Поиграем, Гриффиндор?

Все разошлись — Слизерин направо, Гриффиндор налево. Напряжение, которое накапливалось у стен раздевалок, перетекло в поле, как электрический разряд. Матч начался с того, что воздух на стадионе сделался плотным, как гуща зелья, хватало одного вдоха, чтобы кровь пошла быстрее. Взгляды устремлены на прямых противников, нападающие к нападающим, вратарь к вратарю, ловец к ловцу. Острее всех смотрела Джинни Уизли на своего оппонента, чьи глаза посылали в неё немые отголоски искр, нечто громкое, но слишком спокойное.

Игра началась. Сигнал и фигуры взмыли. Метлы сорвались в небо, и всё даже время будто поддалось центробежной силе, крутанулось и пошло по кругу.

Младшая Уизли летела первой рывками, будто срывая злость с воздуха. Ни к кому, ни за чем, просто в борьбу. А Блейз — холодно, расчетливо. Он не отвечал на провокации, он выставлял их. Один взгляд и Джинни срывалась на опасный манёвр, оставляя дыру в обороне. Он играл в долгую, как всегда. Они сталкивались, как сталкиваются волны под землёй скрыто, но с грохотом. Если бы взглядом можно было ломать кости, у обоих были бы одни синяки.

На трибунах Гриффиндора среди всех обычных зрителей нервно стуча ногой сидел Рон. Он уже пожалел, что ушёл с позиции вратаря. Думал, будет спокойнее. Оказалось теперь его злость беспомощна. Рядом Гермиона смотрела на поле и не видела никого, даже Гарри. Её взгляд всё время цеплялся за одного.

Она не могла объяснить каким образом он в этом году стал всё чаще привлекать её внимание. Его изящные аристократические бледные руки сами напрашивались под её взгляд, серые радужки глаз умоляли взглянуть на них, а тонкие с вишневой внутренней огранкой губы сами врывались в мысли по ночам.

Возможно, это было после его нелепой попытки извиниться за оскорбления после помощи Ордену. По большей степени благодаря Драко, война не состоялась.Тогда все поверили, что Малфой спас свою шкуру — пришёл к Снейпу от страха. А то, что он вообще решился, мало кого интересовало. Все говорили: «План был Снейпа. Жертва — Дамблдор. Малфой просто сдался». Но не Гермиона. Она видела, он сожалел. Если бы Драко не решился, то никогда бы это не обернулось в таком ключе. А без Нарциссы, поиски разделённых душ Реддла могли затянуться на месяцы, если не годы. Кто знает, как бы тогда всё пошло дальше... Они бы не сидели сейчас здесь, скорее всего им бы троим пришлось рыскать в поисках крестражей самостоятельно, пока другие держали оборону.

Однако никто не хотел видеть вклада матери и сына четы Малфой. Все негласно решили, что им всем на руку сыграло то, что Драко по натуре трус, и потому не смог убить директора. Хотя Альбус всё равно погиб чуть позже из-за проклятия.

«Грейнджер, возможно, я был не прав, когда считал, что ты самая отвратительная из всех...», — сказал ей Драко как-то случайно наедине в коридорах школы после восстановления. И как бы смешно это не прозвучало, Гермиона приняла такое своеобразное "прости" за оскорбления в её сторону от этого платинового блондина. Но для Гарри это ничего не меняло.

Ни победа над Тёмным Лордом, ни извинения, ни общая кровь на руках не стерли пропасть между ними. Между Гарри и Драко лежало не просто прошлое. Лежал целый пласт боли — под кожей, под именами, под масками. Гермиона иногда думала, что в этой вражде им проще. Пока структура отношений прежняя можно делать вид, что ничего не было.

Они всегда были главными фигурами и по ту, и по эту сторону доски. И сейчас всё повторялось. Две фигуры пронеслись над трибунами, едва засверкал снитч. Они сорвались за золотым круглым свечением с первых же секунд. Остальные почти не имели значения.

Гарри шёл впритирку, ловко, но с прямолинейной яростью. Он выжимал максимум из метлы. Его движения были резкими, но точными. Он не думал, а реагировал. Драко — наоборот. В нём не было гнева, только контроль. Он летел, как будто заранее знал, где будет следующий поворот. Он не спорил с воздухом, он его просчитывал. Для зрителей это выглядело восхитительно, почти красиво. Но Гермиона знала: именно это его и подводило. Гарри выигрывал не за счёт ума, а за счёт отдачи. Он отдавался целиком, а Драко всё ещё хотел остаться целым.

На трибунах Слизерина тем временем в расслабленной позе красовался Тео, как будто за ним ничего не было, ни напряжения, ни ставки, ни личной заинтересованности. Зевал, щурился на солнце, проверял перчатки. Только вот глаза... Глаза выдавали его. Они бегали, метались по полю, цепляясь за одинокие силуэты в небе. Пока в мыслях он уже формировал, какое желание хочет загадать. И ведомый своими желаниями его взгляд упал на трибуны красно-жёлтых, где по какой-то непонятной ему причине снова сидела одна Когтевранка.

Это не ускользнуло от Пэнси. Она без слов ткнула его локтем в бок, качнув бровью. Тео вздрогнул, выпрямился, и слишком поспешно снова принял «расслабленную» позу, потому что не сразу заметил, как вцепился в край сиденья, наклонившись вперёд.

