ГЛАВА 22.
ГЛАВА 22.
В шатре гетмана было многолюдно. Уже несколько часов военные мужи решали, как лучше выступить на Полоцк. Гетман слушал всех внимательно и молчал. Князь Боголюбов больше всего радел за немедленное наступление. Ссылался, что войска Ивана Грозного расслабились. Пьют и гуляют, не ждут нападения. И сам царь в одних кровавых расправах погряз, дальше носа не видит. Самое время ударить по ним. Князя понять можно за торопливость. Его жена и дети в Полоцке. Скорее всего, мертвы или в темнице после надругательств томятся. Пан Вишневский, напротив, советовал подождать, пока царь восвояси не отправится. Большая часть армии с ним уйдёт. Вот тогда и надо наступать, а сейчас силы не равны. Три тысячи ничто в сравнении многотысячным войском московитов.
- Нам надо выступать! – не унимался князь. – Они не ждут этого.
- Куда выступать, Алексей Платоныч? Нас ждёт поражение! Нельзя спешить, – перекрикивал пан Вишневский, тыкая в карты на столе. – Вот, смотрите! Полоцкие земли кишат московитами. Наши отряды то и дело, каждый день встречаются то с казаками, то со стрельцами, то с татарами. Мы ещё не сражались, а уже больше сотни потеряли.
- Ничего не могу понять? – встал с места гетман, рассматривая карты. – Почему царь не идет дальше с таким войском? Засел в Полоцке и всё. Завоевать Корону ему сейчас просто. Нас мало и мы слабы.
- Он считает, что своё уже получил. Литва вотчина потомков Рюрика. Корона Ивану Васильевичу не нужна, – отходя от стола, сказал князь.
- Взял своё? Ну, уж нет! – стукнул по столу кулаком гетман. – Я поклялся, не будет мне покоя, пока не прогоню всех московитов с земли Литовской!
О, этой клятве Радзивилла все знали. Поклялся, а ничего не делает. Сидит в лагере и ждёт.
В шатёр вошёл пан Ковалевский. Только что из разъезда. По распоряжению гетмана, все должны сразу же докладывать ему после возращения.
- Ну, чем порадуешь нас, пан Лешек? – спросил гетман.
- Отряды неприятеля были замечены очень близко от нашего лагеря. В дне пути отсюда разграблен постоялый двор «Красный Кабан». Все убиты. Лазутчики тоже.
- Вы их убили? – садясь обратно за стол, поинтересовался Радзивилл.
- Нет. Их убили бежавшие из Полоцка двое казаков, – пан Ковалевский перевёл взгляд с гетмана на князя. – Алексей Платоныч с казаками ваша жена и дети.
- Что?! – не веря своёму счастью, переспросил князь.
- Пани Янина с пасынками в лагере. Жена князя требует встречи с вами гетма, – уже смотря на Радзивилла, говорил пан Ковалевский.
Князь на мгновение потерял дар речи. В голове всё закружилось. Жена и дети живы. Хвала богу! Спотыкаясь о ковры в шатре, Алексей Платоныч выбежал на улицу. У самого входа стояли казаки. Он не сразу узнал любимого наследника. Ярослав так возмужал за эти месяцы. Давно не виделись. Как же отец корил себя за то, что так редко приезжал в Житницу к сыну. Дочка стояла рядом с женою. Глаза жены встретились с его глазами. В них не было радость. Только грусть. Она не бросилась к нему в объятья, как подобает супруге после долгого расставания. Янина вообще никогда не подходила к нему ближе, чем на полметра. Но, сейчас могла бы, и пересмотреть своё отношение к князю. Всё-таки с такого ада живыми выбрались. В объятья Алексея Платоныча бросился только сын.
- Отец! – кричал он, подбегая к нему.
Князь обнял любимое чадо.
- Мальчик мой, как я счастлив, что ты жив, – сдерживая слёзы, шептал отец.
Янина не спеша подошла к супругу, ведя за собою дочь.
- Маша, иди ко мне! – протянул руку князь.
Девочка неохотно подошла. Отца она таким заботливым не знала. В последние дни Маша привязалась к Богдану. И он с ней был добор.
- Машенька! Радость моя! – подхватывая на руки дочку, сказал князь. – Не оставлю вас больше надолго, родные мои.
Князь прижал к себе детей и всё ждал, когда жена снизойдёт до него. Но, Янина не двигалась с места. Её, словно, верёвками связали по ногам. Она смотрела то на Богдана, то на Алексея. Пани хотелось сбежать от таких внезапных порывов нежности нелюбимого супруга. И не перед Богданом обниматься с князем.
- Здравствуй, князь, – сказала только дочь кастеляна.
Князь поцеловал дочку и опустил на землю. Сын сам отошел, поняв, что супругам следует поговорить.
- И ты, здравствуй княгиня! Что в стороне стоишь? Не рада видеть меня? – начал с вопросов Алексей.
- Рада видеть тебя, князь, – соврала жена.
- Так что же не обнимешь, – сделав пару шагов к ней, спросил муж.
Пани отошла назад, будто избегая его рук.
- Не время обниматься, Алексей Платоныч, – опустила она глаза. – Моего отца казнили.
Это была единственная правда, которая способна остановить князя от желания прикоснуться к жене.
Князь замер на месте. Весть о смерти тестя стала неожиданностью. Пан Азинский был достойным человеком. Зять уважал Гарислава Давыдыча. Но, княгиня просчиталась. Нелюбимый муж все же подошёл, а она и не заметила, глядя на грязный снег. Его руки обнял её. Князь, пытаясь утешить, прижал сильнее к себе жену. Вместо слёз, княгиня упёрлась в грудь мужа ладонями и отстранилась.
- Пусти, – прошептала она.
Он развёл руки в стороны. Янины почувствовав свободу, попятилась назад.
- Даже горе не делает тебя ближе ко мне, – с грустью сказал князь, уступая дорогу жене.
В шатре гетмана её уже ждали. Пан Ковалевский приоткрыл вход для дочери пана Азинскага. Гордая и неприступная жена скрылась за плотным материалом походного шатра гетмана.