Глава 18. В пламени.
В это время У Анан открыла дверь и вошла в зал; на ней было матросское платье того же фасона, что и у Линь Синь, и блестящие черные кожаные туфли. Она была похожа на маленькую девочку, вышедшую из японской манги — милую и полную юности.
- Старшая сестра, я переоделась в это платье. Хорошо выглядит?
У Анан покружилась, чтобы показать свою новую одежду во всей красе.
У Пинпин улыбнулась:
- Выглядит великолепно.
Две сестры были радостными и солнечными - теперь, когда они, наконец, воссоединились. После того, как девушки раздали подарки, они с радостными лицами попрощались со всеми в приюте. Дети проводили их до ворот. Линь Синь была частью этой толпы.
- Вы все можете вернуться, вам не нужно нас провожать!
У Пинпин помахала всем и добавила:
- Наша машина скоро приедет, так что теперь все могут вернуться.
Услышав слова У Пинпин, дети больше не следовали за ними. Они медленно возвращались в приют один за другим, пока, наконец, на месте происшествия не остались только Линь Синь и Чжао Цян. Чжао Цян зевал от скуки, а Линь Синь с тревогой ждала возможности поговорить с У Анан. Но как ей сказать девочке, что любимая старшая сестра однажды предаст ее в будущем? Поверит ли она таким словам? Очевидно, любые ее предупреждения будут бесполезны.
Линь Синь отбросила мысли о подобных попытках и решила оставить это дело.
После того, как У Пинпин села в машину, Линь Синь внезапно обняла У Анан, которая еще не сел в машину. Она прошептала ей на ухо:
- Анан, мир очень жесток. Не слишком разочаровывайся.
У Анан не могла понять ее слов предостережения. Она предположила, что Линь Синь не хотела расставаться с ней и все это время действительно считала ее другом.
У Анан крепко обняла ее и ответила:
- Хорошо, - она также прошептала ей на ухо, - Линь Синь, настроение директора, кажется, изменилось. Убедись, что ничем не провоцируешь его.
- Я знаю.
Водитель вдруг закричал:
- Быстрее в машину! Мы уезжаем.
У Анан отпустила Линь Синь и наконец села в машину, направлявшуюся в город С.
Линь Синь знала, что ее слова совершенно бесполезны, но почувствовала облегчение, поделившись ими. Она посмотрела на голубое небо, а затем тихой вернулась назад в приют.
Чжао Цян последовал за ней и с любопытством спросил:
- О чем вы шептались с У Анан?
- Ничего особенного, я просто сказала ей позаботиться о себе.
Чжао Цян закатил глаза:
- Я не верю ни одному твоему слову.
Линь Синь чувствовал, что этот ребенок становится все более раздражающим; он, казалось, каждый день следовал за ее задницей, как приклеенный, и расспрашивал о ее делах. Как женщина, жаждущая сплетен.
Линь Синь отругала его, сказав:
- В чем твоя проблема?
Чжао Цян был так расстроен, что решил закрыть рот, не задавая больше вопросов.
Когда они вдвоем возвращались, Линь Синь вдруг вспомнила, что не видела Линь Синьюя целый день. Она спросила Чжао Цяна:
- Почему мы не видели Линь Синьюя с самого утра?
Чжао Цян раздраженно ответил:
- Директор велел ему прийти к нему в кабинет.
Он оставался в кабинете директора весь день? Линь Синь была ошеломлена. В ее голове пронеслись сотни вариантов, и она вдруг поспешила к приюту. Придя в здание, она обнаружила, что за так называемым «кабинетом» находилась спальня директора. По сути, комната была разделена на две части: с одной стороны был кабинет, а с другой — внутреннее помещение с кроватью.
Линь Синь с тревогой направилась к спальне. Дверь была закрыта, а на окне - задернута занавеска, скрывающая происходящее в комнате. Линь Синь повернула дверную ручку, затем попыталась открыть дверь грубой силой. Безуспешно толкнув два или три раза, она подняла ногу и чуть было не двинула ей по двери.
Чжао Цян быстро остановил ее.
- Что ты делаешь! Если директор внутри, он снова накажет нас обоих!
Линь Синь вдруг почувствовала, что она слишком импульсивна. Скорее всего, то, что директор сделал с Линь Синьюем, произошло не в первый раз. Если она не сумеет положить этому конец, то и не в последний. Ее сердце пронзило болью, когда она вспомнила широко раскрытые заплаканные глаза Линь Синьюя. Линь Синь не могла просто оставить это дело в покое.
Ей нужно спасти Линь Синьюя как можно скорее. С последствиями она разберется позже, а пока - это самое главное.
