Глава 19. Во тьме.
Линь Синь не могла заставить себя идти дальше; ее ноги замерли у входа.
Мир никогда не был чисто белым; она знала это давным-давно, но боялась столкнуться с тьмой.
Внезапно мимо нее пронеслась фигура и вошла в спальню первой.
- Линь Синьюй, почему ты разделся? Лин Синьюй, почему ты в постели директора? Лин Синьюй, ты...
Голос Чжао Цяна стих наконец, и в этой удушающей комнате не осталось никаких звуков. Только неловкое молчание.
Линь Синь шагнула вперед, в темноту, которой она боялась.
В полумраке комнаты Линь Синьюй был похож на беспомощного оленя; его глаза были мокры от слез, и его маленькие руки крепко сжимали одеяло, в которое он был завернут. Он задрожал, когда Линь Синь вошла в комнату. Еще до того, как это произошло, он уже заметил знакомую обувь в щели под дверью и понял, что это она. Он горячо молился, чтобы она не вошла и не увидела, насколько он грязный. Он настолько грязный, что никто больше не захочет с таким играть.
Линь Синь была его единственным другом. Он не хотел ее терять.
Линь Синь так и не подошла к нему. Вместо этого она посмотрела на него прямо со своего места и спокойно сказала:
- Тебе следует одеться, иначе ты простудишься.
Ее спокойствие оставило Линь Синьюя в растерянности.
Линь Синь сделала вид, что просто не может всего этого понять, и с улыбкой сказала:
- Мы долго тебя искали, чтобы поиграть с тобой. Оказывается, ты вздремнул здесь с директором.
Линь Синьюй протер глаза и вздохнул с облегчением. "Она не поняла ничего, правильно? Да, все верно. Она продолжит играть со мной позже."
Продолжая вытирать слезы, Линь Синьюй радостно оделся. Он сказал ей:
- Тебе придется больше играть со мной в будущем. Я отдам тебе всю еду, что у меня есть.
Линь Синь отвернулась, пока Линь Синьюй переодевался; она стояла и тихо ждала, в то время как ее сердце было охвачено тревогой и болью. Она повернулась к нему лицом, как только почувствовала, что мальчик закончил одеваться.
Чжао Цян, который стоял у стены в полном ошеломлении, медленно пришел в себя. В середине дня Линь Синьюй лежал голый на кровати директора, и не так давно на этой самой кровати лежал сам директор.
Чжао Цян был не настолько глуп, чтобы не понять, что происходит. Это было настолько шокирующе, что на мгновение ему было трудно поверить, что человек, которого он считал в своем роде отцом, на самом деле был таким зверем в человеческом обличье.
Чжао Цян хотел покинуть эту душную комнату и вдохнуть свежего воздуха, чтобы прийти в себя. Не глядя на Линь Синь, он направился прямо к выходу.
Как раз в тот момент, когда он собирался коснуться ручки, дверь внезапно распахнулась и врезалась ему в грудь, в результате чего мальчик упал на пол.
Линь Синь подняла голову, когда услышала громкий треск. Директор стоял у входа и смотрел на растянувшегося на земле Чжао Цяна.
Когда пожар только обнаружили, у него не было другого выбора, кроме как сначала разобраться с чрезвычайной ситуацией. Теперь, когда его потушили, он бросился обратно к Линь Синьюю, но он никак не ожидал найти в этой комнате еще двух человек.
— Как вы двое оказались здесь? - спросил он Чжао Цяна.
Чжао Цян был мальчиком, который не умел хранить секреты. Как только он увидел директора, он тут же явно запаниковал.
- М-мы...
Боясь, что он сейчас растреплет вообще все, Линь Синь быстро вмешалась:
- Дверь была широко открыта, поэтому мы вошли, чтобы посмотреть, не играет ли здесь Линь Синьюй. Мы тоже хотели поиграть здесь.
Чжао Цян поспешно кивнул:
- Д-да, да, верно.
Директор повернулся к Линь Синьюю и спросил:
- Это так?
Линь Синьюй кивнул и попятился, спрятавшись за спину Линь Синь. Брови директора недовольно сдвинулись. Он подошел к хилой фигурке, протянул руку и вытащил Линь Синьюя, прежде чем угрожающе выдохнуть девочке в лицо:
- Держись от него подальше.
Линь Синь не удержалась и выпалила с отвращением:
- Директор, растление ребенка — уголовное преступление, наказуемое тюремным заключением.
