Глава шестая. «Друг или недруг?»
Агире проснулся на мягкой перине. Он обнаружил, что раны его были обработаны и перевязаны. Голова слегка побаливала, тело ныло от боли. Стиснув зубы, бравый майор попробовал пошевелится, поднял руки - болели, но работали.
«Слава Богу...» - подумал Агире, подымаясь из постели. После трёхдневного сна тело затекло, перемещаться было тяжело, но ни что не останавливало Адесанью встать из мягкой перины и пройтись к окну. «Граф» вдохнул свежего воздуха и начал наблюдать за городом. Дом герцога, где тот проживал, был недалеко от площади и ратуши. Так что первое, что могло привлечь внимание «графа» - городская площадь, где на кольях были вывешены четыре головы со знакомыми лицами: Педро с перекошенным лицом, Марандо-Старшего и Младшего, обе бритые, и белокурого Мартина с пустым взглядом в пустоту и приоткрытым ртом. Под каждой была надпись на табличках: «Преступник и пасквилянт», а под головой Мартина была надпись: «Дезертир и изменник».
Не только головы были подняты, но и пару висильников болталось на реях: «Дезертиры».
«Невпечатляющий видок, однако...» - хмыкнул офицер. Тут двери отворились и в покои вошел паж с доктором:
- Сеньор граф, позвольте я осмотрю Ваши...
- Я не нуждаюсь в помощи еврея! - резко осёк лекаря Адесанья, сбрасывая с себя рубашку. - Паж - воды, да поживее.
Мальчуган быстро поднёс кувшин с тазом и начал лить на руки Агире. Лекарь попытался ещё раз осмотреть раны, но Агире вновь резко отказался.
- И очень зря, - вошел в комнату Аркос в сопровождении пажей и Алексии, - Моисей все три дня за ней ухаживал, и сегодня Ваша спутница в чудесном здравии.
Аркос осмотрелся по сторонам и отослал прислугу чутка назад, а сам подошел в плотную к гостю:
- Моисей настолько искустный лекарь, что может возвращать опороченым девам девственность, ха-ха.
- Знавал я такого человека, сеньор Аркос, его звали падре Эмиль, принеприятнейший собеседник и сноб ещё тот. Но молитвы его были сильны, а вера - непоколебима, - отвечал Агире, беря полотенце у пажа.
- Ого, настолько он приисполнился в молитве, что вершил чудеса такие? - удивился Аласон.
- Истинно говорю Вам, августейший друг, - поклонился офицер, - моя бывшая донья, Франческа Росси была опороченна поганым язычником Мигелем «Сквернословом», но падре Эмиль явил чудо, и потом я смог лишить невинности мою принцессу.
- А позвольте удовлетворить любопытство: где сейчас Ваша донья Франческа? - становясь у окна, вопрошал седовласый герцог. Агире вздохнул и грустно держал ответ:
- Её более нет в живых, Ваша Светлость, она погибла в бою, прикрывая сестру от злых язычников. Её чрево было поражено копьём и она скончалась в муках на плотике. Я даже не знаю, где её могила, чтобы прийти и оплакать её прах. У меня было на память о ней перо. Невесомое пёрышко давило на меня тяжким грузом, и я сжог его. Мёртвые пусть отойдут в мир иной и упокоются, а живые - будут жить для живых!
Агире протянул руку Алексии, и та, как птица, порхнула в объятия кавалера. Старый герцог усмехнулся в кручённые усы и молвил:
- Хорошо Вы владеете словом, сеньор Адесанья. Была б у меня дочь, я б свёл вас, но не дал Бог дочери - только сыновья. Воины, держатели моей короны, что на гербе. Моя шея уже старовата для неё - как бы шестой десяток минул весной.
- Я бы не отказался от такого предложения, - Адесанья не стал скромничать, - быть наследником Кадиса - заманчивое предложение для меня. Пордниться со Львом, короновать свой герб.
- Аха, много кто хочет это, но не всяк достоин, - ловко парировал герцог, - и Вы, мой дорогой гость... достойны, дьявол Вас побери. Вы выявили нарыв в городе, чуму, которая медленно убивала мой город. Храбро дрались с дезертирами и убийцами, сколько на вашем счету.
