Глава IV. Эпитафия павшим
Морские волны казались обагрёнными кровью из-за ослепительного заката, царившего над безбрежной водной гладью. Налетел попутный ветер, и паруса драккаров развернулись во всю ширь. Гребцы были явно довольны - теперь им уже не нужно было так старательно, как прежде, налегать на вёсла.
Флот Готланда сохранял свою внешнюю мощь, но палуба уже не была заполнена наёмниками и викингами. Армия возвращалась домой с поражением, и общий дух на кораблях был безрадостным.
Вольфганг стоял на корме корабля, погружённый в свои мысли. Пожалуй, хёвдинг был единственным, кто со времени бегства из лагеря и спешной погрузки на драккары ни одним лицевым мускулом не показал разочарования или гнева. Время от времени его лицо даже озаряла едва заметная улыбка.
Саксонец видел проигранное сражение не в первый и не во второй раз за свою жизнь, хоть и был молод. Немногие поняли бы по лицу Вольфганга, что проигрыш в схватке с деревней, пусть и обширной, действительно раздражает его. Вернее, так было ещё совсем недавно. Теперь же военачальник Хитрого Лиса перебирал в уме итоги битвы и то, что она значила для обеих сторон.
"Стокгольмцы... Они оказались упрямее, чем мы ожидали. Понимают своё выгодное расположение и дрались до последнего, отдаю им должное. Считают себя полными победителями, наверное. Пусть так и думают. Я проиграл сражение, но это сейчас всё кажется мрачным. Хитрый Лис - вождь крепкого, сплочённого и мощного клана, к тому же у Готланда есть обширные земли Эстерланда, откуда можно выкачивать ресурсы. Ситуация могла бы быть хуже, если бы эти драккары сейчас были почти полностью пусты. А ведь брось я свои силы на деревню сразу - так и произошло бы. Потери большие, очень - но погибли-то берсерки, летевшие в пекло первыми, готландцы пострадали незначительно. Мы восстановимся, чего не скажешь о Стокгольме. Они потеряли лидера, их поселение больше похоже на развалины, чем на обжитое место. Вассалы помогли им отбиться, но не помогут возродиться, их богатыми не назовёшь. Следовательно, в стратегическом плане перевес на нашей стороне. Хитрый Лис - один из самых умных лидеров Скандинавии и поймёт мои доводы. Другие хёвдинги попробуют использовать поражение против меня, но аргументы у них будут слабоваты. Вождю не важны потери Эланда, для него имеет значение количество собственных - неплохо сохранённых именно моими усилиями - солдат, потому что в конечном счёте всегда надо опираться на свой клан, союзники в наше неспокойное время - монета разменная".
Над мачтой флагманского корабля пролетела стая чаек. Зарево солнца, опускающегося за ровную линию горизонта, постепенно уступало место сумеречному полумраку. Смеркалось.
К Вольфгангу приблизился верный Арвид. В бою на улицах он заработал хромоту и обожжённое с левой стороны лицо, но всё ещё выглядел спокойным и преданным.
- Попутный ветер усиливается, мессир. Если так продолжится, корабли доберутся до Висбю очень скоро.
Хёвдинг, вполоборота повернувшись, ответил:
- Отлично, Арвид. Мы возвращаемся не триумфально, но ведь Готланд не из тех, кто пасует перед единичной неудачей, не правда ли?
♣♣♣
Эрик Старое Копьё на коленях сидел в луже крови. Перед ним лежали трупы. Обгоревшие, истерзанные глубокими рваными ранами. Острые жала стилетов и грубые мечи, отравленные стрелы и шипастые латные рукавицы - готландцы использовали все доступные технологии, чтобы нанести Стокгольму сокрушительное поражение. У Эрика не осталось семьи, тех, кого нужно защищать. Он сидел в руинах сгоревшего трактира и смотрел на почерневших от сажи детей с изуродованными ожогами лицами и облезшей кожей. Больше никогда ему не суждено увидеть младшего, подающего надежды всадника, старшего, который возглавлял отряд разведки, двух дочерей, прекрасных при жизни и печальных после.
- Как мы отбились?.. - бормотал он себе под нос. - Берсерки противника отступили... Почему? Ведь они никогда не отступают...
- Старое Копьё? Это ты? - спросил вполголоса человек, перешагнув через порог сгоревшей двери.
- Да, это я, - ответил Эрик и обернулся. Перед ним стоял Латогром. Сильнейшего воина деревни невозможно было узнать - на его теле не было места, не алеющего от крови. Даже борода впитала в себя багровую жидкость.
- Мы проиграли.
- Мы победили, - сказал Эрик с пустотой в голосе. - Но почему мы победили? Зачем нам такая победа? Почему мы не смогли погибнуть, защищая слабых?
- В резне нет победителей. Эрик, мои дети... Да и твои, как вижу. Мы проиграли, потому что потеряли их. Но и наши враги потерпели поражение. Им не удалось получить своё, они вернулись ни с чем.
- Будь по-твоему. Ты ведь искал меня, чтобы я собрал деревню на пересчёт? - спросил Эрик, глядя в никуда.
- Да. Узнай, сколько у нас осталось людей. Скорее всего, Хромую Ногу захватили в плен. Хитрый Лис не стал бы убивать его. Я ведь прав? - спросил Латогром с искрой надежды.
- Да, вождь точно жив. Я слышал его крик под конец. Скорее всего, его пытали, но они не могли просто взять и убить такого человека!
- Хорошо. Делай свою работу, а я пока схожу к Ритуальной горе. Там стоит какое-то орудие, и оно может быть опасным.
- Бывай, - сказал Эрик и поднялся на ноги.
- До встречи.
...Мрачные тучи заполонили небо. Острый ветер больно хлестал по лицу, и казалось, что вновь наступили холода. На деревьях набухали почки, но эта новая жизнь меркла при виде Смерти, будто бы нависшей над деревней Стокгольм.
Уцелевшие пели скорбные песни. Павшие праздновали заслуженный вечный пир в сияющих чертогах Вальгаллы.
Даже матёрому Латогрому стоило больших усилий не сломаться под тяжестью серого неба. Если злой рок выбрал своей жертвой Стокгольм, то викинг уже ничего не мог поделать. И хоть движения сковывала затвердевшая кровь, тысячелетняя усталость и паршивое самочувствие, стокгольмец шёл.
На фоне тёмного свода викинг увидел две фигуры. Одного из них он тут же узнал по походке. Латогром собирался окликнуть его, но прежде обратил внимание на второго. "С кем это Густав идёт?" - подумал он и приметил оружие, которое второй викинг держал в руках. Прямо перед битвой друг Латогрома рассказал ему о потасовке в трактире. Друг упомянул то, как назвался таинственный незнакомец и какое оружие он держал в руках. "Судя по всему, это он, - понял викинг. - Смертоносная Секира, или как его?"
***
Все окрестности уже тонули в темноте, когда Секира и Воронов Глаз молча возвращались в Стокгольм.
Оба были сильно измотаны, в особенности, конечно, изгнанник. Всё-таки биться один на один с лучшим берсерком в регионе - не при дворе ярла пировать.
Воронов Глаз пристально осматривал разрушенную местность и, казалось, уже прикидывал, сколько времени уйдёт на отстройку территории. Вдруг послышались тяжёлые шаги.
На дорогу вышел Латогром в окровавленной одежде и с мрачным взглядом.
Секира насторожился, а его спутник, напротив, сразу поспешил к стражнику.
- Рад, что ты выжил, приятель. Тяжко было, но мы ведь продержались, да? Берсерки и готландцы получили сполна, - сказал Воронов Глаз.
- Мы тоже, Ворон. И всё же отбились, - задумчиво ответил Латогром и посмотрел на напряжённого Секиру: - Это готландец, так ведь? Слышал, ты назвался моим именем перед битвой?
Изгнанник развёл руками.
- Так уж вышло. Твой друг может подтвердить, что во время сражения я был всецело на вашей стороне.
- Я скажу тебе больше, Латогром, - прибавил Воронов Глаз, - он оказал нам огромную услугу, потому что не так давно расправился не с кем-нибудь, а с Синим Черепом!
Стражник открыл рот от удивления.
- Ты шутишь...
- Абсолютно серьёзен. Здесь была последняя битва этого мясника, и теперь он вдоволь погорит в пламени Муспельхейма. Секира вымотал Черепа и прикончил.
Латогром был впечатлён. Он быстро подошёл к Секире и пожал ему руку.
- Немногие были бы способны такое провернуть. Деревня должна быть тебе благодарна.
- Спасибо. Значит, обиды не держишь?
- А что мне, называть тебя подлым обманщиком после того, как ты обезглавил войско берсерков, в бою с которыми погибли мои сыновья? - запальчиво ответил Латогром, и на его лице появилась улыбка - впервые за всё время после сражения.
Стражник повернулся к Воронову Глазу:
- Осталось только найти вождя. Хромая Нога должен поддержать Стокгольм в трудную минуту, как он не раз это делал.
Кровавая Секира помрачнел и бросил взгляд на стокгольмцев.
Воронов Глаз медленно проговорил:
- Латогром, у нас чёрные вести для всех жителей деревни. Хромая Нога... попал в плен и был казнён готландцами. Прямо под конец битвы. Это произошло на Ритуальной горе.
Второй раз за разговор Латогром ощутил потрясение, только на сей раз оно было опустошающим.
- Что?! Как это случилось?
Воронов Глаз начал рассказывать...
