Птичка
Рейна очнулась на узкой раскладушке в углу просторной комнаты, чьи мраморные стены блестели холодным великолепием, как надгробия. Тяжёлые бархатные шторы, пропитанные сосной и едким дымом сигарет "Красный дракон", глушили свет, оставляя тени на резном потолке. Роскошь штаба JK — особняка, восстановленного после бойни с "Чёрным когтем", — была насмешкой над её ноющим, будто переломанным телом. Кошмары детства хлынули ядом: продавленный матрас, плесень, ноги, стёртые в кровь на пилоне. Голос Алёны, режущий, как ржавый нож: "Не разжирей, шлюха." Смех Саши, пропитанный вином и жадностью. Рейна сжала рваную чёрно-белую толстовку, ногти впились в ладони, кровь проступила каплями.Она встала, каждый шаг отдавался в костях, и побрела в кухню. Полированный гранит стен и чёрное дерево шкафов отражали свет хрустальной люстры, дробя его на осколки. Запах горелого масла и металла душил. За столом из красного дерева, усыпанным окурками и пустой бутылкой виски, сидели Винни, Рейн и Макс. Воздух был густым от напряжения и дыма. На столе лежал её ноутбук с наклейкой чёрного ворона, рядом — зажигалка "Кровь за кровь" и нож Рея с гравировкой "Ворон зовёт", как вызов её душе.— Миледи очнулась, — бросил Винни, его хриплый голос был низким, с тенью уважения. Татуировки змеились на шее, нож с тремя точками лежал перед ним, как хищник.— Доброе утро, принцесса, — хмыкнул Макс, ухмылка острая, но глаза холодные, изучающие. Он крутил зажигалку, высекая искры.— Привет, птичка, — сказал Рейн, его серо-голубые глаза с тёмными вкраплениями впились в неё, шрам на виске пульсировал. Кожаная куртка скрипела, браслет с номером "13" качнулся, ловя свет. — Твоя мать звонила. Велела возвращаться. Сказала, долги не отработаются.Рейна замерла, пальцы сжали толстовку до хруста. Горло сжалось, но она выпрямилась, голос — сталь: — Никогда.Винни присвистнул, губы кривились, но глаза уважали. — Воу, миледи с клыками, — сказал он, без насмешки.Рейна шагнула к кофеварке на мраморной стойке, движения резкие, как в бою. Налила чёрный кофе, горький, как память, в треснутую чашку, позолота которой облупилась, как её надежды. Но Рейн рывком выхватил чашку и выплеснул кофе в стальную раковину. Тёмные пятна растеклись, как кровь.— Эй, что творишь? — рявкнула Рейна, глаза вспыхнули, но голос дрогнул.Рейн шагнул ближе, его тень накрыла её, как крылья ворона. Глаза горели одержимостью. — Выливаю твоё прошлое, — отрезал он, голос — рычание. — Ты не будешь пить эту дрянь.Он схватил пачку дорогого кофе — чёрного, как его душа — и засыпал в кофеварку. Через минуту сунул ей новую чашку, тонкий фарфор контрастировал с его грубыми руками. Запах был глубоким, тёплым, живым.— Пей, — приказал он, тон не терпел возражений, но с тенью заботы.Рейна сжала чашку, пальцы дрожали. Глоток обжёг, вкус — насыщенный, живой — заглушил память. Она закатила глаза, не от удовольствия, а от его жеста — кофе, заваренный для неё, был цепью, метящей её как его. Винни кашлянул, отводя взгляд. Макс хмыкнул, молча. Дверь скрипнула, вошёл Эндрю, форма мятая, лицо осунулось.— "Чёрный коготь" затих, — бросил он, голос хриплый. — Главарь гниёт за решёткой. Но их шавки рыщут.Рейн кивнул, взгляд на Рейне, сжимавшей чашку. — Следи за улицами, — бросил он Эндрю. — Если тварь сунется, хочу знать, пока кровь течёт.Эндрю вышел, шаги эхом отдавались. Рейна глотнула кофе, её глаза встретили взгляд Рея — хищный, обещающий, угрожающий, спасающий. Алёна, Саша, "Чёрный коготь" — тени, ждущие её. Но у неё были клыки. Она не вернётся.---Кухня особняка JK, с мрамором и хрусталём, была склепом, замаскированным под роскошь. Воздух пропитан дымом "Красного дракона", горелым маслом и металлом. На столе — окурки, виски, зажигалка "Кровь за кровь", ноутбук с вороном. Рейн повернулся к Рейне, губы искривились в хищной усмешке, от которой её кожа покрылась мурашками, а внизу живота вспыхнул пожар. Его серо-голубые глаза впились, шрам пульсировал, куртка скрипела, браслет "13" ловил свет.