Прогнивший Мир

Раннее утро окутывает селение мягкой прохладой. Переодеваюсь в тренировочную одежду, стараясь двигаться как можно тише, чтобы не разбудить Хоши-тян. Легкие звуки её дыхания слышны даже в коридоре, наполняя дом уютом.

Лук, колчан со стрелами и нож, блестящий от недавней заточки, уже подготовлены с вечера. Аккуратно прикрепляю нож к поясу. Его рукоять ощущается приятно холодной, внушая уверенность. Лук и колчан со стрелами привычным движением закидываю на плечо. Всё подготовлено заранее, чтобы не терять ни минуты этого утра.

Выскользнув за дверь, ловлю на себе свежий утренний воздух. Легкий холодок бодрит, будто приглашает в путь. Легкой трусцой бегу по пустынным улочкам, мимо домов, ещё погружённых в сон. Добравшись до дальнего полигона, останавливаюсь. Здесь, вдали от посторонних глаз, можно полностью сосредоточиться.

Начинаю с разминки — плавные наклоны, растяжка, круговые движения руками. Постепенно мышцы разогреваются, дыхание становится ровным. Затем вытаскиваю нож, его клинок блестит в первых лучах солнца. Отработка движений идёт как по маслу: точные колющие удары сменяются быстрыми режущими. Каждое движение выверено, словно за этим наблюдает отец.

Тело двигается всё увереннее, нож становится продолжением руки. Ощущение полного контроля захватывает, а вместе с ним приходит чувство удовлетворения. Завершив тренировку, останавливаюсь, чтобы отдышаться. Легкий пар вырывается с каждым выдохом, исчезая в прохладном утреннем воздухе.

После интенсивной тренировки мышцы приятно отзываются лёгкой усталостью, но тело, словно привыкшее к нагрузкам, готово продолжать. Лук ложится в ладони, как будто создан специально под руку. Тетива натягивается, стрелы одна за другой рассекают воздух, поражая мишень. Попадания в центр вызывают не радость, а глухое, тревожное эхо воспоминаний.

— Сколько жизней отнято этим оружием? — голос звучит тихо, словно вопрос задан самому воздуху. — Почему тогда это не вызвало никаких эмоций? Ни жалости, ни отвращения. Потому что это была защита? Или со мной что-то не так? — взгляд скользит вдаль, за мишень, будто пытаясь найти ответ в окружающем мире. — А Хоши-тян? Она ведь не я... кажется, будто она забылась в целом море новых впечатлений.

Образ сестры возникает в памяти — как всегда весёлая, оживлённая. Но меня не обмануть. Я чувствует страх исходящий от неё, что скрывается за улыбкой. Страх не такой как до нападения разбойников.

Воспоминание о разговоре с Рикой-сан перед отъездом всплывает так ясно, словно это происходит прямо сейчас. Её голос звучит ровно, словно шелест листвы, но в глубине её двуцветных глаз читается что-то большее — тревога, смешанная с надеждой.

— Сатори-кун, каждое действие имеет последствия, — она произносит слова мягко, но с ноткой настойчивости, словно хочет, чтобы они остались в памяти навсегда.

Киваю, стараясь уловить каждую деталь её речи. Её слова всегда звучат как что-то большее, чем простой совет.

— Мы пережили многое, но для Хоши-тян всё это оказалось особенно тяжёлым испытанием. Она не только видела последствия нападения, но и помогала после него. Мы пытались защитить её, давали задания, которые были ей под силу.

Она делает паузу, словно подбирает нужные слова, и продолжает:

— Её просили лечить тех, чьё состояние не вызывало опасений — царапины, лёгкие ушибы. Это помогло ей почувствовать себя нужной. Но ты должен понимать: внутри она всё ещё прячет свои страхи.

Слова застревают на языке, но удивление находит выход:

— Почему вы рассказываете это мне?

Рика-сан смотрит прямо, её взгляд напоминает спокойную воду, отражающую скрытые глубины.

— Потому что ей нужна поддержка, Сатори. Ей нужна смена обстановки, новые лица, новые знания. Это поможет ей отвлечься и хотя бы на время забыть о том, что она пережила. Но если она захочет поговорить об этом, ты должен быть рядом. Не дави на неё, не заставляй, дай ей прийти к этому самой.

— Почему вы доверяете это мне? — удивление не скрывается в голосе.

Её голос становится теплее, словно она обращается не только к словам, но и к самому сердцу.

— Сатори-кун, два года — достаточный срок, чтобы понять, кто ты на самом деле. Мы все наблюдали за тобой: я, Тору, Иошира-сан. Все мы склоняемся к одному мнению - ты странный ребенок, даже несмотря на потерю памяти. Ты серьёзен, вдумчив, внимателен к деталям, иногда для ребенка слишком тих. Хоть ты и пытался казаться невозмутимым, мы с Тору видели, как в первый год ты боролся с кошмарами, но никому о них не говорил, желая не доставлять другим проблем своими переживаниями. Видели твоё упорство и желание быть сильным. Ты не гений, но ты невероятно внимателен и способен мыслить трезво, подобно взрослому.

