Хрустальное сердце: Паладин

Рука загорелась. Просто вспыхнула от кончиков пальцев до запястья. И Рич зачарованно наблюдал за пламенем. С недавних пор его магия стала расти. Не нужно щелкать пальцами, вызывая тем самым трение, чтобы призвать огонь, достаточно просто пожелать, и вот – он появится прямо в руке. Не нужно смотреть в глаза человеку, чтобы прочитать его мысли, достаточно лишь посмотреть на него, хоть на затылок. И не нужно вспоминать старое заклинание, чтобы подчинить кого-нибудь своей воле – одного взгляда было достаточно. К тому же даже мелкая царапинка заживала вмиг, да и ощущение температуры вокруг тоже стали иными. Что же с ним не так? И как давно? С того момента, как его вернули к жизни? Верно. Все верно. Но как?

Весеннее солнце приятно грело тело. А все вокруг жаловались на палящие лучи. Рич запустил руку в волосы и попытался откинуть их назад. Жесткие непослушные и немного вьющиеся. Чтобы соответствовать представлению об аристократах, соответствовать элите общества, Ричу приходилось зачесывать или укладывать волосы, чтобы не быть «похожим на оборванца».

Проходящие мимо студентки бросили на него взгляд, засмущались и захихикали. Он к этому привык. Привык, что девушке привлекает его слегка экзотичная внешность. Метис: наполовину англичанин, а на другую половину испанец. Оливковая кожа, тёмно-каштановые волосы и тёмно-карие глаза. Ему досталась внешность матери, но вот характер он перенял от отца: тихий, спокойный, точно пламя свечи, и никто ещё не знал, что будет, если опрокинуть эту свечу, разлито ли под ней масло или там каменный холодный пол.

И он совершенно точно ненавидел своё полное имя. Ричард Франклин Диас Альварес де Рамон-Кастильо-и-Картер. Поэтому, как только получил возможность, сразу же сменил на более простое Ричард Рамон Картер. Рич Картер. Сын испанской дворянки и английского аристократа, которому совсем скоро исполнится двадцать. И он знал совершенно точно, что его матушка по этому случаю организует помолвку, вот только с кем? И её абсолютно не волнует, что на дворе уже конец двадцатого века.

До слуха донеслась игра гитары. Рич лениво повернул голову и увидел, как студенты, развалившись на молодой траве и плетя фенечки, пытаются сыграть жалкую пародию Битлз.

Рич прикрыл глаза и подставил лицо солнцу. Он вспоминал, как славно провел время в Литл Энжел, как на празднике урожая местная группа играла хиты рока, как славно у них выходило, и как необычно было видеть танцующую жаркое фламенко англичанку с шотландскими корнями.

Клео Маклейн не похожа на тех, с кем Рич сталкивался раньше. Безэмоциональная, сдержанная и в то же время слегка неуправляемая.

У него началось ведение. Он видит огромный зал, освещены тысячью свечей, видит танцующие пары, девушек, скользящих по паркету, и царскую чету. Рич стоял позади них с права. В сжатой руке он чувствовал рукоять меча, тяжесть доспех давила, тянула вниз, но он стоял с гордо поднятой головой и слушал щебет стоящих неподалёку красавиц-фавориток.

— Почему в королевские паладины берут самых красивых? Такие мужчины пропадают!

Краем глаза он взглянул на говорящих. Среди них выделалась одна. Леди с тяжелыми вьющимися золотистыми волосами в темно-красном наряде. Она улыбнулась ему и демонстративно прикрыла лицо веером.

Что-то говорит в этом видении Ричу, что даже смотреть на женщин в его положении неправильно. Что он должен видеть только одну – королеву. Вот она, сидит перед ним в бальном зале и наблюдает за скользящими по паркету фигурами стройных девушек и статных кавалеров. Королева облачена в тяжелое парчовое красное платье, а её черную голову венчает легкая золотая диадема с рубинами. Но её лицо Ричу не видно.

Его пост сменяет кто-то другой с седыми волосами. Знак был дан – кто-то похлопал Рича по плечу. И Картер выходит из зала в темный коридор и слышит легкие шаги женщины. Белая ткань мелькает в полумраке. И все клятвы становятся пустыми словами...

— Загораешь? — тяжелая рука падает ему на плечо.

Рич вздрагивает и оборачивается. После солнца глазам трудно привыкать, все расплывается, но белизна остаётся. Седые волосы.

— Это ты... — с облегчением выдает Рич.

— А кто ещё? — удивляется Корнелий Паркер, его одногодка, сосед по комнате и однокашник. Он на несколько дюймов выше Рича, но белее кожей. Глаза у него светло-голубые, а волосы неестественно светлые, больше седые. А вот на щеке и лбе мазутные разводы. Он снова занимался своим мотоциклом.