Низкое серое небо разверзлось громом, и начал лить косой дождь. Настроение троих викингов испортилось окончательно.
Тем временем они пришли к стенам Стокгольма. Глазам викингов открылось неутешительное зрелище. Деревня, утром бойкая и оживлённая, теперь почти вся лежала в руинах, насыщенная едким дымом. Символично, что оба пламени - объявшее деревню во время сражения, ровно как и пламя жизни - одинаково гасли с дождём. Перед деревней носились её жители, перетаскивая многочисленные трупы стокгольмцев, берсерков и готландцев внутрь стен. Не обошлось и без мародёров: некоторые уцелевшие, пока их собратья не смотрели, добивали раненых и обворовывали трупы. Хоть немногие знали это, но вождь погиб, дальнейшая жизнь покрыта завесой тумана неизвестности, где любая монета на счету.
Навстречу троице выдвинулась фигура. Воронов Глаз, увидев её, тут же подбежал к викингу и начал разговор:
- Старое Копьё! Хвала богам, ты жив!
Латогром и Секира подтянулись следом. Эрик промолчал, бросив неодобрительный взгляд на странника.
- Признаюсь, не думал, что твои древние кости смогут выбраться из этого пекла, - продолжил Воронов Глаз.
- Я видел, как берсерки отступают, - сказал Эрик тихим, причудливым, почти похоронным тоном. - Даже не знаю, что сказать. Они ушли из битвы, хотя битвы для них сродни жизни.
- Неудивительно. Они стали какими-то неактивными под конец сражения. Скорее всего, у них от этой похлёбки эффект весь закончился, - предположил Латогром.
- Эрик, - выдохнул Воронов Глаз и, указав на Секиру, продолжил: - Он убил Синего Черепа.
- В смысле?! Но Череп ведь пережил десятки масштабных, кровавых походов на более сильные кланы! - выкрикнул Эрик, не веря своим ушам. Он простоял несколько секунд, и былое уныние вернулось к нему. - Хотя теперь это имеет смысл. Оказаться на вражеской территории без щита и вождя, будучи ментально ослабленным... Будь я на месте эландского берсерка, я бы тоже отступил.
- И всё же, как именно мы победили? Ладно ещё берсерки, но почему отступили готландцы? - спросил Ворон.
- Честно говоря, без понятия, - ответил Эрик.
- Не могу сказать, что мы убили их много. Берсерки сожгли деревню, а Готланд в битве как будто бы и не участвовал. Они послали отряд конницы и вели катапульты, но на мясо пустили войско Эланда и Синего Черепа, - сказал Латогром, задумавшись. - Эти твари ценят свои жизни превыше жизней союзников. Не думаю, что я одолел хотя бы десяток во время обороны. Где они были всё это время?
Эрик Старое Копьё мгновенно помрачнел, лицо под тусклым освещением стало совсем серым. Показалось, что его волосы поседели полностью.
- Готландцы не сражались на улицах. Они забегали в дома и резали беспомощных. Хитрый Лис не хотел терять армию на пике успеха, поэтому он отправил их на самое безопасное задание.
- Эрик? - спросил Воронов Глаз.
- Я пересчитал всех. Нас осталось триста восемнадцать человек. Из них только восемьдесят пять боеспособных мужчин, без серьёзных ранений и в подходящем возрасте. Нашей армии осталось меньше, чем у вассалов вождя!
- Вассалы вождя... Полагаю, они были единственным нашим спасением. Кто именно пришёл к нам на помощь и где они обосновались? - спросил Ворон с беспокойством.
- Сёдертёрн, Кальхёлл, Бьёркнос, Юрсхольм и Ваксхольм. Пять союзников. Они заняли лагерь Хитрого Лиса и ждут, когда вождь пригласит их на победный пир. Если бы они знали, что мы не можем себе его позволить...
- Старое Копьё, да? - сказал внезапно Секира. - Ваши дела гораздо хуже. Вождь Стокгольма погиб. Он был казнён на той самой Ритуальной горе, про которую мне рассказал Ульф.
Эрик застыл на месте. Латогром, как будто резко что-то вспомнил, с надеждой спросил:
- А где мой последний сын сейчас?
Секира промолчал, а Воронов Глаз покачал головой. Латогром окончательно сломался под тяжестью серого неба и упал на колени. Через минуту гнетущего ливня Ворон всё же спросил:
- Эрик, ты у нас лагман. Скажи, как мы сможем отблагодарить союзников за помощь?
- Деревню разграбили. У нас остались только люди. Я вижу лишь один выход: отдать молодых в рабство, это будет справедливо...
- Нет! - вмешался Секира. - Какое к йотуну рабство? Ты с ума сошёл, Старое Копьё?! У вас в деревне триста человек! Даже если вы продадите всю деревню в рабство, каждому лендрману достанется по шесть десятков рабов, в том числе немощных стариков, смертельно раненных покойников и незрелых детей! Сколько союзных войск погибло? - Секира чуть ли не кричал.
- Я не знаю, я ещё не ходил к ним...
- Я видел орду готландцев и берсерков. Думается мне, в сече легла сотня воинов от каждого вассала. Шестьдесят рабов, в лучшем случае, просто-напросто не смогут заменить павших солдат! Да и будете ли вы жертвовать всем населением ради благодарности?
- Молчи, Секира, у тебя здесь нет власти! Мне плевать, кем ты там был во дворе вождя Готланда, даже если бы здесь стоял сам Хитрый Лис, его советы бы не помогли, - прорычал Латогром, поднявшись с колен. - Если мы не дадим союзникам равной платы за их погибших соратников, они просто захватят нас. Их армия всё ещё больше нашей! Как нам выбраться из этой передряги? Давай, предложи нам свой вариант!
- Дай мне подумать, - сказал странник и облокотился на свою секиру, вонзив её в грязь.
- У нас нет времени на раздумья. Давайте всё же вернёмся в деревню - ей нужна поддержка, - сказал Воронов Глаз.
Четвёрка викингов прошла через обрушившуюся стену. Положение дел в деревне было ещё хуже, чем за её пределами. Жители с пустыми глазами носили трупы, складывали их в ряды. На земле расстилались звериные шкуры, недублёные, грязные, а на них лежали израненные люди. Многим раненым помогали, но были и те, кто доживал последние часы жизни в одиночестве. В битве участвовали и некоторые дети, а потому зрелище, и без того печальное, раздирало викингам сердца. Кровавая Секира заметил, что над одной шкурой склонилось сразу шестеро стокгольмцев. Через некоторое время они подняли тело и понесли его к остальным трупам. Странник хотел было узнать, кто был настолько важен, что его эскортом выступило шесть человек, но Воронов Глаз прошептал: "Лучше молчи. Умоляю, не задавай ненужных вопросов".
Эрик тяжело вздохнул, а глаза Латогрома вновь загорелись - на этот раз пламенем решительности.
- Мы потеряли многих, но не всех. Раненым нужна наша помощь. Раз вы подавлены и не можете принять решение, я возьму управление на себя. Старое Копьё, подумай насчёт выплаты союзникам. Попробуй договориться, у нас же теперь есть эландское оружие и брошенные катапульты. Воронов Глаз, ты отвечаешь за пропитание. Эдуард Меткий Топор жив, я видел его, он помогал раненым и выглядел вполне здоровым, так что используй его охотничьи навыки. Кровавая Секира... ты убил Синего Черепа, так? Покажи, где валяется его труп. Насадим голову берсерка на пику - это обрадует лендрманов и испугает падальщиков, которые хотели покуситься на нашу полумёртвую деревню, - распоряжения Латогрома были ясны и чётки.
- Понял, иду, - сказал Эрик и бросил взгляд на Ворона.
На лице последнего внезапно проявилось чувство тревоги, и он быстро сказал:
- А вас не смутило, что объединённые войска противника приплыли к нам именно в праздник, когда моя вахта была отменена? Корабли врага смогли незамеченными проплыть мимо наших лазутчиков, обустроить лагерь на берегу, собрать катапульты и построить войска. И никто, ни один человек из контрразведки не предупредил нас! Мне теперь очевидно: в Стокгольме завелись крысы.
- Ну, крысы тут были всегда, - протянул порядком обескураженный Эрик, - но ты ведь говоришь о шпионах Паучьего Логова?
- Если так, то у вас нет шансов, - прошептал Секира. - Пауки не из тех, кого можно игнорировать. Если они смогут донести информацию о том, что Стокгольм уже не боеспособен, то следующий набег стоит ожидать не позже, чем через неделю.
- Именно поэтому мы должны раскусить пауков и внушить им фальшивые сведения, - сказал Воронов Глаз решительно. - Латогром, за эту непростую задачу возьмёшься ты.
***
Старое Копьё вышел из деревни и быстро пошёл в сторону моря. Раньше здесь находилась база Вольфганга и его армии, а теперь разбили лагерь вассалы Хромой Ноги. В палатках кое-где можно было заметить трупы застигнутых врасплох готландцев, но их было мало - всё же они отступили быстро, не дожидаясь всей мощи объединённых соседних поселений.
Всего вассальных отрядов и, соответственно, их лидеров было пять.
Первыми на пути посланца Стокгольма были люди Эгиля из Бьёркноса. Это был старый, умудрённый опытом и флегматичный вождь лет пятидесяти, который всегда являл собой образец спокойствия и умеренности. Никогда не лез в драку, но на памяти Эрика Старое Копьё всегда исправно приводил свои силы на подмогу.