Рика-сан улыбается, тепло и с едва заметной гордостью.

— Ты не просто ребёнок. Для Тору ты — кузнец, для Иошира-сан — охотник, для меня — знахарь. А для Хоши-тян ты её защитник. Ты наша опора, Сатори. Даже если сам ещё не понимаешь этого.

Её слова звучат как утешение и вызов одновременно. Лук в руках кажется легче, когда воспоминание рассыпается, оставляя после себя тихую уверенность. Стрела покидает тетиву, рассекая воздух с мелодичным свистом. Она достигает цели, но мысли всё ещё заняты её словами.

"Опора семьи". Звучит слишком громко для семилетнего мальчика, но в глубине души что-то соглашается. Может, она права.

Каждый выстрел сопровождается лёгким, мелодичным свистом, словно воздух уступает дорогу стреле. Звук приносит удовлетворение, но не расслабляет. Каждый шаг назад увеличивает дистанцию до мишени, а вместе с ней и сложность задачи. Сосредоточенность достигает пика: мир вокруг стирается, остаётся только лук, натянутая тетива и цель.

— Тридцать пять метров — предел точности, — слова звучат тихо, будто обращены к самой мишени. Края деревянного круга едва задеты последними стрелами, что не приносит ощущения завершённости.

В памяти всплывает образ юного лучника из клана Матаги, с которым однажды довелось встретиться на фестивале. Его уверенные движения, безупречные выстрелы и скорость поражали. Тот парень, ровесник, поразил мишень на сорока шести метрах, будто это было для него детской игрой. Лук в его руках двигался плавно, как продолжение тела.

— Матаги... — размышляю вслух, глядя на свои стрелы. — Для них лук не просто инструмент, а часть жизни, почти ритуал. Без наставника их уровень не достичь.

Мысленно перебираю все встречи с шиноби, которые приходят на ум. Никто из них, кроме Матаги, не использовал лук. Кунай, сюрикены, даже мечи, но не это древнее оружие.

— Странно, — слова звучат с оттенком сомнения. — Почему так мало шиноби используют лук? Это ведь тактично и эффективно. Нужно будет спросить у сенсея. Возможно, есть что-то, чего я не понимаю.

Мгновение наблюдаю за мишенью, словно пытаясь найти в ней ответ, прежде чем снова берусь за стрелу. Тетива натягивается, рука ощущает привычное напряжение, а взгляд снова сосредотачивается на цели.

Выстрел разрывает тишину, но вместо эха в воздухе остаётся лишь уверенность. Каждый выстрел — это не просто попытка, а шаг к чему-то большему.

Закончив утреннюю тренировку, неспешно возвращаюсь домой. В воздухе еще чувствуется прохлада, а легкий ветерок пробуждает бодрость. Открыв дверь, направляюсь в ванную, чтобы освежиться, а затем сразу же принимаюсь за завтрак. Запах обжариваемых овощей и теплого риса быстро наполняет дом уютом. Краем глаза замечаю, как Хоши-тян, лениво потягиваясь, направляется в душевую, почти спотыкаясь на пороге.

Когда всё готово, раскладываю еду по тарелкам и усаживаюсь за стол. Через пару минут рядом появляется Хоши-тян, волосы еще влажные после душа, а на лице заметна сонливость.

— Утречко, братик, — тянет она с зевком, прикрывая рот ладошкой. Её голос всё ещё сонный, но уже чуточку бодрее.

— Доброе утро, — отвечаю ровным тоном, глядя на неё.

— Итадакимас! — синхронно произносим и, не спеша, принимаемся за еду.

Тишина завтрака прерывается только звоном палочек о тарелки. Хоши-тян оживляется с каждым съеденным кусочком, а её настроение будто заряжает утро энергией. Закончив, она стремительно убегает в свою комнату переодеваться, оставляя за собой звонкий смех. Убираю со стола, мою посуду и проверяю рюкзаки: наши школьные принадлежности и спортивная форма уже на месте.

На улице царит приятная прохлада. Дорога до академии проходит незаметно: разговоры и лёгкие шутки делают путь быстрым. Перед входом Хоши-тян прощается лёгким взмахом руки и тут же направляется к группе девочек. С её звонким голосом и открытой улыбкой она легко вливается в компанию.

Оглядываясь, замечаю среди девочек герб, который привлекает внимание. «Хм, герб Буки… Аки, из клана кузнецов. Интересно, что она делает среди бесклановых? Ведь Тору-сан и Рика-сан часто говорили, что клановые стараются держаться обособленно, редко общаясь с простыми жителями. Но, возможно, здесь всё иначе. Городская атмосфера и фестивали, кажется, сближают людей вне зависимости от их происхождения».

Мысли прерываются, когда рядом за партой садится Шоичи-кун. Его движения медленные и аккуратные: разложил тетради, открыл книгу и полностью погрузился в чтение, не обращая внимания на шумный класс. Его спокойствие контрастирует с окружающим хаосом, и это всегда вызывает уважение.

Хоши-тян тем временем в центре внимания. Она оживленно рассказывает что-то своим новым знакомым, и её жесты говорят об искреннем увлечении. Взгляд ненадолго задерживается на ней, а потом возвращается к классу. День только начался, но уже обещает быть интересным.