Агире замялся:
- Точно не скажу, Ваша Светлость, пятнадцать, или около этого.
- Прекрасно, великолепно, восхитительно, - чуть не вприпрыжку подошел герцог к «графу» и приобнял плечё:
- Желаете позавтракать, амиго?
- Я голоден как волк, сейчас я бы съел целого поросёнка и выпил небольшой бочёнок вина.
- Тогда скорее одевайтесь, амиго, пройдёмся в трапезную - завтрак ждёт уже. Мигель.
- Да, сеньор...
- Проведёшь гостя к трапезной, когда тот оденется в полный парад. А Вы уступите мне Вашу очеровательную наложницу? Знаете, люблю компании женщин, с ними иногда можно посплетничать, гуляя по унылым коридорам.
- Вы в праве брать всё, что в Вашем доме, - поклонился Агире, и довольный старик ответил взаимно:
- Только в этот раз, и не надолго. Клянусь престолом, что не опорочу спутницу друга в своём доме, а иначе пусть поглатит его земля в свои недра, как первосвященников, посмевших протестовать против Моисея.
«Теперь другом меня называешь, старый хрен. Уж слишком ты скор менять знамёна и лагеря. Что ты помышляешь, старикашка???» - мысленно напрягся Адесанья, но отвечал спокойно и беззаботно:
- Да будет так, амиго, как Вы сказали...
Герцог Аласон покинул гостя и двинулся со своей свитой в трапезную, а трапезничал Золотой Лев на терассе на левом крыле дома. После отхода хозяина в комнату вошли пажи и внесли парадную одежду для Адесаньи: красный камзол и штаны из дорогого сукна, шелковые чулки и сафьяновые сапоги выше колен. Чёрный берет с пером и яхонтом. Жаловал герцог в подарок гостю и золотую цепь с медальйоном, по центру которого был инкрустирован большой рубин.
Одевшись, «граф» в сопровождении свиты пажей прошел к терассе, где его ждал герцог и Алексия. Они мило ворковали, стоя у мраморной перегородки, иногда посмеивались из не самых затейливых шуток и ведали друг другу житейские истории. Подле них стояло два бокала из веницианского стекла - очень дорогая посуда, тонкой работы мастера, а наполнены бокалы были не чем иным, а миндальным ликёром двадцатилетней выдержки.
- Когда я ещё мог держаться в турнирном седле и сшибать знатных рыцарей на праздництвах Максимилиана, тогда мои винные мастера готовили этот ликёр, - хвастался герцог, - с годами выдержки миндаль отдал все свои соки и аромат, попробуйте, сеньорита, ощутите вкус изыска и нежности.
Алексия не отказала дону Аркосу и пригубила ликер:
- Это божественный напиток, - с восхищением произнесла отоми, - лёгкий и приятный на вкус, нотки миндаля так и играют на моём языке.
Алексия, наученная правилам приличия де Гарсией и Адесаньей, вдруг решила безтактно осушить бокал, но герцог её остановил:
- Осторожнее, сеньорита, ликёр может ударить в голову, да так, что на ногах не сможете стоять.
Отоми усмехнулась:
- В долине, откуда я родом, все, даже дети, пьют крепкую тепульке и текилу, и пьют очень много. Вино не страшно нам, мы стоим на ногах даже после шести больших чаш и не испытываем неудобств.
Герцог Аласон удивился:
- Но ведь должно быть зелье, которое свалит с ног даже таких стоиков, как вы?
Отоми положила пальчик на губу и призадумалась:
- Да, есть такое зелье, шаманы его бросают в огонь, набивают в трубки и раскуривают, чтобы говорить с богами. Эти зелья начинают пускать дурманящий дым во время горения, вдыхая его, человек входит в состояние блаженства и транса. Тело расслабляется и разум начинает мутнеть. Зато можно увидеть богов, духов предков, великие битвы богов и злых сил, да всё, что угодно.
- Б-р, чертовщина какая-то, - вздрогнул герцог. Тут вышел паж-цеременейстер и возгласил:
- Агире Адесанья, майор от пехоты, младший сын графа Адесаньи!
Постукивая каблуками сапог, Агире вышел и поклонился герцогу, сняв головной убор:
- Ещё раз доброе утро, герцог Аласон, да благословит Вас Бог за Вашу щедрость и гостепреимство.