— Птичка стесняется? — его голос — бархат с ядом, сердце Рейны заколотилось.— Н-нет... не стесняюсь, — пробормотала она, щёки пылали, кровь стучала в висках. Она пыталась выдержать взгляд, но его глаза — кандалы.Рейн шагнул ближе, его фигура поглощала свет. Наклонился, дыхание обожгло её ухо. — Уверена, птичка? — шепнул он, голос — лезвие в шёлке. — Или показать, как забыть всё до меня?Рейна сглотнула, горло пересохло, тело дрожало от страха и желания. — Ты... не можешь решать за меня, — выдохнула она, голос треснул.— Могу, — отрезал он, тон — яд в вине. — Ты хочешь, чтобы я выжег твою боль. Скажи, что я ошибаюсь.Её дыхание сбилось, глаза выдали бурю — страх, стыд, влечение. Она молчала, но кивнула, едва заметно, подписывая контракт с дьяволом.Рейн положил руку на её бедро, пальцы — горячие, грубые — жгли сквозь толстовку. Он провёл ими вверх, взгляд искал сопротивления. Рейна закусила губу до крови, глаза затуманились, бёдра раздвинулись. Его пальцы коснулись её через брюки, лаская половые губы с мучительной точностью. Она ахнула, тело выгнулось, стон эхом отозвался в кухне.— Чувствуешь, птичка? — его голос — рычание, тёмный триумф. — Это моё.Он ласкал её через ткань, пальцы скользили по влажным губам, разжигая пожар. Рейна вцепилась в столешницу, ногти царапали мрамор. — Рейн... пожалуйста... — шепнула она, не зная, просит ли остановиться или утащить глубже.— Пожалуйста что? — поддразнил он, губы у её шеи, дыхание — раскалённый песок. — Скажи, чего хочешь.— Хочу... чтобы ты... дотронулся... ближе... — выдохнула она, стыд и желание рвали её.Рейн усмехнулся, глаза сверкнули. Рука скользнула под пояс брюк, пальцы нашли горячую кожу под трусиками, пропитанными её влагой. Он ласкал клитор круговыми движениями, затем раздвинул губы, касаясь входа. — Хорошая девочка, — пробормотал он. Пальцы проникли в её влагалище, медленно, растягивая. Её стоны перешли в крики, тело дрожало.Он сжал клитор, смешивая удовольствие с болью. Рейна вскрикнула, глаза распахнулись. — Ты не думаешь о прошлом, — сказал он, голос — сталь. — Повтори.— Я... не думаю... о прошлом... — выдохнула она, не отводя глаз.— Умница, — его тон смягчился, но властность звенела. Он опустился на колени, губы коснулись её бедра, язык нашёл её губы, клитор, влагалище. Его движения — хлыст, вытягивали хриплые крики. Рейна вцепилась в его волосы, оргазм сотряс её, разум затопило пустотой.— Моя птичка, — шепнул Рейн, губы блестели, глаза — триумф. Он вытер рот, взгляд держал её, как хищник.Его рука лежала на её бедре, удерживая. — Ты моя, — сказал он, как приговор. — Знаешь, что не сбежишь.— Рейн... я не знаю, что делаю, — шепнула она, голос дрожал. — Ты пугаешь меня.— Хорошо, — его голос — рычание. — Хочу, чтобы ты боялась. Хочу, чтобы забыла себя до меня. Скажи, что хочешь.— Я... хочу, — выдохнула она, слова — кровь.— Докажи, — сказал он, отступая, взгляд — цепи. — Сегодня ночью, птичка. Без прошлого. Только мы.— А если не смогу? — её голос — сомнения, но глаза — решимость.— Сможешь, — отрезал он, как кнут. — Ты уже моя.Дверь скрипнула, Макс рявкнул: — Рейн, хватит! Ублюдок из "Чёрного когтя" повязан с шишками! Хватит трахать её глазами, педофил убегает!Рейн стиснул зубы, взгляд — лёд. — Закончим позже, — шепнул он Рейне, губы коснулись её лба, как клеймо. К Максу: — Идём.Дверь захлопнулась, эхо — выстрел. Рейна осталась одна, кожа горела, мысли — змеи. Она коснулась губ, чувствуя его вкус — дым, грех. — Боже, что я наделала? — шепнула она. Но знала: она шагнула в его тьму, и пути назад нет.