— Не пялься так, Нотт, — хмыкнула Пэнси, уголок её губ дернулся вверх. — Если Малфой не подведёт, сегодня каждый получит желаемое.

Тео усмехнулся, легко качнул головой.

— Никогда бы не подумал, что Поттер — это тот, кого ты желаешь, — пробормотал он.

— Могу сказать то же о твоих желаниях, — прошептала она в ответ, коротко рассмеявшись.

В этот момент Ли Джордан закричал, и всё поле замерло, вырывая каждого из своих мыслей.

— Внимание на ловцов!

Их полёт — это уже не матч. Пике от Драко, и у всех перехватило дыхание. Петля, которую не преподавали в Хогвартсе, от Гарри. Он почти влетает в трибуны и разворачивается в последний момент. Драко пропускает бладжер, чтобы не упустить Поттера из вида. Это не спорт. Это — их старая, вечная ссора, замаскированная под игру. И вот, вновь перед ними мелькнул снитч. Капля золота на фоне свинцового неба.

Снитч выстрелил вверх дерзко, по прямой, так быстро, что большинство ловцов даже не попытались бы рвануть за ним. Он ушёл слишком высоко, почти в небо, и будто бы сам воздух пытался удержать его от поимки. Но Гарри и Драко не думали. Они просто последовали. Почти одновременно. Почти одинаково.

Их метлы резанули небо. Гарри — на пределе, с яростью в каждом движении, с отточенной реакцией и слепой решимостью. Драко — на доли секунды медленнее, но точнее, просчитывая траекторию, будто предвидел путь даже быстрее, чем тот возникал. Они шли след в след, ни один не сдавался.

А потом снитч сделал резкий поворот и рванул вниз. Толпа ахнула. Это был отвес, падение почти под прямым углом. И именно в этот момент произошло то, чего никто не ждал. Драко отпустил себя. В прямом и переносном смысле. Отпустил всё: контроль, расчёт, осторожность. Он не стал тратить время на разворот, как это делал Гарри. Вместо этого он резко подбросил метлу вверх, выше себя, выше всех, чтобы выиграть хоть секунду, а сам просто упал.

Прямо в воздух. Вниз, в падение, в пустоту. Тело летело быстрее, чем воздух успевал схлопнуться за ним. Ветер бил в лицо, пальцы были вытянуты вперёд, каждый мускул напряжён, как струна. Гарри тем временем разворачивал метлу, шёл за ним, был рядом. Он почти догнал его, благодаря преимуществу скорости Нимбуса. Почти. Но Молния Малфоя , брошенная вверх, уже начала падение следом за владельцем.

И, когда она догнала его, Драко подхватил её в воздухе, практически у самой земли. Одним рывком, одним точным движением, не теряя ни сантиметра скорости, он поймал её, сел, выровнялся и протянул руку. В этот момент Гарри, бросив быстрый взгляд, понял, что проиграл. Он попытался уйти от столкновения, но не успел. Метла скользнула по земле, и он упал, перекатившись, с глухим звуком, смахивая пыль и разочарование. Никто даже не понял, цел ли он, все смотрели вверх.

Там, зависнув над полем, на фоне серого неба, Малфой держал руку высоко, показывая миру разжатую ладонь. На ней золотой снитч. Его крылышки слабо дрожали, как будто и он знал, всё, конец.

Трибуны взорвались.

— Невероятная победа! — голос комментатора сорвался в крик. — Драко Малфой поймал снитч! Слизерин побеждает! Такого мы ещё никогда не видели! Это... это безумие!

Все взгляды были устремлены на него. Рёв трибун, зелёные знамёна, овации — всё это слилось в одно большое безумие. Но Драко их не слышал. Он не чувствовал победы. Не ловил на себе завистливые или восторженные взгляды. Он искал. Не Гарри, чтобы позлорадствовать. Не Тео или Блейза, чтобы получить их привычную одобрительную ухмылку.

Он искал одну девушку. Ту, чьего взгляда не хватало, как воздуха после падения. А нашёл он её у самой лестницы, не там где она сидела с Роном. Гермиона стояла, сжав палочку в руке, не двигаясь. Грудь её вздымалась от сбившегося дыхания. Она уже было встала. Уже бросилась к выходу. Уже бежала в ту самую секунду, когда он отпустил метлу и начал падать. Не к Гарри. О нём она забыла. И не просто забыла вычеркнула инстинктивно.

Она хотела поймать его. Его.

Это осознание резануло Драко, как остриё. Холодное, беспощадное и слишком настоящее. Он медленно выдохнул и позволил себе усмехнуться. Улыбка получилась странной: кривой, чуть изломанной, почти тёплой.

Он не отводил от неё взгляда. Их маленькое, страшное столкновение произошло на фоне одного из самых ярких моментов в сезоне и никто не заметил, кроме тех, кто знал, на что смотреть.

Они тоже видели.

— ...Твою мать, — вырвалось в унисон изо рта Рона, Джинни и, чуть погодя, Гарри.

Слизеринская трибуна гремела. Ребята не сдерживали радость, хлопали, свистели, поднимались на ноги, осыпая Драко приветственными криками. Пэнси хлопала по спине Тео так, что тому пришлось притворно закашляться. Даже Снейп, казалось, позволил себе что-то вроде кивка.

А он всё ещё смотрел.

На неё.

С рукой, всё ещё сжимающей снитч и одним единственным вопросом на устах, который Гермиона даже сквозь расстояние смогла прочитать по губам.

— Поиграем, Гриффиндор?