночевала Анна Весна, литвинка, княжна, которая любила его
и которую он, возможно, тоже любил.
Следующей ночью Ядвига пришла к Ягайле в камизе - нижней женской
рубахе ниже колен.
4 марта 1386 года Ягайла был провозглашён Королём Польши. К тому
времени все братья покинули Краков, ибо в Литве ситуация накалилась до
предела. Такой реакции на смену веры части Гедиминовичей никто не ожидал.
Старший из Альгердовичей Андрей вернулся в Полоцк из Пскова и
провозгласил: «Ягайла, сменив веру предков, не может оставаться правителем
Литвы». Собрав войско, заручившись поддержкой Ливонского Ордена, он
двинул войска на запад. Где встречал сопротивление, там всё выжигал.
Андрея Полоцкого поддержал Святослав, князь Смоленский, который по
смерти Альгерда считал Великим Князем Андрея. Сначала он вторгся в
Витебские земли, затем осадил Оршу и наконец, бросил все силы на
Мстиславль. Никогда Мстиславские земли не подвергались такому разорению.
Воины Святослава не щадили ни кого. Случалось, даже детей сажали на кол.
Мстиславцы решили - город не сдавать, лучше всем умереть.
Мстиславский замок принципиально отличался от многочисленных замков
Литвы, построенных на немецкий манер. Это было деревянное сооружение
круговой формы по образцу старых славянских замков в Полабье, у своих
соотечественников, лютичей. Окружённый широким и глубоким рвом, замок
стоял практически на острове. К нему вела единственная дорога с подъёмным
мостом.
Святослав Иванович помнил, что Мстиславль когда-то принадлежал
Смоленскому княжеству. Он сразу решил. Горожан вырезать или продать в
рабство. А Мстиславль заселить смолянами, преданными ему.
Смоленский князь приказал искать в стене слабые места. Через какое-то
время ему доложили, что слабых мест в стене нет. Стену пробовали поджигать
в разных местах. Безуспешно. Участок стены намазали чёрной горючей
жидкостью - подожгли. Снова не получилось.
~ 54 ~
Святослав Иванович нашёл самое неглубокое место во рву и за несколько
дней засыпал его, соорудив практически ещё один мост. Пробовали поджечь
участок стены, но дубовые брёвна со специальной пропиткой не горели. 10
дней не прекращался штурм. У многих смолян в Мстиславле были
родственники, но первоначальный ропот Святослав пресёк, обещая
собственноручно зарубить любого, в ком увидит хоть каплю жалости. На
одиннадцатый день осады, утром, со стен замка, мстиславцы увидели
приближающееся войско с «Погоней» своего князя Семёна - Лунгвеня,
вернувшегося со свадьбы Ягайлы. За ним шли Дмитрий - Карибут и Иван -
Скиргайла с войсками. Увидели их и смоляне. Они выстроились на берегу речки
Вехры, готовые встретить противника. Противники были измотаны: одни -
длительным переходом, другие - длительной осадой.
Силы были примерно равные. Бой продолжался до самого вечера. И
только когда к Лунгвеню в помощь подошла отставшая на марше пехота,
смоляне дрогнули. Горожане, совсем обессиленные, лишь наблюдали за
битвой со стен.
Смоленский князь Святослав Иванович был убит, пали так же князья - его
племянники. Сыновья Святослава - Юрий раненый и Глеб, попали в плен.
Войска Скиргайлы, Лунгвеня и Дмитрия подошли к Смоленску. Штурмовать
город не стали, лишь взяли откуп. Тем более Смоленск присягнул новым
~ 55 ~
властям. Князем в Смоленск Скиргайла посадил Юрия Святославовича, взяв с
него присягу. Глеба отправили на княжение в западные земли Литвы.
Скиргайла везде объявил, что он остался верен православной греческой
вере и называть надо его по - прежнему, Иваном, а сумасшедшего брата
Андрея надо остановить. Собрав все силы на востоке Литвы, Скиргайла бросил
их на Андрея. Тот затаился в Полоцке. Скиргайла с огромным войском подошёл
к Полоцку. В городе были и сторонники Ягайлы. Сторонники Витовта, которые
ещё недавно были за князя Андрея, так как Витовт был против Ягайлы, теперь
колебались. Ливонские немцы, чувствуя неладное, предусмотрительно
покинули Полоцк.
Тем не - менее, полочане дали отпор войскам Скиргайлы, которого ещё
недавно выгнали с города, посадив на коня лицом к хвосту. Но в силу того, что в
городе было много сторонников действующей в Литве официальной власти,
ситуация складывалась не в пользу князя Андрея. А когда на помощь Скиргайле
подошёл Витовт со своими войсками и поляками, присланными Ягайлой, город
был взят. Победители никого не тронули, даже в плен не брали. Лишь
некоторое время спустя, Ягайла лишил своим указом власти, а некоторых и
земель, из тех, кто принимал участие в бунте. Андрея ж Полоцкого, пленного,
заточили на этот раз в тюрьму.
