Глава 22. Терпение.
Линь Синь почувствовала пронзительную боль во всем теле. Еще она чувствовала невыносимую жажду; ее сухие потрескавшиеся губы совсем слиплись. Казалось, вокруг нее раздавались какие-то неясные звуки, и она не могла понять, откуда они доносятся - но они поддерживали ее. Как будто невидимая рука из другого мира держала ее и давала этим надежду на выживание.
Она как будто вернулась в свою прежнюю жизнь, и голос ее родителей звучал в ушах.
- ...Синь Синь, с днем рождения! Тебе нравится?...
- ...Синь Синь, тебя приняли в университет, какой подарок ты хочешь?...
- ...Линь Синь, ты уже выросла школе. Ты еще не завела себе парня?...
...
Финальная сцена фиксируется на остывших трупах ее родителей. Их жизни были настолько хрупкими, что они не смогли пережить того небольшого удара в автокатастрофе.
Линь Синь опустилась на колени, обхватив руками голову. Она не желала мириться со смертью своих родителей.
Больничная палата, пропахшая дезинфицирующим средством, осталась пустой; там больше никого не было, кроме нее.
Если бы она могла вернуться в свою прежнюю жизнь, она не прочь была бы обменять десять или даже двадцать лет своей жизни лишь на то, чтобы в тот день сказать родителям:
- Мама, папа, пожалуйста, не выходите сегодня на улицу. Останьтесь со мной дома!
С тех пор, как Бог переселил ее сюда, она знала, что перерождение не должно быть невозможной вещью. Но почему из всех мест она была отправлена именно в этот мир? Все эти нынешние страдания не должны были стать ее судьбой! Она отказывается кланяться мучителям и зверям в человеческом облике. Как по ней, она готова относиться к тем, кто любит ее, с большей любовью. Тогда как те, кто причинил ей боль, должны получить ту же боль, но в двойном размере в качестве возмездия!
Только ей решать ее судьбу.
Линь Синь мучительно боролась, пока ей, наконец, не удалось открыть глаза. Ее пересохшие губы слабо пошевелились, когда она хрипло прошептала:
- Воды...
Линь Синьюй, наблюдавший за ней, поспешно поднял миску с водой и помог ей сделать глоток.
Все тело Линь Синь болело, делая каждое движение чрезвычайно трудным. Но она велела себе не сдаваться, поэтому стиснула зубы и заставила себя выпить всю миску воды.
- Голодна?
Линь Синьюй вытащил из кармана вареное яйцо и очистил его от скорлупы, прежде чем накормить ее. Линь Синь вытерпела боль и быстро съела яйцо. После этого Линь Синьюй достал яблоко, разрезал его на кусочки, а затем скормил ей по одному кусочку за раз. Линь Синь больше не беспокоило, откуда взялась эта еда; все, что имеет значение сейчас, - это то, что она должна выжить. Только будучи здоровой и сильной она сможет сделать то, что хочет. Сейчас ей нужно продержаться, чтобы подготовиться к возвращению в будущем.
После еды чувства ее тела, казалось, немного восстановились, из-за чего боль стала намного острее, чем раньше. Она также осознала, что у нее высокая температура. Линь Синь легла в постель и посмотрела на мелкую пыль, танцующую в лучах света, падающего из окна. Она вдруг спросила Линь Синьюя:
- Вся эта еда была... для тебя?
Линь Синьюй кивнул.
Затем Линь Синь спросила:
- Ты не чувствуешь себя грязным?
Чувствительный мальчик замер; эти слова пронзили его сердце, как нож. Он боялся, что вместо того, чтобы ненавидеть эту еду, она на самом деле презирала его самого.
Чувствуя себя так, как будто его сердце разбилось, Линь Синьюй схватился за грудь и задохнулся:
- Ты ненавидишь меня?
Линь Синь холодно ответила:
- Я не могу сказать, что ненавижу тебя, но ты мне определенно не нравишься.
Что было более обидным, чем ненависть, так это безразличие.
Лицо Линь Синьюя побледнело.
Она видела все в тот день; она видела все.
Он - грязный, грязнее всех, как бы он ни старался умыться и очиститься. Он недостоин не только иметь друзей, но и быть другом.
Его губы дрожали, но он все еще набирался смелости, чтобы спросить:
- Мы все еще друзья?
Несмотря на ее слова, он не хотел сдаваться.
- Я ненавижу трусов и ненавижу людей без достоинства. Я буду дружить только с такими, как я сама.
Линь Синьюй чувствовал себя заключенным, приговоренным к смертной казни. Он сидел застывший, не плача и не смеясь.
Линь Синь не осмеливалась смотреть ему в глаза, иначе у нее вырвалось бы все то, что действительно было у нее на уме. Она сказала бы: правда в том, что ты очень хороший человек. Ты совсем не грязный. Нет, на самом деле, ты намного чище, чем кто-либо другой! То, что произошло, не было твоей ошибкой; виноваты те, кто причинил тебе вред.