- Агире, мой друг, наконец-то Вы пришли. Прошу к столу, пока всё ещё не остыло.
После короткой молитвы благородные доны отзавтракали свежайшим морским окунём и перепелятами, вспоминая события трёхдневной давности. Агире плохо помнил, что было с ним после того, как он попытался вырваться из лап Марандо-Младшего. Его тащили, сие майор помнил, у него кончались силы сопротивляться, он чувствовал холодную сталь на шее у горла. Слышал, как Аркос обещал пощадить тех, кто сдасться добровольно и без боя. Милосердный герцог обещал преступникам публично их побрить на лысо, поставить клейма на затылках и урезать уши, чтобы каждый прохожий видел и ужасался их безобразного вида. Мартин и другие гордые наёмники-немцы предпочли смерть позору, но Марандо боялся умирать, он торговался за свою шкуру, как «гнусный мавр или лукавый еврей». Агире тогда был его заложником, он краем глаза видел свою спутницу в разорваных одеждах и крови, но не мог ей помочь. «Марандо, чёрт дери тя, мы единогласно с братией решили принять бой и умереть! Хочешь доказать, что ты лидер и достоин отца - кончай торговаться и приреж этого графа; чтобы не обещал коррехидор взамен на его жизнь - он обманет нас!*» - яростно взывал Мартин к Диего, пока тот дрожал, как лист, не зная, что ему делать. Зато майор знал, что если он, Агире Адесанья, офицер от пехоты, не предприимит ни каких действий, его точно зарежут. Резким рывком головы он втаранился в нос чернявого, а затем правой рукой отвёл руку Маранды от своей шеи и высвободился от захвата. Со скоротью напуганого зверя бросился Агире к окну. Рука режется о стекло, осколки впиваются в плоть, но это всё мелочи. Агире не чувствует боли, не замечает её, в голове одна мысль: «выжить!». Ещё чуть-чуть - и он будет за стеной, но тут спину прожгла боль, а тело вздогнуло. Адесанья на мгновенье закляк на месте и вывалился из окна, чувствуя, как кровь хлещит из сквозной раны. Агире попытался подняться, но тотчас свалился на землю. Последнее, что он помнил - как к нему подбежало несколько мужчин и начали оказывать первую помощь. А дальще к ушам донеслась камитель криков и брани на немецком, звон оружия и визги женщин. В глазах мутнело, дыхание было тяжелым, начиналась горячка.
В таком паршивом состоянии Агире пробыл три дня под присмотром лекаря Моисея. Старый еврей успевал приглядывать и за майором, и за Алексией. Бравые стражники отбили её и остальных заложниц не без потерь - Мартин насадил одну заложницу на клинок стража, а затем убил и ошарашенного солдата. Но как бы храбро не дрался немец, его взяли живым, проткнув обе ноги пятидюймовыми шипами алебард. Валили немца, как кабана, уж сильно он сопротивлялся. Марандо же храбростью не отличился, схватил за волосы ещё одну женщину и потащил за собой на верх, заперся в комнате, пока его люди умирали в бою. Несколько немцев смалодушничали и бросили оружие, сдались на милость коррехидора:
- А затем я и мои верные стражи отыскали Марандо. Он был жалок, не заслуживал ни какого уважения или прощения. Как только мои люди наставили на него алебарды, он взмолился и сказал, что всё расскажет, не будет ничего скрывать, взамен на жизнь.
- И Вы пообещали, что сохраните жизнь, но всё же казнили мерзавца?
- А как по другому мне было поступить с грабителями, насильниками, дизертирами? - развёл руками герцог. - Эти черви не заслужили жизнь, мы их четвертовали в понедельник, не осквернять же воскресный день кровью поганцев.
- Однако, Вы скор на руку, - усмехнулся Агире.
- А чего было медлить? По такому поводу можно устроить праздник, как Вы думаете?
- Прекрасная идея: город избавлен от шайки убийц - все могут вздохнуть полной грудью и веселиться.
- Пусть льёться вино и звучат песни с музыкой, пусть народ Кадиса славит своего героя! Сеньор Агире, за Ваше здоровье.