Когда в класс уверенно входит Тетсуя-сенсей, легкий шум учеников мгновенно стихает, будто по команде. Его спокойный взгляд пробегает по рядам, и дети, торопливо присаживаясь за свои парты, раскрывают тетради. Я внимательно слежу за каждым его движением, пытаясь уловить тот самый настрой, с которым он подходит к делу.

Тетсуя-сенсей начинает урок без лишней суеты, словно в его голосе есть невидимая сила, которая удерживает внимание каждого.

— Сегодня мы поговорим о важности чакры в нашей жизни и её правильном контроле, — произносит он ровным тоном, привычно коснувшись шрама на лице. Его слова звучат спокойно, но в них ощущается уверенность, словно чакра — это нечто большее, чем просто сила.

— Сенсей, а правда, что без чакры нельзя стать шиноби? — любопытно спрашивает Аки, перебирая прядь своей косы. В её голосе звенит искреннее желание узнать больше.

— Это не совсем так, — отвечает Тетсуя, слегка поправляя ворот своей формы. — Чакра — это инструмент, и, как любой инструмент, она требует умения. Но шиноби важны не только сила, но и разум, выносливость, тактика. Запомните это, — добавляет он с намёком на важность, взгляд его становится строгим, но не пугающим.

Хоши, сидящая рядом, слегка тянет меня за рукав. Её голубые глаза горят интересом. — Сатори-кун, думаешь, я смогу научиться контролировать чакру? — шепчет она так, чтобы сенсей не услышал. Я смотрю на неё и отвечаю уверенно:
— Уверен, ты справишься. Ведь ты всегда стараешься до самого конца.

Шоичи, сидящий рядом с нами, медленно постукивает пальцем по краю парты, погружённый в свои мысли. Его взгляд кажется отрешённым, но по лёгкому кивку я понимаю, что он внимательно слушает каждое слово сенсея.

Тору, со свойственной ему сосредоточенностью, перекатывает в руках яблоко, но тут же задаёт неожиданный вопрос: — Сенсей, а вы сами как научились контролировать чакру? — в его голосе слышится скрытый интерес, словно он пытается разгадывать не только урок, но и самого Тетсую.

Тот ненадолго замолкает, словно возвращаясь к воспоминаниям. Затем спокойно отвечает: — Учился долго. Сначала ошибался, потом исправлял свои ошибки. И только через упорство смог достичь того, что имею сейчас.

Слова сенсея звучат четко и строго. Его взгляд, казалось, пронизывает каждого ученика, заставляя в полной мере осознать важность темы.

— Обычное оружие, — начинает Тетсуя, держа в руках простой кунай, — это то, чем пользуются лишь новички или... безумцы, если они решат наполнить его чакрой.

Он ловко вращает кунай в руке и резко останавливает, указывая на лезвие.

— Металл, из которого сделано это оружие, не предназначен для подобного использования. Чакра вызывает в материале крошечные трещины, которые невозможно заметить невооруженным глазом. Но эти трещины накапливаются. Вы можете думать, что оружие крепкое, но достаточно одного удара — и оно расколется.

Голос сенсея становится серьезнее, почти угрожающе. 

— Представьте: в самый неподходящий момент кунай разлетается осколками, а чакра, скопившаяся внутри, высвобождается взрывом. Да, осколки могут ранить противника, но кто сказал, что они не заденут вас?

Ученики переглядываются. Хоши прикрывает рот рукой, едва сдерживая испуг. Шоичи остается бесстрастным, но его пальцы заметно сжимаются на краю стола.

— Стихийная чакра, — продолжает Тетсуя, поглаживая старый шрам на лице, — делает металл ещё более хрупким. Конечно, некоторые шиноби используют этот недостаток в свою пользу. Например, чтобы устроить небольшой взрыв. Однако...

Он делает паузу, скрещивая руки на груди. 

— Это дорого, требует постоянной практики и приносит больше травм, чем пользы. Придётся не только тренироваться с целым арсеналом, но и подстраиваться под каждое оружие, ведь от качества металла зависит его выносливость.

Аки, сидящая у окна, хмурится, теребя кончик косы. 

— Если кто-то умудряется применять обычное оружие с чакрой регулярно, — заключает сенсей, — он либо гений, либо просто не дорожит своей жизнью.

На этом моменте он меняет тон и, достав из кармана что-то маленькое, показывает всем. Это кинжал с необычным блеском. 

— Чакропроводящее оружие — совсем другое дело. Да, оно стоит дорого, но оправдывает каждую потраченную монету. Во-первых, его прочность превосходит даже лучшую сталь.

Хидео, увлечённый рассказом, едва заметно прищуривается, оценивая кинжал взглядом.

— Во-вторых, такое оружие удерживает чакру, не разрушаясь, — продолжает Тетсуя. — Даже капля вашей энергии позволяет чувствовать его местоположение.

Он поворачивается к ученикам, глядя прямо в глаза каждому. 

— А главное, вы можете на расстоянии пополнять чакру в оружии, превращая её в технику или даже стихию. Это может спасти вам жизнь.