Далее расположились палатки молодого Родрика, правившего Юрсхольмом, и его родственника, Альрика Кальхёлльского. Эти вожди только разменяли второй десяток и выдвинулись исключительно из-за личной храбрости в стычках.
За ними было самое большое войско. Оно подчинялось Колльбейну из островного Ваксхольма - можно сказать, негласному командиру, второму после Хромой Ноги. Его обширная деревня также быстро развивалась, и этот человек придавал большое значение как военному делу, так и торговле. Впрочем, он был скуп и сейчас явно собирался - в этом Эрик не сомневался - потребовать за помощь что-нибудь взамен. Среди стокгольмцев даже поговаривали: "Скорее деревья зазеленеют зимой, чем Колльбейн проявит бескорыстие".
Дальше всех, почти у морского берега, разместился Сёдертёрн. Из всех вассалов, подконтрольных Стокгольму, их лидера - Ормарра Хмурого - Старое Копьё, да и Хромая Нога с Вороновым Глазом, не любил больше всех. На то были причины.
С той стороны доносились крики. Это были немногочисленные готландцы, которых угораздило попасть в плен именно к сёдертёрнцам, и теперь Ормарр их показательно пытал. Этот вождь в прошлом враждовал с деревней, но Хромая Нога лет пять назад сумел заключить с ним прочный мир, который пока не нарушался. "Этого, к сожалению, придётся задобрить раньше всех, недоброжелатель в тылу нам абсолютно ни к чему", - решил Старое Копьё.
В середине лагеря собрались вожди. Они обступили посла Стокгольма, и у каждого был свой взгляд - от простодушного у Родрика до хитрого, прищуренного у Колльбейна. С лица Ормарра не сходила ухмылка, Альрик проявлял явное нетерпение, а старый Эгиль прикрыл глаза, будто засыпал, но все знали - он будет слушать внимательнее остальных.
Эрик выпрямился и окинул взором вассалов. Затем аккуратно сложил руки за спину и невозмутимо начал:
- Стокгольм и все его воины передают через меня благодарность вашим армиям, - слово чересчур преувеличенное, но сейчас требовалось красное словцо, чтобы сразу повести разговор в нужном русле. - Ваша помощь была очень своевременна, и мы клянёмся оказать, когда возникнет необходимость, такую же услугу вам.
Колльбейн откашлялся и вкрадчиво спросил:
- Полагаю, твой вождь и наш командир Хромая Нога согласится с тем, что, раз уж на нас положил глаз Готланд, наши деревни должны крепнуть и усиливаться так же, как и Стокгольм?
Намёк был недвусмысленен.
"Сразу повернул к наградам", - понял Старое Копьё.
- За ваши потери наша деревня отплатит всем пяти деревням щедрым вознаграждением. Прежде всего, я говорю о новом и прочном - наша кузница уже возобновила работу - оружии, животных и части земель на островах в протоках и за Мелареном.
Альрик с Родриком одобрительно закивали, а Эгиль шевельнул бровью и тихо, но внятно сказал:
- Я бы услышал детали.
Ормарр быстро поинтересовался:
- Сколько и чего кому достанется? - дипломатия не была его сильной стороной.
Колльбейн не сказал ничего, хотя именно к нему и был изначально направлен ответ Эрика. Лишь покосился на Эгиля и дал понять, что охотно послушает дальше.
Старое Копьё, взвешивая слова, сказал:
- Как вы, должно быть, заметили, наша деревня сейчас не на самом пике своих сил. Прошу, отнеситесь к моему предложению спокойно. Помимо части наших наделов и ремонта снаряжения, Стокгольм отдаст каждому лендрману по пятьдесят голов скота...
- Чего? - спросил Колльбейн, надменно вскинув бровь.
Эрик повторил своё предложение.
- Подожди-ка. То есть ты хочешь сказать, что мои - нет, наши воины сражались и умирали ради полусотни коров и свиней? Или ради оружия, которое у нас уже есть? Или ради земель далеко от дома?!
- У тебя есть идеи получше, Колльбейн? - спросил Эгиль, впервые за разговор выпрямившись во весь рост и сделав свой взор уже не сонным, а зорким и бдительным.
- Я не видел, чтобы захватчики резали скот. Хитрый Лис ведь хочет завладеть портом, не уничтожить. В вашей огромной деревне должно было быть множество животноводов, которые не пережили бой. Так почему же ты предлагаешь пять десятков, старик? - ответил Колльбейн сухо.
- Потому что иначе нашей деревне не прокормиться, - ответил Эрик.
- Да ну?! А мне плевать! Эта битва забрала много мужчин Ваксхольма, и я не намерен терпеть такое унижение от тебя! Сколько у вас осталось торгового флота?!
Эрик внезапно понял, в какую сторону пойдёт разговор, но увиливать не стал.
- Ни один корабль не был уничтожен во время нападения.
- О, так вот оно как. Я отказываюсь от твоего предложения и требую взамен половину... три четверти вашего флота!
- Колльбейн! - выпалил Родрик. - Ты ведь давно хочешь стать главным в нашей шестёрке, не так ли? Чтобы мы подчинились тебе? Так вот, я с этим не согласен! Требовать у висящего на волоске от смерти поселения всю его надежду - это жестоко! - Родрик хотел добавить, что вождь Ваксхольма вдобавок ещё и неприятен ему, как человек, но посчитал, что это будет лишним. - Эрик, наши с Альриком войска были немногочисленны и потому пострадали мало. Мне не нужны огромные награды, просто налейте каждому воину по пинте эля и мы отчалим!
Альрик Кальхёллский добавил:
- И замените нам сломанное оружие. А то выходит, что помогать Стокгольму невыгодно, хе-хе.
Эрик одобрительно кивнул. Если бы эти молодые вожди знали, что даже такая, казалось бы, простая просьба на самом деле едва выполнима... Эрик не лукавил насчёт кузницы. Она действительно уже работала, так как здание во время обороны не пострадало - камень непросто сжечь. Но вот с элем возникали трудности.
- Если подумать, Ваксхольм вполне может разбить как остатки стокгольмской армии, так и наши отряды, - сказал Эгиль. - Но тогда ополчение наших поселений уничтожит его. Колльбейн, я уважаю тебя и твой труд, но не твою дерзость. Ты же видишь, Хромая Нога не может предложить ничего стоящего. Деревня разграблена, что ты от них хочешь?
- Я хочу компенсации, - хмуро ответил Колльбейн. - Откровенно говоря, Стокгольм ведёт себя сейчас слишком самоуверенно для почти полностью разрушенной деревни. На их месте, - добавил он с апломбом, который уже граничил с нахальством, - я бы был поскромнее.
- И ты получишь вознаграждение, но не сейчас, - сказал Эгиль и грустно улыбнулся. - Я не предам нашего союза и не буду угрожать вам. Напротив, мне выгодно пойти вам навстречу, Эрик Старое Копьё. Мой Бьёркнос в последние годы сильно ослаб. Именно поэтому я хочу от вас следующее: отправляйте своих жителей в мою деревню на работу, мы выдадим вам жильё и пищу на время перестройки. Если работа будет сделана на славу, то и ваши обескровленные сограждане найдут пристанище, и моя деревня останется в выигрыше, - Эгиль остановился и задумался. Он взвесил все за и против и добавил: - Но пусть ваши люди делают своё дело не как наёмные работники, а как жители Бьёркноса и даже лучше. Мне также нужны ваши лучшие кузнецы и архитекторы, если таковые остались. На время, естественно. В перспективе Стокгольм ничего не потеряет.
- Я бы даже сказал, что наши люди наберутся опыта, - криво усмехнулся Эрик. В самый болезненный период потерять талантливых людей - это досадно, но не смертельно. - По рукам.
Колльбейн был явно раздражён, но открыто противостоять уважаемому всеми присутствующими Эгилю не решился. Ваксхольмец заметно понизил голос и заметил уже не так претенциозно:
- А что скажешь ты, Ормарр? Ты ведь ещё ничего не обсуждал.
Лендрман из Сёдертёрна заявил:
- Мне нужно оружие, чтобы восстановить войско. Мои люди дрались здесь в первых рядах, и потери у нас большие. Тут я склоняюсь к мнению Альрика и Родрика, вашим кузнецам придётся слегка поработать и на меня. Однако это не всё. Сёдертёрн никогда не был защищённой территорией, как тот же Ваксхольм. Посему отправьте нам своих каменщиков, и мы воздвигнем укрепления со стороны моря, обезопасив себя от набегов. Тогда мы будем в расчёте, но в противном случае союзничать дальше со Стокгольмом смысла я не вижу.
Эрика передёрнуло. "Ещё и каменщиков потребовали, блеск. А ведь вспыльчивый Ормарр - реальная угроза, он воинственен, и его, в отличие от Колльбейна, резко осадить теперь не получится".
- После первичного восстановления своих домов мы тут же направим мастеров к вам в Сёдертёрн. Даю тебе слово, - ответил посол, стараясь сделать тембр голоса максимально уважительным. - Кузнецы тоже прибудут по возможности быстро.
- Только не затягивайте, - предупредил Ормарр.
- Хочешь задобрить всех пораньше, а меня оставить на потом, да? - прохрипел Колльбейн. - Но теперь тебе нечего мне дать. Ведь даже твой народ арендуется.
- Возможно, - сказал Эрик. - Но это ещё не значит, что ты ничего не получишь. Никто так и не попросил наших животных и земли. Ты прав, Колльбейн: пастухи и животноводы погибли, а скотина осталась. За ними некому приглядывать, да и корма нет. Забирай сколько хочешь, но оставь нам на жизнь.
