Леди XXI

Когда я родилась, зима только-только начинала отступать, прожив год в этом мире, я для себя узнала, что здесь, как и в моем земном городе, есть четыре сезона: солнечная весна, умеренно теплое лето, пасмурная осень и снежная зима. И хотя меня отпускали играть снаружи, в присутствии двух горничных, няни и персонального секьюрити, то есть, рыцаря, большую часть своей жизни я проводила в надежных стенах поместья. В основном я "играла" с папиными письменными принадлежностями и переводила бумагу на свои "каракули".

- Господин, мисс Лиора за эту неделю уже целую стопку бумаги изрисовала, - жаловались служанки, - она может часами сидеть за вашим столом, ручки еле достают до столешницы, а все рисует и рисует!

Отец слушал, брал мои исписанные русскими словами листки, рассматривал их внимательно и цепко, а отправляясь в очередную долгосрочную командировку во дворец, оставлял на столе очередную порцию белоснежной бумаги, цветные мелки и заточенные карандаши.

Мой отец был, мягко говоря, человеком проницательным. Его личный помощник, мистер Руппи, сказал как-то, в разговоре со старшей горничной, что "Граф мог бы стать знаменитым телепатом, заставив весь мир верить, что читать мысли - возможно". Из обрывков подслушанных бесед, сплетен и перешёптываний прислуги, я узнала, что граф был на хорошем счету при дворе, в фаворе у самого императора, да и у правителей дружественных государств, поскольку был честен и благороден в общении и поступках, но мудр и хитёр в переговорах, как змея. 

- Папочка скоро уедет, - незаметно подкравшись к задумавшейся мне, сказал граф, - Лиора, ты будешь по мне скучать? - Он нагнулся ко мне и прижался лбом к моей макушке.

Я осторожно вывела последнюю букву в слове "змея" и выпрямилась, заерзав на высокой подушке, которая появилась в кабинете отца специально для моей маленькой особы.

- Папа, - серьезно начала я, - а зачем тебе уезжать?

Он рассмеялся где-то над моей головой и присел рядом с моим стулом. Даже сидя на полу, он был выше меня, сидящей на стуле с подушкой.

- Ты же знаешь, дочка, папочка работает, - он положил руку на мою и мягко сжал,- я бы тоже хотел остаться с тобой, - он на секунду задумался, - навсегда, вообще-то. Да, было бы здорово, - мечтательно добавил он, его взгляд устремился к прекрасному далеко, - было бы так здорово...

Я мысленно закатила глаза. Если госпожа Гелла была слишком сдержана в проявлении эмоций, как истинная аристократка, то отец был переполнен привязанностью и благосклонностью, которые не стеснялся выливать на меня круглосуточно, он купал меня в отцовской любви и забрасывал подарками. Он же не пытается превратить свою единственную дочь в избалованное исчадие ада. Я думала, что он просто мягкотелый и не имеет иммунитета к женскому роду, считая всех его представительниц милыми, но со слугами и подчиненными, среди которых было немало женщин и девушек, он держался так же отстранено, как его жена. Возможно, он был таким на самом деле, а мы с матерью были исключением в его мире. Когда-то Гелла заполучила его сердце и после моего рождения, его часть перешла по наследству и мне, поэтому мы обе получали примерно равные порции его любви. Хотя, возможно, это были две разные, кастомизированные под каждую из нас версии любви.

- Папа, - я положила поверх его руки свою свободную руку, - а как ты работаешь?

- Ты имеешь в виду, что я делаю во дворце? - Переспросил он.

- Да. Почему кто-то другой не может работать вместо тебя? - Наивно поинтересовалась я.

Он улыбнулся и погладил меня по голове.

- Потому что твой папочка особенный, никто больше не сможет делать такую работу, как я. - Просто ответил граф. - Видишь ли,  император, - он бросил на меня взгляд, - помнишь, я рассказывал тебе, кто такой "император"?

- Отец народа, - кивнула я.

- Да,  справедливый, благородный и бескорыстный, - подтвердил он. - Так вот, император мне доверяет больше, чем другим аристократам, во всем, что связано с международными отношениями... "Международные отношения" - это все дела нашего государства со всеми остальными государствами. - Тут же пояснил он. - Потому что другие аристократы могут предать его, из амбиций, жадности, ненависти или просто по глупости, а во мне он уверен.

- А почему он в тебе уверен? - Заинтересовалась я. Какой может быть гарантия абсолютного доверия в мире людей, интересующихся испокон веков только своей личной выгодой?

Отец посмотрел на меня оценивающе, заговорщически улыбнулся и прошептал на ухо:

- Потому что я увел его невесту.

После он поцеловал меня в лоб, снова сказал что-то про то, как будет по мне скучать, обязательно привезет мне подарок и добавил, что я обязательно должна слушаться маму, пока его нет.

Прибывая в некотором шоке от внезапного поворота, я вывела на бумаге "увел невесту императора". Как ни крути, но разве это не нелепо? Что значит "увел"? И если он ее и правда увел, с какой стати тогда император стал ему больше доверять, доверять настолько, что поручает ему работу, способную нанести империи непоправимый вред - поддержание мира с другими странами?