Слова сенсея вызывают бурю эмоций. Тору наклоняется вперед, заинтригованный, а Аки невольно шепчет: 

— Звучит невероятно! 

Тетсуя едва заметно улыбается и убирает кинжал обратно в кобуру. 

— Помните, шиноби побеждает не количеством оружия, а умением его использовать. Настоящий воин всегда знает, что выбрать.

Каждое слово кажется выгравированным в сознании.

Солнце уже подходит в зените, заливвет академию мягким золотым светом. Уроки пролетают незаметно, словно листья, уносимые ветром. Последняя разминка, где сенсей Тетсуя-сан проверяет физическую подготовку учеников, завершается с пользой и даже азартом. Его суровый взгляд скользит по нам, пока мы выполняем упражнения. Иногда он коротко кивает, если замечает особенно точные движения.

После разминки сенсей берет в руки кунай и с отточенной точностью вонзает его в центр мишени. Его голос звучит спокойно, но настойчиво:
— Метание кунаев — не только сила, но и точность. Контролируйте дыхание, сосредоточьтесь на цели.

Ученики собираются вокруг него, внимательно слушая объяснения. Шоичи стоит неподалеку, сложив руки перед собой. Его взгляд бесстрастен, но в нем угадывается скрытая сосредоточенность. Рядом Тору перекатывает яблоко в руках, задумчиво следя за каждым движением сенсея. Аки, не удержавшись, тихо пританцовывает на месте, пока сенсей не бросает на неё строгий взгляд. Она смущенно замирает, но едва заметная улыбка всё же остается на её лице.

Когда приходит время метать кунаи, ощущается напряжение. Первый бросок делает Шоичи. Кунай бесшумно вонзается почти в центр мишени. Сенсей одобрительно кивает.
— Девять из десяти. Отлично, Шоичи.

За ним бросает Аки. Её движения уверенные, но результат разочаровывает — всего шесть из десяти. Она морщит нос, но быстро возвращает себе бодрый настрой.
— Ну, в следующий раз точно в десятку попадут! — произносит она с улыбкой, убирая косу за спину.

Моя очередь. Кунай ощущается в руке привычно тяжёлым. Делаю глубокий вдох, рука выпрямляется, и кунай летит... но попадает лишь в пятёрку. Лёгкая досада отступает, когда Тетсуя подходит и тихо произносит:
— Технику нужно доработать, но потенциал есть. Продолжай тренироваться.

Рядом слышится разочарованный вздох Хоши. Её броски вовсе не достигают мишени. Она закусывает губу, но затем поворачивается ко мне с решительным взглядом.
— Я смогу лучше. Вот увидишь, братик!

По завершению урока сенсей выдаёт каждому по три куная. Его голос строгий, почти безэмоциональный:
— Это ваши инструменты для тренировок. Потеряете или сломаете — будете покупать новые сами.

Пока остальные разглядывают кунаи, Шоичи, по-прежнему сдержанный, аккуратно складывает свои в сумку на поясе. Аки, с горящими глазами, тут же начинает их крутить в руках, словно оружие — игрушка. Хоши осторожно рассматривает свои, будто это драгоценность.

Когда ученики начали расходиться, я вместе с Хоши-чан направился к Тецуе-сенсею. Его спокойное, почти непроницаемое выражение лица, всегда придавало уверенности. Сегодня у меня был вопрос, который не давал покоя.

– Тецуя-сенсей, почему шиноби редко используют луки? – спросил я, глядя на него с неподдельным интересом.

Сенсей, чуть помедлив, погладил шрам на своей щеке, словно собирая мысли.

– Это хороший вопрос, Сатори-кун. Ответ прост: у любого шиноби, начиная с генина, реакция достаточно острая. Услышав свист стрелы, он, скорее всего, успеет уклониться или отбить её. Почти всегда. Из тех, кого я знаю, только клан Матаги применяет луки.

Он слегка улыбнулся, словно воспоминание о клане пробудило в нём тёплые чувства.

– Но вы говорили, что уклониться можно даже от стрелы, выпущенной из слепой зоны! – Хоши-чан нахмурила бровки, её голубые глаза светились детским любопытством.

– Правильное замечание, – похвалил сенсей, чуть прищурившись. – У членов клана Матаги есть секрет: их стрелы беззвучны благодаря особой технике.

Я задумался. Эта деталь показалась мне важной, но возникла новая нестыковка.

– На уроке вы говорили, что даже кунай портится, если проводить через него чакру. Разве у лука всё не сложнее? И стрелы, и тетива должны сильно изнашиваться, верно?

Тецуя-сенсей чуть заметно кивнул, словно ожидал этого вопроса.

– Да, ты прав. Но в этом и заключается их секрет. Тетива у них изготавливается из паутины гигантского паука. Каждый шиноби клана Матаги самостоятельно добывает её под присмотром старших. Затем паутину обрабатывают, смешивая с чакрой. Такая тетива отлично проводит чакру её создателя, но для чужака это будет вдвое сложнее. Остальные части их луков... увы, я не знаю всех подробностей. Эти знания остаются тайной их клана.