Ваксхольмец взвесил решение и наконец улыбнулся:
- Ну и ладно. Раз ничего не остаётся, я возьму животных. Я даже не расстроен, - и он опрокинул голову, посмотрев на небо. - Вот только мы живём на разных островах, и без ваших кораблей скот к нам не перебросить.
Эрик тяжко вздохнул и подумал: "Экий хитрый паршивец! Нашёл-таки способ позаимствовать наш флот. Уверен, большей частью будет вести морскую торговлю, а для переноски использовать небольшую долю кораблей".
- У меня нет возражений, - сказал Эрик наконец. - Сделка заключена.
Переговоры подошли к концу. Уходя, Эрик тихо обратился к вождю Бьёркноса:
- Благодарю, что сдержали Колльбейна. Он явно метит провести Ваксхольм в лидеры за счёт всех нас...
- Не беспокойтесь, я держу руку на пульсе, - шепнул Эгиль. - Он самый богатый из нас, но пока не решается на активные действия. А если решится, я узнаю. Колльбейн надменно мнит себя новым Хитрым Лисом, но и близко не сравнится с ним по изворотливости. Главное сейчас - не давать сформироваться союзу Сёдертёрна и Ваксхольма.
- То есть задабривать Ормарра...
- Именно. Мой поклон Хромой Ноге.
***
Воронов Глаз в это время осмотрел повреждения, нанесённые деревне, и подошёл к низкому светловолосому мужчине, который возился с ранеными.
- Меткий Топор, - обратился к нему Ворон.
- А? Густав, рад тебя видеть! - ответил мужчина.
- Взаимно, Эдуард. Меня тут назначили главным по продовольствию... Скажи, насколько сильно пострадала твоя семья после рейда?
Эдуард Меткий Топор слабо улыбнулся и трепетно произнёс:
- Вся моя семья жива. Мои сыновья прикрывали тыл, куда заходили слабейшие берсерки. Этот их полководец не очень-то умён, бросил все свои силы в одну точку. Даже я бы так не поступил, - сказал Эдуард.
Его коньком было предсказание поведения различного рода сил - в этом он был непревзойдённым мастером. Он мог сказать, куда побежит зверь, где вырастут грибы и ягоды, где земля плодороднее. Он замечал многие детали и знал их смысл. Эдуард редко промахивался по предсказуемому зверю, за что и заслужил прозвище.
- А где ты сам сражался? - спросил Воронов Глаз с лёгким недоверием. Не получить ни единой царапины во время столь ожесточённой обороны - это, как минимум, подозрительно.
- В отряде вождя. Я сполна насладился воплями нежных готландцев и предсмертными хрипами закалённых эландских берсерков...
- Понятно. У меня к тебе просьба.
И Воронов Глаз в деталях объяснил всю плачевность ситуации, всю необходимость его охоты.
- Бери своих сыновей и отправляйся в юго-западный ског. Может взять ещё десять охотников, но чтоб к завтрашнему утру на наших столах было мясо - так, чтобы хватило на всех. На эту миссию я выделяю тебе, пожалуй, три тележки, - сказал Воронов Глаз и пошёл к остаткам дома вождя. Но внезапно он обернулся и сказал: - И хватит ловить кроликов! В них мяса меньше, чем в охапке крыс, а усилия на их поимку просто убийственные.
Эдуард улыбнулся и кивнул Ворону. Последний кивнул в ответ и ушёл дальше. Ему нужно было оповестить деревню о потере вождя, но он не мог решиться. "Быть может, не стоит омрачать их сегодня? Это станет фатальным ударом для многих. Пусть поспят спокойно, но уже завтра они должны узнать", - думал он. И до следующего дня лишь немногие знали о смерти Хромой Ноги.
...Деревня лежала в руинах. Особенно сильны были разрушения в центральной её части, где шли самые упорные, яростные бои между защитниками поселения и берсерками. Целых домов остались единицы - на окраине, со стороны которой пришли вассалы Стокгольма, переломившие ход битвы.
Трупы кое-где были убраны, но множество ещё валялось на улицах. Над ними кружили вороны, прорезая воздух своим резким карканьем, хлопая чёрными крыльями.
Всё это навевало отчаяние в души стокгольмцев. Уже было очевидно: на восстановление поселения до его прежнего уровня уйдёт несколько лет, не меньше. Сколько времени пройдёт, пока Стокгольм вернёт себе былую красоту и силу. А ведь ничто не гарантирует отсутствия новых набегов - если не Готланда, так любого другого мощного клана, ведь кто откажется от базы в центре шведского побережья. Будущее Стокгольма выглядело крайне сомнительно.
На месте, где раньше стоял дом Хромой Ноги, теперь остались лишь печь и обгоревшие брёвна. Сюда же и были сложены трупы бравых защитников деревни. Голосованием было решено предать тела огню. В скором времени в деревне загорелся погребальный костёр: пламя скорбное и печальное.
В центре деревни, рядом с разрушенным трактиром, на длинные пики были насажены головы самых сильных берсерков. К самому высокому "столбу" прикрепили прямую ветку, и получился своеобразный крест. На двух концах ветки были закреплены человеческие черепа и синий плащ, принадлежавший одному франкскому королю. Наконечник же пики венчался страшной головой предводителя Эланда, Синего Черепа. Это поистине ужасающее зрелище не вгоняло жителей Стокгольма в отвращение и тоску, но показывало, что в этом мире нет непобедимых. Это обнадёживало, но не отменяло трагедии и похоронного настроения, превалирующего в деревне.
Победа над берсерками и готландцами была сокрушительной, но это была воистину пиррова победа.
***
Наступило утро следующего дня, озарив солнцем Стокгольм. Пожары в деревне за ночь были, к счастью, ликвидированы с помощью воды из Меларена. Теперь поселение напоминало уже не миниатюру Хельхейма, а чистый лист, на котором можно восстановить былой рисунок.
Ночью жители спали как убитые. Мало кому снились кошмары, и к утру население даже приободрилось.
Но один молодой человек не спал совсем. Он был скальдом, своеобразным бардом Скандинавии, и битва эта только окрылила его талант. Скальд путешествовал по развалинам деревни и черпал вдохновение для своей грандиозной саги, работы его жизни, когда перед ним показалась фигура.
- Эй, там! Михаэль, верно? - спросила суровым и очень сухим, совсем не женственным голосом сталая леди с длинной косой в кожаном доспехе. Это была Брунхильда Мартедоттир, единственная женщина из лагманов Стокгольма и двоюродная сестра Латогрома. - Ну так что решил?
- Да, Брунхильда, - голос скальда был выше, чем голос собеседницы, и это ставило его в неловкое положение. - Я решил, что всё-таки останусь. Ты говоришь, моя песня тебе понравилась?
- Ну да. Делая скидку на неопытность, она довольно ободряющая. Сколько ты в Стокгольме живёшь?
- Два года.
- А где до этого обитал?
- Ну, вообще-то мои родители оба стокгольмцы, но я родился на корабле близ Иберии, прямо во время набега на Пиренейский полуостров. Там и жизнь провёл, и лютню свою смастерил, а на север приплыл за ощущениями. Не может творческий человек всю жизнь сидеть на одном месте.
- А-а, ясно. Ладно, ступай. Удачи тебе, Михаэль.
Скальд улыбнулся и пошёл вперёд. Он уже дошёл до палаток, где обосновались раненые стокгольмцы, как услышал шорох прямо за спиной. Скальд не придал ему особого значения, но на всякий случай бросил взгляд через плечо. Никого не было. Бард пошёл дальше, не переставая прислушиваться, и вскоре услышал тихие, именно такие, какие издавал бы убийца, шаги за спиной. "За мной следят, но кто? Зачем я им нужен? - подумал скальд и тут же вспомнил: - Вчера Брунхильду предупредил её двоюродный брат Латогром: в деревне есть шпионы Готланда. Мне теперь страшно за свою жизнь". К счастью, вскоре преследование прекратилось. Весь нервный, Михаэль уже почти добрался до отдыхающих солдат.
- Эй, дружище! Ты ж поэт, да? Спой нам что-нибудь со своей коллекции! - крикнул ему один из них.
- Да, конечно. Только, э-э, это моя ранняя песнь, я ещё не профессионал...
- Да плевать! Мы скучаем, и настроение после вчерашнего никакущее. Хоть какой мотив нам задай.
Скальд улыбнулся довольно странной улыбкой и приготовил иберийскую лютню. Тут Михаэль внезапно понял, что в первой строке он обращается к юному слушателю, хотя в солдатском лагере самый молодой именно он, и что он забыл часть второго куплета, и он сразу же захотел отложить инструмент. Но вместо этого скальд попробовал струну несколько раз - от этого звука с деревьев в воздух поднялись многочисленные вороны, грачи и жаворонки, - а с третьего раза его неуверенный голос запел.
Садись, мой друг юный,
Садись и внимай
О викингах сказ, что
Запомнил мой край.
Ветер был сильный,
О, бриз штормóвый,
Гневен был Тор, но
Мы бой дать готовы,
Резня пылала,
И с яростью новой
Мы рвали зверя,
Обáгрив море!
В тот день и в тот вечер
Разбит был народ,
Селенье горело,
И голодал скот.
Противник бежал
Проигравши - и пусть!
В грядущем не вспомним
Столь малую грусть.