Мужчины подняли бокалы и отдали приветствие друг другу. Алексия скромно сидела и просто наблюдала за всем. Как бесправная наложница она не могла говорить, пока ей не разрешали мужчины, и роль её была не больше чем у вазы с цветами, а может - статуи - просто быть украшением. Наряженная в парчёвые одежды, без декольте и стягивающим корсетом, с неудобным воротником, Алексия чувствовала себя как связанная. Было только десять часов утра, а майское солнце уже припекало. По загорелой шейке начал течь противный пот, Алексия начала ворочаться, чтобы вытереть его. А ещё прочный корсет давил на чрево.
- Вам плохо, милейшая? - обеспокоино спросил Аркос, заметив, что с Алексией что-то не то.
- Слегка давит... кор...кор..
- Корсет?
- Да, корсет... Дон Аласон, разрешите мне оставить вас и отойти снять эту штуку, пока я не задохнулась...
- О нет, - поднял указатнльный палец герцог, - корсет - это часть одежды, скрывающий груди женщины, ибо не пристойно в обществе показывать торчащие соски. Я могу Вам разрешить ослабить шнуровку, Мигель.
- Я, Ваша Светлость...
- Проводи гостью в её опочивальню и прикажи спальницам ослабить ей шнуровку.
- Как прикажите, дон, сеньорита, следуйте за мной...
Агире проводил взглядом Алексию и пригубил ликер:
- Она привыкнет, я уверен.
- Конечно, все свыкаются с тем, что нельзя изменить, что задаёт общество, с общими правилами.
- Истинно говорите, амиго, благодарю за завтрак, было очень вкусно и я удовлетворил своё чрево.
- Рад, что Вам понравилось. Что предприимете сейчас? У меня есть большая библиотека, можете провести досуг в ней, или Вы предпочтёте охоту - могу выделить Вам пажа в сопровождении прокатится по моим владениям. Я буду вынужден покинуть Вас, майор, место коррехидора - в ратуше. Столько бумаг нужно перечитать, подписать, ох, рутина...
- Понимаю, не смею Вас задерживать, дон Алосон. Пожалуй, хватит с меня охоты, я предпочту напитаться духовно...
Ещё целую неделю Агире и Алексия жили в доме коррехидора. Общие приёмы пищи утром и вечером, несколько конных прогулок по владениям герцога, воскрестная месса, на которой, как говорил майор: «поют маленькие дети - ну, просто ангелочки, падре будет говорить наставительное слово, поучать всех, что убивать и грабить - плохо, надо бы покаяться, а то после смерти дьяволы утащат в пекло, но и это ещё не самое прекрасное. Сам собор - великолепие, чудо мысли человеческой и Божьего проведения. Многотонные колонны из мрамора и гранита, сложная резьба по камню, величественные арки...»
Алексия с замиранием сердца рассматривала величественный собор, её сердце трепетало, когда пел хор, даже слёзы потекли от полного проникновения службой. Агире не был настолько эмоционально впечатлён. Он скучающе сидел и почти не слушал ни хора клириков, ни епископа. В его голове роились мысли, о том как сместить Аркоса, герцога Аркона, ввергнуть его в небытие, снять его «тяжелую» корону и надеть на свою главу.
Ему во чтобы то ни стало нужен Кадис! Но нужна большая сила, более могущественная, чем герцогская, которой никто не сможет прикословить! Ведь Аласон, Золотой Лев, не захочет просто так сдавать город, в котором он обосновался и имеет власть. Тут только Король или Папа сможет сместить с места старика. Но как попасть к Королю, если он - не испанский грант, не богатый герцог, и даже не гвардеец, а простой офицер от пехоты, младший сын графа Толедо, но без прав на наследие. Такого даже на порог Вормского дворца не пустят, куда уж там просить об аудиенции самого императора. Нужен человек, который представит его к Королевскому двору. И такой человек имеется - герцог Алосон, осталось его подтолкнуть и направить на этот шаг, а дальше Агире справится сам...
После мессы герцог со свитой и гостями решил немного развлечься на корриде. Адесанья не противился приглашению. Аласон провел гостей на главную ложу, откуда был лучший вид на арену. Над ложей был возведен навес, чтобы не пекло солнце, цветастые вымпелы и флаги трепетали на ветру. Арена была спроектирована по типу амфитеатра, имелись и ограждения, чтоб не дай бог лютая зверюга выскочила на верхние трибуны и не начала давить публику.