Сенсей развёл руками, как будто извиняясь за свои ограничения.

– А как вы узнали столько об этом? – Хоши-чан, широко раскрыв глаза, с интересом посмотрела на него.

– Раньше я работал в одной команде с шиноби из этого клана. Он и рассказал мне кое-что. Но даже с этими знаниями я не смог бы повторить их технику. Да и без их хитрости, делающей стрелы беззвучными, лук теряет смысл в бою.

С его губ сорвался лёгкий вздох сожаления, но в глазах всё ещё блестела искорка уважения к искусству клана Матаги.

– Спасибо за рассказ, сенсей, – мы слегка поклонились и направились домой.

На полпути Хоши-чан вдруг остановилась и обернулась ко мне, её голос звучал тревожно:

– Ты теперь бросишь тренировки с луком?

– Нет, но сокращу время, – спокойно ответил я, обойдя группу людей, громко обсуждающих что-то на улице.

– Почему не бросишь совсем? Сенсей ведь сказал, что лук бесполезен для шиноби, – её голос дрожал от удивления.

– Для шиноби, да. Но мы пока ещё не стали ими. Сейчас это моё единственное оружие дальнего боя. Лук помогает охотиться, защищаться от разбойников. Без него нам было бы сложнее, – я бросил взгляд на витрины магазинов, запоминая их расположение.

– А может, ты сможешь сделать или получить лук, как у клана Матаги? – её глаза наполнились надеждой.

Я тихо усмехнулся и потрепал её по голове.

– Это их семейный секрет, Хоши-чан. Даже друзьям о нём не рассказывают. И без их хитрости, делающей стрелы беззвучными, он будет бесполезен в бою против шиноби. Но, не переживай, – я слегка улыбнулся, – сенсей говорил, что хороший шиноби способен метнуть кунай на пятьдесят метров. Это почти вдвое больше моего прицельного расстояния. Значит, у нас всё впереди.

Её лицо смягчилось, и она улыбнулась. Мы продолжили путь, слушая шум вечерней деревни, погружённые в свои мысли о будущем.

Солнце уже скрылось за горизонтом, окрасив небо в багровые и золотые оттенки. На тренировочном полигоне царила тишина, нарушаемая лишь приглушёнными звуками ударов кунаев о деревянные мишени. Лёгкая разминка закончена, и вместе с Хоши-тян мы принялись за метание кунаев.

Вначале её броски казались хаотичными, кунаи летели мимо цели, оставляя лишь царапины на земле. Я изредка помогал, но старался сильно не вмешиваться, наблюдая за её движениями. Но вскоре она поймала ритм, и её кунай впервые за вечер задел край мишени. Радость в её глазах была неподдельной, хотя попадание принесло всего один балл.

– Сатори-кун! Я попала! – звонкий голос Хоши-тян звучал так, словно она только что одержала величайшую победу.

– Молодец, – сдержанно ответил, хотя внутри почувствовал гордость. У меня самого дело шло лучше – два из трёх бросков уверенно попадали в самое большое кольцо на мишени. Но видя её прогресс, понял, что сегодня мы не просто тренировались, а росли вместе.

Домой мы вернулись, когда ночь уже окутала деревню. Ужин был простой, но уютный. Домашние задания сделали быстро – Хоши-тян каждый раз пыталась списать у меня, но я терпеливо поправлял её ошибки. Лишь ближе к полуночи мы погрузились в сон.

На рассвете воздух был прохладным и бодрящим. Ранние пробежки уже стали привычкой, но сегодня со мной была Хоши-тян. Она зевала и терла глаза, едва поспевая за мной.

– Почему так рано, братик? – ворчала она, пока мы преодолевали последние метры пути до полигона.

– Ранние тренировки – залог успеха, – коротко ответил. Слова Тору-сана всегда звучали у меня в голове, когда брался за дело.

На полигоне начал показывать ей базовые атакующие приёмы. Ведущая правая рука была естественным выбором, но вскоре я перешёл к упражнениям с левой.

– Зачем мне тренироваться левой рукой? С правой ведь всё проще! – голос Хоши-тян был полон недоумения и усталости.

– Это важно, – объяснил, вспоминая наставления Тору-сана. – Он говорил: «Привычных врагов одолеть легче. Но те, кто одинаково владеет обеими руками, становятся непредсказуемыми. Это их преимущество». Да, сложно, но именно это делает шиноби сильнее.

Хоши-тян задумалась, тяжело дыша после очередной серии ударов.

– Поняла! – наконец воскликнула она с улыбкой, хотя её глаза выдали тревогу.

Я уловил её внутренний страх. Ещё слишком мала, чтобы не бояться врагов, но уже достаточно сильна, чтобы скрывать это. Хоши-тян может убедить многих, из неё получилась бы не плохая актриса, но на меня это не сработает. В её голове наверняка мелькнули воспоминания о прошлом, и я чувствовал, что её решимость – это не только стремление стать лучше, но и способ справиться с пережитым.

– Ты справишься, – тихо сказал, наблюдая, как она снова берёт кунай в левую руку.