Богато и славно
Живётся в грезáх,
Но мы видим правду
В открытых глазах.
Мы правде внимаем
И правде вторим,
Смысл песни с годами
Не станет другим:
Ветер был крепкий,
О, бриз штормóвый,
Гневен был Тор,
Но мы бой дали снова!
Резня пылала,
Но после грома
Зверь пал, дрожащий,
И сгинул в море.
Садись, воин старый,
Садись и внимай.
Спою тебе сказ,
Что запомнит наш край!
В ту славную битву
Горела земля,
В ту страшную схватку
Затихла молва.
Ревели небесные
Своды, и мы
Остались одни
Над лугами травы.
Противник бежал
Проигравши - пускай!
Эй, старый трактирщик,
Нам эль подавай!
Ветер был сильный,
О, бриз штормóвый,
Гневен был Тор, но
Мы бой дали снова,
Резня пылала,
И с яростью новой
Мы рвали зверя,
Обáгрив море!
Солдаты слушали песнь молодого скальда с закрытыми глазами.
- Как-то идеализированно, - прокомментировал один.
- Да, жестокой реальности не хватает, - добавил другой.
- А мне понравилось. Жаль, что сам Стокгольм не упоминается. Да и Готланд сравнивают со зверем... ясности просто недостаёт, - сказал третий.
Скальд растерянно поклонился и робко пролепетал что-то вроде: "Буду стараться сделать лучше". Михаэль по природе своей был человеком стеснительным, частично из-за этого он и стал бардом.
Он ещё некоторое время скромно болтал с солдатами, после чего отвесил им поклон и со словами "Не одни же вы хотите услышать плоды моих мучений" ушёл из лагеря.
Он хотел уже повернуть в место, где велись работы по восстановлению продовольственного склада, как за шею его схватила могучая рука. Мозолистая ладонь перекрыла ему рот, и скальд, хоть и хотел кричать во всё горло, издавал лишь тихие крякающие звуки.
"Похоже, убийце я всё же чем-то понадобился", - подумала какая-то отстранённая часть его сознания, пока остальные части вопили в истерике.
- Тшш! - послышался грубый мужской голос, очень знакомый Михаэлю.
Скальд перестал пытаться вырваться и просто что-то промычал. Рука отпустила его.
- Латогром? - трепетно произнёс Михаэль.
- Да. Я тут от кузины узнал, что ты можешь мне помочь. Она о тебе хорошо отозвалась, а это многого стоит. Я проследил за тобой, хотел узнать, куда ты пойдёшь после встречи с ней.
- Я... И что же это за дело такое? Никто другой помочь не может?
- Ты же жил в другой культуре, ты знаешь много про других людей. Густав выдал мне очень ответственную миссию. Слыхал о Паучьем Логове, гильдии убийц из Готланда? Так вот, из-за этих убийц мы не узнали о приближении сил захватчиков, и это вылилось в страшную оборону. Мне поручили очистить Стокгольм от грязи. И первый критерий, по которому я сужу о шпионах - это их желание отчалить на корабле. Ты же хотел уйти в глубь Норвегии после пребывания в Стокгольме, да?
- Да...
- Вот оно! Это прямо противоположное направление от того, где находится Готланд. Поэтому тебя я подозреваю меньше всего. Да и вряд ли иберийский викинг стал бы служить шпионом Готланда. Хотя знаешь, всё возможно.
- Так что я должен делать?
- Я крупно вознагражу тебя, Михаэль, если ты будешь просто докладывать о всех попытках покинуть деревню морским путём и помогать мне в делах ума. Я человек смекалистый, но в причинах и следствиях, признаться, не очень хорош.
- Ладно... И всё же, почему я? - спросил Михаэль, подсчитывая, сколько времени потеряет.
Латогром мимолётно улыбнулся и сказал:
- У меня младший брат скальдом был.
- И всё? Только поэтому?
- Да. Только поэтому.
***
Союзники, переночевав в бывшем лагере Вольфганга, собирали свои отряды и снимали палатки для марша домой. Все договорённости были готовы к исполнению; хоть запасы эля и пищи были отданы, жители всё же радовались, что деревня сможет прожить ещё немного.
Когда солнце уже вошло в зенит, Воронов Глаз быстрым шагом пошёл на главную площадь. Всё-таки после смерти Хромой Ноги он остался наиболее уважаемым человеком в деревне и считал своим долгом лично сообщить жителям о положении дел и гибели вождя. Он не хотел говорить об этом вчера, когда люди были деморализованы и залечивали раны, но теперь время пришло.
К нему подошёл Кровавая Секира.
- Будешь толкать речь?
- Да, что-то в этом роде. Я всё расскажу, а ты в нужный момент подтвердишь мои слова и дополнишь их.
В центре поселения уже собрались люди. Они с нетерпением ждали, что же им сообщат.
Новоиспечённый оратор обвёл быстрым взглядом толпу. Секира, не желая раньше времени акцентировать на своей изгнаннической персоне внимание, встал позади стокгольмовца, оставаясь таким образом в тени.
Воронов Глаз выпрямился и, откашлявшись, звучно проговорил:
- Братья! Вы знаете меня давно, и я всегда служил на благо Стокгольма! Вчерашняя схватка с готландцами и мясниками-берсерками была тяжкой, и всё же мы справились. Разрушения большие, но Стокгольм доказал: он не пасует перед трудностями и теперь возродится вновь. Мы в начале пути, но силы пройти его у нас присутствуют.
Люди одобрительно закивали, и раздались возгласы: "Верно говорит! Так и есть!"
- Уверен, многие уже задались справедливым вопросом: где наш вождь, Хромая Нога? Почему о нём никаких известий? - сказал Воронов Глаз. - И из всех несчастий, через которые мы прошли, это - самое печальное. Стокгольмцы, Хромая Нога, правивший нами одиннадцать добрых и долгих лет, пал в сражении. Его дух уже пирует в Вальгалле, окружённый многими нашими храбрыми воинами!
Стокгольмцы на мгновение словно оцепенели, осознавая потерю. Одна женщина подняла голову и промолвила тихим голосом: "Пусть Вальгалла примет его в герои!". Секира услышал, как стокгольмец перед ним потрясённо прошептал: "Значит, Торбранд всё же ошибся... А я ему поверил..."
- И кто же его убил?! - спросил идущий сквозь толпу Эдуард Меткий Топор.
Воронов Глаз ответил:
- Это было сделано по приказу командира войск Готланда. Я и этот изгнанник, - он повернулся и указал на Секиру, - во время боя стали свидетелями того, как его захватили в плен и сразу же отправили во вражеский лагерь. А потом, на нашей Ритуальной горе, в нашей святыне, палач Готланда и несколько его солдат казнили Хромую Ногу. Они сбросили его, связанного, в пропасть, и шансов выжить там просто не было.
Кровавая Секира твёрдо прибавил к сказанному:
- Воронов Глаз говорит чистую правду. Ваш вождь умер с презрением к захватчикам и с верой в победу.
- Этот человек, Кровавая Секира, не шпион Готланда, я ручаюсь. В сражении он бился достойно. К тому же, на Ритуальной горе готландцы пытались казнить Хромую Ногу своим мучительным оружием - огромным арбалетом. Эти твари целились в него, безоружного и привязанного к столбу. Секира не дал этому свершиться, однако врагов было слишком много. Вождь скончался, но по крайней мере, не испытывал мук.
Толпа замешкалась, и старая жительница деревни крикнула Воронову Глазу:
- Так давайте его похороним? Упокоим тело?
На руках этой женщины лежал маленький ребёнок, которого удалось спасти во время обороны. Ребёнок, видимо, нашёл нечто чрезвычайно увлекательное в возгласе старухи, и засмеялся. Люди укоризненно на него посмотрели. Младенец не знал, какая ситуация сложилась в его доме, но именно этот неуместный смех напряг сильно толпу. Старуха тут же закрыла рот ребёнку.
- И где же он умер? - спросила с изрядной долей скептицизма показавшаяся в толпе Брунхильда.
- Мы можем показать, - сказал Секира и посмотрел на Воронова Глаза. Тот кивнул.
- Кто пойдёт с нами? - громко спросил лучник. В воздух взмыли десятки рук.
Когда стокгольмцы добрались до подножия ритуальной горы, бледное северное солнце стояло уже довольно высоко. Ещё не усохли следы сражения странника и Синего Черепа, и Секира знал, что вскоре он прибудет к месту, куда упал злосчастный столб. Пока жители деревни потрясённо рассматривали арбалет Хель на вершине горы, несколько человек упорно пытались найти место падения.
- Прошу прощения, а где этот столб? Где наш вождь? - раздавались возгласы.
- Осталось чуть-чуть, - сказал Секира, спускаясь в знакомый обрыв. - Каких-нибудь два шага... Это рядом.
Несколько шагов - и Секира вместе с Вороновым Глазом достигли места падения Хромой Ноги.
- Дайте посмотреть! Его тело ещё не облюбовали вороны?! - послышались тревожные голоса бегущих к оврагу людей.
Воронов Глаз не ответил им, да и Кровавая Секира тоже. Они на мгновение потеряли дар речи и растерянно посмотрели друг на друга, не в силах понять происходящее.
Трупа не было.
Хотя трава на дне оврага, куда - викинги были готовы, не колеблясь, присягнуть в этом перед всем Асгардом - накануне с огромной высоты упал Хромая Нога, у которого шансов выжить было немногим больше, чем у сыновей Латогрома воскреснуть, была сильно примята, а кое-где краснели большие пятна крови, земля пустовала.