Было там одно место, которое не занимал сам коррехидор - королевский стул с гербом, вырезанный из кедра. Его держали на случай, если король приедет в Кадис и соизволит посмотреть на опасную игру. А на песчаную арену уже выпустили красавца-зверя, черного быка. Зверь отбивал копытом землю ожидая противника.
Молодой тореадор в пёстрых одеждах и красной тканью в руке дразнил и уворачивался от лютого быка, иногда коля зверя острой шпагой. От боли бык подпрыгивал и люто ревел, он рвался напасть на обидчика, но юркий атлет уходил от всех атак быка, а восторженная публика осыпала его аввациями. Простолюдины в неприглядных сорочках, багатеи в дорогих и пышных платьях - все с восторгом отбивали ладоши и ахали от напряжения, когда быку удалось подцепить обидчика и перебросить через спину. Юноша еле успел откотится в сторону, чтобы не быть раздавленным пятицентнеровым монстром, оставив шпагу позади себя:
- Что ж ты творишь, сынок... - нервничал герцог. Алексия с восхищением и замиранием сердца наблюдала за зрелищем и шептала:
- Давай, юноша. Убей зверя, хватай оружие...
Агире с удовольствием и без слов смотрел на происходящее - наслаждался кровавым выступлением. Давно он не развлекался на корриде.
А юный тореадор продолжал загонять свирепого зверя. Он подхватил выроненное оружие и приготовился к последнему удару. Чёрный бык мчал на него, как вихрь! Тореадор хотел отскочить, но разъярённое животное, чувствуя скорую смерть, решило забрать с собой обидчика, и взмахом головы насадило на рог юного храбреца!
- Не-ет! - закричали все зрители, ведь только что был поражен их чемпион, Франциско Сальварес, двадцати лет от роду. Юный Францыско закричал от адской боли, а потом ощутил как перелел вновь через горб быка. Упав на спину, поверженный тореадор кричал и плакал, придерживал рану, пытаясь удержать кровь. А бык уже повернул на него и начал обрушивать копыта. Выскочило несколько сержантов с копьями и завалили обезумившего зверя. Бык хрипло мычал и ревел, пытался напором опрокинуть убийц, но чем больше он напирал на них, тем глубже проникали копья в его тушу, и скоро зверь слёг.
Женщины на требунах начали плакать за своим тайным любовником, который угасал на глазах. Многие знатные доньи любили захаживать к герою скрасить досуг и слегка погрешить с ним, наставляя мужьям рога. Франциско был горяч в постели, он был как ненасытный зверь, и искусен во всяких непристойных шалостях, за что его любили и обожали молоденькие аристократки и дамы в летах, которым опостывали нелюбимые мужья. За золотую монетку они встречались с юношей, но иногда злые языки пускали «клеветнические» слухи о тайных гостьях Франциско... Но то всё просто слухи не чем не подтверждены...
Некоторые сеньоры догадывались о похождениях своих «благоверных», но не знали к кому именно они ходят. А вот теперь, видя их скорбь за молодым и отчаяным пареньком, они сразу выведут их на чистую воду, и месть их будет страшна!..
Пока уносили тела, Алексия удручённо провожала взглядом умиравшего тореадора, но в её взгляде было больше разочарования, чем жалости или сострадания. Поправив белоснежный воротник, она обратилась к своему дону:
- Что думаете, дон, этот мужчина был слаб или это его судьба?
- Не знаю, - сдвинул плечами Агире, - нелепая случайность. Такое бывает. Когда-то я сам выступал на арене, забавы ради, и мой напарник тоже так погиб - зверюга его проткнула рогами. Ему не повезло - песок попал в глаза, он заслеплён был... Но я отомстил за друга, заколол зверя и вырезал его начало.
Отоми с восхищением слушала Агире - он для неё всегда был великолепен и идеален. А герцог Аркос нервно махал веяром, проганяя неприятную духоту:
- Мой чемпион, Франциско Сальварес, попал на рога... А ведь парень талантлив был. Всегда показывал зрелищные схватки... Что ж получается - доход с корриды будет ниже?! Ведь именно на это зрелище собирались знатные купцы и сеньоры, а сейчас кто им покажет всю красоту схватки бестиария?! Остались одни посредственности...