Вернувшись домой, Хоши-тян первой вырывается к душу, словно маленький вихрь. Пока её звонкие шаги растворяются за дверью ванной комнаты, занимаюсь завтраком. Кухня наполняется ароматом свежеприготовленного риса и омлета. Вскоре слышу, как Хоши-тян, едва закончив с водой, выбегает с сияющими глазами и тут же садится за стол. Она берет палочки и с детским энтузиазмом начинает уплетать завтрак, как будто до этого не ела целую неделю.

Пока Хоши увлечена едой, отправляюсь в ванную. Горячая вода согревает тело и снимает остатки утренней усталости. Закончив, выхожу из душа, обмотавшись полотенцем, и замечаю её сосредоточенное лицо. Она ловко укладывает наши вещи в рюкзак, будто это часть какого-то важного ритуала. Улыбка мелькает на губах – в её заботливых жестах читается искренняя привязанность.

В академии Хоши едва успевает сложить школьные принадлежности на стол, как тут же устремляется к своим подружкам. Её смех разливается по классу, словно звонкий колокольчик, поднимая настроение окружающим. Сижу за своей партой и, погружённый в собственные мысли, наблюдаю за тем, как она с восторгом рассказывает что-то своей небольшой компании.

Незаметно для себя чувствую, как рядом опускается чья-то тень. Оборачиваюсь и вижу Шоичи-куна. Его спокойный взгляд, словно озеро в безветренный день, устремлён в сторону доски, хотя в классе ещё не начался урок. Он, как всегда, держит руки сложенными перед собой, создавая впечатление невозмутимого философа.

– Доброе утро, – говорит он ровным голосом, не отрывая взгляда от своих мыслей. 
– Утро, – киваю в ответ, чувствуя, как на миг тишина между нами становится почти дружеской.

Гул голосов в классе постепенно стихает, пока разговор за нашей партой набирает обороты. Неожиданно со стороны Хидео-куна раздается вопрос, который мгновенно привлекает внимание:

– А вы точно не братья? – его взгляд перемещается с меня на Шоичи-куна, словно ищет подтверждение своим словам. Легкая улыбка играет на его губах, но в глазах горит неподдельное любопытство.

Поворачиваюсь к нему, недоуменно прищурившись. Шоичи-кун медленно отрывает взгляд от книги, чуть приподнимая бровь, будто этот вопрос его совсем не удивляет, а скорее забавляет.

– Ты об этом серьезно? – тихо уточняю, и в этот момент Аки-чан громко вздыхает, привлекая внимание всей группы.

– Либо вы шутите над нами, либо действительно не замечаете, как похожи ваши характеры и действия! – восклицает она с легкой драматичностью, а затем, хитро прищурившись, добавляет: – Сатори-кун, почему ты так часто смотришь в сторону девочек? Неужели кто-то из них тебе нравится?

На миг теряюсь, но отвечаю сдержанно: 
– Просто слежу за Хоши-тян. Мне поручено это делать.

Аки-чан тут же кивает с понимающим видом, но в ее голосе звучит лёгкая насмешка: 
– Конечно, конечно... Но всё же, вас заметно отличают и внешность, и манеры.

Киваю, решая не углубляться в подробности. Однако Тору-кун, сидящий неподалеку, решает изменить тему: 
– Не могли не заметить твою подготовленность. Такое впечатление, будто ты готовился к поступлению заранее, – говорит он, слегка теребя край своего рукава.

Слегка пожимаю плечами. 
– Никакой особой подготовки не было. В деревне я помогал охотнику. За несколько дней до отъезда меня признали деревенским охотником и позволили охотиться самостоятельно.

Слова кажутся простыми, но воспоминания о тех днях и о наставлении Иошира-сана всплывают, оставляя приятное тепло в груди. Хидео-кун тут же оживляется, словно услышал о любимом предмете: 
– Ого! А на кого охотился? Какая самая крупная добыча? Случались ли опасные ситуации?

Его вопросы сыплются, как из рога изобилия. Улыбка мелькает на моем лице. Начинаю отвечать, не спеша рассказывая о тех, на кого приходилось выходить, о навыках, которые требовали особой выдержки и осторожности. Хидео-кун буквально светится от интереса. Аки-чан тоже подается вперед, внимательно слушая. Ее глаза горят азартом, а руки привычно теребят кончик косы.

– Так что, тебе больше нравится быть охотником или ты хочешь стать шиноби? – внезапно спрашивает Аки-чан. Ее голос звучит с искренним любопытством.

Секундное молчание перед ответом. 
– Мне кажется, оба пути требуют силы и ума. Но я ещё не всё понял о мире шиноби.

Тору-кун внимательно смотрит на меня, будто анализируя мои слова. Шоичи-кун молча наблюдает, сложив руки на столе. Его отрешённый взгляд сложно разгадать, но, кажется, он прислушивается к каждому слову. 

Тетсуя-сенсей появляется в дверях, и класс мгновенно погружается в тишину. Его уверенная походка и спокойное выражение лица создают ощущение надежности. Как только он начинает говорить, внимание учеников сосредотачивается на нём. Сенсей рассказывает о боевых техниках с таким увлечением, что даже те, кто обычно отвлекается, ловят каждое слово. Его голос спокоен, но в нём чувствуется твёрдость, а примеры из реальных миссий заставляют каждого задуматься о собственной подготовке.