- Вы же говорили, что это здесь, - недоумённо сказала Брунхильда.
- Да, тут явно произошла схватка, - сказал Латогром. - К тому же, тело Синего Черепа валялось неподалёку. А вот с вождём у нас выходит странная накладочка. Вон сломанная трава и вмятины в грязи, вон засохшая кровь. Но это кровь Секиры и Черепа, не вождя.
- Это же было тут... Мистика какая-то, - пробормотал Секира.
- Чего на меня-то смотришь, уж я знаю, что тело лежало именно здесь, - поддержал Воронов Глаз и обратился к соклановцам: - Слушайте, я ещё не знаю, в чём дело, но собственными глазами наблюдал...
- Однако Хромой Ноги здесь нет, Фенрир вас побери! - послышался недовольный голос. В толпе показался невысокий человек лет сорока, с аккуратной коричневой бородой и живыми, пронырливыми глазами. - Произошла какая-то ошибка, видимо.
- Торбранд, ты-то чего перечишь, если не видел? - усмехнулась размышляющая над этим необычным происшествием Брунхильда.
- Когда я сражался вместе с нашими вассалами и мы прижали готландцев к берегу, они побежали на свои драккары, и в их рядах я разглядел хёвдинга Хитрого Лиса, рядом с которым конвоировали пленника с завязанными глазами! Мне это бросилось в глаза только на несколько секунд, битва, сами понимаете. Но его рост и одежда в точности совпадали с нашим вождём. Его отправили на боевой драккар. Он сейчас в Готланде для каких-нибудь пыток или допроса, разрази меня гром, и кто знает, что с ним сделают! Надо послать туда лазутчиков, как-нибудь высадиться... - лихорадочно крикнул Торбранд.
- Да что ты несёшь? - возмущённо возразил Воронов Глаз. - Тогда откуда, по-твоему, здесь Арбалет Хель, гений?! И братья, вспомните моё прозвище. Вы вполне можете не верить незнакомому готландцу Секире, это ваше право, но неужели вы на полном серьёзе верите в то, что я ошибся или ослеп? Сколько лет мы вместе сражались и трудились в мирное время?! Торбранд ошибается, а не мы!
Деревня посмотрела на обоих викингов, которым она доверяла. Конфликт возник на ровном месте.
- Уж ты-то, Ворон! От тебя я такого не ожидал, - сказал Торбранд низким голосом с таким тоном, будто его предала родная мать. Он почесал затылок и сплюнул на землю, а после этого тихо дополнил: - Так ты собираешься заменить нашего вождя? Даже если он жив? Ты подстроил его смерть ради власти, да? Но почему?..
- Да что на тебя нашло?! С чего ты это взял?! И если мои глаза дали сбой в такой момент, что ж, лучше уж ослепнуть полностью! - прокричал Воронов Глаз. Торбранд уверенно держался, но выразительность и искреннее негодование Ворона словно пробудили в нём что-то иное.
- Прости, не стоило так давить... Просто я верю своим очам больше, чем чужим. Даже если это глаза самого зоркого человека всей деревни, а может, и всего Севера.
Воронов Глаз оклемался, и в его мысли закралось подозрение. "Уж очень легко он сдался. Труп Хромой Ноги мы не нашли, так что он будет и дальше агитировать народ против меня. По-моему, это как раз-таки он хочет стать новым вождём. Или..."
Воронов Глаз подошёл к Торбранду вплотную. Внимательно посмотрел на этого человека, который вроде как является его соклановцем и другу они, по идее, должны доверять. "Почему же он сейчас сообщал всё то, что определённо компрометировало меня, хотя это не может быть правдой? В умах многих это уже породило недоверие. Даже лагманы - Брунхильда, например - колеблются. Вопрос: случилось это невольно или с умыслом? Если моё предположение верное, то этот человек - шпион Готланда. Подумать только, он сгоряча или, наоборот, хладнокровно призывал устроить диверсию в клан Хитрого Лиса, хотя это полное безрассудство. Вполне неплохой шпионский трюк - сыграть на скорби, чтобы лишить нас и так безрадостной победы. Но нельзя утверждать это без доказательств, тем более теперь".
Но горящий взгляд Воронова Глаза не мог проникнуть в тёмный омут взора Торбранда.
- Торбранд, дружище, не держи на меня обиды. Кто-то из нас неправ, давай разберёмся в этом спокойно, - аккуратно заговорил стокгольмец. - Ты сказал, что видел Хромую Ногу, когда его гнали на драккар. Я готов допустить, что, возможно, ты каким-то образом прав, а я заблуждаюсь, но скажи мне, почему ты тогда не привлёк внимание остальных, чтобы наши вассалы попытались отбить вождя. Я так понимаю, его охраняла элитная гвардия хёвдинга, как важного пленника?
Оппонент Воронова Глаза очень внимательно выслушал сказанное и энергично закивал:
- Конечно! Там были отборные, заранее подготовленные и тяжеловооружённые викинги, у нас не было шансов, они сдержали бы атаку и не дали бы нашим быстро прорваться. Ворон, я видел всё это своими глазами!
Воронов Глаз помолчал и, вздохнув, сказал:
- Кажется, ты действительно говоришь правду, мой друг, прости, что усомнился. Если бы ты сказал, что всё просто произошло слишком быстро, я бы не поверил, потому что Готланд всегда перестраховывается. Я уже завтра, а может, и сегодня, обсужу с лагманами возможность рейда в Готланд. Нельзя оставлять нашего лидера в беде.
Стокгольмец повернулся и пошёл по направлению к центру деревни.
Он уже всё понял.
"Все в деревне знают, что врать мне - плохая мысль. Я поставил Торбранда в положение, когда приходится вспоминать детали. Он определённо не понял бы, что говорить, если бы я сам тут же не подкинул ему элемент о профессиональной охране, которую якобы использует Готланд. Он уцепился за это и попался на крючок. Теперь я знаю, что он лгал. Из того, что я знаю от Эрика и Латогрома, прибытие союзников и их атака на лагерь противника явились полной неожиданностью для готландского командования, и любая погрузка на корабли могла произойти только спонтанно. Вождю, конечно, могли с трудом успеть завязать глаза, но тут же приставить отборную, кхм, стражу? Времени просто не было. Однако Торбранд ответил именно так, как не мог ответить честный свидетель. По сути, он поддакивал мне и не разглядел капкан. Надо наведаться к Секире, а затем к Латогрому..."
***
В тесной хижине, единственным источником освещения в котором была догорающая лучина, ясно чувствовался запах дыма. На стену облокотился юный скальд, а за столом сидел и ворчал взрослый воин, потерявший вчера всю семью. За одиноким маленьким окном царила чёрная ночь. Эта ночь была гораздо темнее предыдущей, во время которой догорали остатки деревни. На улице хозяйствовал пронизывающий ветер,но в помещении было тепло и уютно.
- Осталось проверить ещё двух, - сказал Михаэль, потягивая эль из рога.
- Угу. Того купца я подозреваю меньше всего, а вот Торбранд... - протянул Латогром, копошась в каких-то картах.
- Но мы всё ещё действуем в старом порядке. У того, кто хотел уплыть раньше, приоритет выше. А купец прямо-таки рвался на Ваксхольм, и кто знает, куда бы он завернул, выйдя из нашего поля зрения.
- Да знаю я. Меня настораживает, что мы не выловили ни одного паука. Тут варианта два: иль шпионы уйдут с кораблём не сейчас, а через недельки две, иль это будет один из наших двух оставшихся подозреваемых.
- На месте Хитрого Лиса я бы приказал шпионам возвращаться с важными донесениями сразу же. Мало ли мы с вассалами готовим контратаку.
Латогром наконец завершил свое занятие и встал во весь рост. Его красные уставшие глаза и периодическая зевота недвусмысленно намекали на то, что весь день викинг работал, причём не силой, а головой.
- Быстрее давай! Коль сделаем всё сегодня, завтра будем кутить, - сказал Михаэль, открывая дверь.
- Никто не сбежит. Все предосторожности предприняты.
И в самом деле, Латогром подговорил стражу порта, почти не пострадавшего при обороне, докладывать о каждом человеке, который захочет покинуть деревню кораблём. Михаэль же отправил голубей с письмами лидерам всех соседних поселений, в том числе и не совсем союзных. В письмах было сказано, что члены организации Паучье Логово пытаются скрыться и донести своему вождю доклад о "текущем неблагоприятном состоянии Стокгольма", и выражалась просьба проявить участие в поимке готландца. Далее Михаэль расписывал, что ни в коем случае нельзя отправлять незнакомцев на корабле, и предложил огромное вознаграждение тому, кто сможет раскусить недоброжелателя.
Латогром думал: "Вряд ли это сработает, ведь у шпиона может быть обычная вёсельная лодка. Но тогда он будет плыть целую вечность, и мы сможем хоть немного отойти от сражения. Это будет совершенно другая история, о которой не следует беспокоится до поры до времени, не вторая волна рейда Готланда. Да даже если они и придут снова, берсерков-то у Хитрого Лиса нет, а вербовка новых займёт много времени. Если я правильно всё понимаю, он не хочет жертвовать солдатами. Надо будет в скором времени послать депешу на Борнхольм, запросить у них долгосрочное подкрепление. Так мы сможем выстоять до очередной помощи лендрманов".