Витовт провёл тайное расследование обо всех деталях гибели отца и знал,
что главную роль в этом сыграл Скиргайла. Он не скрывал ненависти к нему и
ждал удобного случая, чтобы поквитаться. Скиргайла это понимал и однажды
пьяный как всегда, при большом количестве народа, громко сказал Витовту:
«Опасайся меня так, как я опасаюсь тебя». Что для Витовта не оставляло
сомнений в виновности не только Скиргайлы, но и Ягайлы.
А между тем в Слониме, в доме Сурвилы всё шло своим чередом. У Стаса и
Алёны росли два сына погодки, и казалось, счастье навсегда поселилось в этом
доме. Вит редко бывал дома, выполняя поручения князя Витовта, который
доверял ему. Отец семейства Сурвила состоял на службе Великого Князя
Ягайлы. Примирение Великих Князей принесло хоть какой-то мир в западную
Литву. Крупные походы были лишь в восточные владения. Стась вместе с отцом
участвовал в них.
Теперь он был не только любящим мужем, но и любящим отцом. Когда он
смотрел на ползающих у печки сыновей, ему казалось, что он счастлив.
~ 56 ~
Иногда, а может часто, он вспоминал Настю. Тогда он становился чуть
грустным и в очередной раз решал для себя, что надо узнать, как она там
сейчас. «Может замуж вышла», - подумал Стась и с удивлением обнаружил, что
эта мысль очень неприятна для него.
Как - то утром Алёна сквозь сжатые губы спросила: «Какая она?»
- Кто? - Искренне удивился Стась.
- Настя.
- Ааааа? - пытался что-то выдавить из себя Стась.
- Не мычи, ты ночью во сне её имя называл, - казалось, Алёна успокоилась.
- А повязки на рот ещё не придумали, только - на глаз, - подумал Стась.
- Так какая она? - Алёна снова сжала губы.
- Тоже ангел, - произнёс Стась, сам удивляясь тому, что сказал.
- Ладно, я прощаю её, она тебе жизнь спасла.
Весной, по пути домой из Гродна, Стась и ещё два слонимца, один из
которых - его бывший друг Андрей, по служебным делам заехали в Лиду.
Передав письмо, они уже выехали из княжеского замка, как вдруг прискакал на
взмыленном вороном коне гонец и прокричал: «Крыжаки идут». С толпой
простого народа, местичей и рыцарей они вернулись в замок. Все готовились к
отражению штурма.
Лидский замок, построенный ещё Гедимином за короткий срок, выглядел
впечатляюще и превосходил Слонимский по всем параметрам. Стены высотой
15 метров образовывали неправильный четырёхугольник. Сложены они у
основания большими валунами, закреплёнными между собой мощными
каменными клиньями, выше - красным кирпичом. Длина каждой стены - до
ста шагов. Замок имел трое ворот, опоясывался валом и широким рвом.
Небольшой гарнизон замка, численностью 80 человек, мог рассчитывать
кроме себя, человек на сто случайных рыцарей и местичей и на толпу горожан
и крестьян из близлежащих мест, численностью человек 300. Последние, тут же
принялись варить смолу в специальных, заранее приготовленных, котлах и
греть воду. Воинам раздали арбалеты. Простолюдины вооружились
алебардами различной формы и назначения и длинными баграми, но пока это
~ 57 ~
отложили и пополняли запасы камней на стенах. Народ, привыкший жить от
одной битвы или осады до другой, готовился встретить врага.
Тевтонцы, казалось, появились со всех сторон. Половину из числа братьев -
рыцарей составляли иноземцы - из европейских стран, далёких и близких.
Римский Папа время от времени объявлял Крестовые походы на безбожную
Литву, и за поиском приключений сюда устремлялись рыцари - авантюристы со
всей Европы. Попытать счастья, обагрив свой меч кровью схизматиков или
язычников. И всё во имя веры истинной. Притом, они, конечно, не были против
просто пограбить и захватить пленных с целью продажи. Встречались среди них
и очень родовитые, и даже будущие короли и герцоги.
Вот и сейчас, со стены замка, Стась с любопытством рассматривал
~ 58 ~
французов и англичан, в изысканных дорогих доспехах, более
предназначенных для шумных рыцарских турниров, чем для реальной битвы.
Разноцветные шёлковые накидки, покрывающие коней; страусинные и
павлиньи перья на шлемах: лилии, львы, леопарды на знамёнах, всё это
подкрепляло театральность европейского рыцарства. И Стась сгорал от
нетерпения, увидеть, как эти воины полезут на стены замка. И с трепетом
ожидал, когда скрестит с ними мечи.