Я не могу сказать тебе это сейчас, тебе придется подождать меня. Однажды я отсеку от тебя всех тех людей, которые причиняют тебе боль; и после того, как я это сделаю, я скажу тебе, что ты самый чистый человек в этом мире.
Но Линь Синь не произнесла ничего из этого вслух. Двое детей сидели вместе в тяжелом молчании. Через некоторое время дверь открылась, и медленно вошел директор. Он по-отечески похлопал Линь Синьюя по спине и утешил:
- Не волнуйся, все будет хорошо.
Линь Синьюй опустил голову, но его дрожащее тело выдавало, какое горе он чувствовал внутри.
— Она будет в порядке, пошли.
Мальчик безжизненно последовал за директором к двери, но перед тем, как выйти, он вдруг обернулся и сказал с яркой улыбкой:
- Увидимся завтра.
Он вел себя так, как будто Линь Синь не наговорила ему только что тех обидных слов, и они просто прощаются, как прежде.
Линь Синь отвернулась и не осмелилась взглянуть в ясные глаза Линь Синьюя. Она сжала кулаки и снова и снова говорила себе оставаться спокойной и собранной. Сначала они должны выжить.
После этого визита дверь снова открылась; в проеме стоял директор.
- Не притворяйся, что спишь. Он далеко.
Линь Синь открыла глаза и изо всех сил попыталась сесть.
Когда она проснулась ранее в этот день и обнаружила Линь Синьюя рядом с собой, она знала, что все не так просто, как кажется. Как она и ожидала, директор наблюдал за ними и подслушивал их разговор где-то вне поля зрения.
Теперь, когда директор вернулся в эту комнату, он должен что-то сказать ей. Что касается того, что именно, то у Линь Синь было несколько догадок.
— Тогда я открою окно.
Директор снял очки, помассировал брови, затем снова надел очки.
- Синьюй еще ребенок, поэтому ему нравится держаться за тебя. Если ты будешь отталкивать его, как сегодня, он в конце концов перестанет ходить за тобой.
Линь Синь не могла не подумать про себя: «Это действительно отвратительно, когда слова «еще ребенок» исходят из его уст».
Она криво усмехнулась ему и ответила с отвращением:
- Меня сейчас не интересуют ваши отношения; вы - мерзость, и он - такой же, как вы. Я просто хочу знать, когда вы пришлете мне доктора. Поскольку я не буду утруждать себя вашими делами, пожалуйста, просто оставьте меня в покое. Я не хочу терять свою жизнь.
Директор размышлял. Это не редкость, что, когда человек оказывается на грани жизни и смерти, его мысли и мотивы резко меняются. Просто эта Линь Синь едва ли может быть измерена по тем же стандартам, что и обычные люди. То, что она только что сказала, звучало более изощренным, чем даже то, что обычно говорят в такой ситуации взрослые. Где она могла научиться быть такой? Почему он не замечал в ней этого раньше?
Но, какой бы она ни была, он больше не может позволить ей уйти. Единственный способ, которым он мог гарантировать ее смерть, предполагал нахождение ее в приюте. Основная причина, по которой он пришел сюда сейчас, заключалась в том, чтобы обмануть ее. Заверить, что пока она не будет связываться с Линь Синьюем, он не усложнит ей жизнь.
— Ты останешься здесь и отдохнешь, пока не поправишься. Пока ты будешь послушной, ты можешь безопасно оставаться в приюте. Я позабочусь о том, чтобы ты хорошо поправилась.
В этой ситуации, по мнению Линь Синь, самым простым и быстрым решением было бы покинуть приют и найти кого-то, кто спасет Линь Синьюя. Но, очевидно, директор достаточно умен, чтобы понимать это. И пока он руководит приютом, он может контролировать здесь все. Если бы он позволил Линь Синь сбежать прошлой ночью, директор никогда не почувствовал бы себя в безопасности. Как чувствует сегодня.
Линь Синь ответила:
- Я быстро поправлюсь.
Директор рассмеялся и сказал:
- Это хорошо.
Эти двое достигли «консенсуса» таким образом.
После того, как директор ушел, кто-то доставил ей еду и лекарство от лихорадки. Линь Синь смогла хорошо выспаться после приема лекарств. К тому времени, когда она проснулась, было уже темно, а картина за окном представляла собой темный небосклон, усеянный звездами.
Сегодняшняя луна была настолько тусклой, что звезды вокруг нее, казалось, ожили и засияли еще ярче. Линь Синь оделась и с трудом подобралась к окну. Она хотела открыть его, чтобы посмотреть на звезды без преград, но тут ей на глаза попалось большое красное яблоко, неподвижно лежащее на подоконнике.
Линь Синь откусила от яблока и ощутила сладость с привкусом соленого. Этот привкус, как оказалось, яблоку придали ее собственные слезы.
Когда она жевала, сладкий вкус, казалось, проникал прямо в сердце, наполняя все ее существо теплом заботы Линь Синьюя. Но яблоко кончилось, и тепло рассеялось, оставляя ей лишь затяжную сердечную боль.