Я пару раз обвела карандашом "увел невесту императора", озадачено глядя на лист, и тут меня осенило. А не мою ли мать он отбил у императора? Если так подумать, отец - граф, что не так уж и плохо, но и не особо хорошо, у него есть свои владения, деревни, несколько поместий в провинциях и имение в столице, но между ним и императором по иерархии стояли маркизы, герцоги и эрцгерцог. Строго говоря, он вообще никогда не должен был проводить время с невестой императора или кронпринца, да еще и достаточно много, чтобы влюбить ее в себя настолько, что она отбросила здравый смысл и честь аристократки, отказавшись от титула императрицы.

Нет, если думать в таком ключе, разве Гелла отказалась бы от такой возможности? Судя по ее отстраненности и строгости в общении с мужем, он ей нравится чуть больше, чем никак. Или, может быть, она была очарована, а когда поняла, что случилось, обозлилась на мужа, и поэтому замкнулась в себе и стала такой черствой? Все равно что-то не сходится...

За дверью кабинета послышались шаги и кто-то тактично постучал в дверь три раза. Меня, привыкшую к Земному миру двадцать первого века, все еще удивляли такие мелочи в этикете, как стук в дверь, за которой точно нет хозяина дома, а единственная, кто там может оказаться - это девочка, которой еще нет и трех лет от роду.

- Кто там? 

- Мисс Лиора, это Альберт, - послышался из-за двери голос папиного помощника. - Можно войти?

И снова я это почувствовала, несоответствие моего Земного восприятия и местного этикета. Кто будет спрашивать у ребенка, можно ли войти в комнату, которая даже не ее собственная? Я же тут сижу по негласному праву наследницы графа, аристократки, члена высшего общества... не смотря на то, что я еще совсем младенец по здешним меркам.

- Заходите, дядя Альберт, - крикнула я.

Он вошел, беззвучно прикрыв за собой дверь, но не до конца, что тоже было частью этикета - нельзя закрываться в комнате наедине с незамужней барышней, а мне еще и трех лет нет, опять-таки.

- Граф Юхим в понедельник сделал заказ в букинистическом магазине, - начал Альберт, я заинтересованно подняла на него глаза, выпрямившись за огромным отцовским столом, словно принимая отчет, - некоторые книги были заказаны специально для вас, куда вы желаете их поместить, мисс Лиора?

И вот оно, снова! Да как такая кроха может решать, что делать с книгами? Книги в этом мире делаются на заказ, расписываются вручную и стоят уйму денег, разве тебе, Альберт, не влетит, как самому крайнему, если я их испорчу?

- В мои покои? - Неуверенно предложила я.

Он взглянул на меня с неопределенным выражением лица и задал наводящий вопрос:

- В ту комнату, что недавно была присоединена к вашей спальне? 

- Д-да, - точно, есть же то пустое нежилое помещение, этих комнат так много, что я забываю о них даже думать.

- Подготовить книжные шкафы? - Продолжил в том же тоне Альберт. - Скажем, в цвет мебели вашего письменного ансамбля? 

- Да, красивое белое дерево, - обрадовалась я.

- И нужно подготовить место для чтения, - он прикинул что-то в уме и продолжил, - добавить источников освещения, место для сидения, стол и кушетку... 

Он забормотал что-то еще, уже не обращая на меня внимания, что больше походило на отношение к маленькому ребенку при решении больших вопросов.

- ...и цвет? - Вдруг осекся он. - Мисс Лиора, какого цвета вы хотели бы шторы?

- Ах... Эм... Ну, фиолетовые, - выпалила я первое, что пришло в голову.

Он посмотрел на меня, окинув беглым взглядом мое сине-фиолетовое платье, как-то расслабился и кивнул.

Возможно, именно в этот момент он решил для себя, что, хоть я и была дочерью его мудрого хозяина и благородной госпожи, и пусть я научилась ходить и говорить намного раньше положенного возраста, наизусть знала Послания Небесам и уже могла читать заказанные отцом книги, я все еще была ребенком, который при выборе цвета называет тот, что находится прямо у него перед глазами. 

- Тогда, я немедленно отдам распоряжения, - он слегка поклонился, улыбнулся и собирался уже уйти, но я его остановила.

- Дядя Альберт, - он вопросительно взглянул на меня и улыбнулся.

Я звала его дядей, хотя по этикету должна была звать мистером Руппи, а по логике просто Альбертом, ведь он был на пятнадцать лет младше сорокалетней меня. Он был высоким, но не таким, как граф, а еще он был шире в плечах, его волосы были острижены очень коротко, почти как у солдата, но вились аккуратными завитками, как будто кто-то нарисовал множество одинаковых спиралек белой краской по смуглой коже, особенно мне нравились волны на лбу, переходящие в завитки на висках, придающие его внешности что-то кукольное и милое. Его глаза темные глаза с оранжевым отливом озарила улыбка, не показавшаяся на губах, он в ожидании встретился с моим взглядом.

- Дядя Альберт, - повторила я, - а это правда, что папа украл маму у Отца Народа?

Лицо мужчины плавно перешло в жидкое состояние, взгляд поплыл, выступил пот на висках, уголки губ опустились.

Умеют же дети доводить до сердечного приступа своими неожиданными заявлениями.