Но на стены они не полезли. Полезли тевтонцы, а вернее, их
многочисленные воины второго плана: кнехты, пехота, оруженосцы.... Сами
братья поднимались по лестницам последние, как бы подгоняя всю эту
разношёрстную ватагу.
Большинство рыцарей с «компаньонами» - оруженосцами занялись
обстрелом противника на стенах. Осадные машины и тяжёлые арбалеты, с
толстой тетивой из скрученных овечьих кишок, метали каменные ядра,
зажигательные снаряды и огромные стрелы. После каждого выстрела
несколько человек с помощью особого механизма - ворота, вновь натягивали
тетиву. Другие стреляли из простых арбалетов специальными стрелами -
болтами (больцен), натягивая тетиву рычагами и крюками. Со стен литвины
отвечали градом стрел из ручных и станковых арбалетов, а так же из простых
луков с конопляной или льняной тетивой.
Осада затягивалась. Подкрепления не было, хотя Новогрудок был рядом.
Тевтоны и союзники были столь многочисленны, что уходить без добычи не
собирались. Совсем другие ощущения были у Стаса сейчас, в отличие от того
настроения, которые были в Москве при обороне Кремля. Страха сейчас не
было, что удивляло. Было желание победить врага, который пришёл в их
землю, победить, во что бы то ни стало, не дать ни одному уйти обратно. «Что
они там медлят в Новогрудке?» - злость переполняла.
Ночью враг не штурмовал замок. Андрей нашёл какой-то еды, точнее -
хлеба, и они с жадностью его проглотили. Прежней дружбы между ними не
было, но и вражды тоже. Какая-то девушка с испуганным видом обошла Стаса и
предложила Андрею воды.
- Мой вид пугает девушек, - с иронией заметил Стась.
- Нет, ты всегда был.... Любимцем Богов. Тебе всегда везло.
~ 59 ~
- Ага, аж глаз потерял, - сказал Стась.
- Я завидовал тебе, с детства. Говорю это тебе, потому что.... может, уже ничего
не скажу. Тевтонцев много. - Андрей говорил спокойно.
- Брось ты, выкрутимся, помощь придёт. Мы ещё погоняемся за этими....
Петухами, - Стась верил в то, что говорил. - А почему ты до сих пор не женился?
- Добавил он.
- Не нашёл такой как Алёна, - недобро усмехнулся Андрей. - Это ты у нас.... С
пяти лет женат...на самой красивой девушке.... Любимец Богов.... Я завидовал
тебе.
На третий день тевтонцы предприняли последний штурм. Вдвое ворот из
трёх они стали бить в упор каменными ядрами, совсем близко подкатив
метательные машины. Литвины рассредоточили свои силы. Когда в одних из
ворот образовалась пробоина, всё более и более расширяющаяся, литвины
отошли к другим воротам и резко распахнули их, стараясь вырваться из
обречённого замка. Враг не препятствовал, а лишь расступился.
Стась продвигался в первых рядах, прикрываясь щитом - тарчёй от стрел.
Но короткий щит был совсем не предназначен для этого, и одна стрела попала
ему в левую ногу, пронзив насквозь икру. Стась взревел от боли, продолжая
идти вперёд. Но боль была столь ужасна, что темнело в глазу. Он хромал и
наконец, остановился, пытаясь освободиться от стрелы. Его обходили и
уходили.
Вдруг он увидел Андрея. Тот возвращался, бежал навстречу толпе.
Наклонившись над сидевшим Стасом, он откинул шлем, обломал остриё
стрелы, сказал:
- Терпи. - И резко выдернул стрелу. Стась взвыл от боли и на мгновение
потерял сознание. Сбросив все доспехи, с мечом в левой руке, закинув правую
руку на плечо друга, Стась прыгал на одной ноге, продвигаясь вперёд. Что-то
просвистело совсем рядом. Он повернул голову и увидел удивлённое лицо
Андрея. Из его окровавленной шеи торчало оперение стрелы. Они упали. Стась
сел, к горлу подступил комок, на глаза навернулись слёзы. Он не помнил, как
его подхватили с двух сторон и понесли.
Тевтонцы не преследовали их, а бросились в замок.
~ 60 ~
У какого-то озера Стаса перевязали, погрузили в какую-то подводу,
собираясь везти в Новогрудок. Но Стась остановил своих вынужденных
попутчиков, попросил в долг подводу и с ещё одним слонимцем вернулся в
Лиду. Тевтонцы уже ушли. Вдвоём они разыскали тело Андрея, погрузили на
подводу и повезли в Слоним.
С дрожью в голосе, Стась рассказал всё родным Андрея, обрекая их на
бесконечное горе. Его единственный глаз наливался кровью при этом от
ярости.