Выражение лица директора внезапно изменилось, и его сердце на мгновение охватила паника. Но потом он смерил Линь Синь взглядом сверху вниз и подумал, что это забавно; как такой взрослый мужчина, как он, может испугаться слов маленькой девочки? Чего ему было бояться?
Он спросил:
- Что толку от твоей болтовни?
Линь Синь ответила:
- Даже если вы попытаетесь разыграть драму и обмануть власти, я не единственный свидетель. Есть еще.
Линь Синь указала на Чжао Цяна и Линь Синьюя.
— Когда мы сообщим в полицию, я думаю, они поверят нам троим, а не тебе.
Директор не ожидал, что такая мелкая девчонка, как эта, так много знает. Если она действительно обратится в полицию, что ему делать?
Однако, в конце концов, это ему принадлежит последнее слово касательно того, сможет ли она вообще встретиться с полицией, чтобы сообщить об этом.
Уголки его губ приподнялись в зловещей улыбке. Директор поправил очки в черной оправе, прежде чем закричать:
- Ван Ма, я поймал двух маленьких воришек! Быстро иди сюда.
Когда хозяйка столовой Ван Ма услышала его громкий крик, она ворвалась в комнату с полотенцем в руках и воскликнула:
- Директор, где они?
Директор указал на Чжао Цяна, стоящего у двери, и сказал:
- Это вон тот мальчик и девочка рядом с ним.
- Они вдвоем устроили пожар, прежде чем побежать в кабинет, чтобы украсть вещи. В прошлый раз они украли еду в столовой, но я дал им еще один шанс. Я не ожидал, что в конце концов они окажутся такими неблагодарными. Ван Ма, возьми их обоих и свяжи. Брось этих двоих в сарай для дров и дай им поголодать несколько дней, чтобы они надолго запомнили этот урок.
Линь Синь не ожидала, что директор открыто выплеснет на них «грязную воду», технично не дав возможности объясниться. В самом деле, какие у них будут возможности сообщить о нем в будущем? Последнее слово останется за директором.
Линь Синь вдруг пожалела о своих импульсивных словах. Если бы она была терпеливее, они бы не оказались в таком положении.
Ван Ма была равна по силе Чжао Цяну, но мальчик не посмел сопротивляться, когда она связывала его. У Линь Синь же не было сил сопротивляться, поэтому она была вынуждена просто принять реальность.
Два человека были связаны и отведены к сараю, где хранились дрова. Ходили слухи, что этот сарай раньше был местом исполнения наказаний.
Здесь был земляной пол, толстые прочные стены и дверь с решеткой; к тому же, это было на отшибе, и ни один человек в приюте не смог бы услышать стук или какой-либо другой шум, доносящийся отсюда.
Самым тяжелым наказанием, которое когда-либо получал Чжао Цян, было перекапывание земли и пропуск приема пищи. Но теперь его спеленали, как фарш в голубце, и бросили в темную комнату. Мальчику сразу же пришли на ум все те истории о привидениях, которыми делились его друзья в приюте. Они говорили, что когда это еще была психлечебница, предыдущий владелец этого места, главврач, превратил его в настоящее прибежище кошмаров и чудовищных преступлений. И в девяти случаях из десяти все эти ужасающие истории были связаны с этим самым помещением, в котором они сейчас находились.
Как только они попали сюда, Чжао Цян начал чувствовать леденящие касания жутких сквозняков; перед глазами сгущались странные тени, и ему все время казалось, будто кто-то неразборчиво шепчет прямо рядом с его ушами.
— Я слышал, что в этом месте кто-то умер, - сказал Чжао Цян, наклонившись к Линь Синь и толкнув ее локтем.
Линь Синь была материалисткой до переселения, поэтому изначально она не верила в призраков или богов. Но тогда как можно объяснить, что ей удалось войти в мир романа? Теперь она определенно верит в сверхъестественные явления. Так что сейчас, когда она услышала от Чжао Цяна, что кто-то скончался в этом месте, она действительно почувствовала себя немного неловко. Однако, поскольку ей было за двадцать в ее первоначальном мире, она не хотела позволять смеяться над собой и признавать, что она боится.
- Если ты не сделал ничего плохого, чего тебе бояться, даже если в твою дверь постучат призраки? Ты согрешил как-то против них? Если нет, то чего тогда бояться?
Линь Синь успокаивала Чжао Цяна и себя одновременно.
Чжао Цян почувствовал, что она говорит правду, поэтому больше не боялся. Он хотел было расспросить ее о директоре и Линь Синьюе, но в конце концов проглотил свои слова; несмотря на то, что у него в голове были тысячи вопросов, он не осмелился произнести что-либо вслух.