Тем не менее, воин и скальд спешно покинули хижину и поспешили к палатке, в которой обустроился предполагаемый шпион. Если это окажется не он, то одному Торбранду явно не поздоровится.
***
Вдали Ритуальная гора была похожа на какого-нибудь тролля или великана, особенно её подножие, крутое, похожее на громадные ноги. Над пейзажем властвовали сумерки, солнце скрылось за тучами, и оттого время казалось более поздним, чем было на самом деле. Гора величественно, невозмутимо возвышалась на горизонте.
В ночной тишине послышались тихие шаги двух человек. Они неслышно покинули Стокгольм и теперь снова шли в тот судьбоносный овраг. Каждый нёс с собой крепкую лопату и небольшой факел.
Кровавая Секира и Воронов Глаз пришли на место. Вокруг не было ни души, лишь шелестели вдалеке раскидистые деревья.
- Нам стоит проверить этот участок земли. Что если кто-то закопал тело? Ситуация настолько странная, что любую возможность проверить стоит, - предложил изгнанник.
Викинги взялись за работу, раскапывая землю с тёмной кровью. Тяжёлые вдохи и выдохи чередовались со взмахами лопат. Их шелест наполнил сумерки. Отбрасывая комки земли, Секира и Воронов Глаз внимательно их осматривали, и, как выяснилось, не зря.
Спустя минут двадцать, разрыв всё пространство, испачканное кровью, викинги увидели куски древесины. Создавалось впечатление, что кто-то аккуратно сложил их вместе, а после закопал.
- Что-то мне подсказывает: эти обломки раньше принадлежали столбу, с которым рухнул Хромая Нога, - констатировал Секира.
Стокгольмец наклонился, а затем присел и разобрал кучку древесины, поднося к глазам каждый кусок. Затем присвистнул.
- Что там у тебя, Ворон?
Воронов Глаз встал и показал Секире предмет, который держал в ладони.
- Берестяная записка. Лежала под обломками столба. Здесь руны вырезаны грубо, но разобрать можно.
Его напарник приподнял факел и приглушённым голосом прочёл:
- "Они... следят"
- Что это может значить?! И кто это написал?
- Кто бы ни был, он наверняка причастен к исчезновению трупа. Припрятал эту записку так, чтобы при желании её можно было без труда обнаружить посвящённому в эту тайну. Вряд ли это дело рук кого-то из ваших, хотя окончательно я не могу этого исключать. Тут дело с Готландом связано, но как именно - пока неясно.
- Что будем делать с этой вещицей, Секира? - спросил Воронов Глаз, поднимаясь на ноги.
- Думаю, стоит показать находку стокгольмцам. Всё это пахнет какой-то большой игрой...
-Ты прав, сейчас нет резона её скрывать. Но это завтра. А сейчас у меня есть ещё одно незавершённое дельце, и для его выполнения понадобится Латогром.
- Дай угадаю... ты решил заняться тем человеком, который заявил, что Хромая Нога в плену? - предположил Кровавая Секира, когда викинги уже шли по тропинке, ведущей в деревню.
- Ты догадлив. Я устроил ему своего рода проверку на ложь, и он себя выдал, - шепнул Воронов Глаз. - Латогром по моему приказу исследует деревню на предмет шпионов Хитрого Лиса, а я, судя по всему, нашёл самого активного.
***
- Поверить не могу, что он занимается контрабандой! - сказал Латогром, зайдя в шатёр с солдатами.
Викинги непонимающе посмотрели на него.
- Старый купец-таки оказался с подвохом. Он торгует идолами, поганец проклятый!
- Тише, не изуверствуй, дружище.
Латогром наклонил голову и обвёл взглядом шатёр, после чего почесал затылок и спросил:
- А где Густав?
Викинги пожали плечами. Один из них бросил пару слов о том, что Воронова Глаза не видели с вечера, и что это может быть связано с его соперничеством с Торбрандом. Латогром кивнул и вышел из шатра. Пока Михаэль стоит на вышке у моря, наблюдая за кораблями, ему нужно срочно сообщить Ворону о том, что Торбранд, скорее всего, и есть шпион. Он предлагал отправиться в Готланд на корабле - идеальная схема, чтобы донести информацию. Он яро настаивал на своём заведомо ошибочном мнении, зная, что Ворона уважают гораздо больше. Он хотел посеять семена раздора и благополучно ускользнуть из Стокгольма, над которым сильно сгущаются тучи.
"Куда же он мог подеваться? Быть может... точно, ведь Хромая Нога взаправду мёртв, значит, Воронов Глаз отправился искать его тело. Днём завершить начатое ему не удалось, вмешался Торбранд. Значит, он всё же хочет доказать свою правоту... Тогда он у Ритуальной горы", - подумал Латогром и бросился к святыне, на которой накануне произошло убийство его правителя.
***
Густав спешно возвращался в деревню. Ему нужно было срочно сообщить Латогрому, что Торбранд - шпион, и показать ему таинственную записку. Ночной ветер обволакивал его чёрные волосы и продувал лицо, а залитое чернилами небо как бы напоминало о смерти, которая неистово бушевала здесь ещё вчера.
- Топ-топ-топ, - раздался насмешливый голос Торбранда. Он стоял за углом разрушенного каменного здания, облачённый в свой обычный наряд, но с накинутым капюшоном.
Воронов Глаз остановился, и ветер резко переменил направление. Теперь его холодные потоки поднимали полы плаща стокгольмца, и Торбранд заметил сверкнувшее в темноте лезвие кинжала. Ворон мгновенно вооружился, но готландский шпион рассмеялся:
- Тебе незачем угрожать мне. Я ведь только поговорить хочу.
- Так это ты вывел из строя нашу контрразведку? - спросил Воронов Глаз уверенным голосом.
- Он самый. Я обезвредил их, потому что они мешали моим планам.
- Тогда почему ты сейчас рассказываешь это мне?
- Потому что ты должен убить меня. Меня рассекретили. Моя миссия провалена.
Воронов Глаз на секунду удивлённо поднял брови, но тут же взял себя в руки и отдал приказ:
- Брось всё своё оружие на пол, мерзавец!
Торбранд сбросил плащ, показав, что полностью беззащитен.
- Ты идёшь со мной, - сказал Ворон.
- О нет, это ты, - готландский шпион сделал ударение на последнее слово, - идёшь со мной. Мы вместе погрузимся в пучину небытия. Ведь оба умрём, не сражаясь.
- Что ты...
- Помнишь своё детство, Воронов Глаз? Тебе не позавидуешь: моя семья сейчас жива и здорова, а у тебя её никогда и не было. Жаль тебя, мальчик, но после смерти ты хотя бы не останешься один, каким был при жизни.
- Твои провокации не работают на меня, - проговорил Воронов Глаз хладнокровно. - Но они великолепно сработают на деревню, когда ты скажешь им то же самое.
Торбранд обиженно наклонил голову и молчал почти минуту, после чего звучно рассмеялся.
- Знаешь, я ведь провёл в деревне так много времени, а раскрыли меня только после того, как я начал перечить тигнарману. Можешь считать это успехом. Но вспомни Ульфа, и всех тех людей, которые бросились в горящий дом, чтобы спасти тебя. Мне доложили и об этом, да. Скажу больше: я напрямую причастен к их гибели. Ведь именно из-за меня вы так плохо подготовились к обороне.
Воронов Глаз выдавил из себя ледяную улыбку и схватил шпиона. Стокгольмец отвёл руки Торбранда за спину и повёл к шатру.
- Этого недостаточно, чтобы я убил тебя на месте. Но уж лучше я заткну твою пасть, пока ты не разбудил уставших людей.
- Я нацепил крохотное отравленное лезвие на заднюю сторону клыка. Не для того, чтобы укусить тебя, пока ты этой знаменитой дланью прикрываешь мой никчёмный рот. Нет, я просто отравлюсь сам. А если повезёт, заодно прихвачу и тебя.
- Ты не сможешь.
- Ты меня недооцениваешь. Знаешь ли, ведь это я ослабил стены у той однозарядной баллисты. По моей вине готландцы вообще пробрались в деревню.
- Молчи, - отрезал Воронов Глаз.
- К тому же, именно я три года назад натравил на деревню целую стаю волков. Для приманки я использовал ваше же продовольствие. Как кстати.
Воронов Глаз посмотрел Торбранду прямо в глаза и увидел в них правду. Это была почти что исповедь.
- Так приятно после стольких лет во лжи говорить от чистого сердца, - усмехнулся шпион.
- У тебя не может быть чистого сердца. Придётся оглушить.
Торбранд расхохотался и показал язык: он кровоточил.
- Оглушишь меня сейчас? Тогда я уже не проснусь. Вы не узнаете ничего ни о моих нанимателях, ни о приказах, которые я исполнял.
- Тогда помалкивай.
- Молчать не в моём стиле. Мне нужно излить кому-то душу перед смертью. О, вспомнил! Твоя мать же хотела второго ребёнка, да? Какое несчастье!
Воронов Глаз остановился.
- О, так вот ты каков. Не обращал внимания на погибших товарищей, но как дело дошло до родни - сразу же уши навострил. Хорошо тебе, видать.
- Молчать, - сказал Воронов Глаз.
- Ты знаешь, кто её зарезал? А я знаю. О, как хорошо я знаю этого человека, - Торбранд сделал сильный акцент на последних двух словах.
Ветер усилился.
- Так это был ты? - спросил Воронов Глаз тихо.
- Может быть. Если честно, не помню. Но я был там. Хочешь, я опишу тебе, как всё было?