На перемене всё оживляется. Хидео-кун, как обычно, первым подбегает к Тору-куну и начинает обсуждать технику стрельбы из лука, активно жестикулируя. Аки-чан смеётся своим звонким голосом, привлекая внимание, и тут же подхватывает тему, рассказывая о своём недавнем тренировочном вызове с медведем. Её энергия заряжает окружающих, даже Шоичи-кун, обычно молчаливый, отрывается от своей книги и внимательно слушает. 

– Вы когда-нибудь задумывались, почему Тору-кун постоянно держит это яблоко? – вдруг задаёт вопрос Хидео, указывая на друга. 
– Это чтобы мне было чем заняться, пока вы спорите, – спокойно отвечает Тору, перекатывая яблоко в руках, и добавляет с лёгкой улыбкой: – А если серьёзно, я просто обожаю кушать яблоки.

Их разговоры кажутся хаотичными, но в этом хаосе скрыт необычайный интерес. Аки и Хидео умудряются обсуждать и боевые техники, и планы на вечер одновременно. Их разносторонние знания и находчивость удивляют. Кажется, что они знают о мире больше, чем можно представить. 

– Видимо, это и есть та самая клановая подготовка, – отмечается в голове. Пока обычные дети гонялись за мячом или прыгали через скакалку, их учили вещам, которые другим даже не снились. Передавались традиции, навыки и целые поколения опыта. 

Шоичи-кун тем временем снова погружается в свою книгу, его молчание кажется контрастом на фоне всей этой активности. Однако его присутствие заметно: даже не произнося слова, он слушает всё, что говорят остальные, а иногда задаёт такие вопросы, что все разговоры затихают. 

– Почему ты всегда так серьёзен, Шоичи? – шутливо спрашивает Аки, наклоняясь к его столу. 

– Потому что кто-то должен сохранять равновесие, пока вы тут устраиваете хаос, – отвечает он, слегка усмехнувшись, и снова углубляется в чтение. 

Сенсей возвращается в класс. Шум стихает, разговоры утихают, но лёгкая улыбка остаётся на лицах.

Учебный день подходит к концу. Шум в классе стихает, и Тетсуя-сенсей, привычным движением поправив ворот своей формы, желает всем хорошего дня. Простившись с ребятами, направляюсь вместе с Хоши-сан к библиотеке. Её голубые глаза светятся нетерпением, но не из-за книг. Голод явно берет своё.

— Сатори-кун, только быстро, ладно? — говорит она, глядя в сторону дома. — Мы ведь ещё не обедали.

Киваю, и её косички весело качаются, пока она устраивается на лавочке неподалеку. В библиотеку захожу один. За массивной стойкой сидит Нэрони Мори, библиотекарь. Её взгляд суров, но в движениях угадывается усталое спокойствие. Протягиваю документ, подтверждающий, что являюсь учеником академии, и озвучиваю просьбу:

— Книги о чакре и анатомии человека, пожалуйста.

Она чуть поднимает бровь, словно удивляясь запросу, но всё же кивает и уходит в глубину зала. Мысли переходят к целям. «Пусть анатомия мне знакома, но новые знания никогда не будут лишними. А чакра... Без неё в этом мире далеко не уйти.»

Скоро Нэрони-сан возвращается, держа две увесистые книги. Одна из них — руководство по чакре и её контролю, вторая — подробное пособие по строению человеческого тела.

— Вот, держи, юный исследователь, — произносит она с лёгкой усмешкой, передавая тома.

Поблагодарив, убираю их в рюкзак и направляюсь к выходу. На улице встречает лёгкий ветерок, но Хоши-сан нигде не видно. Её лавочка пуста. Осматриваю ближайшие улицы, но ничего. Непривычное беспокойство зарождается где-то глубоко внутри.  «Спокойствие. Паника лишь помешает.» Закрываю глаза, сосредотачиваясь. Отсекая зрение, сосредотачиваюсь на иных способах восприятиях мира.

Страх вокруг не чувствуется, словно мир замер в привычной тишине. Но эта спокойная картина обманчива. На расстоянии двадцати метров всё кажется обычным, никаких резких всплесков эмоций. Прислушиваюсь глубже, переключаясь на ощущения чакры. На самой границе восприятия появляется знакомый источник — это Хоши. Но она не одна. Шесть других источников чакры окружают её, каждый из них немного больше, чем наши. 

Сердце замирает на мгновение, но это чувство тут же сменяется решимостью. Ситуация не терпит промедления. Бросаю рюкзак прямо на землю, почти не замечая его тяжести. Ноги сами несут к переулку.

«Шесть против одного. Времени на раздумья нет.»

Скрывшись за углом, сосредотачиваюсь, чувствуя, как внутри растёт энергия. Хладнокровие помогает не потерять контроль. Нужно добраться до неё раньше, чем станет слишком поздно.

Хоши-чан стоит в окружении шестерых старшеклассников. Самый высокий из них, с наглым выражением лица, шаг за шагом приближается к ней.