— В гараже сидел в такой чудный день?

— С чего взял?

— У тебя мазут по лицу размазан.

— Проклятье! И да, в такой чудный день я в гараже: там прохладно и темно. Или ты забыл, что у меня с кожей проблемы? Я сильно обгораю на солнце. А ты чего? Уснул что ли?

— Задумался и задремал, — признался Рич. — Кажется, и прошлую жизнь видел.

— Гонишь! А если не секрет? — глаза Корнелия горели.

— Приём, гостей, — слукавил Рич. — На мне были доспехи. Кажется и тебя видел, но мог и ошибиться. И не хлопай так по плечу, когда человек спит. Убьёшь ненароком.

— Идём, в кампус вернуться нужно, — недовольно проговорил Корнелий, и Рич с неохотой собирает вещи и уходит с «насиженного» места.

По дороге в голове снова картины. В основном женская фигурка в белом и звенящий её смех в ушах и её недовольством насчёт нарушенных обетов.

Данталиан ступал по тоннелям, по которым уже тысячи тысяч лет никто не ступал. Он точно знал, поскольку лично запечатывал вход в это подземелье. Здесь таилась его последняя надежда на открытие бездны. Он, как вчера помнил тот день, когда это случилось. И что именно произошло тогда.

Он с сыном вышел в святая святых – в храм Двери Миров. Их тут же атаковали жрицы – три женщины. Вспоминая момент обращения их в ледяные статуи, Данталиан облизнул губы. Точнее успел обратить только двоих, третью, девушку, к которой сынок питал какие-то смешенные чувства, старшая жрица толкнула в одну из арок. И как потом выяснилось – Дверь Времени.

С улыбкой на губах Данталиан дотронулся до глыбы льда, в которую была затачана сильнейшая жрица – Мендия с застывшим ужасом. Это зрелище превосходное! Он было доволен собой. Вторую рыжую жрицу, вроде, звали Мэйтеа. Вторая по старшинству, но первая заточённая в лёд. Она ему никогда не нравилась.

— Что с Мейтагарри? — с нескрываемым ужасом спрашивает сын.

Хранитель хмурится. Он не узнал имя новенькой жрицы. Совсем молоденькая, лет семнадцати с пшеничными длинными волосами и фиалковыми глазами. Вроде из магов воздуха. Непонятно, что в ней отпрыск нашел, когда рядом с ним все это время была Богиня.

— С ней? С ней всё в порядке. Просто упала в Петлю времени. Через годик вернётся, а может и через миллион лет. Но она в безопасности, если ты об этом.

Он подходит к запретной арке – к Двери Бездны – но она не дает себя открыть и поглотить. Он знал об этом. Когда она отроется, нужна будет жертва, которой бездна будет питаться вечно. И на примете имеется Богиня. Глупая наивная Богиня. Богиня, разбившая сердце сыну. Но он до сих пор её любит, а значит, следует быть осторожным со словами, иначе привязанность все разрушит.

И она действительно все разрушила.

Он натравил лучших друзей друг на друга. Создал все условия, чтобы заманить жертву. Заставил сына убить того, кого он поклялся защищать, и что вышло? Глупая противная маленькая девчонка бросила ему вызов! Она пообещала, что Бездна не откроется – она сделала. Она убила себя на глазах двух мужчин, которые любили её. Эта девчонка пожертвовала собой и своей любовью, чтобы спасти мир. И что в этом странного? А то, что перед этим она отказалась стать Богиней после смерти и тем самым разрушила целый пантеон!

Идеальный план, вынашиваемый долгие годы, рухнул в одно мгновение из-за проклятой девчонки! Из-за того, что она привязалась к этим идиотам, из-за того, что полюбила одного из них и отдалась ему и где?! в королевском саду под дрянным кустом роз. Из-за того, что в порыве страсти дала клятву и отреклась от места среди Богинь, и из-за того, что убила саму себя, когда увидела обожаемого любовника в лужи крови.

Это был самый паршивый день в жизни Данталиана. В другие дни, когда его побеждали, убивали или заточали, так паршиво он себя не чувствовал. Было время, когда он пытался соблазнить Богинь, но эти упрямые ослицы хлопали глазками и падали в объятия других мужчин.

Наконец впереди показались глыбы льда. И пока хранитель спускался в своё убежище, его настроение опускалось вместе с ним.

Как и тогда, в тот день, когда он заморозил жриц, лед не растаял, и девушки все ещё были внутри. Данталиан прикоснулся к Мэйтеа. Смуглая с вьющимися волосами облачённая в оранжевые одежды. Вроде она силой света владела, когда кинула в него яркий шар.