- Полно Вам, герцог, причитать о потере, - подбадривал того майор, - скажите лучше, как обстоят дела в нашей Великой Державе? Слухи ходят, что Испания ведёт войны на несколько фронтов.
- Имератор Карл ведёт войну с Францией за Миланское наследие, в Германии еретики вновь подняли головы и подымают на копьях католиков, гори они в адувместе с Лютером и его Реформацией, а на морях бесчинствуют нехристи пираты. То и дело доносится гарь соженных кораблей и рыбацких поселений, что в округе.
Агире сжал рукоять меча:
- Все, кто посмел поднять руку на Испанскую Корону, будут усечены моим мечём! Я должен вернуться в нашу доблестную армию, хочу сражаться в строю альбукерке во имя нашей Короны!
Аласон уважительно пожал руку майору:
- Страна нуждается в таких доблестных воинах как вы, Адесанья, я напишу рекомендательное письмо главнокомандующему нашей доблестной армии, Императору Карлу Пятому, о зачислении Вас на службу. С этой бумагой Вы сможете попасть к Его Величиству на аудиенцию в Вормсском дворце - на сколько мне известно, Его Величество сейчас пребывают в Германии.
Агире был на седьмом небе от счастья - подарок судьбы, Золотой Лев сам его направляет к Властелину континента! Именно этого добивался майор от пехоты - рекомендательного письма и представления ко двору!
- Спасибо, дон Аркос, я обязан Вам жизнью, от ныне я Ваш покорный слуга, - упав на колено, произнёс Агире и поцеловал перстень герцога.
- Встаньте, о благородный рыцарь, - властно приказал герцог, - Вы заслужили быть не моим слугой, а другом. А все Золотые Львы чтят кодекс чести и ценят дружбу тех, кто носит девиз «Pro bono Imperii». Я снаряжу корабль с опытным экипажем, надёжными людьми и капитаном. Обещаю, что на этот раз не будет ни каких казусов и непредвиденых обстоятельств.
- Благодарю, герцог, за Вашу щедрость, отныне и до гроба я Ваш друг...
На выходе из амфитеатра Адесанью поджидал Паскаль. Он следил за майором от самого собора к театру и прикинул, где тот должен был выходить, занял выжидательную позицию. У него был план: сначала он «нечаяно» уронит кувшин с нечестотами майору под ноги, а когда Агире попадётся в ловушку, он предложит услуги чистильщика, а там, между словом, и наймётся к нему в слуги. «Прощай моя бедность!» - хихикал Паскаль, занося над головой кувшин, а затем как бросит его под ноги! Но он не расчитывал, что впереди окажется Алексия, и всё дерьмо забрызгало её пышное платье алаго цвета!
Алексия замерла на месте: её переполняли гнев, обида и стыд. Ведь её буквально окатили дерьмом! Она тяжело сопела, сжимая кулаки, слёзы сами наворачивались, а перепуганный Паскаль не знал, что ему делать:
- Простите, донья, я нечаяно уронил, клянусь, правда... - пытался оправдаться поварёнок, но на него уже обрушился шквал ударов от отоми, а рука у неё была тяжелая:
- Свинья, растяпа, слепой недоумок! - стегая веяром парнишку, индианка низвергала всевозможные ругательства, а в сием таланте ей не было равных! Бедный Паскаль припригивал и закрывался, просил прощения и умолял не бить, как вдруг в его глазах потемнело и звёздочки посыпались. В сторны полетела кровь из носа и губ, а сам Паскаль упал на песок. Спустя мгновенье он ощутил удары сапога в живот. На столько сильные, что казалось все печёнки с него сейчас выбьют.
- Мразь, погань, недоумок, куда смотрел, остолоп?! - приговаривал Агире, добивая своего спасителя. Ведь именно Паскаль бежал за помощью, проскользнув мимо Педро, донося весть коррехидору о предстоящей бойне...
Он хотел всего лишь привлечь внимание заносчивого дона, который не замечал его, а когда заметил - избил так, что после Паскаль уже никогда не поднялся...