Лин оглядывалась вокруг, пока ее взгляд не остановился на растопке, сложенной в углу. Рядом с ней лежали порубленные дрова. Линь Синь велела Чжао Цяну разложить растопку рядом с дровами.
Она спросила его:
- Сделал?
- Да.
Он вынул из кармана полпачки спичек, которые тайком стянул на кухни, когда они были заперты там той ночью.
Линь Синь видела, как он крал эти спички, но она никак не ожидала, что он будет носить их с собой до сих пор. Она выхватила коробок и поспешно попыталась зажечь спичку. Раз, потом второй - безуспешно.
Чжао Цян недоверчиво уставился на нее:
- Что ты хочешь сделать?
Линь Синь просто ответила:
- Поджечь.
Чжао Цян не мог не подумать: «Неужели Линь Синь сошла с ума?»
Зачем ей пытаться разводить костер средь бела дня? Не лучше ли зажечь его вечером?
Он поспешно шагнул вперед и выхватил спичку из ее рук:
- Зачем тебе делать что-то настолько безумное?
- Отдай обратно! — приказала Линь Синь.
Холодный блеск в ее глазах заставил Чжао Цяна задрожать и отказаться от всякого сопротивления.
Чжао Цян слишком боялся ее останавливать. Он присел на корточки и помог ей разжечь огонь. Чтобы зажечь спичку, нужно умение; количество силы должно быть правильным, а удар - не слишком быстрым и не слишком медленным. Чжао Цян хорошо разбирался в подобной механике и легко мог зажигать одну спичку за другой.
Зажженные спички одна за другой падали на растопку, и пламя быстро обрело значительные размеры. Через некоторое время огонь распространился и на дрова, в результате чего образовался густой дым, который распространился в воздухе.
Когда огонь начал сильно разгораться, Линь Синь вытащила Чжао Цяна и побежала прочь. В такой яркий и солнечный день с хорошей погодой большой пожар - это последнее, чего можно было ожидать. Линь Синь оттащила мальчика в укромный уголок, чтобы смотреть оттуда на двор.
Первым, кто обнаружил огонь, был семилетний ребенок с заячьей губой и умственной отсталостью. Когда он заметил разгоревшееся пламя, он быстро побежал к людям, восклицая:
- Огонь, огонь, огонь, огонь!!!
Вскоре как многие дети были привлечены к сцене. К этому времени огонь перекинулся на внешние стены, в результате чего белая штукатурка быстро почернела. Когда Линь Синь заметила, что дверь комнаты все еще закрыта, она повысила голос и громко спросила:
- Там пожар? Где директор? Пойдем позовем директора...
Когда ребенок сталкивается с таким крупным событием, для него естественно искать взрослого. Никто не подумал, что с ее предложением что-то не так. Когда дети расспрашивали друг друга о местонахождении директора, один из сирот внезапно сказал:
- Кажется, директор в своей комнате.
Один из сирот, который был немного старше остальных, поспешил ко входу в кабинет.
- Директор, директор! Горим! Там большой пожар...
Через некоторое время директор открыл дверь и вышел из своей комнаты. Его рубашка болталась свободно и не была заправлена, а волосы выглядели взъерошенными, как будто он только что встал с постели. Линь Синь почувствовала тошноту, но могла только прикусить язык и подражать реакции толпы и словам остальных детей.
Директор заметил, что интенсивный огонь неуклонно распространяется к восточной стороне, в результате чего большая часть помещения была сожжена пламенем. Он побежал босиком за ведром воды, но когда он вылил это ведро в огонь, пламя разгорелось еще сильнее. Увидев, что его собственная комната вот-вот сгорит, директор громко закричал:
- Все, идите и принесите воды, чтобы погасить огонь. Быстро!
Услышав его гневный приказ, дети быстро побежали искать какую-то тару, в которой бы можно было носить воду. Все кастрюли и сковородки были взяты, и воцарился хаос. Никто не заметил Линь Синь, которая пробралась в кабинет директора.
Это был первый раз, когда она вошла в эту комнату. Помещение было обставлено просто - стол, пара стульев; книги были аккуратно разложены в книжном шкафу, и все выглядело безупречно аккуратно. Линь Синь вдруг вспомнила строчку из фильма: «Если в комнате мужчины слишком чисто и нет посторонних запахов, значит, этот мужчина либо гей, либо маньяк».
Она сделала еще несколько шагов внутрь. Дверь в спальню была оставлена приоткрытой; на полу у входа лежала пара сброшенных брюк. Линь Синь была уверена, что видела их раньше; это были штаны, которые обычно носил Линь Синьюй. Но теперь они были жалко брошены на пол.