Он приказал льду таять. А сам задумался. Нынешняя Богиня Жизни у показалась какой-то черствой. Правда, сумела удивить новыми силами. Вот только как ей удаётся их контролировать? Это же чистая энергия. Помнится, она крутила роман с королевским паладином. Тот парень был тихим, пока не появилась эта дама. Такое чувство, будто молния ударила, и разгорелся пожар. Это их стихии. Только вот что из этого пепла получилось? Мощнейшее оружие, что уничтожит его? Смешно. В тот раз они повалились. Провалится и в этот.

***

Снова идёт по пропитанной кровью земле. Под ногами хлюпает почва и кровь. Очередная картина прошлого, что не изменить. Взгляд блуждает по окровавленным и выпотрошенным телам невинных людей. Истреблена целая деревня. И такая жертва ради насыщения одного человека. Нет, больше не человека. Человек умер, на его место пришло чудовище.

Она оборачивается назад, сталкивается со знакомым взглядом. Родными и обеспокоенным. Отворачивается и закрывает глаза.

Богиня Жизни слушает песню мертвых. Они поют ей, что никто не пришёл к ним, а они верили до самого последнего. Они до последнего верили в спасение, пока эта тварь не сказала, что они обречены на гибель. Обречены с самого начала, рождены стать жертвой. Но они не теряли надежду.

Ветон не знает, что делать. Другие подобные ей с таким злом не сталкивались. А ведь все так славно начиналось! Приглашение на бал, дуэль с паладином, новые друзья, любовь...

Зои скорбит об убитых, проливает слёзы. Она понимает простой люд и не понимает, почему они должны быть пушечным мясом для Хранителя. Зои всегда хорошо относилась к простолюдинам, а за такой поступок она сотрёт эту тварь в порошок.

Воительница жаждет встретиться с тьмой, уничтожить саму ночь и саму тень. Она жаждет сражений и расплаты. Не терпит низости от противника. Меч звенит в ножнах, а кровь кипит, бурлит, шумит в ушах.

Женщина внутри этих граней – Богини Жизни, дворянки Ветон, нищенки Зои и воительницы – жаждет взглянуть в глаза того, кто сотворил подобное и увидеть раскаянье. Если же не увидит, она убьёт голыми руками нелюдя, сотворившего такое.

От кровавого городища ничего не остаётся. Все меняется. Она в темной комнате с одной-единственной горящей свечой на столе, на котором лежали её руки в мужских руках. Она чувствует шершавую, мозолистую кожу любовника. Он нежно проводил большими пальцами по костяшкам.

— Я нарушил обеты и готов понести наказание. Только бы договориться на финальную битву с Эйем. Люди ему нужны. Особенно паладины.

— Ты умрёшь. Ты это понимаешь? — тихо и сухо спрашивает она.

— Умереть за нарушенные клятвы посредством казни или искупить смертью в бою? Что ты предпочтёшь?

— Ничего! Мужчины слишком безрассудно относятся к тому, что им подарили матери!

— Ты когда-нибудь довольна? — устало спрашивает любовник.

— Да, бываю, и ты чаще других это видел, — с раздражением отвечает она, но позволяет себе улыбнуться.

— Я люблю тебя, Зои, — шепчет любовник по другую сторону стола, укрытый мраком.

— Я люблю тебя, Андрес, мой рыцарь...

— Ты можешь хоть иногда думать о других?! — прорывается в сознание ор отца, и Клео открывает глаза, садиться на кровати в надежде осмыслить необычный сон.

Очередной разбор полётов от отца и старшего брата. Он притащил на рождественские каникулы девушку, которую не потрудился представить Говарду, а тот кипел от негодования. Тут внезапно Джек говорит, что собирается жениться на ней! Новость! От осознания того, что больше ей спать не дадут, Клео пришлось подняться и переодеться в спортивное для утренней пробежке. Осторожно пройдя мимо орущих друг на друга мужчин, Клео выскользнула из дома, спустилась с холма и отправилась в лес.

Погода стояла весенняя: солнце вовсю светило, но стояла утренняя прохлада. Клео бежала вдоль леса. Она не могла выкинуть из головы то, что увидела во сне. Точнее то, что ей показало Хрустальное сердце. Очередные сцены из прошлой жизни...

Дорогу перегородил прекрасный черный жеребец. Черные глаза его зазывающие смотрели на Клео, копыта оставляли мокрые следы на земле.

— Эй, Билл, чего тебе? — спросила Клео. — Снова чужих учуял?

Конь топнул копытом, оставляя лужу, и направился прямо на девушку. Внезапно он обратился в молодого мужчину с бледной кожей, черными спутанными волосами в зелёной рубашке и темных брюках. Клео уже привыкла к подобным трансформациям фейри.

— Тебя Леофвайн спрашивает, продолжишь ли ты тренировки чаровниц? — спросил мужчина-оборотень.

— Разумеется! — ответила Клео.

— Только учти, Богиня, скоро тебе экзамен нам сдавать, — усмехнулся мужчина.