- Заткнись.
- Не бойся, шла жестокая бойня, нам некогда было церемониться, она умерла почти сразу же.
- Заткнись!
- О, кажется, я вспоминаю. Да, один из нас точно хотел вырезать на её животе улыбающееся лицо. Но времени не было. Сначала мы избавились от языка, чтобы никто не слышал криков агонии...
- Заткнись, тварь! Умолкни, или сам лишишься языка!
- И что тебе это даст? Так я стану бесполезен как допрашиваемый. Тебе нельзя мне вредить, вы ведь хотите узнать от меня какие-то сведения? Если поторопишься, успеешь меня попытать, хе-хе-хе.
Воронов Глаз промолчал. Зубы его сжались настолько сильно, что, казалось, хрустнут.
- На чём я остановился? А, я же только начал. Так вот...
Стокгольмец оттолкнул шпиона в сторону обломков и ударил его тяжёлым кулаком по лицу. Торбранд остался в сознании.
- Не выйдет. Ты не будешь вкладывать всю силу в удар, не сможешь. Ты очень хочешь убить меня за мои грехи, но знаешь, что нельзя. В моих руках ты пешка, и ты не пойдёшь против законов деревни, которую любишь.
Воронов Глаз стоял над ним, и высокая фигура его закрывала тусклую луну.
- Но знаешь, что самое интересное? Это я перепрятал труп Хромой Ноги! Меня допустили до столь стратегически важной информации, да. Я сильно испортил тебе репутацию.
Воронов Глаз поставил ногу на грудь Торбранда и надавил, перекрыв ему дыхание.
Шпион, хрипя и кашляя, поднял руки, будто пытаясь снять ногу с себя, но Ворон был непоколебим. Внезапно Торбранд сделал резкое движение руками и потянул стокгольмца вниз, на себя. Воронов Глаз не успел отреагировать, и уже через секунду оказался на холодной земле, а из его рук выпал кинжал. Благо, он вовремя перекатился и тут же схватил так некстати выпавшее оружие.
При скудном лунном свете сверкнула сталь. Кинжал вонзился Торбранду прямо в глотку, и шпион умер тихо.
Первыми мыслями Воронова Глаза были оправдания перед соклановцами, и он улыбнулся перед собственной ничтожностью.
Он потерял свидетеля стольких бед. Он потерял источник бесчисленных знаний о Паучьем Логове. Он не додумался прижать противника к земле. Первым же его рефлексом оказалось убийство.
Воронов Глаз залился нервным, почти истерическим смехом; его лицо побледнело, на нём выступили капли пота.
Послышался шорох. Ворон в мгновение ока замолчал и окинул взглядом местность вокруг.
Руины. Каменные здания были разрушены, но не уничтожены полностью, в отличие от деревянных. Среди чудес мастерства каменной кладки показалась тень, человек в капюшоне - и тут же исчезла.
Воронов Глаз побледнел ещё сильнее. "Кто это? Стокгольмец? Нет, только не это..." Он внезапно совершенно чётко осознал, как эта картина выглядела со стороны. Тигнарман жестоко устраняет своего политического соперника не честным словом, а кинжалом в глотке... и выглядит вполне довольным.
"Нет, нет, нет! - думал в панике Воронов Глаз. - Да они же не будут даже слушать меня! Завтра же утром... проклятье, кому я что докажу? После сегодняшнего мне не поверят без фактов... А я только что лишился самого важного доказательства! Так вот почему он хотел своей смерти!"
Воронов Глаз открыл рот Торбранду и проверил клыки - никаких лезвий, и уж тем более отравленных. Это был банальнейший блеф. Значит, он всё же надеялся выжить. Стокгольмец схватился за голову. Провал. Полный провал.
...Латогром, не издавая никаких звуков, растерянно приблизился к месту, где стоял старый трактир. В голове его была та ещё путанная мешанина: "Даже так... Ворон убил его. Знал ли он, что убил шпиона? Намеренно ли он совершил такой поступок? Что это было: борьба за власть или казнь?"
Латогром не знал ничего.
***
С разбушевавшегося моря, тревожно играющего своими буранами, налетел яростный ветер. Он зловеще свистел в скоге, на берегу, в развалинах стокгольмских домов. На улицах уже не было прохожих, и установилась отрешённая, хладнокровная тишина ночи.
Кровавая Секира стоял у полуразвалившегося окна в одном из повреждённых зданий, закутавшись в плащ и смотря в темноту. Одинокий факел горел рядом с ним.
За дверью послышались быстрые шаги. Викинг на всякий случай подался назад и положил руку на свой боевой топор.
Воронов Глаз вошёл в хижину.
Секира облегчённо выдохнул, но тут же напрягся снова, увидев мертвенную бледность на лице стокгольмца, пятна свежей крови на его одежде и странную растерянность во взгляде.
- Что произошло? Торбранд всё-таки шпион? - быстро спросил странник.
Ворон ответил, прерывисто и приглушённо. Секире ещё не доводилось слышать, чтобы этот человек говорил с болью в голосе.
- Этот подлец мёртв. Его зарезал я, думал, что без свидетелей. Но ошибался. Завтра про убийство моего оппонента узнает весь Стокгольм. Жители могут решить лишь одно: что я умертвил Торбранда, желая заполучить здесь власть как соратник Хромой Ноги, а его смерть была залогом того, чтобы не потерять влияние. Они не захотят слушать про его шпионаж и воспримут это как наглую ложь. Мне придётся... уйти из Стокгольма.
- Ты уверен? Стоя на жизненном перепутье, лучше не спешить с решениями. Стать изгнанником - это был не мой выбор.
Воронов Глаз напрягся и сжал кулаки:
- Поверь, если бы ты стоял там, у тебя бы просто не возникло иных мыслей. Да даже я не стал бы разбираться, что произошло на самом деле. Здесь умышленный самосуд карается в лучшем случае изгнанием, а Торбранд был еще и уважаемым лицом. После всего, что деревня для меня сделала, после стольких жертв ради моей жизни, - Воронов Глаз остановился и, словно боясь раскрывать душу, тихо прошептал: - Я... я просто не хочу видеть разочарование в их глазах.
Некоторое время Кровавая Секира молчал, затем в сердцах сплюнул на землю и пнул её ногой.
- Проклятье! Паршиво вышло, ничего не скажешь. Выходит, мы теперь оба изгнанники. И поверь, это плохая перспектива.
- Я знаю. Но иного пути не вижу.
- Что ж, новоиспечённый изгой, - криво усмехнулся Секира. - Правило первое для скитаний: прежде чем уйти, заготовь всё необходимое.
Когда факелы для долгого пути были заготовлены, а припасы собраны, два человека, стараясь не шуметь, погружённые каждый в свои мысли, вышли из деревни.
Кровавая Секира и Воронов Глаз вдохнули морской воздух, донельзя холодный, и взглянули на небо.
Облака расходились, и сквозь них слабо просвечивала луна, дополняя безрадостный ночной пейзаж своим мерцающим светом.
Фигуры викингов растворились в темноте...
♣♣♣
Парадный зал замка, откуда вождь Готланда, известный своей активной экспансией Хитрый Лис, правил приобретёнными владениями, был мрачен и вместе с тем величественен.
По бокам от трона вождя стояла его личная охрана из элитных убийц. Свет проникал сюда скудно, и окна было расположены так, чтобы для правителя лица тех, кто явился к нему, были видны чётко, а вот сам хозяин замка оставался для посетителей в тени.
Хитрый Лис ждал. Его бледное лицо, обрамлённое чёрными волосами, казалось высеченным из камня, глаза посверкивали тёмной глубиной, а длинные, вытянутые пальцы неторопливо постукивали по поручням трона, отзываясь в зале лёгким шумом.
Двери отворились.
В помещение вошёл, ступая шаркающей и отнюдь не уверенной походкой, интендант войска, посланного в Стокгольм под началом саксонца Вольфганга, а ныне вернувшегося в столицу острова.
Лицо Хелге выражало напряжённость и - Хитрый Лис всегда любил эту эмоцию больше любых других - незнание того, что последует дальше.
"Так и должен выглядеть преданный шпион, вернувшийся с отчётом к своему вождю".
- Подойди ближе, Хелге, - произнёс владыка Готланда вкрадчиво, но в то же время повелительно и твёрдо.
Интендант исполнил приказ и приблизился к самому трону.
- Доложи главное.
Хелге оглянулся на стражников, грозно возвышавшихся тут же, и уверенно отчеканил:
- Дело сделано. Стокгольмец Хромая Нога... мёртв. Вольфганг казнил его.
Хитрый Лис медленно кивнул головой и прикрыл глаза.
- Отдаю тебе должное, ты справился с заданием. Мой хёвдинг ведь ни о чём так и не догадался?
- Полагаю, нет, - почтительно ответил Хелге. - Он думает, что меня наняли его соперники.
- Как я и думал. Теперь он будет озлобленным на них, ну и пусть. Важно не давать кому-то из своих командиров послаблений и слишком больших привилегий, равно как и беспричинно на них гневаться. Всегда стоит держать между ними определённый баланс. Баланс соперничества, если угодно.
Вольфганг умён, но не настолько, как сам думает.
- Вы правы, вождь.
- Я не забуду твоих стараний, Хелге, - подвёл итог Хитрый Лис, улыбаясь своим мыслям. - Ты проявил себя искусным агентом, а стало быть, заслуживаешь нового звания. Ты произведён в капитаны, не подводи меня и впредь.