— Ты что, не поняла? — шипит он с издевательской усмешкой. — С этого дня все ваши деньги — наши. 

Его спутник, чуть ниже ростом, добавляет, мерзко ухмыляясь: 

— Иначе твоему братишке кости переломаем, до одной! Усекла? 

Хоши прижимается спиной к холодной стене. Её голубые глаза полны страха, но она сдерживает слёзы. 

«Что делать? Прямое нападение — самоубийство. У них преимущество в числе, а опыт старшеклассников, скорее всего, включает навыки работы с чакрой и тайдзюцу. Действовать нужно быстро и хитро. Единственный шанс — застать их врасплох с тыла, пока они не подозревают о моей атаке,» — мысли мелькают одна за другой, словно вспышки молнии. 

Оцениваю обстановку: лидер опасно близко к Хоши, а его соратники прикрывают спину. Первая цель должна быть самым опасным из доступных, но не лидером. Начинаю двигаться в их сторону, стараясь оставаться в тени. 

Хоши замечает меня, её взгляд на секунду наполняется облегчением. Подношу палец к губам, показывая, чтобы молчала. Она чуть заметно кивает и опускает глаза, притворяясь, что не замечает меня. 

Подбираюсь ближе, оцениваю расстояние до первого из них. Уже готовлюсь нанести удар, когда неожиданно раздаётся спокойный и размеренный голос, звучащий как гром среди ясного неба: 

— Нападение на жителей селения с целью вымогательства... — голос звучит холодно, с нотками безразличия, словно человек просто зачитывает статью закона. — В вашем случае применима часть вторая. Использование чакры академического уровня. Это карается штрафом в сто тысяч Рё, лишением свободы на срок до трёх месяцев, а также исключением из академии с занесением в чёрный список. 

Оборачиваюсь на звук и вижу Шоичи-куна. Он стоит в тени, спокойный, с безэмоциональным выражением на бледном лице. Его белоснежные волосы едва мерцают в свете заходящего солнца. 

— Ты кто такой? — раздражённо выкрикивает один из старшеклассников, но его голос выдаёт лёгкую неуверенность. 

Шоичи, сложив руки перед собой, делает шаг вперёд. 

— Кто я — неважно, — спокойно отвечает он, не меняя тона. — Вопрос в том, готовы ли вы рисковать своей будущей карьерой шиноби ради пары Рё?

Его слова повисают в воздухе, как грозовые тучи. Старшеклассники переглядываются, их уверенность явно пошатнулась.

Парни мгновенно отпрянули от Хоши-тян, заметив меня. Подойдя ближе, я встал между ними и малышкой, преграждая им путь.

— Да ничего такого не было, честно! Мы просто хотели поговорить, — заводила, нервно улыбаясь, выдавил из себя, оглядываясь на подельников. Те поспешно закивали в знак согласия.

Шоичи-кун, появившийся из тени, спокойно произнес: 
— Решать это будет не я, а старейшины селения.

Парни замялись, переглядываясь между собой. 
— Тут просто какое-то недоразумение! Нечего раздувать из мухи слона, — попытался выкрутиться их вожак, растягивая фальшивую улыбку.

Но Шоичи-кун оставался невозмутим: 
— Меня это не интересует. Уходите. И ждите приглашения на разбор ситуации. 

Словно по команде, они поспешно скрылись, не желая продолжать разговор. Я, воспользовавшись моментом, осторожно взял Хоши-тян за руку и вывел её из узкого переулка. На её лице мелькнуло облегчение, а дыхание стало ровнее.

Увидев, как следом выходит Шоичи-кун, Хоши-тян, всё ещё дрожа от пережитого, глубоко поклонилась: 
— Спасибо тебе за помощь. Я даже не хочу думать, что могло бы случиться, если бы ты не пришёл вовремя... 

Я тоже поклонился в знак благодарности, не добавив ни слова. Шоичи-кун хмыкнул, задумчиво взглянув на меня. 
— Думаю, ты смог бы справиться с парой этих хулиганов. Может, даже троих отправил бы в больницу. 

Я чуть нахмурился, но ответил спокойно: 
— Возможно. Но тогда я бы оказался там же, вместе с ними. А ещё была бы высокая вероятность, что Хоши-тян пострадала бы. Это я не мог допустить. 

Шоичи-кун пристально посмотрел на меня, слегка приподняв бровь: 
— Защищаешь её, не думая о себе? 

— Это так, — твёрдо сказал я. — Её безопасность важнее всего. Какую бы цену мне ни пришлось за это заплатить. 

Шоичи-кун кивнул, словно задумавшись над чем-то своим. 
— Хм... Понял. Удачи тебе, Сатори-кун. 

Он развернулся и ушёл, оставляя нас наедине. Я подхватил свой рюкзак, вновь взяв Хоши-тян за руку, и мы направились домой. Темп был медленным, чтобы она могла успокоиться. Дома девочка, кажется, всё ещё боялась оставаться одна, и, погладив её по голове, я принял решение: тренировку придётся перенести. Сегодняшний вечер останется для неё временем покоя.