***
Капитан Христофорос имел насчёт этого плавания свои, в какой-то степени корыстные ожидания. Оказаться вдали от родной земли, проводить дни за незнакомыми прежде занятиями... словом, всё, что угодно, чтобы забыть о жизни до смерти матери. Васко нуждался в море, стал зависим от моря. Это уже не было успокоение мерно накатывающими волнами. Это была жгучая потребность, сродни болезни.
Море на самом деле чувствительно к такого рода болезненной привязанности. Море само нуждается, чтобы его обожали и восхваляли. Отчего оно всегда так прекрасно, как на него не взгляни? Отчего художники не отрываясь пишут один этюд за другим, отчего мечта поселиться у берега моря считается столь утончённой? Море живёт этим трепетом, этим культом, который возвели вокруг него люди.
Почувствовав прилив столь мощного желания, исходившего от капитана Христофороса, море устремило свои щупальца к каравелле «Фэй». Может ли такая необузданная стихия, как вода, проявить нежность? И отличимы ли вообще у моря гнев и милость?
Море непреступно. Оно величественно и знает о своём величии, поэтому одного желания сродниться с ним недостаточно, чтобы заслужить его любовь. Сначала нужно пройти проверку.
«Фэй» натолкнулся на шторм. Шквальный, рокочущий, опасный. Волны нависали над кораблём, накреняли его, но... в последний момент отступали, не решаясь свершить страшное. Отчего же?
Капитан Васко Христофорос не покидал палубу. Он привязал запястья к штурвалу и, хотя дёргался и закрывал глаза, даже не думал прятаться, а наоборот, смотрел стихии прямо в лицо. И это лицо казалось ему прекрасным. Страх, набегающий такими же громадными волнами, пленил – это было то самое, чего искал Васко. Когда твоя жизнь тебе больше не принадлежит, когда вверяешь её старушке-морю, и забываются все обиды, всё горе, что ещё недавно переполняло тебя с головой.
«Старушки?», – послышалось в ревущем грохоте моря обиженное шипение. Васко отчётливо различил это слово, будто кто-то прошептал его капитану на ухо. В следующее мгновение тонкая, извилистая, словно змейка, волна поднялась перед самым носом корабля. В её центре, Васко мог поклясться, была девушка. Ареол света – единственный в кромешной тьме шторма – огибал её голову. Девушка звонко рассмеялась и прыгнула с волны в сердце бушующей стихии.
Васко тут же стал развязывать руки, всем телом уже тянясь к тому месту, куда упала девушка. Он побежал к фальшборту, и корабль наклонился за ним, придавая скорости. Стоило мужчине опереться о фальшборт, вцепившись в него так, что пальцы побелели – хотя они давно уже побелели от холода, но Васко этого не чувствовал, – как волна заботливо наклонила корабль в другую сторону, не давая капитану перевалиться за борт.
Из воды снова вынырнула та девушка. Теперь Васко понял, что это было существо из совершенно иного мира: её тёмно-болотная кожа чуть просвечивала, пальцы обрамляли перепонки, у щёк были прорези жабр, а из лба торчал отросток, напоминающий свечу в подсвечнике. Существо улыбнулось острыми зубами.
– Не боишься?
– Боюсь, но мне нравится бояться. Ты русалка?
– Хочешь бояться – оставайся в неведении.
Она говорила будто у Васко в голове, не открывая рта. Капитан потянулся к ней – но не от вожделения; красота этой неземной девушки вовсе не манила его. Просто всё происходящее казалось Васко таким нереальным, что жизнь до этого момента обратилась в ничтожную пыль. Разве могли существовать учёба в академии, смерть матери, заказ на перевозку мебели, когда было это странное, неизвестное, непостижимое и непредсказуемое?